Ольга Володарская
Последнее желание гейши
– Да, папа, проститутка. – Митя конфузливо улыбнулся и добавил: – Проститука-гермафродит…
Базиль еще раз свистнул, теперь громче, и заметил:
– В наше время таких не было…
– А теперь, оказывается, есть… Как сказал всезнающий Ротшильд, они пользуются бешенным спросом. В порнобизнесе и в сфере интим-услуг просто нарасхват! – Митрофан покачал головой, явно выражая удивление такому положению дел. – Наша Афродита трудилась в элитном борделе «Экзотик»!
– И ты считаешь, что та девушка на желтом «Фольксвагене» ее коллега?
– Думаю, да.
– А я думаю – нет! Знаешь, какое у нее лицо? – Базиль закатил глаза, придумывая эпитет. – Оно… как на иконе! Одухотворенное! Безупречно красивое! Женщина с таким лицом не может…
– Может, папа, может, – заверил отца Митрофан. – Сейчас у проституток именно такие лица. Они, мой дорогой, зарабатывают за ночь чуть меньше, чем я, старший следователь с высшим юридическим, за месяц! – Он гневно сверкнул глазами, но тут же взял себя в руки и более спокойно продолжил: – Конечно, я могу ошибаться. Быть может, эта девушка тележурналистка, модель, актриса… Или продавщица из магазина женского белья – у покойной все шкафы им забиты… Это не важно! Важное другое: почему она сбежала, когда увидела, что у подъезда полно милиции? Почему не подошла узнать, не ее ли подруга пострадала? Ведь это так естественно!
– Она боится милиции, что тоже естественно… – возразил Базиль.
– Это противоестественно! Людям с чистой совестью нечего бояться! – Митрофан поднял указательный палец к потолку и отчеканил: – Значит, совесть у нее не чиста!
– Может, она в третьем классе украла в магазине булочку? И теперь у нее страх перед милицией?
– Она скрылась, потому что: а) знает, кто убийца, но не хочет его выдавать, б) в сговоре с убийцей и в) сама убийца… Выбери нужный пункт!
– Первый мне нравится больше, – пробормотал Базиль.
– Мне тоже. – Митрофан подпер подбородок двумя кулаками и стал размышлять вслух. – Убийство похоже на умышленное. Если бы наша незнакомка задумала застрелить свою подругу, она, наверняка, избавилась бы от улик: своих вещей, косметики. Не мелькала бы на приметной машине, не рисовалась бы перед подъездом – то, что я ее не заметил, чистая случайность… – Он нахмурился. – Но в любом случае, эта девушка мне нужна. Надо ее обязательно разыскать. Завтра в ГИБДД позвоню, пусть дадут адреса и телефоны всех владельцев желтых «жуков», их, наверняка, не так много…
– Машина новая. Скорее всего, из салона.
– Вот и хорошо, – Митрофан широко зевнул. – Устал я что-то… Спать пойду…
– Иди, сынок, отдыхай, – засуетился Базиль. – А я тут посуду помою. Тебе назавтра курочки отварю… Иди, спи!
– Спокойной ночи, – еще раз зевнув, проговорил Митрофан. – И спасибо за рассольник!
Они расцеловались, и Митрофан пошел в свою комнату – когда он уставал, то ложился, даже не почистив зубы. Стоило ему добраться до кровати, как сон сморил его, и уже через минуту по квартире разнесся раскатистый храп.
В тот же миг суетящийся у раковины Базиль отбросил полотенце, зашвырнул не вытертую ложку в ящик, метнулся к подоконнику, схватил папку с делом и, сунув ее под мышку, направился в свою комнату – ему очень хотелось посмотреть на проститутку-гермафродита. Ведь в его времена таких не было!
Марго
День второй
Ночь была бессонной! Марго ворочалась с боку на бок, несколько раз бегала в туалет, то и дело пила воду из-под крана, вставала, ложилась, пряталась под одеяло, взбивала подушки, сбрасывала их, короче совершала массу суетливых действий вместо того, чтобы спать! Кто бы знал, как ей хотелось забыться в объятиях Морфея, кто бы знал, сколько отар баранов она пересчитала, пока поняла, что сегодняшнюю ночь ей придется провести, бодрствуя. Конечно, она сама виновата – выспалась днем! Легла в двенадцать, а встала только за полночь…
После обнаружения той злополучной записки под матрацем, Марго как с ума сошла. Ей стало чудиться, что в потайную дверь кто-то скребется, примерещилось, будто в окне мелькает чья-то тень, ей слышались странные звуки, скрипы, стоны, казалось, что повсюду ее подстерегает опасность… Короче говоря, за какой-то час у нее развилась самая настоящая мания преследования! Марго знала, что с маниями обычно борются при помощи психотропных препаратов и шокотерапии, но ничего похожего под рукой не было, поэтому она решила справиться со своей фобией проверенным средством: сжевала десять таблеток валерианки, затем накрылась с головой одеялом и уснула. Сон всегда помогал Марго прийти в себя…
И на самом деле, пробудившись, она уже не чувствовала себя столь уязвимой. И страхи отступили, одно плохо – ночь пришлось провести, слоняясь между комнатой и туалетом. Можно было, конечно, спуститься в кухню, поболтать со свободными девочками, попить кофейку, но пока она была к этому не готова… Глаза всегда ее выдавали, вдруг та, что убила Афу, увидев в них страх и подозрительность, решит, что Марго все знает, и… выпустит две пули теперь уже в ее грудь. Нет уж! Лучше сидеть в комнате, дуя неочищенную воду из-под крана, чем погибать ни за грош!
К счастью, под утро Марго удалось забыться сном. Проспала она недолго, но когда открыла глаза, за окном уже было светло, и при свете нового дня на нее снизошло озарение! Почему она решила, что записку написал кто-то из девочек? Быть может, это один из клиентов. Прошлой ночью Афа приняла троих, двое из них были постоянными. Наверняка, один из этих типов и был повинен в смерти Афродиты…
Придя к такому выводу, Марго бодро встала с кровати, приняла душ, причесалась, оделась и собралась спуститься в кухню – есть хотелось ужасно. Она уже взялась за ручку двери, потянула ее вниз, но резко отдернула руку, отступила… Глупая башка! Разве можно так сразу выходить? Ты же в подполье! Вдруг именно сейчас в бордель нагрянули менты. И тут им такой подарочек, бесценная свидетельница Маргарита Катаева… Да, теперь она себя воспринимала именно так, потому что со вчерашнего дня обзавелась таким багажом сведений о покойной Афродите, что из просто свидетельницы стала бесценной. Если менты до нее доберутся, она выложит им все: и о шантаже, и о Коне, и о записке под матрацем. Она не такая железобетонная, как Мадам, не такая хитрая, как Венера! Она слабая, пугливая, быстро теряющаяся… Ее даже пытать не надо, достаточно только прикрикнуть, она тут же все расскажет! Помнится в детстве, когда читала «Молодую гвардию», она дико завидовала героям, вернее, не им самим (чего им завидовать – убили же всех), а их характеру и силе воле, сама она стала бы предательницей на первом же допросе. Или по пути на допрос – в коридоре! Потом бы, естественно, повесилась на собственном лифчике, не выдержав позора, но это уже никого бы не тронуло…
Постояв в нерешительности у двери, Марго сообразила, что следует посмотреть в потайное окошко: из него можно обозреть не только зал, но и часть коридора. Если путь свободен, она прошмыгнет в кухню. Порадовавшись своей сообразительности, Марго отдернула портьеру и выглянула в коридор.
Так-с. Лестница пуста. Зал тоже. А коридор? Оп-па! Мадам впускает какого-то мужика… Марго придвинула лицо вплотную к стеклу, всматриваясь, и тут же отпрянула в страхе – в зал вошел знакомый лысый мент с моржовыми усами…
Мрачные пророчества начали сбываться!
Марго опять прилипла к стеклу, проследила за тем, как Мадам провела гостя к дивану, усадила его, а сама села в кресло напротив. Мент заговорил, на лице хозяйки появилось брезгливое выражение, значит, он начал ее расспрашивать об Афе. О-о, много бы Марго отдала, чтобы подслушать их разговор! Но дверь была закрыта очень плотно, а приоткрывать ее она не решалась – вдруг скрипнет…
От расстройства Марго чуть не заплакала, но от окна не отлипла, хотела посмотреть немое кино. А так как во время сеанса принято сидеть, она потянулась за пуфиком, который стоял рядом с трюмо, но, как всегда, потеряла равновесие и грохнулась, больно стукнувшись лбом о потайную дверь.
– Что там у вас падает? – раздался приглушенный бас.
– Повариха Катя, наверное, кастрюлю уронила, – ответила Мадам таким же далеким сопрано.
Марго схватилась за голову – она решила, что от удара у нее начались слуховые галлюцинации.
– Смогу я потом с ней поговорить?
– Катя кореянка. Она хорошо понимает по-русски, но практически не говорит. Так «позалуйста» и «доблый вецер»… Если хотите, попробуйте ее допросить, но не думаю, что у вас получится…
Только тут до Марго дошло, что голоса ей не мерещатся, она слышит их через замочную скважину маленькой дверки, видимо, потайной ход ведет в зал, или имеет там слуховое окно… Изобретательным мужиком был этот Моцарт! Все предусмотрел!
Марго прижалась ухом к замочной скважине, замерев, стала слушать.
– Кроме вас и поварихи, в особняке есть кто-то еще?
– Есть охранник Саша. Больше никого.
– На стоянке три машины, кому они принадлежат?
– «Мерседес» мой, «девятка» Сашина, «Фольксваген» одного нашего гостя…
Сердце Марго дрогнуло – неужели разговор идет о ее «жуке»? Но мадам же обещала отогнать его!
– «Фольксваген-поло» зарегистрирован на Крайнова Петра Ивановича, хозяина казино «Алиса», я узнавал в ГИБДД… – буркнул следователь. – Он ваш клиент?
– Гость, – поправила Мадам. – «Экзотик» – клуб по интересам. Здесь бывают только гости…
– И чем же занимаются ваши гости?
– Спиритизмом, например…
– Стриптизом?
– Спи-ри-тиз-мом.
– Крутят тарелочки и вызывают духов?
– Это противозаконно? – спросила Мадам ледяным тоном.
– Нет, конечно…
– Мы интересуемся всеми паранормальными вещами… Читаем статьи об уфологии, изучаем фотографии НЛО, смотрим фильмы о снежном человеке…
– Гражданка Харитонова в таком фильме исполняла главную роль? – насмешливо спросил следователь. – Насколько я знаю, она снималась в нескольких картинах…
– До того как прийти в наш клуб, Афочка была порноактрисой, я знаю об этом и не осуждаю… Просто тогда она еще не открыла в себе таланта!
– Какого таланта?
Повисла пауза. Но не потому, что Мадам не знала, что ответить, просто она любила театральные эффекты.
– Вы ответите? – забеспокоился мент. – Или мне самому догадаться?
– Афродита – медиум! Очень сильный…
Раздался оглушительный хохот – это смеялся следователь, расценивший заявление Мадам как остроумную шутку.
– Зря смеетесь, – спокойно заявила та. – У Афы были колоссальные возможности. Она одна могла вызвать дух Калигулы! Остальные девочки дотягивались только до Наполеона…
– Остальные тоже медиумы?
– Конечно. Только я белая колдунья.
– Вы издеваетесь?
– Как можно! – притворно возмутилась Мадам. – Я никогда бы не посмела издеваться над слугой закона…
Повисла еще одна пауза, теперь молчал следователь, Марго думалось, что в эти секунды он боролся с гневом.
– Вас еще что-то интересует? – приторно-ласково спросила Мадам.
– У Афродиты были враги?
– У кого их нет…
– Как она вела себя в последнее время? Опасалась ли чего? Нервничала?
– Нет, я ничего такого не заметила…
– Можете назвать имя ее любовника?
– Я не лезу в жизнь своих девочек! Мне даже неизвестно, был ли он у нее…
– С кем она дружила?
– У нее со всеми были ровные отношения.
– С кем жила?
– Одна.
– Вы уверены?
– Нет, как я уже говорила, у меня нет привычки лезть в лич…
– У нее был ребенок?
– Ребенок? – Мадам совершенно искренне удивилась. – Какой еще ребенок?
– Девочка. Лет восьми.
– Не было у нее детей. Она, видите ли, не способна была зачать…
– Может, племянница?
– Нет, Афа вообще детей не любила.
– В котором часу она покинула заведение вчерашней ночью?
– В два, кажется. Она уехала самая первая. Сказала, что ей нездоровится…
– Адреса других девочек у вас есть?
– Нет, мне они не нужны…
– Она работают у вас без оформления?
– У меня работают охранник, садовник и повариха. Девочки помогают мне из личных симпатий…
– Здесь с десяток комнат, ими пользуются?
– Да, это отдельные кабинеты, в них любой гость может отдохнуть…
– Они открыты?
– Нет, они открываются только вечером…
– Ключи у вас?
– Я предоставлю их вам сразу, как только увижу ордер на обыск…
– Крепкий вы орешек, Мадам Бовари!
– У вас все, Митрофан Васильевич?
– Вы запомнили мое имя…
– У меня хорошая память.
– Тогда, может, вспомните еще что-нибудь…
– Как только вспомню, незамедлительно вам позвоню… Вы ведь оставите свою визитку?
– Конечно, обязательно…
Марго метнулась к окну, ей интересно было посмотреть на выражение лица замороченного хозяйкой следователя. Как пить дать, кислое…
Она не ошиблась – краснощекая физиономия Митрофана Васильевича стала просто пунцовой, уголки губ опустились вниз, вместе с усами и уголками глаз. Бедняга! Марго даже стало его жалко…
Следователь и Мадам вежливо распрощались, она проводила его до двери. Затем вернулась в зал, постояла немного, о чем-то напряженно размышляя, затем задрала голову и крикнула:
– Выходи, подпольщица, хватит прятаться – опасность миновала!
Марго осторожно высунулась из-за двери.
– Вы уверены, что он ушел?
– Конечно, не ушел. Сейчас он в саду терзает Саню… Только наш охранник вряд ли ему поможет: он новенький, глупенький и ненаблюдательный. – Она махнула рукой, приглашая Марго спуститься. – Ты что ли недавно громыхала?
– Я.
– Била в литавры по случаю прихода в нашу скромную обитель старшего следователя Голушко? – насмешливо спросила Мадам.
– Нет, я с пуфика упала…
– Это от голода. Почему за весь вчерашний день даже поесть не спускалась?
– Аппетита не было…
– Катя, – зычно позвала Мадам. – Иди сюда…
Повариха тут же примчалась на зов.
– Принеси Маргоше чего-нибудь поесть.
– И кофе…
– Кофе молоть надо, – на чистом русском доложила Катя. – Подождешь?
Марго кивнула, а когда Катя скрылась на кухне, спросила у Мадам:
– А вы куда мою машину спрятали?
– В свой старый гараж отогнала. Не боись!
– Да-а, – насупившись, протянула Марго. – А если этот Голушко с ордером придет?
– Не придет.
– Вы так уверены?
– Помнишь Афиного клиента, который называл себя Элефантом?
– Конечно, помню, он любил, когда она ставила его в угол гостиной и ругала при всех матом!
– Он прокурор.
– Он? Прокурор? – обалдела Марго. – Но он же больной!
– Он просто человек со странностями, – сдержанно улыбнулась хозяйка. – А странности есть у всех…
– Да уж! Особенно у наших клиентов! Каждый второй со сдвигом…
– Мужики вообще существа странные, а те, что при положении и деньгах – особенно. Они пресыщены, развращены властью, избалованы женщинами… Им скучно. Все, что можно было увидеть и испытать, они уже видели и испытали… Вот взять, например, моего супруга… Рассказывали тебе, наверное, о моем Моцарте? – Когда Марго кивнула, Мадам продолжила: – Так вот он всю жизнь до баб был большой охотник. Силы в нем мужской было – немерено! Заводился с полоборота – стоило пятку голую показать. И с похмелюги, и пьяный в дым – всегда мог! Но как только из простого вора превратился в большую шишку, изменился мой Мотя до неузнаваемости. Теперь ему не то что пятка, хоть наизнанку вывернись – не поможет. Подавай ему всякие извращения, тайские массажы, игры, прибамбасы из секс-шопа. Даже девочек обычных ему не надо – только гермафродитов… – Мадам развела своими ухоженными руками. – А где я ему теперь их возьму? И Афу, и Кики пришили…
– Кики была такая же?
– Да. Они с Афой до того, как ко мне пришли, в паре работали… Мой Мотя их в каком-то занюханном заведении откопал, они в пип-шоу выступали, настоял, чтобы я их в «Экзотик» взяла – нравилось ему за ними наблюдать… – Она сморщилась. – Да он вообще подглядывать любил, чего уж тут скрывать…
– Говорят, он хотел во всех комнатах фальшивых зеркал навешать?
– Хотел, даже стекла заказал, да не успел – упекли его! – Мадам опять сморщила нос – у нее вообще была богатая мимика. – Ничего моего Моцарта не спасло: ни фальшивые зеркала, ни потайные двери…
– Так вот она зачем! Чтобы вовремя скрыться от милиции!
– Да… И самое удивительное, что дом нам достался уже с потайным ходом!
– Да ну? – не поверила Марго.
– Этот особняк супруг купил в 1998 году. Дом был в плохом состоянии – обветшалый, дряхлый, много десятилетий не ремонтированный. Пришлось архитектора нанимать, дизайнера, маляров всяких. Когда стали перепланировку делать, оказалось, что в доме есть потайной ход… Как потом выяснилось, построил этот особняк ровно сто лет назад один контрабандист. Кажется, фамилия его была Пчелкин… Или Пчелов, а, может, Пчелин, не помню… Жил, естественно, этот Пчелов как на вулкане – боялся ареста, боялся дружков-подельников, поэтому придумал сделать потайной ход, чтобы в случае чего вовремя сбежать. – Мадам хихикнула, прикрыв рот ладошкой. – Но в чем заключается ирония судьбы… Потайной ход его не только не спас, но погубил, так как, убегая от полиции, Пчелов-Пчелин свалился со ступенек и сломал шею…
– Откуда вы все это знаете?
– Моцарт, когда ход обнаружил, очень историей дома заинтересовался. Даже какого-то краеведа нанял, чтобы тот в архивах покопался… И знаешь, оказалось, что у этого особняка были очень примечательные владельцы!
Мадам протянула руку, отодвинула одну из портьер (весь зал был задрапирован бархатом, это должно было создавать интимный полумрак даже днем) и продемонстрировала Марго небольшое слуховое окно в стене.
– Видишь это? Второй хозяин понатыкал таких по всему дому, чтобы подслушивать, что о нем говорят его наследники… Он был стар, богат и подозрителен… Тоже погиб! Умер от удушья – запутался в занавеске, когда подслушивал разговоры родственников! Между прочим, эти окна Моцарт нашел даже более полезными, нежели тайный ход. Он часто приводил в «Экзотик» компаньонов, дружков, а потом слушал, что они о нем говорят… – Она задернула портьеру, поправила ее, чтобы висела красиво. – После революции в особняке поселился какой-то партийный босс. Он тоже пользовался дарами прежних владельцев…
– Тоже погиб?
– Застрелился, когда из разговора двух друзей узнал, что его жена наставляет ему рога с половиной города, включая этих двоих… – Мадам с сожалением вздохнула. – На этом рогоносце все интересное закончилось… Во времена НЭПа тут был притон, в войну склад боеприпасов, после нее какая-то жилищная контора. В последнее время он вообще стоял заколоченным. Ветшал. Эдакая развалина со следами былой красоты… А теперь посмотри на него! Один из лучших домов города!
Несмотря на то что слушать Мадам было интересно, Марго так и подмывало ее перебить, а все потому, что главный вопрос, ради которого, собственно, она и завела разговор о потайной двери, так и не был задан. Наконец, она решилась.
– Мадам, а ключа от этой двери у вас нет?
– Зачем он тебе? – удивилась та.
– Вдруг мне, как тому контрабандисту, придется спасаться бегством?
– От кого ты собралась убегать, детонька?
– Мало ли, – ответила Марго словами Венеры.
– Ключа у меня нет, – разочаровала ее Мадам. – И не было никогда. Моцарт изготовил его в одном экземпляре и всегда носил при себе – боялся, что недруги сделают с него слепок, а потом кокнут его, Мотю, то есть, прямо в кровати… Так что ключик этот хранится сейчас в тюремном сейфе, потому что взяли Мотю вместе с ним…
– Значит, ходом никто не пользуется уже много лет?
– Да кому он нужен, этот ход?!
– А вам никогда не хотелась им пройти?
– Что я во двор через дверь не выйду? – воскликнула хозяйка. – Это только мужики, с их ребячеством, таким игрушкам радуются! А по мне, глупость это все!
– И куда он ведет?
– Я же говорю – во двор! Там беседочка деревянная есть, видела?
– Старая, полуразвалившаяся?
– Она самая. Вот в одной из ее стенок есть маленькая дверка…
– Странно, почему я никогда ее не замечала, – задумчиво проговорила Марго.
– Боже, да что ты прицепилась к этому ходу! На кой черт он тебе дался? – похоже, Мадам надоела тема, и она решила его прекратить. – Забудь о нем! Иначе я переселю тебя из этой дурацкой комнаты…
– Уже забыла, – поспешно заверила хозяйку Марго, ей очень не хотелось выселяться из апартаментов Афы – думала, что они открыли ей еще не все тайны.
– Умничка, – Мадам чмокнула Маргариту в чистый лоб. – А теперь принимайся за завтрак, я слышу, как Катя гремит чашками…
– А вы?
– А я пойду звонить Элефанту – пусть попридержит своего племенного рысака Митрофана Васильевича Голушко… Для обоюдного спокойствия!
Митрофан
Митрофан вышел на крыльцо и с наслаждением вдохнул чистый утренний воздух. Боже, как хорошо! В «Экзотике» он чуть не задохнулся. А все потому, что там пахло именно так, как должно пахнуть в гнезде разврата – похотью. Этот запах складывался из нескольких составляющих: мужской пот, приторные женские духи, табак, вино, благовония. Каждый из них был Митрофану отвратителен, а уж вместе они просто сбивали с ног!
А эти ужасающие драпировки на стенах! Елы-палы, какой кич: красный бархат, золотые кисти! А диваны, типа, аэродром для совокупления! А картины на стенах, больше похожие на иллюстрированное пособие по секс-марафону…
Кошмар! Кошмар! Кошмар!
Но хуже самого «Экзотика» была его хозяйка… Жуткая баба с крашенными в оранжевый цвет кудряшками, гипертрофированной грудью, железобетонными бедрами! На ногах шпильки, на заднице кожаные штаны, больше подходящие девочкам-подросткам! На пальцах, шее, запястьях двухсотлетняя голушкинская зарплата! Но какая уверенность, какая наглость! Сразу ясно, что в ее вертепе днюют и ночуют все важные лица города…
Пока Голушко дышал и костерил Мадам Бовари, во внутреннем дворике нарисовался один субъект: рослый, стройный, черноволосый красавец, очень похожий на идеал Митрофана – Митя Голушко всегда мечтал иметь именно такую сногсшибательную внешность.
– Охранник? – сначала подумал, а потом спросил вслух Митрофан.
Красавчик среагировал на возглас – обернулся, потом подошел.
– Александр Сергеев, охранник, – представился парень, протягивая следователю руку.
– Митрофан Голушко, старший следователь, – сказал тот и руку пожал. – Поговорим?
Парень пожал своими богатырскими плечами, как бы говоря: если желаете, то ради бога!
– Вы давно тут работаете?
– Полгода.
– Нравится?
– Нормально. До этого я в казино работал, так вот там было намного хуже… Здесь клиент спокойный, воспитанный, а там кого только не было…
– Всех девочек знаете?
– Конечно.
– Сколько их тут?
– Семеро, плюс Афродита.
– Имена назвать можете?
– Тут имен нет, только псевдонимы… Если хотите знать их, то пожалуйста: Марго, Ева Браун, Жизель, Далила, Багира, Венера, Черная Мамба, ну и Афродита, естественно…
– С ней в каких отношениях были?
– В нормальных…
– То есть?
– Я, товарищ следователь, этих баб не уважаю… Всех. – Саша брезгливо дернул ртом. – И Афродита не исключение… Но я всегда корректен, сдержан, вежлив. У нас не было друг к другу претензий…
Митрофану стал нравится этот парень – сразу видно, не дурак, даром что красавчик.
– Вчерашней ночью вы дежурили?
– Я тут каждую ночь, кроме одной. Раз в неделю я беру выходной (по тем дням, когда мне удобно) – тогда меня заменяет Игорь, брат Кати-поварихи… Он у нас на все руки мастер: и за садом следит, и канализацию чинит, и за барной стойкой стоит, и меня заменяет…
– Видели, как Афродита покидала заведение?
– Видел. Распрощалась с Мадам и укатила на своей «бэхе»…
– Ничего в ее поведении необычного, странного не было?
– Она всегда была странной… Так что ничего необычного!
– Как она ладила с другими девушками? Какие тут вообще отношения?
– Нормальные бабские отношения: ссорятся, мирятся по десять раз на дню, постоянно сплетничают, обсуждая друг друга, мадам, клиентов… – Александр проницательно посмотрел на Митрофана и спросил: – Но вас ведь больше интересуют другое: были ли у Афродиты враги среди коллег, правильно я понимаю? – Голушко кивнул. – Нет, не было. Явных, по крайней мере.
– А недоброжелательницы, завистницы?
– Конечно, ей завидовали, но ни одна этого не показывала… Афродиту побаивались – она была психованной, чуть что лезла в драку.
– У нее было много любовников, клиентов?
– Клиентов было полно, а насчет любовников ничего сказать не могу – не знаю.
Никто ничего не знает! Похоже, «Экзотик» тоже влился в ряды интернатов для слепо-глухо-немых. Митрофана это стало раздражать, он нахмурил свои клочковатые брови и уже совсем другим тоном, более сухим и строгим, спросил:
– Что вы делали вчера между четырьмя часами утра и половиной пятого?
Глаза паренька и без того большие, стали огромными, – удивился, видимо – а голос разом осип. И этим осипшим голосом он спросил:
– А зачем вам?
– Вашу Афродиту убили между половиной четвертого и половиной пятого. Я прикинул расстояние между вашим борделем и домом покойной, оно составляет не более полутора километров, это значит, что на машине его можно преодолеть за пять минут… У вас ведь есть машина, Александр?
– Да разве это машина! Драндулет!
– И тем не менее…
– Машина сломана. Стоит тут уже неделю. А я все денег не найду на ремонт…
– Хорошо, исключим автомобиль, – покладисто кивнул Митрофан. – Но это ничего не меняет… Расстояние в полтора километра можно преодолеть быстрым шагом за двенадцать-пятнадцать минут… – Он окинул охранника тяжелым взглядом и добавил: – А с такими длинными ногами, как у вас, понадобится не больше десяти…
– Я что-то не понимаю, к чему вы клоните, – забеспокоился парень.
– Очень похоже, что убийца кто-то из вас, экзотических фруктов этого заведения…
– Вы и меня рассматриваете?
– И вас, и повариху Катю, и мадам – всех! Но сейчас я спрашиваю у вас: что вы делали между…
– Я работал! Следил за порядком, присматривал за клиентами: некоторые иногда позволяют себе грубости по отношению к девочкам – я это пресекаю…
– Вы закрылись около четырех – я узнал это от сторожа соседнего магазина – он видел, как вы запирали дверь. Все девушки покинули заведение до этого времени. Значит, с четырех и до половины пятого вы были в здании один. То есть, у вас нет алиби, и вы вполне подходите на роль подозреваемого…
– Почему? – спросил тот, вконец растерявшись. – Только потому, что я работаю вместе с ней? Но это глупость! Получается, что если б Афа трудилась на заводе, вы бы подозревали весь тысячный коллектив?
Митрофан по-отечески похлопал парня по плечу и доверительно сообщил:
– Похоже на то, что вашу Афродиту убил любовник. Вы мужчина видный, судя по всему, пользуетесь большим успехом у дам…
– Ах вот в чем дело! – с облегчением рассмеялся Саша. – Вы решили, что ее любовником был я?
– Я ошибаюсь?
– Еще как! Афродита не встречалась с мужчинами, чей годовой доход меньше ста тысяч долларов! Все ее любовники были очень богатыми и очень влиятельными людьми.
– Значит, все-таки вам кое-что известно про ее любовников? – насмешливо спросил Митрофан.
– Так, ничего конкретного… Просто из разговоров девочек я понял, что она постоянно заводила шашни с богатенькими мужиками, чтобы трясти из них бабки. Афродита очень любила деньги… – Саша демонстративно вывернул карманы, из которых на траву посыпались медные монеты. – А что с меня взять? Я едва на бензин и одежду зарабатываю…
– Многие девушки, вроде покойной Афродиты, заводят себе красивых мальчиков для души. Спят с богатыми мужиками ради денег, а с бедными для удовольствия…
– Только не такие, как Афродита, – покачал головой Саша. – Для души у нее были девушки.
– Вы хотите сказать…
– Что Афродита была лесбиянкой.
Голушко сразу помрачнел: во-первых, потому что хорошая версия оказалась провальной, а во-вторых, он терпеть не мог извращенцев, к коим причислял и приверженцев однополой любви.
– Вы уверены… В том, что она… Ну… – Митрофану было противно это слово почти так же, как «сало», поэтому он не хотел осквернять свой рот, произнося его.
– Да, Афа была лесбиянкой… И мужененавистницей. Она считала нас, мужиков, грязными животными. Козлами. И сильно переживала из-за того, что у нее есть главный мужской атрибут – пенис…
– Переживала? Но ведь благодаря ему она добилась успеха в своем деле…
– В детстве Афа пыталась отрубить его топором – отец еле успел ее остановить. В юношестве хотела удалить его хирургически. – Саша рубанул ребром ладони воздух, иллюстрирую свои слова. – Потом пила какие-то травы, что-то в него втирала, ходила к колдунам заговаривать. Она мечтала от него избавиться! Но заговоры и отвары, естественно, не помогли – член не исчез и даже не стал меньше… Пришлось смириться. И жить с ним, тем более, что он действительно помог ей добиться успеха…
– Откуда вам все это известно?
– Афа любила поплакаться на жизнь. Особенно, когда выпивала пару стаканов. Иногда мы часами слушали ее истории…
– Вы не знаете, в последнее время она с кем-нибудь встречалась?
– Ее подруга… подруги… в смысле наши девочки, говорят, что сейчас у нее никого нет. Но Афа могла им и не сказать, она становилась очень скрытной, если речь шла о чувствах… Например, когда я пришел сюда, Афродита как раз рассталась со своей любимой, жутко страдала, иногда выла на плече у мадам, но никому не говорила из-за кого так убивается… Имя девушки, разбившей сердце нашей Афе, до сих пор неизвестно.
– С ней в квартире еще кто-то жил. Похоже, женщина с ребенком. Насчет них она ничего не говорила?
– Первый раз слышу…
– Это не могла быть ее новая любовница?
– Нет, только не любовница. Афа была категорически против брака, даже гражданского… – затем он нахмурил брови, раздумывая над чем-то, и добавил: – Ребенка она в свой дом тоже не могла привести. Афа не любила детей. Наверное, потому что сама их иметь не могла…
Опять то же самое! Детей не любила, домой не водила! Но откуда-то в ее квартире появились детские джинсики и туфли! Значит, Афродита что-то скрывала даже от своих… Или они, эти свои, сейчас морочат голову ему, старшему следователю Голушко.
– У вас работает девушка, разъезжающая на желтом «Жуке-Фольксвагене»? Маленького роста, красивая?
– Это Марго.
Аллилуйя! – мысленно возопил Митрофан. Наконец, как говаривал великий комбинатор, лед тронулся! Тронулся, мать его ети! Теперь главное, не спугнуть волоокого ледоруба, который, сам того не ведая, сподвиг атеиста Голушко на богохвалебные мысленные вопли…
– Вы, случайно, не знаете, как ее найти? – осторожно спросил Митрофан.
– Нет, – отрезал охранник, убив этим возгласом все голушкинские надежды. – Я не в курсе…
– А кто знает?
– Мадам, наверное, но она фиг скажет…
– Прошлой ночью эта Марго была здесь?
– Да, конечно.
– Во сколько уехала домой?
Парень бросил на Голушко полный страдания взгляд и с тяжким вздохом проговорил:
– Не знаю.
– Как не знаете?
– Я встретил ее в девять утра в кухне, она сказала, что не уезжала… Сказала, что уснула и встала только что…
– Вы ей поверили?
– Да! – Он кивком головы подтвердил свои слова. – Я ей поверил… Марго честная девушка. Единственная нормальная в этом дурдоме!
– Вы встретились, а дальше?
