отец Геннадий Фаст
Богородица. Мать. Дева. Заступница
Конечно, мы, христиане, твердо стоим на этом пророчестве, радуемся, что оно есть, но зачастую не знаем контекста, в котором оно произошло, как будто нас он совершенно не интересует. На самом деле эта фраза сказана по вполне определенному поводу.
И продолжал Господь говоришь к Ахазу, и сказал: проси себе знамения у Господа Бога твоего: проси или в глубине, или на высоте. И сказал Ахаз: не буду просить и не буду искушать Господа. Тогда сказал [Исаия]: слушайте же, дом Давидов! разве мало для вас затруднять людей, что вы хотите затруднять и Бога моего? Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил. Он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе; ибо прежде, нежели этот младенец будет разуметь отвергать худое и избирать доброе, земля та, которой ты страшишься, будет оставлена обоими царями ее (Ис. 7: 10–16).
Все это должно было произойти еще в VIII веке до нашей эры. В то время израильтяне и сирийцы объединились против иудеев. Но наведет Господь на тебя и на народ твой и на дом отца твоего дни, какие не приходили со времени отпадения Ефрема от Иуды, наведет царя Ассирийского (Ис. 7: 17). Получается, что это пророчество касается совершенно конкретных исторических событий времен Исаии и Ахаза[7] и, похоже, никакого мессианского смысла в себе не заключает. Тогда возникает вопрос: если сказанное относится к историческим событиям того времени, то каким же образом оно сбылось? Случилось ли что-нибудь похожее во времена царя Ахаза? Тогда ничего подобного не произошло. Правда, Иудея действительно уцелела и не была уничтожена или разрушена.
Какой же смысл содержится в этом знамении? В то время оно не осуществилось. Тогда о чем идет речь? Там, где говорится о рождении Девой Сына, речь идет не о событиях, которые должны произойти непосредственно во время тех военных действий, а о событиях грядущих. Господь устами пророка Исаии утверждает, что Мессия придет от Иуды. Это – пророчество, обращенное к дому Давида: сейчас происходят эти страшные военные события, но не бойся, ты не погибнешь, а знамением тебе станет то, что Дева родит Сына, и произойдет это во времена грядущие, когда Господь изволит явить истину. Никакого другого объяснения быть не может, по крайней мере ни христианская, ни иудейская мысль пока ничего другого не предложили. Причем это объяснение вполне разумно и по-человечески понятно. Ребенку, который больно ушибся, мы говорим: «Не плачь – до свадьбы заживет!» Свадьба у него может быть лет через пятнадцать или двадцать, но раз она все-таки будет, значит, и синяк перестает быть для мальчика по-настоящему серьезной проблемой. Оказывается, это отнюдь не конец света: стой твердо, и все то, что тебе было обещано, непременно произойдет.
В этих пророчествах говорится не только о Самом Мессии, но и о Его Матери. В данном случае слово «Жена» употреблено в качестве обобщения, означающего женский род (Первоевангелие), в другой раз говорится о Деве, т. е. уже закладывается учение о тайне Приснодевства. Если об этом было возвещено в пророчествах, а потом вновь сказано в Евангелии, то это свидетельствует о чрезвычайной важности поднятой темы. Казалось бы, почему? Ведь родился Мухаммед[8] от отца и матери, почему бы и Мессии не родиться таким же образом? Раз Бог освятил Деву, то неужели же Он не мог освятить и какого-нибудь мужчину? Значит, для Бога это было существенно.
Я обращу внимание читателя лишь на некоторые пророчества, чтобы в дальнейшем ему было проще открывать другие тексты и действительно узнавать в них свидетельства о Божией Матери.
Вся первая часть 44-го псалма о Царе и Царице возвещает о Христе: Излилось из сердца моего слово благое; я говорю: песнь моя о Царе; язык мой – трость скорописца. Ты прекраснее сынов человеческих. Далее перед нами предстает чудный образ Грядущего Христа, Мессии, как прекраснейшего из сынов человеческих. Затем, начиная с 10-го стиха, речь идет не только о Царе, но и о Царице. Перечитаем эти строки:
Стала Царица одесную Тебя в Офирском золоте. Слыши, Дщерь, и смотри, и приклони ухо Твое, и забудь народ Твой и дом отца Твоего… ибо Он Господь Твой, и Ты поклонись Ему. И дочь Тира с дарами, и богатейшие из парода будут умолять лице Твое. Вся слава дщери Царя внутри; одежда Ее шита золотом; в испещренной одежде ведется Она к Царю; за Нею ведутся к Тебе девы, подруги Ее, приводятся с весельем и ликованьем, входят в чертог Царя. Вместо отцов Твоих, будут сыновья Твои; Ты поставишь их князьями по всей земле. Сделаю имя Твое памятным в род и род; посему народы будут славить Тебя во веки и веки (Пс. 44: 10–18).
Эти слова о Царице многими святыми отцами истолковываются как пророчество о Церкви. То есть Христос – Царь, а Церковь – Царица, и это толкование принимается Православной Церковью в качестве основного. Но у тех же святых отцов встречается и другое, Богородичное толкование. Дело в том, что одно и то же пророчество, одна и та же притча могут толковаться по-разному, причем в некоторых аспектах Богородичные толкования даже в большей степени соответствуют тексту этого псалма. Стала Царица одесную Тебя...Ив иконографии Богородица изображается стоящей по правую сторону от Христа.
Мы помним, как мать Иоанна и Иакова хотела, чтобы и тот и другой сели по правую сторону от Спасителя[9]. Вообще, ученики не раз затевали спор о том, кто будет сидеть рядом со Христом по правую и по левую руку. А оказалось, что никто в присутствии Христа не сидел, не сидит и сидеть не будет. По правую сторону возле Сына на иконах стала
Богородица, а по левую стоит Иоанн Креститель – люди, вроде бы пребывавшие в евангельской тени. Именно они обретут то, о чем так ревностно заботились апостолы и даже их матери.
Слыши, Дщерь... Здесь она именуется дочерью. Уже прозвучали имена «Жена» и «Дева», а теперь звучит: «Дочь». Слыши, Дщерь, и смотри, и приклони ухо Твое, и забудь народ Твой и дом отца Твоего. Но трудно истолковать фразу «забудь дом отца Твоего» применительно к Церкви. Если Царица – это Церковь, то где находится дом Ее отца и почему Она должна его забыть? Невозможно призывать Церковь к тому, чтобы она забыла Отца Небесного и Его дом! Поэтому мы видим, что первичным является толкование Богородичное; именно Ей предстоит забыть дом отца Своего. Всего лишь три года прожила Она в отеческом доме, прежде чем Ее навсегда отвели в храм. Больше в доме Своего отца Она никогда не бывала.
Забудь народ Твой и дом отца Твоего. И возжелает Царь красоты Твоей… Для нашего слуха это звучит неожиданно: Царь возжелал красоты Ее! Но дело в том, что созданный Творцом мир был прекрасен, а потом обезобразился, когда змий прыснул в него своим ядом. И Бог с горечью смотрит на землю, потому что весь мир лежит во зле. И возжелает Царь красоты Твоей, потому что наконец увидит первозданную красоту, не тронутую грехом. И возжелает Царь красоты Твоей, ибо Он Господь Твой, и Ты поклонись Ему.
Прообразов Богородицы очень много. Мы постараемся рассмотреть наиболее известные, фундаментальные, другие – лишь упомянуть.
Все, что касается прообразов, – это дело веры. Их существование невозможно доказать логически. Как известно, в математике действуют доказательства. Почти все задачи заканчиваются аббревиатурой «ч. т. д.» – «что и требовалось доказать». Все математики, живущие на земном шаре, а их сотни тысяч, могут однозначно оценить то или иное решение задачи. Но можем ли мы использовать доказательства в искусстве? Представим, что художник написал картину и приписал: «ч. т. д.». Ни в изобразительном искусстве, ни в поэзии никаких доказательств не существует – это попросту немыслимо. Один из нас находит произведение прекрасным, другой утверждает, что оно никуда не годно. Так же дело обстоит и в отношении прообразов. Они абсолютно недоказуемы. Здесь мы вторгаемся в область интуиции, и кто не хочет этого принимать, не принимает. Ведь невозможно доказать, что картина хороша, тому, кому она не нравится. Можно только указать на ее несомненные достоинства. Так же дело обстоит и с прообразами. На них тоже можно лишь указать, и верующему сердцу они откроются, но если сердце не верит, то доказать ничего невозможно. Это область таинственного, область мистически-аллегорического толкования Священного Писания. Ориген[10]говорил, что Писанию соответствуют три уровня понимания. Первый – это прямое восприятие текста.
Второй – толкование нравственное, из которого мы извлекаем какой-либо урок. А третий уровень – таинственно-аллегорический, когда в каких-то видимых образах мы усматриваем невидимые прообразы.
Например, Иосиф Прекрасный является прообразом Христа. Догадывался ли об этом сам Иосиф? Родные братья продают его в Египет[11]; может ли он думать о том, что это событие что-то прообразует? Это ведь реальная житейская ситуация, и ему очень обидно. А мы теперь считаем это прообразом того, как Христа предал Иуда. Иными словами, мы видим в событиях, происшедших с Иосифом, прообраз событий, происходивших с Христом. Тут нет доказательств, а есть внутренняя интуиция; здесь Дух Божий говорит духу человеческому, и человек либо откликается на это, чувствует и видит, либо нет.
Святые отцы усматривали немало прообразов Христа и Божией Матери. Возьмем для примера текст из книги Бытие, повествующий о сотворении человека:
Вот происхождение неба и земли, при сотворении их, в то время, когда Господь Бог создал землю и небо, и всякий полевой кустарник, которого еще не было на земле, и всякую полевую траву, которая еще не росла, ибо Господь Бог не посылал дождя на землю, и не было человека для возделывания земли, но пар поднимался с земли и орошал все лице земли. И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою (Быт. 2: 4–7).
Девственная земля даже не поливается дождем, от нее исходит пар. От этой земли, увлажненной паром, берется тот прах, из которого Господь творит Адама. Святые отцы усматривали в этой девственной земле прообраз Девы Марии. Под паром же, орошавшим ее, понимался Святой Дух:
Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя (Лк. 1: 35).
Это Святой Дух, Который орошает, освящает и увлажняет девическую утробу, от которой берется тело Нового Адама, потому что Христос, особенно в богословии апостола Павла, неоднократно называется «вторым Адамом» или «последним Адамом».
Первый человек Адам стал душою живущею; а последний Адам есть дух животворящий. Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное. Первый человек – из земли, перстный; второй человек – Господь с неба (1 Кор. 15:45–47).
Итак, от «земли» берется прах, орошенный Духом, и является Истинный Адам, т. е. Господь.
Второе толкование связано с Евой. Она приходится матерью всем живущим. Мария же родила Того, Кто Сам о Себе скажет: Я есмь путь и истина и жизнь (Ин. 14: 6). В другой раз Господь говорит: Я есмь воскресение и жизнь (Ин. 11: 25). Как Ева – мать всех живущих на земле, так Мария приходится Матерью всем живущим в духовном смысле, как родившая Истинную Жизнь для этой земли.
Святые отцы были воспитаны на языке логики и эллинской риторики и искусно использовали параллели и сопоставления, что делает и апостол Павел. Нам порой не очевидно, почему из одного непременно следует другое. Мы не понимаем этого, потому что воспитаны уже в иной культуре. Апостол Павел пользуется теми логическими построениями, которые нам недоступны. Святые отцы размышляют так: Ева взята из Адама, а из Марии взят Второй Адам. Эта аналогия просматривается у них очень часто. Даже более того: как Ева взята из Адама и не имеет матери, так Христос взят из Марии, и у Него нет земного отца. То есть зачатие происходит не по закону естества, когда становятся «два одною плотью» (Мк. 10: 8) и у них рождается дитя. В обоих случаях этот естественный закон не соблюден, он превзойден благодатью и всемогуществом Божиим.
Нередко приводится и такая аналогия: через Еву в мир вошла смерть, а через Деву в мир вошла жизнь, смерть же вышла из мира. То есть Ева открыла смерти дверь, а через Деву эта дверь закрылась, потому что Она родила Того, Кто даровал нам жизнь, «смертию смерть поправ»[12].
Часто встречающимся библейским прообразом Божией Матери является и лестница Иакова[13]. Иаков прогневал родного брата, похитив не только первородство, но и благословение отца. В результате он был вынужден бежать. В первую же ночь вне родительского дома Иаков засыпает, подложив под голову камень. Во сне он видит лестницу, а на самом верху ее – Бога и Ангелов Божиих, восходящих и нисходящих по ней. Паремия[14] об этом откровении читается на Богородичных праздниках. Уже в первые века христианства появляется толкование святых отцов и учителей Церкви, что эта лестница, соединяющая землю и небо, – Божия Матерь, потому что через Нее Бог сошел на землю.
Другой часто встречающийся прообраз – неопалимая купина. В третьей главе книги Исход написано: Моисей на горе Синай видит куст, который горит, но не сгорает. Он подходит к кусту, и из этого куста с ним говорит Бог. Горящий и несгорающий куст всегда привлекал христианских богословов. Уже Иустин Философ в начале II века обращается к этому образу и находит ему истолкование. Огонь – это Божественная природа, а куст – природа тварная, человеческая. Получается соединение несоединимого – Божества и человечества во Христе.
Есть и другое толкование, также получившее широкое распространение в святоотеческих творениях, а также в богослужении и гимнографии. Куст горит, но не сгорает, Дева рождает и при этом остается Девой. Огонь – конечно же, Божество, Сын Божий. Это понимание выражено в иконографии: в образе «Неопалимая Купина» Деву Марию окружает пламя.
Некоторые святые отцы даже в Чермном море, сомкнувшемся после того, как Моисей провел через него израильский народ[15], тоже находят прообраз Божией Матери, через Которую прошел Господь, но Ее девство сохранилось.