Оскар Мацерат
Превращение
– Николай, приятно познакомиться, – шутливо протянул руку Коля.
– Очень приятно! – шутливо пожал её дед. – Ждём в гости!
По дороге на следующий адрес Коля решил, что надо всё-таки прочитать рассказ этого немца с кашляющей фамилией, раз дед так на него реагирует. Попрошу ещё раз у Эда, скажу, что не понял с первого раза.
***
После работы Эд нашёл Колю в раздевалке.
– Слушай сюда, – зашептал он, – я со своими перетёр, есть то, что тебе надо. Предлагают встретиться сегодня. Только смотри, пацаны там будут серьёзные, понял? Деньги не забудь.
– Да понял, – отрезал Коля. – Когда, где?
Встреча должна была произойти ближе к ночи, у входа в арку двора на Лиговке. Коля пришёл первый, заранее.
Двор молчаливо замер, светилось только одно окно на последнем этаже. Неумело разгоняя полумрак белых ночей, в фонаре тускло горела лампочка Ильича. Колю, однако, не волновала мрачность обстановки, он и не замечал её, радостно предвкушая покупку. Он никогда не держал в руках качественный заграничный инструмент, но был уверен, что сразу отличит его от советского, подделки не боялся.
Из арки первого двора вышли две фигуры, в одной из них, по яркой рубашке, Коля сразу узнал Эда. Второй человек был ничем не примечателен, будто специально старался не выделяться.
– Знакомьтесь, – проговорил Эд, – это Жека Зятёк. Жека – это Николай, я тебе рассказывал про него. Жека недовольно взглянул на Эда, но тот в полумраке этого не заметил.
– А, Сурьмич, да? Прикольное погоняло, прям как и моё. Здорова! – Жека широко растянул в улыбке рот, сверкая золотыми передними зубами.
– Это не погоняло, – поздоровался Коля. – Настоящее отчество.
– Считай приросло уже, Сурьмич, теперь так тебя окликать будем. Никуда не денесся.
– Дразнитесь как хотите… Инструмент принёс, Зятёк?
– Конечно, родной! Держи, осмотри товар, – сунул Коле тряпичный свёрток.
Коля вышел из арки под фонарь, развернул тряпку и впервые в жизни положил на большую рабочую ладонь настоящие немецкие плоскогубицы. Он постарался запомнить этот важный момент, ведь второго первого раза уже не будет. Бережно погладил серую сталь инструмента, поскрёб ногтем – какой твёрдый, покачал на ладони, взвешивая – какой лёгкий. Понюхал – пахло смазкой от ржавчины, редко такой запах встретишь. Прикусил плоскогубицами палец – это уже от радостного озорства. Эх, скорее бы завтра наступило, не терпелось приступить к работе.
– Ну, чего крутишь? – заскрежетал зубами Жека из полутьмы арки, – клеймо завода видишь? У нас без обмана тут, не на рынке. Позолотишь только сверху, чтоб без палева.
– Я и без клейма понял. Это то, что надо. Сколько хотите? – Коля зашёл обратно в арку.
– А тебе Эд за сколько обещал?
– За сто.
– Вообще, уже дороже сейчас. Но тебе для первого раза скидка, за девяносто отдам. Сколько берёшь?
– Чего? – не понял Коля.
– Чего? Не придуривайся, штук сколько берёшь?
– Сейчас одну… Штуку.
– А потом?
– А потом всё.
– А что берёшь?
– Всё, я же сказал! В смысле, ничего не беру. Я только за плоскогубицами пришёл.
Жека перестал лыбиться и развернулся к Эду.
– Ты ж сказал, что они всей бригадой работать на нас будут, товар по квартирам распространять – скрежетал он, – а этот только себе берёт! Ты чо, за лоха меня держишь? Я по мелочам не работаю, у меня оборот на сотни тысяч! Знаешь, что бывает, когда за базар не отвечаешь?
– Коль, ну ты чего, – жалобно затянул Эд, – мы ж договорились! Чего на попятную-то?
– Ничего я не обещал, не выдумывай! Сказал только, что посмотрим.
– Да бли-и-ин, чувак! Что за подстава? Зачем тогда подмазывался ко мне – рассказ взял, сказал, что читал, а сам не читал? Я думал, ты дела хочешь с нами делать!
– Дела? Вы, господа советские капиталисты, совсем не понимаете нужд трудового человека! Я работать хочу, честно, без халтуры, качественно, чтобы гордиться тем, что я делаю. А нам сталь выдают в каких-то гомеопатических дозах! Да ещё соцсоревнования наносу! А Серёга палец вызолотил, понимаете?
– Что он несёт, – честно не понял Жека, – с перепугу, что ль?
– Да ты дурак, Коля! – тонко, по-бабьи вскричал Эд. – У тебя ж мозги забиты пропагандой, работать он хочет! Все эти ваши идеи герметизма-коммунизма – это то же тоталитарная идеология! Работает качественно только свободный человек, а ты раб системы, Сурьмич, хочешь ты того, или нет!
– Сам ты дурак, – повысил голос Коля. Все мы, настоящие советские граждане, трудимся на благо страны не потому, что нас какая-то идеология заставляет. А потому, что…
Коля попытался сформулировать то, что давно копилось в его голове. Что вообще нужно человеку? Что нужно конкретно ему? Разве деньги? Вон дед – живёт хорошо, богато, а жалкий какой-то, одинокий… Власть? Ему точно не нужна, он и в бригадиры пошел только потому, что ребята упросили… Может свобода, как Эду? Ездить отдыхать за Золотой занавес, читать книжки с Запада, одеваться, как чучело? Да нет же! Он и в своей стране нигде не был, своих книг не читал… Получается, что лично ему, по большему счёту, не нужно ничего!
Сделав это открытие, Коля продолжил:
… потому, что каждый из нас счастлив, совершая великое делание во благо других, понимаешь? Как Ленин! Не для себя – для других, в этом наша сила! Сила советского человека не в злобе, – Коля выразительно посмотрел на Жеку, – и не в деньгах! – кинул взгдяд на Эда. – Сила – в правде!
– Слыш, фраер, – залыбился снова Жека Зятёк, заблестел всеми своими передними золотыми зубами, – тут у Эда есть кое-что ещё!
Коля вопросительно посмотрел на Эда, тот вопросительно посмотрел на Жеку, Жека же в секунду выхватил из ботинка нож и метко, с силой, всадил лезвие в Колю, пробив грудину и достав до сердца.
Коля не успел даже удивиться. Последняя его мысль была о качестве металла ножа, надо же – грудь пробил, наверное тоже стальной, немецкий. Сердце перестало работать для Коли и он умер.
