Павел Владимирович Манылов
Папа
Глава 1.3
Водитель был, видимо, несостоявшимся гонщиком. Он мчал, лавируя в потоке машин и отмахиваясь от непристойных жестов из подрезанных им машин.
Костю веселила его манера, не дослушав очередную песню, переключать радиостанции. После очередной попытки водитель наконец поймал радио «Шансон», и хриплый голос Жарова затянул «Ушаночку»:
Бегут, стучат…
Бегут колёсики гуськом.
Спешат, хотят
Пугнуть мальчишечку
Сибирским холодком.
Песня хоть и совсем не праздничная, но весёлая, как раз под стать Костиному настроению. Он до сих пор не мог поверить, что турки выдержали и сделали невозможное. «Моя первая поездка за границу будет в Турцию. Приеду на главный стадион в Стамбуле и поклонюсь футболистам», – думал Костя взволнованно.
Его будоражил даже не баснословный выигрыш, а риск, на который он пошёл и который вознаградил его тридцаткой. Аккуратно сложенная, она лежала в кармане и звала на поиски следующих приключений.
Но приключений сегодня случилось достаточно. И пожалуй, главное событие не счастливый выигрыш, а надежда на новую работу и новый этап в жизни.
Костя засмеялся. Не обращая внимания на обернувшегося водителя, он продолжал хохотать.
Он вдруг вспомнил лицо Бориса Викторовича – директора компании «Орбита», который побагровел от злости, когда Костя закричал после забитого Турцией гола.
– Послушай, мальчик. Если бы я был твоим преподавателем, я бы выпроводил тебя за дверь. Но поскольку это не лекция, сядь и тихо сиди. И не мешай ни мне, ни своим товарищам. Иначе мы поговорим по-другому.
Костю несколько смутили его слова, но радость от забитого гола перевесила все остальные эмоции.
Турция невероятным образом дотянула до конца матча и выиграла. Случилось чудо. И дело было даже не в том, что турки выиграли, а в том, что Костя на них поставил все свои деньги.
Выступление директора подходило к концу. Костя уже сгорал от нетерпения свалить из университета и побежать к Игорьку за выигрышем. Ему было неудобно перед товарищами. Он подвёл их противоположной ставкой, но предательством Костя это не считал. «Бизнес есть бизнес. Ничего личного».
– Напоследок хочу показать вам платёжную ведомость. Это заработная плата наших торговых представителей за прошлый месяц. – Борис Викторович подключил свой ноутбук к проектору и вывел на висевший экран таблицу.
Костя всматривался в экран, где в таблице, напротив фамилий, были указаны названия территорий, товарообороты, процент с продаж и конечная сумма выплат «на руки».
Размеры заработков его поразили. И даже не то, что двое последних в списке, которые зарабатывали меньше других сотрудников, получали в два раза больше, чем его родители, – а то, сколько получали несколько первых, чьи фамилии были выделены жёлтым цветом. До сих пор Костя представлял, что такие деньги зарабатывают лишь боссы крупных компаний, владельцы бизнеса и бандиты.
– Как вы видите, тройка лучших заработала больше, чем все остальные, вместе взятые. У каждого есть шанс стать обеспеченным человеком. Но те, кто находится три месяца подряд внизу таблицы, увольняются. Нам нужны только лучшие, поэтому я сегодня здесь.
Весь курс притих. Директор явно произвёл впечатление.
– Я надеюсь, вам было интересно. Желаю успешно окончить пятый курс, сдать экзамены и получить диплом. А мы будем ждать вас и с радостью примем в свои ряды. – Борис Викторович закончил свою речь, отключил ноутбук и, ещё раз попрощавшись, быстрым шагом покинул аудиторию.
Костя сидел неподвижно около минуты. Он вдруг вспомнил, как, стоя у кассы букмекерской конторы, в одну секунду принял решение и сделал ставку. Он схватил пакет, сгрёб туда тетради и выбежал из зала.
Директора он нагнал уже на парковке. Тот садился в свой «сааб». Опустил стекло и долго регулировал сиденье.
– Борис Викторович, – Костя подошёл к автомобилю и чуть нагнулся к водительскому окну, – прошу прощения, что вёл себя нагло. Я прошу у вас три минуты времени.
– Три минуты? – Директор опустил до конца стекло и высунул голову. – У тебя было почти сорок минут, а ты их провафлил. Купи бутылку пива и иди опять слушать футбол. Мои три минуты стоят твоей недели. – Директор опять откинулся в кресло и нажал кнопку. Стекло начало медленно подниматься.
– Вы… напыщенный индюк! – Костю возмутило закрытое перед его носом стекло. Рванув за ручку, он открыл водительскую дверь. – Что вы строите из себя «биг босса»? Я же извинился и признал, что вёл себя как идиот. Но я запал на ваши слова о новом времени. Мне нужна эта работа. Я готов работать столько, сколько будет нужно.
Борис Викторович побагровел и, быстрым движением выкинув руку, схватил Костю за трицепс. Боль была точечная и очень острая. Косте показалось, что его схватили огромными плоскогубцами. Он попытался вырваться, но директор сжал ещё сильнее, как бы накручивая кусок мышцы на кулак. Костя взвыл и оставил попытки вырваться. Ослабив натиск и чуть наклонив Костю к окну, директор тихо, сквозь зубы проговорил:
– Тебя в детстве мама не учила, что нельзя грубить старшим? Ты, сосунок… какая тебе работа? Во-первых, я не беру студентов. Только после окончания. А во-вторых, ты вряд ли поумнеешь за оставшиеся полгода.
Костя испугался. Он не ожидал такой реакции. Но злость и обида взяли своё. Он выставил вперёд локоть и, резко дёрнув руку на себя, вырвался.
– Мама учила меня не терять чувство собственного достоинства, даже если передо мной седой старик. – Костя развернулся и пошёл прочь.
– Постой! – Директор вылез из своего чёрного седана. – Подойди сюда.
Костя повернулся, секунду побыл в замешательстве и медленно пошёл обратно.
– Дерзкий ты. Как зовут?
– Константин.
– Сможешь мне сейчас что-нибудь продать?
– В каком смысле? – Костя всё ещё опасался директора и вопроса не понял.
– Возьми что-нибудь и попробуй продать мне. Мне нужны «сейлзы». Самые лучшие продажники, которые есть в этом городе. Поэтому я и трачу время и хожу по вузам.
Костя задумался. Он понял задание, но растерялся. Директор склонил голову и скептически вытянул губы трубочкой.
Костя вытащил из пакета дешёвую китайскую ручку и тетрадь, открыл её и вырвал чистый лист.
– Я готов сейчас уступить вам эту ручку и листок бумаги. Я отдам вам это всё за триста рублей. По себестоимости. Но лишь потому, что я уважаю вас и искренне хочу помочь. – Директор ухмыльнулся, но слушал с интересом, и Костя продолжил: – Перед вами стоит лучший торговый представитель города, а у вас нет ни ручки, ни клочка бумаги, чтобы записать его телефонный номер. Через минуту он уйдёт, и ООО «Орбита» лишится огромной выручки, которую он мог бы вам принести.
Костя закончил и протянул на вытянутой руке ручку и бумагу. Директор чуть прищурил один глаз, достал из внутреннего кармана пиджака внушительных размеров бумажник, достал три сотни и свою визитку, протянул их Косте.
– Ручку оставь себе. Это моя визитка. Там адрес нашего офиса. Завтра в десять будут тестирования и собеседования с кандидатами на должности торговых представителей. – Он хлопнул Костю по плечу, ухмыльнулся краешком губ и, сев в «сааб», выехал с парковки.
А я ушаночку поглубже натяну.
И в своё прошлое с тоской загляну.
Слезу смахну,
Тайком тихонечко вздохну,
Тайком тихонечко вздохну.
Сказать, что Костя был на подъёме, – ничего не сказать. Ему казалось, что сегодня случился лучший день в его жизни.
Он мчал по вечернему городу в такси. Задний карман оттопыривала пачка денег, он почти получил желаемую работу, и через час он увидит лучшую девушку на свете.
Ту-ту-ту,
Ту-ту-ту-ту-ту,
Слезу смахну,
Тайком тихонечко вздохну.
Он стал подпевать радио, водитель обернулся, сверкнул в улыбке стальной фиксой и одобрительно покачал головой.
– Шеф, а давай в «Соцгород». Там есть один магазин. Я покажу, – Косте пришла мысль о сюрпризе для Насти.
«Девятка» с шашечками на крыше со свистом развернулась на жёлтом светофоре и поехала в противоположном направлении.
Глава 1.4
Костя спешил. С Настей они договаривались на семь вечера. Водитель «девятки», заметив, что Костя часто смотрит на часы, прибавил скорости.
– Слушай, ну ты, конечно, молодец. Девчоночка твоя оценит. – Серафим – так представился водитель – убрал правую руку с руля и показал Косте большой палец. На среднем пальце виднелся синий наколотый перстень.
– Я надеюсь. Может, чуть ускоримся? Не люблю опаздывать.
– Нон проблем. Поиграем в тетрис. – Серафим достал из бардачка водительские перчатки с отрезанными пальцами и дырочками на костяшках, надел их, чуть поправил регулировки сиденья и вдавил педаль газа в пол.
К дому Насти они подъехали в 19:07. Костя рассчитался за поездку, накинув сверху чаевых, попрощался с Серафимом и вышел из машины.
Старая сталинская пятиэтажка стояла в самом центре города. На окраинах уже начали появляться новостройки, но всё же элитным жильём пока считались эти ветхие дома с четырёхметровыми потолками и огромными подъездами.
Дверь была металлическая, но Костя знал номер кодового замка. Он набрал четыре цифры, дёрнул за крючок и вошёл в подъезд.
Ему нравилось здесь недолго постоять. Консьержка его уже знала, поздоровалась, уточнив на всякий случай, что «молодой человек» к Костыльковым, и уткнулась в свой сканворд.
В гулком просторном подъезде было чисто и нормально пахло. Таких подъездов Костя больше не встречал. На подоконниках стояли горшки с цветами, рядом с ними – маленькая жёлтая детская лейка.
На третий этаж Костя всегда поднимался пешком, держась руками за гладкие, выкрашенные в бордовый цвет перила и разглядывая расписанные стены.
Дверь в квартиру Костыльковых двойная, со специальными дополнительными укреплениями. Костя так представлял себе дверь в какой-нибудь бункер или сейф, не хватало лишь огромного колеса, при помощи которого дверь могла открываться.
Костя позвонил. Снаружи звонок не был слышен. Костя ждал. С верхнего этажа спускался мужик в синем адидасовском костюме, держа на строгом ошейнике чёрного ротвейлера. Он чуть приостановился, как будто желая встретиться с тем, кто откроет дверь, но за несколько секунд никто не открыл, и он поспешил вниз.
Наконец смазанные ригели замков начали двигаться. Открылась первая дверь, и, надавив всем телом на вторую, в проёме появилась Настя.
– Приве-е-ет! – она бросилась Косте на шею. Окунувшись с головой в её кудряшки, как будто в огромный куст, он ощутил их запах, такой родной и знакомый.
Насте не нравились её кудри, при любой возможности она выпрямляла их и собирала в пучок. А Костя их обожал. Он мог стоять так вечно. Обнимать Настю за талию, чуть кружась, как бы пританцовывая, прикасаться к шёлковой коже её шеи и нежиться в завитках цвета жареного каштана. Костя никогда не видел жареных каштанов, но почему-то считал, что они именно такого цвета.
– Привет. Сто лет тебя не видел. – Костя взял в ладони её лицо и, освободив от непослушных кудрей, поцеловал в губы.
Веснушки с Настиного лица пока не сошли, и он улыбнулся: «Значит, ещё есть немного времени погулять до первых холодов».
– Идём? Ты готова? – Настя была в коротких джинсовых шортах и кофте со скатывающимися плечами. Было непонятно, это домашняя одежда или она уже готова к выходу.
– Проходи пока. Мне нужно дождаться папу. Он из Москвы должен вот-вот приехать. Я его встречу, и мы сразу пойдём. – Настя взяла Костю за руку и повела в свою комнату.
Косте нравилось у Насти, но он немного стеснялся. Огромная квартира была сделана из двух трёхкомнатных, соединённых вместе.
Просторный холл без дверей и перегородок переходил в столовую и кухню. Наборный паркет блестел, а массивная дубовая мебель создавала ощущение антикварного магазина. На тумбочках, комодах и специальных подставках стояли всевозможные вазы и статуэтки. Единый стиль не прослеживался. Здесь были и китайские вазы, и скульптуры с античными героями, а на одной из тумбочек стоял телефон, выполненный под старину, но с современным проводом, уходящим куда-то в стену.
Костю всегда веселила картина во всю стену прихожей, на которой Настин отец стоял посреди ржаного поля в белой рубашке-вышиванке, держа за руку Светлану – его вторую жену, одетую в простое деревенское платье.
Настина комната отличалась от остальной квартиры. Вернее, изначально ее дизайн задумывался как продолжение общего стиля. Это можно было понять по строгой дубовой паркетной доске и белому потолку с классической лепниной. Но всё остальное в этой комнате выдавало натуру, которая лишь вынуждена была здесь жить, однако выстраивала свой быт ровно так, как ей нравилось.
– Садись. Хочешь что-нибудь? – Настя запрыгнула с ногами на кровать и, похлопав по застеленному наспех покрывалу, пригласила Костю присоединиться.
Костя сел. Настя, обняв его сзади за плечи, наклонила голову и снова засыпала своими непослушными кудрями.
– Ничего не хочу. Я очень соскучился. – Костя обернулся, привлёк Настю в свои объятия и осторожно положил к себе на колени. – У меня сегодня есть сюрприз для тебя. Но, чтобы он получился, нужно успеть до начала заката.
– Сюрпри-и-з? Я обожаю сюрпризы. – Настя взглянула на стенные часы в виде обхватившей дерево панды. – Через сорок минут пойдём. Даже если папа не вернётся.
– Хорошо. – Костя наклонился к Насте и поцеловал краешек её губ. Она обхватила его шею, прикрыла глаза, попробовала его губы на вкус.
– Люблю целоваться с тобой.
Римская штора была опущена. Настольная лампа освещала лежавший на столе открытый учебник. В комнате наступили сумерки, спасаемые от ночи лишь маленьким кругом искусственного солнца, которое, как казалось, через несколько секунд должно упасть за горизонт.
– Настя, когда папа прилетает? – Дверь неожиданно открылась, и в комнату заглянула Светлана. По белому махровому халату и мокрым волосам было понятно, что она только вышла из ванной.
– Ой, простите, – она ехидно улыбнулась, но даже не подумала выйти. – Можете не вставать, привет, Кость. Я вдруг совсем забыла, по Москве Саша прилетает или по-нашему.
– Добрый вечер. – Костя смущённо разомкнул объятия и приподнял Настю со своих коленей. – Самолёты всегда по местному времени, а поезда по московскому.
– Так это, значит, во сколько? – Светлана начала подсчитывать в уме, но так и не могла сообразить, когда же ждать мужа.
– Свет, папа уже должен прилететь. Наверно, где-то по дороге к дому. – Настя встала с кровати и включила верхний свет.
– Ты уверена? Я тогда побежала одеваться, – Светлана удалилась, а Костя с Настей, посмотрев друг на друга, вдруг негромко прыснули смехом.
Света была старше Насти на одиннадцать лет. Настины родители разошлись, когда ей было пять лет. Затем её мама вышла замуж за итальянца и уехала с ним в Рим. Она иногда звонила, раз в год приезжала в Москву, но с дочерью виделась не каждый раз. Иногда Настя сама ехала в Москву, где проводила с мамой день, и возвращалась домой. Реже мама приезжала в родной город, чтоб повидать бывших подруг и любовников.
Свету Настя не считала второй мамой или мачехой, они были подружками. Папина молодая жена нравилась Насте весёлым нравом, детской непосредственностью, к тому же она была убеждена, что Света по-настоящему любит её отца.
– Покажи мне, что ты нарисовала недавно? – Костя встал с кровати и подошёл к письменному столу, за который села Настя.
Небольшой стол был завален альбомными листами, красками, стаканами с кисточками, карандашами. На краю лежала пара учебников по международному праву, на полке над столом были ещё несколько книг по юриспруденции.
На подоконнике сохли несколько акварелек. Некоторые лежали здесь очень давно, было видно, что краска неровно выгорела от солнечных лучей. На спинке стула висели несколько маек и бюстгальтер.
– Вот, смотри, к приезду папы написала. – Настя взяла с подоконника один из альбомных листов, на котором был изображён мужчина, сидящий в кресле. В левой руке он держал бокал с виски, а правой указывал на того, кто смотрел на картину, изучая его пристальным взглядом.
Костя взял лист в руки. Сан Саныч получился очень похоже. Ему даже показалось, что Настин папа сейчас встанет с кресла и, нависнув над ним, строго спросит о чём-то.
– Здорово. Мне очень нравится. – Костя вернул Насте картину, которую она вставила в заранее приготовленную деревянную рамку.
– Так, ладно. Буду одеваться. – Настя одним движением сняла через голову кофту, под которой ничего не было. Она прошла мимо него, слегка задев качнувшейся грудью, и подошла к большому платяному шкафу. Открыла створки, подумала пару секунд, оглядывая свой гардероб, потом стянула тугие шортики и поменяла их на джинсы. Сверху Настя надела ярко-красный топ.
Они вышли из комнаты, одновременно в прихожей появился Денис – охранник Александра Александровича Костылькова. Он поставил на пол чёрную дорожную сумку и встал, ожидая шефа. Следом вошёл Настин папа. Не говоря ни слова, махнул рукой Денису и, не снимая ботинок, проследовал в квартиру. Денис ушёл, аккуратно прикрыв дверь, а Костыльков молча разглядывал встречающих его домочадцев.
– Саша! – первая не выдержала Света, подбежав к мужу, поцеловала его в щёку и стала расстёгивать его длинную кожаную куртку, застёгнутую на все пуговицы.
– Привет, пап. – Настя с Костей так и стояли у двери, ожидая, когда папа разденется.
– Добрый вечер, – произнёс Костя, но ответа так и не последовало.
Костыльков скинул куртку на пол, открыл портфель, который не выпускал из рук, и достал внушительных размеров сотовый телефон. Начал что-то набирать, потом опомнился, обнял за талию жену и отдал ей поднятую с пола куртку.
– Малыш, поставь чай. Голова разболелась. – Он развернул жену в сторону кухни и слегка шлёпнул по попе.
Светлана повесила куртку в шкаф и поспешила на кухню.
– Пап, – снова позвала отца Настя, но он не ответил.
Костыльков набрал номер и приложил массивную трубку к уху.
– Ты где? Какого хрена я не могу до тебя дозвониться? – Его собеседник стал что-то объяснять. Костылькова это вывело из себя, и он начал кричать: – Я прилетел час назад и звоню тебе каждые пять минут. Я должен тебя разыскивать? – Наконец он заметил дочь, но, не сказав ни слова, проследовал в свой кабинет.
– Не обращай внимания, у него так бывает. – Настя положила на тумбочку папин портрет, взяла из шкафа джинсовую куртку и занялась выбором обуви.
– Вы куда? – Костя уже открыл входную дверь, пропуская Настю, когда в прихожей появился Костыльков.
– Здравствуйте. – Костя шагнул навстречу и протянул руку. Костыльков ответил машинальным рукопожатием, продолжая смотреть на дочь в ожидании ответа.
– Пап, мы гулять. Мы торопимся.
– Что значит гулять? Времени видела сколько? Отец из командировки приехал, можно было и встретить.
– Пап, ты чего? Мы тебя специально дома ждали, а ты даже не заметил. – Настя подошла к отцу и, встав на цыпочки, обняла за шею.
– Папа устал, у папы была тяжёлая работа. – Он обнял дочь и поцеловал в макушку. – Давайте раздевайтесь. Попьём чай – и пойдёте.
– Папуль, мы опаздываем. У нас дела. – Настя отстранилась от отца и вопросительно посмотрела на Костю.
– Ничего страшного. Семья важнее, – сказал Костя, захлопнул входную дверь и разулся.
– Вот! – Костыльков поднял вверх указательный палец. – Мужик твой дело говорит.
Они проследовали на кухню, где Светлана, успевшая надеть лёгкое домашнее платье и уложить волосы, накрывала на стол.
На столе красовались фарфоровый чайный сервиз, два вида варенья в розетках, маслёнка и сливки в кувшинчике, большая ваза со сладостями и блюдо с нарезанной колбасой. Костыльков уселся по-хозяйски во главе стола, перед своим стаканом в серебряном подстаканнике и бокалом.
– Как ты съездил? – спросила Света, продолжая накрывать на стол.
– Канитель опять. Ладно… всё решу. – Сан Саныч взял початую бутылку «Мартеля» и, плеснув себе в бокал, залпом выпил. – Как тут у вас?
Он забросил в рот два кусочка сервелата и откинулся на резную спинку венского стула.
– Милый, ну что тут у нас может быть без тебя? – Светлана аккуратно разлила чай и села справа от мужа. Всегда приветливая и весёлая, сейчас она, сложив руки на столе, как прилежная ученица, улыбалась Костылькову. – Всё хорошо.
– Ой, у меня же для тебя сюрприз! – Настя выскочила из-за стола и выбежала из кухни. Костя молча ожидал ее возвращения, опустив нос в чашку с чаем. Настя вошла, держа в руках картину в деревянной рамке.
– Пап, это тебе. – Она протянула отцу подарок и, встав за его плечом, наблюдала за реакцией.
Костыльков взял картину, повертел в руках, посмотрел на неё с обратной стороны и положил на угол стола.
– Хорошая работа. Скажи мне, пожалуйста, что у тебя с учёбой?
– С учёбой всё хорошо, – Настя немного напряглась.
– Какие сегодня были занятия? – Костыльков внимательно смотрел на дочь.
– Сегодня? – Настя подумала пару секунд. – Политология и римское право.
– Ты ходила на них? – Костыльков начал вскипать.
– Папа, что за допрос? На какие-то ходила, на какие-то – нет.
Костыльков отодвинул подальше свой бокал с коньяком, сжал кулак и резко опустил его на стол.
– Мне сегодня звонил Сергей Михайлович Гвоздецкий. Твой декан, если ты ещё помнишь. Он сказал, что последний раз на занятиях ты была неделю назад и что на некоторых лекциях тебя не было ни разу.
– Папа! – Настя повысила голос. – Ты меня засунул в этот университет против моей воли. В итоге я согласилась на это и учусь. Но не нужно заставлять меня быть отличницей.
Костя заметил, что сейчас отец и дочь очень похожи: хмурые взгляды как шпаги со стальным блеском.
– Так, послушай меня! Мне не нужен твой диплом без твоих знаний. Я сам решаю вопрос о твоём образовании, потому что ты ещё не можешь осознанно управлять своей судьбой и, кроме меня, о тебе позаботиться некому. Я думаю о тебе и о твоём будущем.
Костыльков выпил чай и поставил стакан перед Светланой, давая понять, что нужно налить ещё. Светлана встала, поцеловала мужа в щёку и пошла к плите заваривать новую порцию чая. Костыльков залпом выпил коньяк, наполнил бокал снова и поставил на прежнее место.
– Я хочу рисовать. Всю эту неделю я ходила на курсы. Завтра они закончатся, и я снова пойду в университет, – бесстрашно заявила Настя.
– Всё. Хватит. Я запрещаю тебе заниматься ерундой вместо учёбы.
Костя не знал о курсах и пропусках занятий, но он поддерживал Настю в её увлечении. Ему было очень неловко влезать в этот спор, но не поддержать Настю он не мог.
– Александр Александрович, Настя очень хорошо рисует, и это нужно развивать. Художник – тоже профессия. – Костя посмотрел на Настю, пытаясь понять её реакцию на эти слова, но, заметив, как у Костылькова заходили желваки от негодования, спохватился: – Но я полностью с вами согласен, что нужно окончить университет. И я ей в этом помогу.
– Вы ещё слишком молоды, и у вас в голове ветер, поэтому адекватно оценивать ситуацию вы не можете, – продолжил Костыльков гнуть свою линию.
– Папа, перестань. Ты сам постоянно рассказываешь, как с семнадцати лет был сам по себе и всё решал сам, – не сдавалась дочь.
– Да, это так. – Костыльков вновь откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. – И уже с семнадцати лет я понимал, что для того, чтобы чего-то добиться, нужно много учиться и много работать. Этим я и занимался.
Разговор постепенно переходил из обвинительного тона в поучительный, и Костя невольно заинтересовался. В нём боролись два противоположных желания: первое – поскорее закончить и бежать показывать Насте сюрприз, а второе – дослушать, чем завершится спор.
– Времена меняются, – вмешался Костя, – сейчас важнее качество, а не количество. Просто работать с утра до вечера – ничего не даст.
– Не нужно работать? Ты откуда это всё знаешь? – Костыльков приподнялся и, опершись о стол, навис над Костей. – Ты сам-то хоть что-то сделал в своей жизни, чтобы рассуждать? Я – владелец крупнейшего в области завода. А ты кто?
Костя смутился и замолчал. Костыльков победоносно усмехнулся и отошёл к плите, взял у Светланы заварочный чайник и принёс к столу. Светлана смахнула крошки в раковину и снова присела рядом с мужем.
– Завтра отмени все свои курсы и иди в университет. Я буду каждую неделю звонить Гвоздецкому и проверять твои посещения. – Костыльков оставил в покое побеждённого Костю и снова переключился на дочь. – Все твои художества – только в свободное от учёбы время.
Настя, решившая, что всё улеглось, не ожидала прямого приказа уйти с курсов. Она медленно задвинула стул, скрипнув по паркету, обошла стол и взяла картину. Не глядя на отца, она подошла к стоящему на специальной подставке бронзовому Зевсу и насадила картину ему на голову. Голова древнегреческого бога заменила голову отца, а вместо бокала с виски в руках зазмеилась молния.
Все за столом притихли. Костя не ожидал от Насти такого гнева, но этот поступок вызвал в нём восхищение. Костыльков со Светланой молча смотрели на Настю.
Настя вдруг начала смеяться. Она смотрела на статую и заливалась смехом. Со стороны не было видно, как Зевс заменил на картине сидевшего в кресле Костылькова.
Настя вдруг прекратила смеяться.
– Папочка, я всё поняла. Всё будет так, как ты захочешь. Я никогда не стану художником, а буду самым лучшим в мире адвокатом.
Приторно-сладкий голос недвусмысленно передавал настроение Насти. Костя подумал, что сейчас скандал пойдёт на новые обороты. Но Костыльков промолчал. Он сник, будто на него резко навалилась усталость. Повернулся к Светлане, обнял её и прикрыл глаза.
Настя вышла.
Костя тихо встал из-за стола, пробормотал: «До свидания» – и бочком выскользнул в прихожую. Настя сидела на пуфике и зашнуровывала кроссовки.
– Пойдём? – спросила она, взглянув на Костю.
Они вышли из подъезда, держась за руки. Было уже темно. Закат пропустили, поэтому торопиться было некуда.
Они побрели по двору, не говоря друг другу ни слова. Было прохладно, осень брала своё, и неприятный пронизывающий ветер продувал лёгкие летние куртки. Костя выпустил Настину руку и обнял её за плечи, пытаясь согреть. Настя прижалась к нему тесней, обняв за талию.
Они так и шли обнявшись по вечерним дворам, мимо детских площадок, ночных автостоянок и гаражей. Где-то сидела компания, оккупировав качели; собачники, объединяясь в зависимости от размеров своих собак, занимали свободные газоны. Кто-то возвращался с работы. Спешил домой, размахивая портфелем в такт быстрой походке. Город ещё не уснул, но было видно, что день уходит. Сердитым ветром он как будто разгонял припозднившихся любителей суеты, чтобы уснуть и оставить у себя лишь тех, для кого ночь привычнее дня. Тех, кому спокойнее в темноте и в одиночестве.
– Мы пришли. – Костя остановился у подъезда шестнадцатиэтажного панельного дома.
– Мы к кому-то в гости? – спросила Настя.
– Нет, мы будем вдвоём. – Костя набрал код замка и открыл металлическую дверь.
Они поднялись на лифте. Костя, взяв Настю за руку, повёл её ещё выше по лестнице.
Дорогу преградила небольшая деревянная дверь. Костя просунул руки под лежавшие доски и достал небольшой ключ. Сняв навесной замок, он открыл дверь и выглянул. Крыша была пуста. Он пролез в дверь и помог забраться Насте.
Ровная, без скатов крыша была покрыта гудроном и имела высокие, около метра, борта. Можно было не бояться подходить к краю и смотреть вниз. А смотреть было на что.
Лунный свет позволял видеть очертания крыши. Настя, широко открыв глаза от удивления, подошла к краю, взглянула вниз и вдаль и увидела весь город.
– Я никогда не думала, что он так красив!
Настя легла животом на борт. Костя осторожно обнял её сзади. Он чувствовал, что угадал с сюрпризом, и любовался городом вместе с ней.
Крохотные огни автомобилей, как светлячки, перемещались внизу по дорогам. С высоты был виден почти весь городской пруд. Лунная дорожка начиналась от пляжа и тянулась к противоположному берегу, где стоял главный административный корпус сталелитейного завода. Старый, ещё прошлого века корпус напоминал замок. За ним, будто постовые с ружьями, торчали огромные трубы. Четыре исполина источали дым, который клубился и, рассеиваясь, поднимался выше. Было ветрено, и серые облака, чуть приправленные остатками розового заката, уходили строго по ветру, в противоположную от города сторону.
Настя заворожённо смотрела на эти трубы, дым и не шевелилась.
– Идеальный сюжет для городского пейзажа, – сказала она, не поворачиваясь к Косте. – Так и во всём: чёрный дым окутывает город. Он несёт грязь, болезни, убивает живое. Но как же он красив сам по себе.
– Тебе нужно написать этот пейзаж. – Костя оставил её и направился к металлической будке в центре крыши. К будке крепились телевизионные антенны, стойки с кабелями и другие конструкции.
За будкой стояли несколько пластиковых стульев и перевёрнутый водочный ящик, покрытый куском кухонной клеёнки. На ящике, служившем столом, стояла пепельница, сделанная из днища алюминиевой банки из-под пива, и валялась пустая пачка сигарет «Ява Золотая».
Костя присел на корточки и отодвинул кусок фанеры. Там было что-то вроде тайника. Он просунул руку и достал несколько свёртков, упакованных в полиэтиленовую плёнку и перемотанных скотчем.
– Ты где? – Настя не видела Костю за металлическим сооружением.
– Я здесь. – Костя вышел на открытое место и показал Насте пакеты. – Я обещал тебе сюрприз. Вот он.
– Что это? – Пакеты выглядели неприглядно, поэтому не произвели на Настю никакого впечатления.
– Сейчас увидишь! – Он взял пластиковый стул и поставил его рядом с Настей. – Садись и смотри вдаль. Сейчас я всё сделаю.
Настя села, а Костя принялся распаковывать свёртки. Первым он достал большой складной мольберт. Он собрал его и поставил за спиной девушки.
– Пока не смотри. Я скажу, когда можно.
Костя достал чистый холст, масляные краски в небольших тюбиках, набор кисточек в пластиковом стакане и палитру для смешивания красок. Потом принёс ящик-стол, переносную лампу на аккумуляторах и поставил рядом с Настей. Затем укрепил холст на мольберте, а всё остальное разместил на ящике. Осмотрел составленный натюрморт и остался доволен. Он обнял Настю сзади и поцеловал в выглядывающее из кофты плечо.
– Всё, теперь можно, – прошептал на ухо.
Настя обернулась. Она ожидала увидеть всё что угодно, но только не это. Думала, что Костя приготовил романтический вечер. Купил шампанское, зажёг свечи или что-то в этом духе… Это было бы слишком предсказуемо. Несколько секунд Настя смотрела с удивлением и восторгом.
– Тебе понравилось? – Костя видел, что угадал с сюрпризом.
– Представляю, что бы сейчас сказал мой папа, если бы увидел!
Её явно расстроила сегодняшняя перепалка с отцом, но отказываться от любимого дела она не собиралась. Настя подбежала к Косте и повисла у него на шее. Она начала целовать его в губы и оторвалась только тогда, когда почувствовала, что кончается воздух.
