Павел Макаров
Партия в любовь. Повести и рассказы
Мы с Героем
Как-то раз осенью в субботу поехал я к себе на дачу. Дача – это громко сказано, так халабуда за городом на шести сотках. Зато воздух свежий, степной. Управился я с огородом, листья собрал, деревья подрезал, а тут темнеть стало. До зимы еще далеко, ночью хоть и холодно, а ночевать в домике у меня можно, тем более есть обогреватель. Думаю, останусь с ночевкой, утром еще кой-чего поделаю – и домой. И может вечером вдохновение меня посетит, какой рассказ или стих напишу. За городом, в степной дали и тиши как-то лучше пишется. Стемнело, я в своей халабуде закрылся, включил лампу, положил лист бумаги, задумался. Настроение хорошее, воздушное, какие-то образы кружат, но в слова что-то не складываются. Бывает такое, это ничего, это даже хорошо, это можно сказать, предвестник чего-то значительного. Хуже всего, когда не пишется, денег нет, да еще и настроение фиговое.
Посидел я так минут десять, решил немного для согрева стограммулечку, у меня в халабуде всегда припасено. Только я знаю, где лежит, без меня не найти, это на всякий случай, – никогда не знаешь, что за гости пожалуют. Место, где моя дача находится, – тихое, можно сказать безлюдное, особливо осенью. До ближайшего дома, где люди живут, метров сто, не меньше. Я с соседями здороваюсь, но в друзья не набиваюсь – не нарушаю, так сказать, личное пространство.
Достал я заветную, и задумался, что же это я один пью? Я совсем не пьяница, пью редко, я вообще непьющий! Я эту бутылку, может, буду месяца два мусолить по сто грамм в выходной! Как-то неловко стало, не то, что другие подумают, что мол пью я один, значит пьяница (тем паче другие об этом не узнают), а то, что я сам про себя подумаю. А люблю я сам перед собой выглядеть хорошо. И тут идея! А почему бы не позвать моего Героя? Какого героя? А главного, того, которого я в романе уже почитай год вывожу. Хоть и не пьяница он, а сто грамм выпить может. И не расскажет никому, свой же человек. И не стыдно перед ним. Роман я пишу о жизни, о поколении, и герой мой – выразитель всего поколения, есть у него и хорошие черты, есть и недостатки. Человек интеллигентный, вдумчивый, но немного вспыльчивый. Чем-то на меня похож. Но славный малый! Недолго думал я, достал из сумки роман, раскрыл. Смотрю, Герой мой собирается спать укладываться.
– Герой, – говорю, – рано еще спать, пить будешь? Выпьем, побеседуем, торопиться некуда.
Герой посмотрел на меня сначала удивленно, затем улыбнулся.
– От чего ж не выпить, – говорит. – С милым собеседником и время быстрее бежит.
Уселись мы, сыр, колбасу нарезали, разлили по пять капель. Договорились, что понемногу будем пить, чтобы не сразу всю бутылку хрустнуть. Мы с Героем не часто так вот сидим, выпиваем, все как-то времени нет. У меня свои дела, житейские, у него интересы литературные. Пересекаемся по жизни, но не так уж, чтобы часто. Выпили по одной, по второй, закусили, но как-то молча, как бывает в начале длинной беседы, когда сказать нужно много, но не знаешь с чего начать.
– Как жизнь? Как дела? – начал он.
– Та так, помаленьку, – ответил я медленно, словно разгоняясь. – Пишем, живем.
Снова повисла небольшая пауза. Первые пара рюмок, как известно, не считаются. Вагонетка только начинает скатываться. А катится по-взрослому она уже где-то после третьей.
– А что роман так долго продвигается? – продолжил Герой, кладя сыр на хлеб. В голосе его была слышна некоторая издевка. – Только чуть больше половины написал.
– А ты куда торопишься? Что за срочность? – ответил я. – Что не терпится узнать, чем закончится? Еще успеешь узнать. Как роман закончу, тебе придется потом целую вечность по кругу бегать, все триста страниц топтать, еще надоест до смерти.
– А может не надоест? – ответил Герой. – Любопытный я, больно хочется узнать, чем дело кончится. Кроме того, на этом романе свет клином не сошелся. Может, я еще в какой повести выступлю героем, может даже снова главным. Ты ж со мной не расстанешься, я ж вижу – тебе писать нравится.
Герой поднял очередную рюмку, сделал жест в мою сторону и быстро выпил. Вроде как пошло дело, завертелось.
– Нравится, то нравится, да дел полно разных, все никак не получается засесть так, чтобы никто не мешал, настроиться на волну, – пожаловался я. – Я же еще на работе работаю, почти от звонка до звонка. Текучка всякая, вечером подработка – переводы. А для того, чтобы творить, должно быть перед тобой открытое пространство и время, никаких преград, ничего отвлекающего, открытый космос. Если с утра я знаю, что в шесть вечера мне нужно кому-то позвонить, то в этот день не могу писать.
– Да ну ты! – воскликнул Герой. Звук его голоса и интонация мне показались невежливыми. Не ожидал я, что мой Герой со мной автором так может говорить. Но моего замешательства он не заметил. – Скажешь тоже, открытое пространство, космос. Джек Лондон писал по 16—17 часов сутки! Так сколько он успел! Умер же молодым. А ты… Если звонить аж в шесть вечера, то что мешает писать в десять утра, в одиннадцать? А хоть даже и в полшестого что мешает? Поставь себе будильник, отключись от мира и пиши.
Я тяжело переношу, когда мои мысли, рожденные в трудной работе над собой, взращенные моим дарованием, отшлифованные часами раздумий, так легко кем-то подвергаются сомнению. Тем более если этот кто-то – герой, которого я сам придумал.
– Кто бы говорил! Ты кто – писатель? Ты – даже не читатель. Ты – герой. Я тебя выдумал. Понимаешь, не было тебя в природе, а я сел к столу и ты появился из ничего, из воздуха, даже не из воздуха, а непонятно из чего, – по интонации моего голоса можно было сказать, что я немного вышел из себя.
Герой был слегка изумлен напором моей речи, но по глазам было видно, что мнения своего он не изменил. Мы продолжили дискуссию, не забывая подносить рюмки ко рту.
– Да, я признаю, своим существованием я в некотором роде обязан тебе, – выкладывал Герой на стол логические выводы. – Но я хочу стать известным героем, как Печорин или Пьер Безухов. Какой смысл, если про меня узнают три человека? А ты – ленишься… Но скажи, это из-за меня ты ленишься? «Я создал тебя из воздуха». А ты посмотри, как пишут другие. Они пашут, не покладая рук. И успевают и писать, и работать, и еще бог что выделывают. И известны всей стране. А твой роман, кто его прочитает? Ты мне обещаешь вечность, а где гарантии? То же мне, Шекспир. Ты уже год роман пишешь, а за это время Пронцова четыре книги издает.
– Вот только не надо сравнивать меня с Пронцовой! Я делаю литературу, настоящую. Я пишу честно. А узнают про меня, прочитают ли, – не только от меня зависит. Это случай.
– Ну, насмешил, – не унимался Герой. – Он пишет честно. Во-первых, кому твоя честность нужна? И что такое писать честно? Как это понять? Написанное – оно интересно или нет. Если роман издали, его читают, значит, он написан честно. А если он никому не нужен, то толку в нем никакого, и никто не знает, написан он честно или нет. На случай не списывай – талант пробьется.
Градус нашей беседы повысился. Непонятно откуда на столе появилась вторая бутылка. Закуски почти не осталось – хлеб и вода. Я не ожидал такого напора от моего Героя, собирался с мыслями. Он между тем продолжал.
– Вот ты говоришь честно. А кто писал сценарии ментовских серий? Я помню, как тебе позвонили, попросили серию написать, и ты руки потирал, сразу сел писать, роман побоку. И уже ничего не мешало, никакие звонки. За три дня написал, не вставая.
– Так это ради денег, их же никто не отменял! – закричал я. – Ты жизнь знаешь однобоко. На все нужны деньги. Например, чтоб эту дачу содержать. Да просто на жратву, на водку, наконец. Тоже мне, судья нашелся.
– А почему бы мне не быть судьей? – не унимался Герой. – Ты знаешь, я герой цельный, на все вызовы окружающего мира я отвечаю твердо, все мои поступки понятны и моральны. А ты бы мог больше работать, не искать оправданий.
– Ха, ха, ха. Он, видите ли цельный! Судит меня… Ты меня судить не можешь… Ты хоть понимаешь, в чем между нами принципиальная разница? – я решил нанести тяжелый удар.
– В чем же разница? – насторожился Герой.
– А подумай, ты – герой литературного произведения, романа. На тебя смотрят все читатели. И ты это знаешь. И тебе легко поступать всегда морально – тебя оценят. И финал романа будет таков, что все поймут, скажут – «да, он был прав». Литературного героя оценивают совсем не так, как реального человека в жизни. Шкала другая. Ты совершишь высокоморальный поступок, например, скажем …отдашь все деньги больным детям, и тебя оценят, причем сразу же, в ту же секунду, у тебя есть зрители, и ты, зная это, чувствуешь себя совсем по-другому. И последующей жизни у тебя нет. Роман закончился, тебя похвалили, и больше тебе ничего не нужно. На пенсию ты не выйдешь, будешь вечно молодым. А у меня зрителей нет. Я сам себе судья. Поступлю я плохо или хорошо, никто этого не поймет. А если я все, что у меня есть, отдам нуждающимся, меня сочтут сумасшедшим. И как жить я буду, если все отдам? Легко быть правильным героем, когда на тебя все смотрят, когда у тебя есть читатели и зрители. Вы, герои, живете совсем не так, как мы простые люди. Вы нужны всем, вы всем интересны, а мы… мы, безвестные люди, никому не нужны, разве что кроме самых близких людей…
Я закончил спич, и налил себе водки. У Героя была какое-то застывшее лицо, словно он переваривал какую-то трудную мысль. Машинально мы чокнулись и выпили. Вдруг лицо его оживилось, словно его что-то озарило.
– Э, не води меня за нос. Что значит другая шкала? Люди в жизни совершают тоже разные поступки – хорошие и плохие. И жизнь их вознаграждает за хорошие и наказывает за плохие. Если в жизни, как ты говоришь, нет морали, то откуда ей взяться в романе?
Я не тот человек, который может смутиться и испугаться витиеватой мысли.
– Я не говорю, что в жизни нет морали, – возразил я. – Я говорю, что она отличается от вашей, литературной. У вас, у героев, есть некая всеобщая стена добра и зла, на которой отпечатываются все ваши поступки. И все читатели видят, что написано на этой стене. Всегда понятно, морально поступил герой или нет. А мы люди, отвечаем только перед собой. У нас никакой стены нет. Если я совершил благородный поступок, то только я сам и могу себя оценить, а хорошо я сделал, плохо ли – неизвестно. Если про меня, может быть, потом кто-то когда-то напишет лет через сто, то я стану сам героем, и тогда мой поступок оценят, но скорее всего я кану в безвестности, и все мои поступки я могу оценивать только внутри себя, в своей голове, а этому чуждому и злому миру абсолютно все равно, что я сам о себе думаю. Мне остается только тешить себя надеждой, что меня и мои дела кто-нибудь когда-нибудь оценит. Вспомни жен декабристов…
На захмелевшем лице Героя отразилась мыслительная работа, как будто он действительно пытался вспомнить, где он раньше встречал жен декабристов. Я не дал ему опомниться и продолжил.
– Они совершили удивительный поступок самопожертвования – бросили обеспеченную жизнь, и отправились за своими мужьями на каторгу. Этот поступок помнит вся страна, о них романы написаны, кино снято. Так то-то и оно, что написаны, и что снято. Когда ты на виду, легче быть благородным и самоотверженным, самолюбование в чужых глазах греет сердце… Я все время думаю, а нужна ли мне моя честность? Толку от нее… Никто все равно не поймет. Нужно мне на вещи проще смотреть, выгодно или невыгодно. Но не могу по-другому, раньше нужно было свой характер менять.
На лице моего Героя отобразилась напряженная работа мысли.
– То ты за мораль, то тебе честность надоела, – промямлил мой Герой. – Ты как-то определись. В мире и так полно плохих людей, будь уж лучше хорошим, так оригинальнее.
– Ну, спасибо за совет, – ответил я. – А почему ты думаешь столько злых людей? Столько воров, мерзавцев? Они понимают, что вряд ли станут героями, у их поступков почти нет зрителей, вот и тащат все, что могут украсть, а накажет ли их жизнь – неизвестно. Если бы люди точно знали, что они – герои будущих романов, в этом мире было бы в десять раз меньше преступлений… Но так уж устроен этот мир.
Мы с Героем уже давно были в состоянии, не способствующему точному учету выпитого. Но мой визави держался молодцом, хоть и из последних сил.
– Так, что все герои живем и поступаем не как люди? – смог тихо произнести он. – Зачем мы тогда вообще нужны?
Я был доволен произведенным эффектом, у меня вдруг появилось сочувствие к моему Герою.
– Раз вы существуете, значит нужны, – сказал я снисходительно. – Человеку свойственно мечтать, он открывает книгу, надеясь, что кто-то укажет ему путь, по которому следует пойти, хотя ни одна книга не может дать ответ человеку, как ему жить, куда идти.
Мне самому понравилась последняя фраза, какой-то она получилась значимой. Герой сидел, уткнувшись головой в свои руки. Поддерживать беседу он уже не мог.
– Ложись спать, утро вечера мудренее. Засиделись мы. Кажись, уже светает.
Я вышел на улицу. Тьма побледнела. Несмотря на осеннюю мглу, первые лучи солнца пробивали себе дорогу. Было тихо, немного зябко и сыро. Но природа уже просыпалась, в предвкушении счастливого теплого дня.
Бизнесмен
(рассказ, написанный плохо)
Везет мне на подарки. Возвращаюсь я как-то с митинга вечером домой, и вижу, недалеко от моего дома, валяются какие-то листки. Вы знаете мое любопытство, листки эти были подобраны и принесены домой. Оказался рассказ неизвестного мне автора. Он не писатель, да и сам он об этом говорит, но есть какая-то нить, некая мысль, которая меня заинтересовала. Не буду долго мучить, автор листков так и не нашелся, обнародую сие писание, литературной ценности в нем мало, но если читатель уделит некоторое внимание сему, то, пожалуй, сможет и выделить для себя какое-то рациональное зерно. Итак, вот сам рассказ…
Мне как-то не совсем понятно, я сейчас постараюсь изложить свою мысль, как вот люди прошлого, скажем лет двести назад, как они относились к самим себе и к своей жизни, и чем их отношение отличается от нашего сегодняшнего? Вы не поняли? Я не писатель, пишу плохо, но сейчас постараюсь объяснить, что я имею ввиду. Когда современный человек читает книги, художественную литературу, он как бы находится на вершине знания, как будто у него есть некое мерило, способное оценивать поступки героев. Это мерило скорей всего дано тем огромным творческим и научным достоянием, которое доступно современному человеку. Огромное море великих художественных книг, исторических исследований и прочих творческих достижений дает нашему современнику некое интеллектуальное оружие, с помощью которого он кажется намного умнее и оснащеннее что-ли того читателя, который жил двести лет назад. Наш современник читает о значительных событиях, часто катастрофических, часто ужасных, живя в спокойном современном обывательском мирке. Он знает о жизни что-то такое, чего не знали двести – триста лет назад. А собственная жизнь современного читателя, это что? Чем она знаменательна? Важна ли она? Можно будет ли ее описать через двести лет, как нечто значимое? И тот читатель, который жил двести или триста лет назад, был ли у него этот мирок, было ли у него это обывательское спокойствие, когда за окном происходили значимые исторические события? Было ли ему знакомо это снисходительное превосходство современного знатока человеческих страстей? Ведь ему были неизвестны ни Пушкин, ни Толстой, ни Чехов, ни Бальзак, ни Мопассан, ни Чайковский, ни другие великие авторы, творцы. Что он знал о жизни тот читатель? Непонятно. Или ничего не поменялось с тех пор, и наша будничная суета когда-то тоже будет картиной для будущего ценителя истории и литературы, который будет находить в ней яркие невидимые нам сегодня краски? И наша сегодняшняя жизнь не будет казаться ему, будущему читателю, неинтересной, неважной, пошлой?
Я расскажу об одном человеке, о Бизнесмене. Расскажу, как умею, еще раз говорю, что не обладаю литературным даром, я не писатель, не знаю, что выйдет из этой затеи, вполне пойму каждого, кто бросит читать в любом месте сего произведения, что ж так тому и быть, я не в обиде.
Вот о чем думает Бизнесмен: «Денег нет, и взяться им неоткуда, но странно, что время, когда я отчаиваюсь, когда меня давит это нехорошее чувство здесь под сердцем, вдруг сменяется временем, когда у меня как-будто все хорошо. Жена сейчас, когда уходила, сказала, что идет в магазин и зайдет к маникюрше, ничего не сказала о деньгах. Поэтому мне стало легче?».
Бизнесмену сорок девять лет. Бизнесом он занялся тогда, когда этим занялись и все остальные. После краха социализма миллионы людей вдруг почувствовали – вот он шанс стать богатым, стать человеком. Только займись – и деньги можно грести лопатой. Кто еще не занялся бизнесом, тот просто отложил это на потом. Бизнесмен бросил аспирантуру, где он занимался темой искусственного интеллекта, и стал делать то же, что делали другие. Он ездил в Польшу, Болгарию и Турцию. Сколотив небольшой капитал, он открыл стол на базаре, затем второй. Его бизнесом была мужская одежда – рубашки, брюки и т. п. Это направление не было плодом целенаправленных поисков, все получилось случайно. В одну из поездок он привез партию мужской одежды. Так и пошло. В то время многие приставали к тому или иному берегу. Кто встрял в дистрибьюцию, кто в экспедирование, кто торговал на рынке. Основная идея была – заработать сто долларов, затем еще сто долларов, а там как бог даст, – время было такое, что перебирать харчами не приходилось. Люди не думали о стратегии, о будущем, о маркетинге. Основной проблемой было – как сегодня закупить, и как завтра продать. Друзья бизнесмена тоже занимались бизнесом, два школьных друга. Один торговал на авторынке, другой на оптовом. Бизнесмен часто встречался с друзьями, они обсуждали новости, подначивали друг друга. Было приятно пить пиво, чувствовать себя при деле, на уровне и думать, что все идет хорошо, все идет туда «куда нужно». В бизнесе возникало тысяча проблем, все эти рэкетиры, пожарники, налоговики. Но была молодость, была сила, было мужская стойкость, был интерес к бизнесу, был азарт. Все было.
Все было и куда-то исчезло. Два магазина одежды на базаре давно не приносили нужного дохода. «Как это все получилось? – думал Бизнесмен. – Когда были лотки, дела шли намного лучше. Да, бизнес ушел с рынка, все продается в городе, в торговых центрах, сетевых магазинах. И еще этот чертов кризис. Сколько их уже было, этих кризисов… Да, надо было открываться в центре… Но легко сказать, открываться, а деньги где взять? Тогда же кража была у меня, и на курсе валюты я попал. А открываться – это надо опять покупать оборудование, новую коллекцию, рекламу давать, а где взять бабки, опять одалживать? У меня тогда еще долги были перед поставщиками, о каком открытии магазина вообще могла идти речь? Некоторые с базара пооткрывались. Где они взяли бабки? У них бизнес точно шел не лучше чем у меня. Где деньги взяли? Наверняка вообще налогов не платили, иначе как. Я работал почти честно, всегда показывал прибыль, а они, по-моему, все по-черному. Иначе никак. Да и не уверен я, что в их магазинах все хорошо. При встрече улыбаются, но не вижу на их лицах большой радости. Там же аренда сумасшедшая».
Деньги, эти деньги, вечная проблема. Сколько их было сейчас у Бизнесмена? Он не знал. Он уже полтора года не считал, сколько у него есть денег. Не вообще, а своих собственных средств. Раньше, на заре бизнеса, это было его любимым занятием. Считаешь кэш, в кармане и в банке, прибавляешь деньги, вложенные в товар, добавляешь то, что тебе должны и вычитаешь то, что ты должен сам. Когда-то он делал такой расчет каждую неделю, потом, когда бизнес вырос, каждый месяц. Было приятно, что каждый раз свои собственные деньги вырастали на какую-то сумму и Бизнесмен становился богаче. Из этой разницы можно было тогда хорошо жить, пятьдесят процентов прироста направлялось на увеличение капитала, а пятьдесят – на жизнь. Бизнесмен вспоминал, как часто он обедал в кафе, ресторане, несмотря на то, что покушать можно было и дома, жена Бизнесмена хорошо готовила. Но то было раньше, а сейчас он не считал, сколько у него есть денег. Оборотка крутилась, была какая-то касса, он платил, ему платили, но куда все это движется, было неизвестно. Или, вернее сказать, известно. Если бизнес не идет вверх, значит, он идет вниз. Третьего не дано. Бизнесмену было страшно. Он понимал, что денег с каждым днем становится все меньше. Бизнес не покрывал текущих расходов, не было столько покупателей. Деньги на текущие нужды бизнеса и на семью брались из оборотных средств. Бизнесмен экономил на всем. Он давал деньги жене только на питание. Одевалась она сама, на свою зарплату преподавателя. Когда у нее не было лекций, она шла на рынок и сама стояла продавцом. Уставала, конечно. Нет, жена все понимала, была поддержкой, разделяла, так сказать, тяготы. Но глаза то у нее были грустными, и ему самому было ее жалко. Иногда Бизнесмен плевал на все, и делал жене подарок, покупал духи. Деньги брались все из тех же оборотных средств. Жене было приятно, но Бизнесмен понимал, что тратя деньги, он ускоряет финал. Жена, наверно, тоже это понимала. А, может, не понимала?
Сын жил с одной женщиной, старше его, работал стажером-юристом и подрабатывал в Макдональдсе. Сын не просил денег у отца. С одной стороны, в этом нет ничего такого – сын уже взрослый. В Германии вообще после восемнадцати лет не помогают детям. Но с другой стороны – то в Германии. При встрече с сыном Бизнесмен чувствовал некоторую неловкость, от которой он не мог избавиться. И опять же, ему казалось, что сын понимает, что он чувствует эту неловкость.
Мама Бизнесмена, видя сложное финансовое положение своего сына, пыталась по-своему, по-матерински, помочь ему, давала какие-то талоны на отоваривание, которые ей положены, как пенсионерке. Бизнесмен брал эти талоны, хотя чувствовал себя не очень хорошо. Он любил маму, но как-то эта забота напоминала ему его детскую зависимость от родителей, от которой, как казалось, он давно ушел. Бизнесмену казалось, что все вокруг понимают, что происходит, и что все ему сочувствуют. А ведь на самом деле он был бизнесменом, ездил на хорошей, хотя и не новой машине, купленной когда-то в кредит, значит, был небедным человеком. Не может же бизнесмен быть бедным? А даже если он действительно был бедным, то эту бедность надлежало тщательно скрывать. Но скрыть все равно не получалось.
«Все все понимают. В кино не ходим, в театры не ходим. Я сам стою за прилавком, как когда-то, когда начинал. Оставил из наемных только одного продавца. А когда-то было две смены по два человека. И сколько я платил им! Сегодня понедельник – на базаре выходной, хожу вот по дому, слоняюсь из угла в угол, никуда не тянет, ничего не хочется. И зачем мне дома два телефона? Есть мобильный мой, мобильный жены, зачем еще два стационарных? Надо написать заявление об отказе. Да были времена, когда это не имело значения, казалось, копейки стоит. И мама моя… Квартиру придется продавать и к маме переезжать. Она еще не знает, но, конечно, не откажет… Сколько я должен? Я даже не знаю точно, сколько у меня долгов. Надеюсь, квартиры на их оплату хватит. Может еще останется. Да, придется продать квартиру и переехать к маме. Другого выхода нет. Опять начнем ссориться. Черт, но какой же выход? А чем я буду заниматься… Хорошо бы на работу какую-то менеджером или еще лучше коммерческим директором. Если возьмет кто-то. Только если менеджером – это ж кто-то будет мной командовать, давать указания, отчитывать в моем-то возрасте. Лучше, конечно, директором – нормально бы выглядел в глазах друзей. Ах, друзья, друзья. Шуточки, прибауточки. А шуточки их – это самое неприятное. Придется самому смеяться с камнем на душе. Особенно мой дорогой оптовик будет стараться, у него самого-то дела хорошо идут. А вот на авторынке те же проблемы, та же история, с рынка уходит бизнес. Может быть, там даже дела хуже, чем у меня».
Мысль о том, что у кого-то еще хуже успокаивала, но не сильно и ненадолго.
Бизнесмен ходил по квартире и думал. Взгляд упал на несколько экземпляров книги, которые лежали на полке. Это была его книга, небольшая книга, изданная много лет назад, когда дела шли неплохо, когда он был на подъеме. Книга была про розничный бизнес. Это были его собственные наблюдения и выводы, о том, как правильно управлять магазинами. Книга, как ему казалось, и как отзывались читатели, была написана легким доходчивым языком, в непринужденной манере. В свое время она неплохо продавалась. Тогда подобной литературы было мало, тираж был распродан лет за пять. С того времени много воды утекло, бизнес стремительно развивался, появилось много переводных книг, и многие тогдашние советы, которые он давал в книге, казались ему наивными. «Хотя, с другой стороны, в книге очень много полезного, – думал Бизнесмен». Он думал о том, что можно было бы, если было бы настроение, переработать книгу, добавить свой последующий опыт и снова издать ее. «Да, можно было бы, если бы было настроение. Ах это настроение, куда ты ушло?» «Но с другой стороны, – подумал бизнесмен, – что ж это за книга об успешном бизнесе, написанная неуспешным бизнесменом?» Бизнесмен снова задумался. Вдруг, он почувствовал, как слегка заныл его зуб. «Нужно уже давно пойти к врачу. А то зуб совсем распадется. Чем позже пойду, тем дороже будет стоить его восстановить. Пойду на следующей неделе обязательно. В конце этой недели будет приход наличных с области за поставленный товар, так сразу в следующий понедельник и пойду. Надо будет позвонить врачу».
Бизнесмен снова задумался о деньгах и о том, как ему их не хватает. Эти мысли ни к чему не вели, но Бизнесмен снова к ним возвращался. Казалось, когда ты думаешь о них, то становится легче, вроде как кажется, что сейчас придумаешь, как их заработать. Подумав о деньгах, Бизнесмен снова вспомнил свою жену:
«Она хорошая, все понимает. Ее, конечно, жалко, но и меня тоже. Кажется, все понимает, но все равно что-то не так. Я понимаю, так жить, когда нет радостей сложно. Радости – они и материальные тоже. Не только же восхищаться восходами и закатами. Когда гуляли в прошлый раз возле моря, вдруг сказала, давай посидим в кафе, поедим хачапури. Я тоже хочу хачапури, но она же знает, что эти деньги на кафе нужно будет откуда-то вынимать. Конечно, я иногда трачу деньги, на те же подарки ей, но нужно экономить. Не могу ей объяснить, почему я иногда трачу деньги, а иногда нет. Это просто ощущение, что сейчас лучше не тратить. Кажется, я понял, я вчера после долгого перерыва ходил в бассейн, может она решила, что дела пошли лучше? Но она же знает, что лучше ничего не стало. А если не знает, может спросить. Хотя, не надо, лучше пусть не спрашивает, не люблю этих вопросов. Я ничего не могу ей объяснить, меня это просто раздражает, все меня раздражает».
Была еще одна неприятная мысль. Через три месяца Бизнесмену исполнялось пятьдесят лет. Юбилей, дата, когда можно подвести первый итог. А что подводить? Бизнесмен вспоминал, как когда-то он был на пятидесятилетии своего дяди. «Да, то был грандиозный вечер, веселый, все дарили юбиляру не только подарки, цветы, но и стихи. Было столько юмора, творчества, вечер был действительно незабываемый. Нет, пятидесятилетие нельзя пропустить, и все друзья, знакомые намекают ему, что они готовятся, ждут, покупают платье, костюмы. А к чему готовиться? Для того, чтобы расплываться в широчайшей улыбке, принимая поздравления и подарки, нужно, чтобы внутри была радость и покой. Какая там радость… А деньги где взять? Сейчас же это все в копеечку. Опять одалживать? У кого? И так в долгах, как в шелках. И слушать пожелания будущего благоденствия, когда непонятно, откуда оно возьмется – невыносимо. И вообще в пятьдесят уже все у человека в жизни должно быть сделано, он должен быть всеми уважаем, сидеть в офисе в атласных брюках, пить кофе и принимать просителей, а у меня к пятидесяти опять качели, неизвестность».
Самое плохое было, что Бизнесмен никак не мог отделаться от невеселых мыслей. Эти мысли преследовали его везде – дома, на улице, в магазине, в гостях. Встретишь знакомого, вроде поулыбаешься, похорохоришься, а потом опять накатывает это туча в душе.
«Да, бизнес ушел с рынка. Были времена, сколько людей приезжало. Даже с Молдовы ездили. А сейчас? И зачем я занялся этой одеждой, нужно было заняться продуктами питания. Человеку нужно кушать каждый день. Вон, несмотря на все супермаркеты и гипермаркеты, небольшие магазинчики растут, как грибы. Люди продолжают открывать все новые. А я бы мог открыть сейчас продовольственный магазин?».
Бизнесмен задумался, почему кто-то открывает эти новые магазины, и почему этого не может сделать он сам. Эти кто-то наверно молоды, полны сил, как он когда-то, они верят в себя, у них нет страха, они готовы пахать с утра до ночи. Как он когда-то. А что мешает ему, имеющему такой опыт, начать снова, взбодриться, встряхнуться? Эти молодые верят в близкий успех, у них перед глазами золотые замки, которые так близко, что стоит только протянуть руку и… А он, в отличие от них, знает, что будет дальше, он все уже знает, он прошел этот путь.
«Я все делал, рекламу давал, и по радио, и по телевидению, и „наружку“, проводил акции, у меня ходили девочки с флаерами, обучал продавцов, разве что не танцевал в магазинах и стриптиз не устраивал. Нет, оно все было неплохо, был какой-то эффект. Был и сплыл. Того взлета, который хотел, не получилось. Было что-то, но мало. А все время нельзя на энтузиазме работать. Как странно, эти молодые не знают еще будущего, и готовы рисковать, а я, со своим опытом, ничего не хочу, больше никуда не хочу влазить, с меня довольно. Работаешь всю жизнь на перспективу, а хочется уже и заработать, и пожить…».
Бизнесмен вспомнил, как он когда-то давно ходил на тренинги личностного роста, как здорово организаторы накачивали аудиторию.
«Действительно возникала вера в себя, в свое будущее. Ощущения были классные, но и они куда-то ушли, растворились во времени. Все усилия, все заклинания ни к чему не привели. Бизнес – это враждебная среда. Ты конкурируешь с такими же как ты, прошедшими все тренинги, игроками, которые стремятся к успеху, не меньше чем ты. Успех есть, и его добиваются, и у меня когда-то все было хорошо. Но чего стоит этот успех? Ты выходишь из дома, и думаешь, что для того, чтобы добиться успеха, нужной пройти пешком от Киева до Харькова, но уже в пути выясняется, что пройти нужно гораздо дальше, – до самого Владивостока. А разве можно дойти туда пешком? Но некоторые доходят. Хотя, кто они эти некоторые? Я преувеличил их достоинства. У них простое есть крыша, „волосатая рука“, им легко плывет в руки то, что ты завоевываешь потом и кровью. У них просто нет таких расходов. И в стране нет нормальной экономики, власть всех обобрала, и все, от безысходности, лезут на базар, каждый отбирает у соседа кусок хлеба, о каком развитии, каких инвестициях можно говорить?»
