Патриция Мэтьюз
Страсть в ее крови
– А тебе Квинт ничего не сказал? Ладно, неважно. Для работы внизу я могу найти сколько угодно баб. Но мне нужна девчонка, чтобы согревала мою постель. Притом девственница. – Его лицо потемнело. – Ты ведь девственница? Квинт мне клялся…
– Да, мистер Стритч, я девственница, – дрожащим голосом ответила Ханна. – И хочу ею остаться.
Его лицо посветлело, и он подошел к ней. Ханна лихорадочно шарила по комнате глазами, ища путь спасения. Сердце грохотало у нее в груди. Единственный выход из комнаты – через массивную деревянную дверь. Даже если бы Ханна увильнула от Стритча, дверь все равно была на замке. Как только она об этом подумала, Стритч опустил большой ключ в карман ночной рубашки.
Ханна лихорадочно соображала, как бы отсюда сбежать. Можно закричать, но она знала, что никто из прислуги не посмеет прийти к ней на помощь, даже Черная Бесс.
Стритч был уже совсем рядом, настолько близко, что Ханна почувствовала его зловонное дыхание. Его глаза, затуманенные от похоти, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
Он протянул к ней руку, но Ханна быстро нырнула вниз и бросилась к двери, охваченная паникой. Она подергала ручку, но та не подавалась. Девушка начала в отчаянии колотить в дверь кулачками, даже не чувствуя ее при ударах. Тут Стритч подобрался к ней сзади и запустил пальцы ей в волосы. Потом он резко дернул, отчего Ханна так сильно ударилась о стену, что у нее перехватило дыхание и в голове все перемешалось. Он бросился на нее, прежде чем она смогла прийти в себя. Стритч по-прежнему хромал на правую ногу, однако казалось, что он двигается довольно проворно.
– В одном Квинт был прав. Ты норовистая, это уж точно. А теперь живо в кровать, девка! И снимай с себя все тряпки, чтобы я видел, какая ты из себя. Не люблю покупать кота в мешке.
Он с силой швырнул ее в сторону кровати. Ханна пролетела через всю спальню и оказалась на пуховой перине, а ее ноги ударились об пол. Она почти пришла в себя и вскочила, прежде чем Стритч смог до нее дотянуться.
Насильник, тяжело дыша, бросился за ней. Во фланелевом ночном колпаке и в длинной ночной рубашке он выглядел очень комично, но Ханна была до такой степени охвачена ужасом, что и думать не могла о смехе.
Несколько минут ей удавалось уворачиваться от него, перебегая из одного конца комнаты в другой. Он без устали преследовал ее, хромая на правую ногу, и его отвратительное лицо делалось все краснее и краснее. «Может, его удар хватит», – с надеждой подумала Ханна. Она чувствовала, что начинает выдыхаться.
– Чертова девка! – взревел Стритч. – С меня хватит!
Он внезапно загнал ее в угол. Бежать больше было некуда. Стритч схватил ее за руку и с силой ударил о стену. Другую ее руку он отвел назад. Его кулак впился ей в лицо, и на Ханну опустился спасительный покров тьмы.
Стритч отступил на шаг назад, когда девушка осела на пол. Он подождал мгновение и отдышался. Потом наклонился, подхватил ее за подмышки и потащил по полу к кровати. Затем с огромным трудом уложил на постель. «Черт, вот ведь здоровая», – подумал он. Наконец, Стритч положил ее на спину.
Не теряя времени, он методично стаскивал с нее одежду.
Отойдя на шаг назад, Стритч оглядел ее с ног до головы: «Вот это девка! Никогда такой фигуристой не видел!» Его взгляд впился в рыжеватый курчавый треугольник между сжатыми бедрами. Он почувствовал огромное возбуждение и едва сдерживался, чтобы тут же не наброситься на нее.
Вдруг Стритч подумал, что девушка в самый неподходящий момент – с ее-то силой – сможет легко сбросить его на пол. Так точно не пойдет. Он торопливо повернулся и залез в нижний ящик комода, нащупывая что-то, необходимое для таких случаев.
Ханна пришла в себя от прикосновений к ее телу рук Стритча. В голове страшно стучало, и на мгновение ей показалось, что у нее лихорадка. Все тело горело, а голова раскалывалась. Ей привиделось, что мать обтирает ее холодной тканью, что-то при этом ласково напевая.
Потом она пришла в себя и в ужасе открыла глаза. Холодной тканью были руки Амоса Стритча, а звук, который она слышала, вырывался из его слюнявого рта.
Его руки блуждали по ее телу, а сама она была совершенно голая!
Ханна попыталась слезть с кровати, но обнаружила, что не может пошевелить ни руками, ни ногами. Ханна подняла голову, и ее окутал леденящий ужас от того, что она увидела: негодяй привязал ее к четырем столбикам кровати кожаными ремнями. Она лежала, распростершись, как на картинках, где людей пытают на дыбе.
– Ха-ха, девка! Очнулась, ну наконец-то. Ждал…
Стритч встал на колени и задрал на себе ночную рубашку, обнажив огромный живот.
Ханна отвернулась, увидев под висячим брюхом что-то красное и омерзительное. Потом он всем весом навалился на нее. Она пыталась сопротивляться, но бесполезно. Она была прикована к кровати, и он мог делать с ней все, что хотел.
– А сейчас, красуля, я тебя возьму! – крикнул Стритч.
Ханна ощутила короткую режущую боль. Хуже того, она ощутила в себе его плоть. Ханна забилась, стараясь поглубже вжаться в пуховую перину.
Боль, ставшая тупой, не стихала. Стритч фыркал и пускал слюни, вновь и вновь входя в нее.
К счастью, это длилось недолго. Он издал резкий свистящий вскрик, похожий на визг, и рухнул на нее всей своей тушей.
Ханна лежала, не шевелясь, под зловонной грудой мяса, представлявшей собой тело Амоса Стритча. Он явно мылся не очень часто. На Ханне был его пот, и под этой тушей было трудно дышать. Она усилием воли заставляла себя не шевелиться. И в этот самый момент в ее душе вспыхнула ненависть к этому человеку и к подобным ему, ненависть, которая – Ханна была в этом уверена – не утихнет до тех пор, пока она не отомстит Амосу Стритчу.
Наконец, он со свистом вздохнул и встал на колени. Его ночная рубашка опустилась, скрыв отвратительное жирное и волосатое тело.
Он нагнулся и посмотрел на простыню. Удовлетворенно и торжествующе фыркнул:
– Тут Квинт не соврал. Вот и доказательство. Девка-то девственницей была. Я заключил выгодную сделку!
Глава 4
Бесс не было необходимости смотреть на простыню с постели Стритча, чтобы понять, что Ханна была девственницей. Когда прибиравшаяся наверху служанка с хихиканьем показала ей простыню, Бесс шикнула на нее:
– Не твоего это ума дело, девочка! Не суй свой нос, куда не надо, и не трепись по всей таверне!
Бесс знала, что от предупреждения толку будет мало. Безмозглая девица станет везде нашептывать о случившемся.
Если честно, Бесс не понимала всего этого шума вокруг девственности. Свою невинность она потеряла в двенадцать лет примерно при таких же обстоятельствах, попав в руки безжалостного белого человека.
Однако ей было известно, что у белых невинность ценится высоко и молодыми девушками, и мужчинами, которые первыми ими овладевают.
На следующий день Бесс тщательно избегала Стритча, боясь, что может наговорить ему грубостей. Но она представляла, как он сейчас горделиво разгуливает, словно петух в курятнике.
А Ханна… Бедная девочка ни слова не сказала о случившемся. На щеке у нее была припухлость размером с яйцо, и она еле волочила ноги, опустив глаза, как в воду опущенная.
Бесс безумно хотелось что-то ей сказать, утешить бедного ребенка, но чувствовала, что делать этого не следует.
Наконец, она попыталась намекнуть девушке, что знает о случившемся.
С момента появления Ханны Бесс выгоняла всех остальных ужинать на улицу, а в кухне оставались лишь Ханна и Дики. Люди не возражали, потому что во дворе было прохладнее.
Этим вечером Ханна и Дики также ужинали в кухне, и Бесс заметила, что девушка еле-еле ковыряется в тарелке. Женщина начала рассказывать какую-то несуразную историю.
– Знаешь, этот старый черт Стритч – очень плохой человек, очень. На любое зло способен. Когда он купил меня десять лет назад, я тут стала посудомойкой. В то время у него не было устройства для вращения вертела, для этого использовались крутильщицы-таксы. Ты знаешь, что такое крутильщицы-таксы, дорогуша?
И посмотрела Ханне в глаза.
Ханна покорно ответила безжизненным голосом:
– Нет, Бесс.
Ханне было не до рассказов Бесс. Ей не хотелось ни говорить, ни кого-то слушать. Хотелось лишь погрузиться в свое оцепенение, в пропасть щемящего страдания, где она пребывала со вчерашней ночи.
– Ну если бы ты такую собаку увидела, что крутит вертел, то сразу бы все поняла. Они с длинным телом и кривыми лапами, как у кроликов. Так вот, таксу-крутильщицу ставят на прилаженное к вертелу колесо, которое его вращает, пока собака бежит. А чтобы уж точно бежала, на колесо рассыпают горящие угли. Как только псина остановится, лапы у нее начинают подгорать…
Ханна с трудом ахнула.
– Да как же так, это же ужасно!
Бесс чуть улыбнулась.
– Старый Стритч на любое зло горазд. Так вот, старый пес в какой-то момент понял что к чему. Работа тяжелая, ведь иногда туша на вертеле весит вдвое больше собаки, а зажарить ногу требуется часа три. Конечно, иногда старые псы умнели и прятались во время жарки, да так, что их не найти. Так что крутить вертел три часа приходилось мне. В конце концов, я подбила старого Стритча купить крутилку. И знаете, ребятки, как мне это удалось?
– Как, Черная Бесс? – отозвался Дики.
– Через его кошелек. Только так можно надавить на старого Стритча. Я ему сказала, что кормить собак встанет дороже, чем купить крутилку. – Она зычно расхохоталась. – Конечно, я чуток приврала. Собак обычно кормили объедками, но старый Стритч иногда такой тупой, такой тупой, почти как злой.
Ханна вдруг расплакалась. Сдерживая рыдания, она вскочила и выбежала из кухни.
Бесс грустно поглядела ей вслед. Дики ошарашенно разинул рот.
– Что это с мисс Ханной?
– Не твое дело, малыш. Тебе как мужчине этого не понять. Ну почти как мужчине.
Ханна пробежала сквозь пустую таверну в свою комнату на чердаке. Ей очень не хотелось, чтобы кто-то видел, как она плачет. В комнате было душно и почти так же грязно, как и в первый день. Ханна не старалась навести там чистоту. Какое это имело бы значение, если она живет в грязи? Ничто не может быть грязнее того, что произошло с ней прошлой ночью. И сегодня все повторится, она уверенна, и продолжит повторяться.
Как Ханна и думала, было лишь два выхода из сложившейся ситуации. Можно сбежать, но она знала, что ее поймают и вернут обратно, а потом станет еще хуже. А если она убежит домой и спрячется, то Квинт изобьет ее и снова притащит к Стритчу. Так что на самом деле выбора-то не было. Надо остаться и терпеть. Ханна вытерла слезы тыльной стороной ладони.
Но в одном она была полна решимости. Просто так она не сдастся. Старому черту нравится норов, так он его получит!
В тот вечер, когда таверна закрылась, Стритч снова приказал ей принести ужин к нему в комнату. Ханна покраснела, заметив рядом Нелл, которая понимающе ухмылялась.
Поднимаясь по лестнице с тарелкой в руках, Ханна подумала о том, что произошло вчера ночью после того, как Стритч, наконец, овладел ею.
Он неуклюже слез с кровати и, намеренно не обращая на нее внимания, набросился на еду с аппетитом настоящего обжоры. Ханна натянула на себя рваную одежду и с трудом выбралась из комнаты без единого жеста или слова с его стороны. Она чувствовала себя тряпкой, которую использовали для какой-то грязной цели, а потом выбросили на помойку.
И вот сегодня вечером Стритч снова открыл ей дверь в ночной рубашке и колпаке, потом снова защелкнул замок. Ханна снова заставила его побегать за собой по всей комнате не для того, чтобы угодить ему или подразнить, а просто затем, чтобы он выдохся, вопреки всему надеясь, что он изнеможет и оставит ее в покое или же грохнется на пол с апоплексическим ударом.
Но в конце Стритч снова привязал ее к кровати, открыв ее извивающееся тело своему похотливому взгляду. Он тяжело дышал от напряжения.
– Клянусь, девка, – прорычал он, – я окорочу твой норов, точно окорочу. Клянусь Богом!
Ханна сопротивлялась. Даже будучи связанной, она брыкалась, изо всех сил не давая ему в себя войти.
А когда Стритчу это все-таки удалось и он был на вершине наслаждения, она подняла голову и смачно плюнула ему в лицо.
Он обмяк и скатился с нее.
– Как на духу, никогда такой бабы не видал. Прямо какое-то бесовское отродье! А теперь марш, пошла вон с глаз моих!
– Не могу, – спокойно ответила Ханна, – пока вы меня не отвяжете.
Стритч отвязал одну ее руку, потом рухнул на кровать.
– Остальное сама сделаешь. Не будь я слаб, то так бы тебя избил, что ты бы ходить не смогла, черт подери, избил бы!
Ханна торопливо отвязалась, натянула одежду и убежала. Закрывая за собой дверь она услышала, что Стритч уже храпит.
Смела ли она надеяться, что на этом все закончится? Она победила?
Ее надежды окрепли, когда следующим вечером после закрытия таверны Стритч не сказал ей ни слова.
В ту ночь Ханна спала крепко и без снов. На следующее утро Бесс удивленно вздернула бровь, увидев, как Ханна оживленно работает, что-то мурлыча себе под нос. Девушку подмывало поведать все Бесс, но ей по-прежнему было слишком стыдно от перенесенных унижений. Возможно, позже ей захочется об этом рассказать.
В тот вечер ее надежды рухнули. Когда таверна закрылась, Стритч поманил ее пальцем. Его жуткое лицо было искажено злобой.
– Хочу, чтобы ты принесла мне ужин наверх, девка. Да поторапливайся. Нынче ночью ты усвоишь урок!
К своему огорчению, Ханна не смогла сдержать дрожь в руках, когда ставила тарелку с ужином на столик у кровати Стритча. Когда Стритч запер дверь и двинулся на нее, она забежала за кровать.
Он остановился, его пухлые губы расплылись в зловещей ухмылке.
– Ой, не сегодня, красавица моя. Нынче вечером мы выучим один урок.
Стритч подошел к комоду у стены. Ханна со страхом наблюдала за ним. Она помнила, что там он держит ремни, которыми привязывает ее к столбикам кровати. Из среднего ящика он достал длинную толстую шишковатую палку. С той же зловещей ухмылкой подбросил палку в руке.
– А теперь, девка, мы увидим, кто – хозяин, а кто – служанка. Когда я тебя сегодня отделаю, ты на коленях будешь проситься лечь со мной в постель!
Дрожа от страха, Ханна глядела на приближавшегося к ней Стритча. На мгновение решимость оставила ее, и все в ней воззвало к тому, чтобы подчиниться его воле. Какая разница, если он снова ею овладеет? Потерянного уже не вернуть. Ее тело уже начало содрогаться в ожидании удара этой жуткой палкой.
Затем Ханна замерла. Она скорее умрет и будет гореть в геенне адской, но не подчинится его мерзким похотям!
Когда Стритч приблизился, Ханна собралась с духом и бросилась его обегать. Но немного не хватило проворства. В какой-то момент палка рассекла воздух и обрушилась ей на плечо. Девушка вскрикнула от боли и споткнулась, Стритч бросился к ней, и посыпались удары палкой ей на спину, плечи и ягодицы. Наконец, она рухнула на колени, чуть не потеряв сознание от боли. Стритч еще два раза ударил ее по спине, отчего она упала на пол лицом вниз.
Тут Стритч отступил на шаг, тяжело дыша, и уставился на нее. Платье на ней порвалось, спина во многих местах кровоточила. «Вот теперь, – довольно подумал он, – теперь ты моя, вся моя! Не будешь больше рыпаться и плеваться, как кошка!» От битья он возбудился и был готов.
– На кровать, девка, – хрипло прорычал Стритч. – На кровать, на спину, живо!
Ханна слышала его голос сквозь красную пелену боли. Инстинктивно она подчинилась его словам. Это был инстинкт животного, так зверски избитого, что в нем не осталось сил сопротивляться, только желание подчиняться.
Она с огромным трудом доползла до кровати и, скрючившись, залезла на нее. Стритч никак ей не помог. Он дождался, пока Ханна ляжет на спину, потом вскарабкался на постель и задрал свою ночную рубашку. Он не стал ее раздевать, в нем слишком бурлило желание. Насильник задрал ей платье до живота, яростно разорвал белье и накинулся на девушку.
Ханна воспринимала все как в тумане. Она чувствовала, как на нее навалилась тяжелая туша, с каждым движением которой боль пронзала ей спину. Но вот в последний момент, когда Стритч со свистом облегченно захрипел, она приподнялась, набрала в рот побольше слюны и выплюнула огромный ком прямо ему в лицо.
Затем Ханна вспомнила, что руки у нее свободны. Она хлестнула его ладонью, впившись ногтями прямо в щеку, как в густое тесто, оставив три параллельные царапины, из которых начала сочиться кровь.
– Боже праведный, боже, боже, – злобно бормотала Бесс, втирая пахучее снадобье в рваные раны на спине у Ханны. – Свинья, змея, исчадие ада этот старый черт Стритч. Господи, дитя, бедная твоя спинка! Убить бы его, на то Господь бы меня благословил.
– Нет, Бесс, – слабо проговорила Ханна. – Если ты это сделаешь, тебя повесят.
– Но все равно я покажу ему, где раки зимуют!
– Этого тоже не надо. Сама же знаешь, что будет дальше. Он и тебя отделает. Но спасибо тебе, Бесс, за заботу. – Она погладила негритянку по руке. – Ты единственная, кто обо мне заботится… Раньше это делала мама и… папа… Так уж мне суждено, видимо, – как-нибудь выживу. – Ханна мрачно улыбнулась. – Но хозяин Стритч так и не стал мне полновластным хозяином.
Но выживет ли она? Как выдержать унижения и надругательства?
Ханна рассказала Бесс об избиении. Другого выбора у нее не было. Посеченная и кровоточащая спина нестерпимо болела всю ночь, не давая уснуть. А еще Ханна знала, что в раны проникнет инфекция, если их не обработать, а сама она себе помочь не могла.
Поэтому она и пришла к Бесс, и женщина сказала:
– Но, дорогуша, дальше так продолжаться не может. Нет, я не о том, что он с тобой спит. Это чепуха, женщина может такое выдержать, пока мужик весь не износится, и у него перестанет вставать. Но огрызаться, царапаться, плеваться… он же ведь до смерти тебя забьет, этот старый черт. – Она усмехнулась. – Но, господи боже, как бы мне хотелось на это посмотреть. Это утешило бы меня до конца дней!
В кухню влетел Дики и резко остановился, увидев почти голую Ханну. Бесс торопливо прикрыла ее.
– С чего ты сюда врываешься, парень? – проворчала она. – Разве я тебе не велела так не делать? В следующий раз стучаться надо.
– А что такое с мисс Ханной?
– Не твоего ума дело. Так что там за шум?
Дики мгновение раздумывал, потом лицо его просветлело.
– В городе люди Черной Бороды, разгуливают там, где хотят.
– Боже праведный, – выдохнула Бесс.
– А кто это, Черная Борода? – спросила Ханна.
– Это пират Тич, дитя. Его прозвали Черная Борода. Он грабит и убивает по всему побережью. Говорят, сущий дьявол.
– А почему они тут так свободно разгуливают?
– Так быть не должно, но кто же их остановит? Разве что губернатор созовет ополчение. Но к тому времени они давным-давно уберутся. Так что в таверне нынче вечером будь поосторожнее, дорогуша. Эти пираты не боятся ни Бога, ни людей. Как напьются пойла старого Стритча, так на все способны станут! – Бесс презрительно фыркнула. – По закону нельзя наливать им и любым матросам с кораблей, потому как они почти всегда сбегают, не заплатив. Сегодня почти все таверны не откроются. Но старый Стритч пойдет на все, лишь бы карман набить. Он самому дьяволу нальет, если тот звонкой монетой заплатит.
Амос Стритч был сильно озадачен.
Он тщательно подготовил таверну к приему посетителей, заставив всех, кроме Черной Бесс, работать на обслуге. Люди Черной Бороды нынче вечером хорошенько его обогатят. Для них сегодня будет открыто только его заведение. Стритч не боялся, что они могут чего-то натворить: напьются, побуянят, но особого вреда не принесут. В этом он был почти уверен и надеялся, что в будущем им захочется снова получить такой хороший прием.
Стритч увидел, как в таверну вошла Ханна, держа спину очень прямо. Он расплылся в довольной ухмылке, вспомнив, как врезал ей. Потом почесал покрытые коркой царапины на щеке, и ухмылка сползла с его лица.
Он из-за нее был сильно озадачен, из-за этой сучки! Никогда в жизни Стритч не встречал более упрямой бабы. Вчера ночью он был уверен, что палкой сломит ее дух. А потом, на вершине его блаженства, она снова смачно плюнула ему в лицо, да к тому же еще и расцарапала!
Целый день ему задавали скользкие вопросы. Стритч отделывался от них, говоря, что на него в темноте бросилась кошка.
Черт подери, должен же быть хоть какой-то способ сломить ее норов. Ему еще никогда так не действовали на нервы. Подмывало отправить ее обратно Квинту, но будь он проклят, если признает поражение от какой-то там соплячки!
Стритч вдруг наклонил голову набок, услышав, как два голоса на улице поют:
Эта ветвь никогда не расцветала,
Эта птица никогда не летала,
Это судно никогда не плыло,
Эта кружка никогда не подводила.
Песня кончилась, и грубый голос произнес:
– Вот она, ребята, таверна «Чаша и рог». Старина Стритч хорошо нас примет!
Люди Черной Бороды! Лицо Стритча расплылось в широкой улыбке, когда в его хитрой голове шевельнулась интересная мыслишка, и он понял, как сможет окончательно сломить Ханну! Еще до утра она будет рада, как блоха, запрыгнуть к нему в постель, когда он этого захочет. И ведь будет рада!
Он быстро пересек зал, подошел к ней и взял за руку, а затем вкрадчиво проговорил:
– Пойдем-ка со мной, девочка!
И, не дав ей возразить, повел к лестнице. На ступеньках она остановилась.
– Нет, не сейчас, сэр. У меня страшно болит спина…
– Да не о том я, дура. Я делаю это для твоего же блага. – Стритч сделал озабоченное лицо – Тебе опасно работать нынче вечером в таверне. Эти пираты Черной Бороды много месяцев были в море и юбки женской не видели. Когда они напьются пива и узреют такую ладную девицу, как ты, то могут вытащить тебя на улицу и снасильничать. Так что я о тебе забочусь.
Ханна с опаской посмотрела на него. Эта внезапная забота казалась фальшивой, но она пошла наверх вместе со Стритчем. На втором этаже он затащил ее к себе в комнату и закрыл дверь.
– Так, теперь снимай с себя все.
Она отшатнулась.
– Нет! Вы же сказали…
– Да не об этом я, дурочка, – вкрадчиво и отеческим тоном сказал Стритч. – Мне надо быть внизу в таверне. Штука в том, что ты со своим норовом можешь выскочить наружу. – Он улыбнулся делано-восхищенной улыбкой. – Давай сюда одежду, и я тебе ее верну, когда все люди Черной Бороды уйдут. – Стритч протянул руку. – Клянусь тебе!
Ханна снова смерила его недоверчивым взглядом, но, наконец, повернулась к нему спиной и разделась. Стритч забрал у нее одежду и быстро вышел. Запер дверь и сунул ключ в карман, не обращая внимания на ее крики при звуке защелкивающегося замка. Потом швырнул ее одежду на подоконник у лестницы, улыбнувшись хитроумности своего плана.
Довольно потирая руки, Стритч торопливо спустился вниз и встал за стойку. В таверне царило оживление от наплыва посетителей – моряков в узких безрукавках и парусиновых широких штанах, пропитанных дегтем до такой степени, что могли бы защитить от ударов кинжалом или даже от острия сабли. Это были странные люди, пираты, многие с бородами и длинными нечесаными волосами. Они носили шапки или треуголки, у некоторых в ушах сверкали золотые серьги. Было много изуродованных шрамами лиц, а речь их была полна крепких словечек. Поскольку они были со всех краев земли, за столами слышался разноязыкий говор. Однако у всех были деньги, и в достатке. На стойку Стритча падали монеты самых разных стран. Он принимал все и с радостью.
Стритч подметил, что постоянных посетителей в таверне не было, но это и к лучшему: они вернутся, когда Черная Борода со своей бандой снова отправится в море.
Хозяин таверны зорко осматривал зал в поисках подходящего человека. Наконец, когда в таверне уже стоял дым коромыслом, а воздух гудел от гомона голосов, он его заметил. Высокий, широкоплечий, с изящным поясом, одетый, как благородный дворянин, он остановился на пороге таверны и окинул ее властным взором. Его широкие ноздри раздувались, словно он услышал запах хлева. У него была пышная, черная, как ночь, борода, а в ухе сверкала золотая серьга с драгоценным камнем. Одет он был в камзол тонкого сукна, бриджи и башмаки с пряжками. Шпаги при нем не было, другого оружия также не было видно, но Стритч был уверен, что где-то под одеждой у него спрятан кинжал.
Стритч знал, что перед ним не сам Черная Борода, хотя борода очень напоминала бороду Тича.
Сейчас этот мужчина пробирался сквозь толпу к стойке. По почтительным взглядам других пиратов Стритч понял, что перед ним персона авторитетная, возможно, один из ближайших подручных Черной Бороды. Для такого высокого человека он двигался с поразительной грациозностью кошки, надменно и презрительно, так, будто остальных вокруг не существовало.
– Хозяин, у тебя есть французский коньяк? – Голос у него был глубокий и зычный, и манеры образованного человека.
Стритч знал, что многие из благородных подаются в пираты. Ходили давние слухи, что даже сам губернатор Спотсвуд сколотил почти все свое состояние с помощью сотрудничества с пиратами.
– Ты что, оглох, хозяин?
Стритч вздрогнул, так как был погружен в свои мысли.
– Прошу прощения, сэр, – проговорил он с подобострастным видом. – Французский коньяк? Конечно есть!
– Запомни, самый лучший, не подделку.
– О, у меня самый лучший, недавно из Франции доставили.
Стритч налил ему коньяку. Человек с бородой взял рюмку, потянул носом запах, кивнул и выпил. От стойки он не отошел, а лениво оперся на нее локтем, окинув зал надменным взглядом.
Выждав пару секунд, Стритч наклонился к нему и прошептал:
– Не угодно ли джентльмену девочку, сэр?
Сверкающие глаза впились в Стритча.
– Девочку? Какую-нибудь шлюху подзаборную, да еще и с дурной болезнью?
– О, нет-нет, сэр, – торопливо заверил его Стритч. – Девочка молодая, не больная, клянусь вам. Сочная, с норовом и свежая, как распустившаяся роза.
Бородач долго молчал, тщательно обдумывая предложение. Наконец, сказал:
– Не в моих правилах платить за удовольствие, впрочем, я много месяцев не сходил на берег…
– Удовольствие вам гарантирую, сэр. Клянусь.
– Тогда я покупаю прелести твоей девицы.
Стритч лукаво проговорил:
– Поскольку она свеженькая и просто красавица, то встанет недешево.
Бородач опустил руку в карман, достал оттуда большую монету и снисходительным взмахом руки бросил ее на стойку.
– За девицу хватит, хозяин?
Взяв монету в пальцы, Стритч даже чуть задрожал. Испанский пистоль! Ему безумно хотелось попробовать его на зуб, но он как-то сдержался.
– Вы очень добры, благородный господин, – сказал Стритч.
– И за коньяк? – спросил бородач, залпом допив рюмку. – Этого хватит за девицу и за коньяк?
Стритч замялся, соображая, стоит ли попросить еще. Но его осадил взгляд черных глаз, и он торопливо ответил:
– Да-да, сэр, хватит!
– И где эта девица, чьи прелести ты мне так нахваливаешь?
Вытащив из кармана латунный ключ, Стритч протянул его бородачу.
– Вверх по лестнице на второй этаж. Первая дверь направо. Вот ключ, сэр.
Бородач бросил на него подозрительный взгляд.
– Что же это за девица, которую держат под замком словно дикого зверя?
– Я же сказал, сэр, она с норовом. Однако уверен, что такой мужчина, как вы, без труда ее приручит.
– Люблю женщин с огоньком и позволю себе заметить, что приручал куда более норовистых девиц, чем она.
Он взял ключ из раскрытой ладони Стритча и направился к лестнице.
Из комнаты Стритча Ханна слышала доносившийся снизу шум. Отчего-то ей хотелось быть там – она никогда прежде не видела пиратов. Должно быть очень интересно подавать им выпивку. Но ведь Стритч сказал, что они опасные субъекты.
Забота Стритча озадачила ее. Как это на него не похоже – беспокоиться о ее благополучии…
В замке щелкнул ключ, и Ханна резко обернулась, глядя на открывавшуюся дверь.
Вошел незнакомый высокий чернобородый мужчина. Он остановился при виде ее обнаженного тела. Его черные глаза вспыхнули, когда он своим дерзким взглядом прошелся по ней снизу доверху. Ханна почувствовала, как заливается краской.
– Кто вы, сэр?
– Меня зовут Танцором, сударыня.
Он изящно подогнул колено, на его губах мелькнула насмешливая улыбка.
– Откуда у вас ключ?
– А, так это ваш хозяин внизу продал мне его, а также час развлечения с вашими прелестями за испанский пистоль.
– Боже праведный, нет!
Ханна закрыла лицо руками и присела, повернувшись к бородачу спиной.
Она услышала, как он громко вздохнул.
– Боже милостивый, девочка, что у вас со спиной?
Ханна не ответила.
– Это дело рук хозяина?
Девушка безмолвно кивнула.
– Я с первого взгляда понял, что он негодяй. Причем первостатейный!
Ханна слышала приближающиеся шаги и напряглась, готовая кинуться прочь.
– Не бойтесь, сударыня, – сочувственно пророкотал незнакомец, нежно положив ей руку на плечо. – Я не причиню вам зла и не трону вас. Я был бы последним подлецом, если бы взял вас силой в таком положении. Желаю вам спокойной ночи, сударыня.
Ханна с огромным облегчением услышала, как удаляются его шаги и закрывается дверь. Она не стала гадать, почему пират отнесся к ней с таким уважением, потому что все ее мысли были заняты лишь вероломством Стритча. Ханна думала, что уже пережила худшее в своей жизни унижение и надругательство, но оказывается она сильно ошибалась.
Теперь Стритч продавал ее, как кружку пива за стойкой.
Человек, назвавшийся Танцором, немного задержался за дверью, раздумывая, запереть ее или оставить открытой, чтобы девушка смогла сбежать, если захочет.
Его охватила жуткая ярость. То, что мужчина может так обращаться с женщиной – шлюха она или нет, – просто чудовищно! Его первым желанием было ринуться вниз и проткнуть этого негодяя шпагой. Тут он вспомнил, что сошел на берег без оружия, разве что на поясе у него был спрятан кинжал. Но пусть даже и так, он знал, что ничего не предпримет, сколь бы этот мерзавец того ни заслуживал. Сегодня вечером он не мог себе позволить оказаться в центре внимания. Совсем скоро ему предстоит важная встреча, и, если он ввяжется во что-то, что привлечет к нему ненужное внимание, под угрозой окажется не только намеченная встреча, но и он сам.
Танцор вздохнул и повернул ключ в замке, потом шепотом пробормотал:
– Прошу меня извинить, сударыня. В каком бы плачевном положении вы ни находились, вы наверняка хотя бы отчасти в этом виновны сами.
Он еще немного постоял на лестничной площадке, чтобы не вызвать подозрений у хозяина, затем спустился вниз. Подошел к стойке и бросил хозяину ключ. Танцор не смог удержаться от язвительного замечания:
– Ты ошибся, хозяин. Я видел кошечек куда более норовистых, чем эта.
И вышел из таверны.
Стритч смотрел ему вслед, разинув рот и застыв от изумления. Как он так быстро управился с девкой? Разве она не сопротивлялась? Стритч едва не задохнулся от нахлынувшей на него злобы. Она что, поддалась ему, потому что он симпатичный и выглядит как джентльмен?
