Павел Корнев
10'92
– Не, Дюша. Надо что-то более реальное. Кабинет тибетской медицины можно открыть или мумиём торговать. О! – Я даже прищёлкнул пальцами. – Акупунктурное программирование! Тупо фигачишь человека иголками и деньги лопатой гребёшь. Тиша, давай! Ещё и сам себя на похудание запрограммируешь!
Все заржали, Лёня Гуревич начал разливать по кружкам последнюю банку, и я приметил у него на пальце массивную золотую печатку, квадратную и с прозрачным камушком в одном из углов.
– Да ну тебя, Серый! – надулся Тиша Морозов. – Я серьёзно! Не всю же жизнь мебель собирать! У нас сейчас такие возможности, которые ещё пару лет назад и не снились! Надо только их не упустить! С первого числа начнут ваучеры выдавать, можно скинуться и куда-нибудь их вложить! Вроде, какие-то чековые фонды организовывать собираются…
Я только усмехнулся.
– Тиш, хочешь реально быстро срубить денег?
Толстый глянул на меня с нескрываемым сомнением, но всё же подтвердил:
– Хочу!
Тогда я ухватил Лёню Гуревича за руку и развернул его кисть, демонстрируя всем тяжеленную печатку.
– Всех дел на полчаса. Просто до скупщиков дойти и у тебя куча денег!
– Дурак, что ли?! – чуть ли не взвизгнул Лёня. – Это папин! Я втихаря поносить взял. Если он пропажу заметит, мне конец!
– Да шучу я.
– За такие шутки в зубах промежутки!
Ссориться с Гуревичами сейчас было попросту глупо, но и смолчать я не смог.
– Сейчас у самого промежутки в зубах появятся! – рыкнул, наставив на бывшего одноклассника указательный палец. – Понял?
Андрей Фролов мигом поднялся с дивана, ухватил меня под руку и придержал.
– Пацаны, допивайте пиво, а мы ещё сгоняем. Заодно проветримся.
Возражать мне и в голову не пришло, пошёл обуваться. Дюша собрал деньги, вышел в прихожую с сумкой и авоськой, а когда за нами закрыли дверь, с укоризной спросил:
– Серый, ну ты чего, блин?
– Проехали, – отмахнулся я.
Мы спустились на первый этаж и двинулись к ближайшему пивному киоску в сквере на берегу озера.
– Вы куда с Гуревичем катались? – спросил вдруг Фролов.
Как видно, вытащил он меня из квартиры, намереваясь расспросить, и я запираться не стал, но и подробности придержал при себе.
– Склад ему предложили арендовать. Ну тот, который охраняем.
– Он ваш, что ли?
– Не, не для себя.
– И как? – с интересом спросил Дюша. – Договорились? А то мы с этим переездом конкретно так влетели. Если Гуревич с сахаром прогорит, у него и мебельный бизнес звездой накроется. Точно за долги заберут.
– Пока непонятно. Я его просто с людьми свёл. Но место ему понравилось, завтра решать будут.
– Ну и отлично! – обрадовался Фролов и вдруг присвистнул. – Янка! Привет!
Я посмотрел на девушку, катившую детскую коляску, и в первый момент нашу бывшую одноклассницу даже не узнал. Она и раньше была высокой и стройной, а тут сильно похудела – такое впечатление, остались только глаза и титьки. Синие глазищи на осунувшемся лице смотрелись неестественно большими, а слишком крупная для откровенно хрупкого сложения грудь так и выпирала из-под кофточки.
– Ой, мальчики! – обрадовалась нам Янка Скокова. – Давно не виделись!
– Это кто у тебя такой красивый? – спросил Андрей, заглядывая в коляску. – Мальчик, девочка?
– Девочка. Марина.
– Вся в мать. Такая же красавица.
Янка рассмеялась.
– Да брось! – Потом с сомнением посмотрела на нас и спросила: – Сигаретой не угостите?
– Не, – покачал я головой. – Мы ж спортсмены. Не курим.
– Я как родила, бросила. Но иногда прямо до дрожи в коленях затянуться хочется.
– И как жизнь молодая? – поинтересовался Фролов.
Янка Скокова пожала плечами.
– Да разве это жизнь? Если б не мама, давно с голоду умерла. Да и так только на хлеб и молоко хватает. Но это ерунда, выйду на работу, будет проще.
– Захаров не помогает, что ли?
– Не смеши меня, Полоскаев! Я его уже год не видела.
– Но вы же…
– Да развелись мы. Как Маринка родилась, так я на развод и подала. Мы и до того вместе не жили. Так… получилось просто.
Повисло тягостное молчание, и тут бы нам распрощаться, но просто уйти было неловко, и я толкнул в бок Фролова.
– Слушай, Анька из кафетерия уволилась, на её место уже взяли кого-нибудь?
– Не, – сразу покачала головой Скокова. – Мне это чудо оставить не с кем. На полдня нереально из дома уйти.
– А давай ко мне в отдел! – предложил вдруг Фролов. – Не на полный день, просто на время основную продавщицу подменять. Ты и с крохой там побыть сможешь. Это рядом, в «Ручейке».
– Свой отдел? Ну ты даёшь!
– Ну не совсем мой, – сознался Андрей. – Мы там мебель выставляем. Ничего сложного, просто заказы принимать.
– Ладно, – кивнула Янка. – Я загляну на днях, посмотрю.
На этом мы разошлись, но почти сразу Фролов обернулся и проводил одноклассницу долгим задумчивым взглядом.
– Основная продавщица, да? – подколол я его.
– Не начинай лучше! – поморщился Андрей и перевёл разговор на другую тему. – Ты чего Захарова вообще приплёл?
– Да встретил его вчера. В курсе, что он с Кислым тусуется?
– Нет, сто лет его не видел.
– Ну, в общем, Тёму послали со мной занозиться. На «Диете» дело было.
– Да иди ты!
– Ага, пришлось его чуток поломать.
– А Кислый что?
– Ну я не стал ждать, пока вся братва подвалит. Прыгнул в троллейбус и уехал.
Фролов покачал головой.
– Хреново. Кислый, сука, злопамятный. Были бы мы с Графом или ты с Демидом – это одно, не рискнул бы наезжать. Но ты же сам по себе, так? В любой момент падлу могут кинуть. Лучше таскай с собой что-нибудь типа того топорика. Ну летом у тебя ещё был, помнишь?
Я кивнул.
– И сам о том думал.
Мы перебежали через дорогу, но пивной ларёк оказался закрыт.
– Пошли к «Ручейку», – предложил тогда Андрей. – Там допоздна пиво бывает. Я когда Аньку встречаю, обычно банку беру.
Я похлопал его по прессу.
– Смотри, животик отрастишь!
– Как отращу, так и сгоню! Просто времени нет в зал ходить. То одно, то другое. Впахиваю от рассвета до заката. Утром с заказами работаю или с пацанами на доставку езжу, вечером мебель собираю, сам же знаешь. Если б Толстый бухгалтерию не вёл, чокнулся бы.
И тут мой приятель душой нисколько не кривил: работы Гуревич навесил на него изрядно, уволился с завода он вовсе неспроста. Ещё и Ане пришлось уйти из кафетерия, чтобы взять на себя «салон», как именовался торговый отдел в «Ручейке».
– Ну это же отлично, что ты себя в бизнесе нашёл! – усмехнулся я.
Фролов поморщился.
– Если б всё так гладко было! – махнул он рукой. – Не, так-то грех жаловаться, обороты наращиваем потихоньку. Чиж с Ромой полностью загружены, надо кого-нибудь ещё на сборку мебели дополнительно привлекать – ты ж теперь в своём институте пропадаешь. Вот скажи – ну куда тебе это образование упёрлось? На первую же сессию забьёшь, тебя и отчислят! Какой понт время зря терять?
– Есть понт, – отмахнулся я. – И чего ты жалуешься? Вон, Евген дембельнулся! Ты его за советскую власть агитируй, а не мне мозги сношай.
– Ты Жеку не знаешь? Он ещё месяц квасить будет, – усмехнулся Фролов и придержал меня. – Не, и здесь облом. Лампочка не горит.
– У поликлиники новый ларёк открылся. Давай там глянем.
И вновь сходили впустую: окошко в пивном киоске было наглухо задраено. Не везёт, так не везёт!
– Пошли в гастроном, бутылочного возьмём! – сдался Андрей и вздохнул. – Хорошо бы Янку в салон нанять. Моя не может там от рассвета до заката торчать, второй продавец нужен.
– А чего Алёну не позовёте? – удивился я.
– Анька звала, та отказалась. Не знаю почему, я в их дела не лезу. Так-то продолжают общаться. Вроде, нормально всё.
– Боится без работы остаться? Вдруг закроетесь…
– Чего это мы закроемся? – обиделся Андрей. – Ништяк у нас всё!
Я пожал плечами.
– Ты Алёнке это говори, не мне.
– Да ну её! Янку, вон, лучше возьму!
Но взяли мы пива. К нашей несказанной радости, в продаже имелось свежее «Жигулёвское», им и затарились. Купить получилось меньше, чем разливного, зато это с гарантией было неразбавленным. По сути, то на то и выходило, а о превосходстве вкуса и вовсе не приходилось говорить. Разве что нести было не так удобно – банки-то не выкинешь. Но как-то распределили груз на двоих, двинулись в обратный путь.
– Давай живее! – поторопил меня Фролов. – Евген разоряться будет, что долго ходим.
– Да и в рот его ногами, – фыркнул я.
– Хорош, Серый! Чё ты начинаешь?
У меня с Зинчуком никогда отношения не складывались, но не полез в бутылку, лишь пожал плечами.
– Проехали.
К этому времени мы уже перешли через дорогу и шагали меж торцов двух девятиэтажек, намереваясь пройти по краю частного сектора. Там-то я, отвлёкшись на разговор с приятелем, и зацепил плечом встречного мужичка. Ну или он меня зацепил – это как посмотреть. В конце концов, мог бы и посторониться чуток, раз у человека руки заняты.
Тем не менее, значения инциденту я не придал и даже не обернулся, но не тут-то было.
– Эй! Ты чё в шары долбишься?! – тут же послышался злой окрик.
Мы обернулись и уставились на мужичка лет тридцати в спортивном костюме. Был он невысоким, но жилистым и определённо – слегка поддатым.
– Ты, олень, ничего не попутал? – бросил я в ответ.
Мужичок вскинул руки и принял боксёрскую стойку, опрометчиво упустив из виду моего спутника, за что немедленно и поплатился. Я ещё и сумки на землю опустить не успел, как Андрей на шаге вперёд махнул ногой и впечатал кроссовок в голову поддатого дядьки. Тот вмиг скопытился, Фролов подступил и пробил пару раз кулаком, потом наклонился, а выпрямился уже с отливавшей золотом цепью, весьма и весьма солидной на вид.
– Дюша, ты чего, блин?! – опешил я.
– Валим! – коротко ответил Фролов, подхватил свою сумку и поспешил прочь. – Валим, Серый!
Я мешкать не стал и рванул следом, а только мы свернули на тенистую улочку посёлка, и Фролов разочарованно выругался.
– Чего опять? – забеспокоился я.
– Думал, золото, а это фуфло, – пояснил Андрей и замахнулся, решив выкинуть цепочку в траву, но делать этого в итоге не стал. – Евгену подарю. Не ну а чё? Выглядит солидно, так сразу и не скажешь, что голимый «жёлтый металл».
«Да он и сам не золотой, а ржавый», – хотел пошутить я насчёт цвета волос нашего рыжего друга, но промолчал. И пожалел об этом, когда открывший дверь Зинчук с недовольным видом протянул:
– Вас только за смертью посылать!
Я сунул ему одну из сумок, и Евген спросил:
– А разливного не было, что ли?
– Не было, – подтвердил Фролов. – Чего, думаешь, так долго ходили?
Зинчук кивнул и унёс пиво в комнату, мы разулись и прошли следом.
– Я вам говорю, просто две дырки делали и банку сгущёнки за раз выпивали! – доказывал Евген парням. – Серьёзно! Давайте на сотку забьёмся!
Но спорить никто не пожелал, пацаны стали откупоривать бутылки и разливать пиво по кружкам. Выпили, Фролов презентовал хозяину квартиры цепочку, поболтали о всякой ерунде, ну а потом я начал собираться.
– Ладно, пора мне! – сказал, поднимаясь из-за стола.
– Ты чего? – удивился Фролов.
– Так понедельник завтра. С утра на учёбу.
– Гонишь, что ли? – рассмеялся Зинчук.
– Серьёзно.
– Да ну! Хорош откалываться!
Я хоть и был уже подвыпившим, оставаться не пожелал.
– Меньше народу, больше кислороду! – пошутил Лёня Гуревич, когда я напоследок обменялся со всеми рукопожатиями и направился в коридор.
Но стоило только обуться, и появился Андрей с парой бутылок пива в руках. Он вышел в подъезд и протянул одну мне.
– На посошок!
Я подумал-подумал и решил не отказываться.
– Вот куда ты собрался? – спросил Фролов, когда мы уселись на ступеньки. – Пацаны к тёлкам в общагу сейчас поедут!
– Не, это точно без меня!
Андрей кивнул и поинтересовался:
– Ты свою-то шпилишь уже?
На бестактный вопрос я обижаться не стал, коротко ответил:
– Не-а.
– В натуре, что ли? – поразился Андрей. – А чего так?
– Не дозрела пока.
– Серый, не гони! – фыркнул Дюша. – Я же её в купальнике видел – всё там уже дозрело. Самый сок!
– Кроме мозгов.
– Ну так другую найди.
– А я другую не хочу, – с усмешкой признал я. – Ты вот на Аньку сразу запал, так?
Фролов неопределённо пожал плечами и пробормотал:
– Запал, да… – но пробормотал как-то не слишком уверено.
– Чего такое? – озадачился я.
– Да фигня, нормально всё!
Но я знал приятеля, как облупленного, поэтому на его показное безразличие не купился и покачал головой.
– Дюша, ты ж в любом случае мне на уши присядешь. Давай, колись, чего у вас там такое. Надоела?
– Да нет, не надоела.
Я приложился к горлышку, хлебнул пива и зашёл с другой стороны.
– С родаками, что ли, проблемы?
Когда Аня летом перебралась из общежития к Андрею, его родители жили на даче, откуда вернулись в самом конце августа. К этому времени Фролов планировал съехать на съёмное жильё, но не срослось.
– Нормально они ладят, она и с готовкой, и с уборкой помогает, – отмахнулся Дюша, потом вздохнул. – Там в другом дело. Ерунда, вроде, но… Короче, помнишь, я пару месяцев назад к тебе на работу с пивом приезжал?
– Ну да, было дело.
– Ну так вот: к Аньке тогда подкатил, мол, айда в койку, а по телику как раз церемония закрытия Олимпиады шла. Ну она меня и обломала. «Совсем дурак», говорит, «тут историческое событие транслируют, а ты с какой-то фигнёй лезешь». Я психанул, к тебе поехал.
– Она тебе не даёт, что ли?
– Да нормально у нас всё! Единичный случай был. Просто я подумал…
Удержаться от улыбки не удалось.
– Да, блин! – с обидой выдал Андрей. – Подумал! Это ведь ненормально так из-за какой-то Олимпиады обламывать! Дальше всё по-прежнему пошло, только, как в том анекдоте, осадочек остался. Начал я наши отношения разбирать и понял, что она вообще инициативы не проявляет. Ну натурально – нажми на кнопку, получишь результат. Как её поставлю, так и пользую. Хоть спереди, хоть сзади – она в этом плане вообще безотказная, но я вот думаю: а ей это надо вообще или она просто ждёт, пока кончу, чтобы поскорее телик пойти смотреть?
Я покачал головой.
– Зажрался ты, Андрюша, что ещё можно сказать? Сексом пресытился, высоких отношений захотелось.
– Член работает, а искра пропала, – признал Фролов. – Мы же по началу так зажигали, что соседи снизу прибегали. А теперь ещё шнурки вечно в стакане, не пошумишь. Может, действительно, на съёмную квартиру перебраться, тогда всё нормализуется?
– Ты лучше в «СПИД-инфо» напиши, там точно подскажут.
– Пошёл ты! – беззлобно ругнулся Андрей и надолго приложился к бутылке.
Я допил пиво и поднялся со ступеньки.
– Давай, до завтра! – попрощался с приятелем, но утопить оплавленную кнопку вызова лифта не успел – она загорелась за миг до этого, и где-то наверху зашумел двигатель.
Спускаться пешком после выпитого не хотелось, решил подождать, заодно отряхнул штаны. А там дверцы лифта открылись, и к нам вышел Саша Романов.
– О, пацаны! – удивился он. – А вы чего в подъезде сидите?
Поразительное дело, Рома был трезв как стёклышко, но определённо ненадолго: в пластиковом пакете у него позвякивало стекло. Заглянул туда – и точно, внутри обнаружились три бутылки водки, выданные мной за перевозку колючей проволоки.
– Да Серый домой собрался, я проводить вышел, – пояснил Андрей, пожимая руку приятелю.
– Не, Серёга, так не пойдёт! – остановил меня Рома.
– На учёбу с утра.
– Да погоди ты! Мне Воробей телеграмму прислал, он из Москвы во вторник приезжает.
– Рад за него.
– У него дело есть. Пошли, обсудить надо.
Ну я и пошёл на свою голову…
07|09|1992
утро-день
Утро началось с лечебных процедур: литр воды из-под крана внутренне, контрастный душ наружно. Пусть и говорят, будто градус нужно повышать, но водку после пива употреблять вчера определённо не стоило – хоть голова особо и не болела, в целом и общем состояние оставляло желать лучшего. По счастью, семинаров сегодня не было, и первые две пары я благополучно прокемарил на «камчатке», а с последней и вовсе малодушно дезертировал.
Уже на выходе столкнулся с курившим на крыльце в компании старшекурсников Витей Медниковым.
– Серый! – махнул он мне рукой, выкинул окурок в урну и подошёл. – Ты всё, что ли?
– Ага, – коротко ответил я.
– В курсе, что в среду на картошку уезжаем?
Я не удержался и матернулся.
– Да ладно! – рассмеялся Витя. – Будет весело. Покатаем вату две недели, с девчонками поближе познакомимся. Самогон, костерок, изгиб гитары жёлтой, все дела…
Видел я эти костерки, песни и прочие незамысловатые прелести жизни на природе в гробу и белых тапочках, прямо об этом и сказал. Мелькнула даже шальная мысль забить на выезд в колхоз болт. Только-только денежная тема наметилась, а меня на две недели из нормальной жизни выдёргивают! Пусть даже только на десять дней – хрен редьки не слаще.
Проблемы с деканатом будут? Отчислят? А отчислят ли? Да и так ли это страшно?
С другой стороны, Гуревич и заднюю включить может. Опять же первое время дядька, один чёрт, станет всякие формальности утрясать, от меня в любом случае ничего зависеть не будет.
– Ладно, давай до завтра! – попрощался я и потопал к троллейбусной остановке, так ни к какому определённому выводу и не придя. Видно будет. Глядишь, к вечеру какая-никакая ясность и появится.
Дверь отпер своим ключом, а только переступил через порог, и дядя Петя немедленно окликнул с кухни:
– Явился, не запылился! Паспорт неси!
– А что такое? – насторожился я.
– Что, что! – фыркнул дядька, снял очки, зажмурился и помассировал веки. – Учредительные документы за вас заполняю. Все глаза сломал!
Я не удержался и присвистнул.
– Не свисти, денег не будет! – возмутился дядька.
– Да ладно! – рассмеялся я. – Если документы заполняешь, значит, Гуревич наши условия принял, так? Деньги будут!
– Не говори гоп, пока не перепрыгнул! – вновь осадил меня дядя Петя и постучал пальцем по стопке листов, лежавшей перед ним. – Паспорт тащи!
Я разулся, сходил в комнату, принёс документы. Время терять попусту не стал, заранее поставил подписи во всех нужных местах, взглянул на часы и решил не смущать Зинку своим квёлым видом и немного вздремнуть. А то муторно как-то, хоть похмеляйся. Вот только с опохмелкой сложно остановиться, так недолго и снова накидаться. А наутро опять головная боль и очередные сто грамм для поправки здоровья. Натуральный замкнутый круг. Лучше прикорну.
Ну я и прикорнул. Не сказать, что в итоге сильно полегчало, но самочувствие определённо улучшилось.
– Когда сдаваться поедешь? – спросил я, выйдя на кухню.
– Тише ты! – шикнул на меня дядя Петя и выставил вверх указательный палец. – Слышал?
По радио шли местные новости. Какой-то гражданин шагнул в раскрывшиеся дверцы лифта и упал в шахту, поскольку из-за сбоя автоматики кабина остановилась этажом выше.
– И что с того? – спросил я, наливая себе стакан воды.
– Всё сыпется! Всё! – выдал дядька. – Страна на пороге катастрофы стоит, потому как порядка нет! Ельцин в Токио ехать собрался, точно тебе говорю – Курилы отдаст, сука!
Я вздохнул и ввязываться в лишённую всякого смысла дискуссию не стал, осушил стакан и предупредил:
– Со среды на картошку уезжаю, тебе в хозблоке дежурить две недели придётся.
– Но сегодня выходишь?
– Сегодня выхожу.
– Тогда ещё и завтра подежурь. Хорошо?
– Ну ладно, – пожал я плечами и повторил вопрос, на который так и не получил ответа: – Документы когда сдавать будешь?
– Боря договорился с кем-то, к четырём в исполком поеду.
– И долго вся эта канитель протянется?
– Сказал же: Боря обо всём через знакомых договорился. Сделают в минимальные сроки, волынить не станут.
– Ну хорошо бы, если так.
Дядька фыркнул.
– Блат, Сережа, это не социалистический строй и не командно-административная система. Блат вечен. – Он поморщился и с отвращением отодвинул от себя документы. – Вляпался на старости лет!
Ничего утешительного мне на ум не пришло, так что я быстренько обулся и вышел из квартиры, негромко подпевая радиоприёмнику:
Парамарибо! Парамарибо![6]
Так и пел, пока спускался на первый этаж, даже от головной боли отвлёкся. Ну а дальше без лишней спешки двинулся к школе, где, к немалому своему удивлению, наткнулся на Саню-Татарина и его прыщавого приятеля. Те скучали у дыры в сетчатом заборе, через которую школьники срезали дорогу к остановке, минуя ворота.
– Вы чего тут пасётесь? – спросил у пацанов, подойдя и поздоровавшись.
Санёк побренчал зажатыми в кулаке монетами.
– С пионеров мелочь сшибаем, – пояснил он, ссыпал деньги в задний карман джинсов и достал мятую пачку «Монте-Карло».
– Покурим, – тут же попросил Колян.
– Не, – мотнул головой Татарин и протянул пачку приятелю. – Бери целую. – После обратился ко мне: – А ты чего здесь, Серый? Свою встречаешь?
– Ага, – подтвердил я, поднырнул под верхнюю перекладину секции и двинулся к школьному крыльцу.
От трёхэтажного здания донеслось дребезжание звонка, и после совсем небольшой заминки из дверей начали выскакивать школьники; они будто вприпрыжку бежали от кабинетов на выход. Хотя почему – будто? Наверняка и бежали.
Потянулись учащиеся и в обратном направлении. Одни до того курили в ожидании перемены под балконами соседних домов, другие после занятий физкультуры шли от спортивных площадок за школой. В числе последних – вспотевших и раскрасневшихся, – я заметил несколько одноклассников Зинки и на крыльцо подниматься не стал, остался стоять посреди двора. Тут-то меня и окликнули.
– А ты здесь чё забыл?
Я без лишней спешки обернулся и встретился взглядом с размеренно жевавшим жвачку «бычком». Не животным, само собой, а тем самым Филиппом Зиминым, которого шуганул позавчера со двора. Был он выше меня минимум на полголовы и заметно шире в плечах, а доставшееся от природы сложение отшлифовал в качалке и потому выглядел более чем солидно. Натуральный бычок, что есть, то есть.
Но от классического «чё сказал?» я воздержался вовсе не из боязни идти на конфликт, нет – просто не желал давать оппоненту возможность выразить сомнение в остроте моего слуха. Перевёл разговор в другую плоскость вопросом:
– Ты кто, мальчик?
Проходившие мимо школьницы прыснули от смеха, а Зимин разом побагровел, да только реакции на свою реплику я порадоваться не успел. Санёк-Татарин вдруг гаркнул от забора:
– Серый, сза… – стремительный топоток за спиной… – ди!
Вот на «ди!» я и сиганул в сторону и лишь поэтому подошва кроссовка угодила не в поясницу, а чуть ниже. Тряхнуло знатно, но пинок пришёлся по касательной и меня не швырнуло в ноги «бычку», просто крутануло на месте. Устоять не вышло, нелепый пируэт завершился падением, ладно хоть успел выставить предплечья и сразу перекатом ушёл в сторону.
Наскочивший со спины пацан попытался достать вторым пинком, но на этот раз и вовсе промахнулся. Увы, не вышло зацепить его левой и у меня. Уклонился, сучонок! Тут бы сократить дистанцию на полшажка и выдать прямой правой, но вместо этого я отступил. Очень уж решительно двинулся вперёд Зимин, а такой врежет – мало не покажется. Надо аккуратней…
Впрочем, запала «бычка» надолго не хватило, и вместе с приятелем он быстро попятился к школьному крыльцу. Да оно и понятно: мало того что с ходу запинать меня не вышло, так ещё и Саня с Колей в стороне отсиживаться не стали, рванули на подмогу.
Школьники шустро образовали полукруг, но до драки не дошло. Нет – я спускать такую выходку отнюдь не собирался, просто появился физрук.
– Полоскаев! – рявкнул он. – Ты что творишь?!
– Здрасте, Пал Палыч, – криво улыбнулся я, отряхаясь. – А кто что творит? Вы о чём вообще?
Крепкий лысоватый мужичок окинул взглядом собравшихся учеников и скомандовал:
– Зимин, Ибрагимов, марш в школу!
«Бычок» с приятелем упрямиться не стали, развернулись и ушли, а я недобро глянул им вслед.
Ибрагимов, значит? Ну-ну. Дружочек Зимина был чернявым и невысоким, не слишком-то и накачанным, но, как успел убедиться, весьма и весьма резким. Точно какими-то единоборствами занимается, неспроста пробить ему не сумел.
Санёк с Колей переглянулись и потопали к дыре в заборе, не желая мозолить глаза нацелившемуся на меня физруку. А тот подошёл и потребовал объяснений.
– Полоскаев, ты что тут делаешь? Снова в школу потянуло?
– Жду кое-кого, – лаконично произнёс я в ответ.
– Смотри, дождёшься на свою голову, – предупредил Пал Палыч и ушёл, не став читать нотаций.
Ну а я остался и – да, дождался. Только-только отряхнулся, и на школьный двор в компании подружек зашла раскрасневшаяся после урока физкультуры Зинка. Она поцеловала меня в щёку – скорее клюнула носом даже, но зато предельно решительно и даже демонстративно, – и поспешила дальше, предупредив:
– Я быстро!
– Жду! – беспечно улыбнулся я, а у самого внутри всё так и закипело.
Вот сейчас ей и расскажут, как меня валяла по земле эта парочка малолетних дебилов. Стыдоба-то какая! Аж зубами от злости заскрипел и глаз задёргался, нестерпимо заныл рубец на виске.
Но успокоился как-то, подавил накрывший с головой приступ ярости. Посреди двора маячить не стал, двинулся к дожидавшимся меня у дыры в заборе пацанам.
– Енот, это что вообще было? – спросил Коля.
Я отмахнулся от него – будто сам не видел! – и обратился к татарчонку.
– Саня, ты этих двух знаешь?
Тот неопределённо покрутил в воздухе пальцами.
– Не особо, Серый. Они сами по себе. Пнул тебя Артур, он в секцию ушу ходит в зал, где ещё дзюдоисты занимаются.
Я кивком дал понять, что представляю, о какой секции идёт речь, и Татарин продолжил:
– А второй…
– Зимин?
– Ага, Филя. Он вроде тяжёлой атлетикой занимался, а сейчас просто качается, чтобы жиром не заплыть.
Я ещё раз кивнул и с обречённым вздохом зашагал навстречу сбежавшей с крыльца Зинке.
– Серёжа! – обеспокоенно зачастила та. – Ты с Филом подрался?
– Не было ничего такого.
– Серёжа!
– С Филом я не дрался. Там второй быковать начал. Ибрагимов.
– Да? – озадаченно протянула Зинка, но вроде немного успокоилась. – И что теперь?
– А что теперь? – развёл я руками. – Дождусь его, объясню свою позицию. Ты только не переживай! Я просто с ним поговорю, драться не буду. Не враг же себе!
Девчонка поставила дипломат к ногам и заявила:
– Я с тобой подожду.
Вот тут я решительно покачал головой.
– Иди домой, я скоро буду.
– Но почему?!
– Да просто при тебе они крутых пацанов из себя корчить начнут, их до упора давить придётся. Пространства для маневров вообще не останется. Поверь на слово, ничем хорошим это не закончится. А так – нормально разойдёмся, без резких движений.
Не сразу, но убедил, и Зинка потопала домой, а я покрутил корпусом из стороны в сторону и поморщился от боли в бедре. И вроде не так сильно зацепило, а ноет очень уж неприятно.
– Вот ты складно лепишь! – ухмыльнулся прыщавый Коля. – Просто поговоришь, да?
– Именно, – подтвердил я с усмешкой. – Сначала поговорю.
Если разобраться, Фил не при делах, но упускать такую возможность обломать этому уроду рога я не собирался. Слишком он борзый, чем раньше на место поставлю, тем лучше. И пусть драться один-на-один далеко не самый простой способ решения проблемы, зато и не подкопается никто. Ну а в своих силах я был уверен.
И пребывал в такой уверенности ещё минут пятнадцать, пока Санёк не толкнул меня в бок и не указал на коцавшую через школьный двор на высоких каблуках разбитную деваху в коротенькой мини-юбке. Броский макияж, химическая завивка, не дурнушка, но и не красавица, из несомненных достоинств – немалый бюст и крепкий зад. На вид – лет двадцать с хвостиком.
– Серый, зырь! – шепнул мне татарчонок.
– Не в моём вкусе, – высказался я.
– Да не! – фыркнул тот. – Это Зимина. Сестра Фили!
– Он совсем дурак, что ли? – поразился я. – Сестру вызвонил? На кой?
Пацаны переглянулись.
– Она с Лемешевым живёт, – просветил меня Санёк. – Не слышал о таком? У него бригада водил, гоняют иномарки из Европы на перепродажу.
Тут-то по спине и пробежался лёгкий холодок.
– Авторитет? – уточнил я.
– Не-а, – мотнул головой Колян и откинул со лба чёлку. – Он с Сивым дела вёл, через него тачки сбывал. Сивого знаешь ведь? Тот, который в автосервисе застрелился?
Сивого я знал и лучше кого-либо иного был осведомлён об обстоятельствах его кончины, а ещё знал, что тот работал на живших в соседнем посёлке цыган. И раз те крышуют бригаду перегонщиков Лемешева, то вполне могут впрячься и за брата его сожительницы. Вовсе не факт, конечно, но палку перегибать определённо не стоило, ибо могло выйти боком. А с другой стороны – и спускать нынешнюю выходку с рук было никак нельзя. Зараза!
– О, идут! – встрепенулся вдруг Санёк.
И точно – от школьного крыльца к нам направлялись Зимины. Что интересно – шли они вдвоём, Ибрагимова с ними не было. Братец так и вышел в спортивном, только накинул поверх майки фирменную джинсовку. Банальной «молодёжной» стрижке он предпочёл что-то более заковыристое – модельное, а макияжу сестрицы с ярко-красной помадой и синими тенями мог позавидовать какой-нибудь индейский шаман. По её плечам рассыпались обесцвеченные кудряшки химической завивки, купная грудь тараном торчала вперёд, в глазах горел огонь – ну прям скандинавская валькирия. Ещё б жвачку не жевала…
Я поборол мимолётную неуверенность и выдвинулся навстречу, а дальше и слова вымолвить не успел, как подняла хай деваха.
– Ты что себе позволяешь, козёл?! – сходу заблажила она. – Ты знаешь, кто мой муж? Ты хоть представляешь, что он с тобой сделает, урод?
Захотелось отвесить истеричке леща, но я сдержался и уставился на Зинкиного одноклассника, не особо даже и пытавшегося скрыть самодовольной ухмылки.
– Завтра в восемь на школьном стадионе, – заявил, глядя ему в глаза. – Чтобы оба были.
Зимина так и взвизгнула.
– Ты, придурок, кем себя возомнил? Да тебя в асфальт закатают! Тебе конец, ты понял?!
– Не придёте, хуже будет, – добавил я, и ухмылочка у «бычка» явственным образом померкла.
Его сестрица шагнула вперёд и даже замахнулась, намереваясь проехаться по моему лицу длинными накрашенными ногтями, но стоило угрожающе развернуться, так и замерла с занесённой рукой.
– Сева тебя уроет! – выдала она, будто выплюнула. – Ты мне ноги, чмо, целовать будешь!
Сталкиваться с новоявленными хозяевами жизни приходилось уже не раз и не два, но ещё никогда прежде не испытывал столь нестерпимого желания придушить одного из них. Даже Мальцев, уж на что злопамятной гнидой оказался, и тот такого откровенного омерзения не вызывал. А тут – так и перетряхнуло всего, аж лицо перекосило от бешенства. Как сдержался – сам не понимаю.
– Завтра. Восемь. Стадион, – процедил я, развернулся и зашагал к забору.
Вдогонку понеслась совсем уж откровенная брань; сделал вид, будто ничего не услышал. Саня-Татарин оглянулся и покачал головой.
– Блин, я бы не сдержался. Точно бы всёк и по херу на всё!
– Нельзя портить чужую собственность, – пожал я плечами с деланной беззаботностью, хотя в груди всё так и клокотало, а пульс и вовсе чуть ли не зашкаливал.
– В смысле? – не понял Санёк.
– Какой спрос с подстилки? Она меня сожителем стращала, вот с него и спрошу.
