Павел Алексеев
Вероломное племя
8
Скромный Лис один в своем тихом жилище. Он сидел на коленях перед костром, по правую руку от него на земле стояли чаши. В каждой из них находилась краска, цвет которой зависел от состава. Красная была помесью глины, ягод и свеклы; в белую добавлялся гипс и порошок, полученный из раковин моллюсков; в третьей чаше лежал кусок древесного угля; желтая краска состояла из молотых ягод, цветов, мха и вещества из внутренних органов буйвола. Из-за долгого хранения от нее исходил отвратный запах. Нужные ягоды и цветы зимой не отыщешь, поэтому использовались сгнившие плоды, хранившиеся долгие месяцы в земле.
Под мелодию, сочившуюся через приоткрытые губы, Скромный Лис нанес белую краску на свое лицо. После этого окунул два пальца в красную краску, и провел ими по щекам от глаз до подбородка. На каждой щеке он нарисовал три полосы, две крайние из которых немного короче центральных. Под тихий костровый треск и все ту же монотонную мелодию сквозь бледные губы индеец раскрасил нос в желтый. Взяв кусок угля, он принялся ненавистно водить им по векам и лбу, от чего появилась неровная жирная линия от виска до виска. Когда ритуал окрашивания закончился, Скромный Лис встал, погасил очаг и вышел из типи.
Под тучным небом лагерь выглядел сиротливо. Лишь Холодный Клен, опершись на копье, в полудреме следил за прерией. В темноте жилища походили на пещеры, внутри которых мерцали тусклые огоньки, будто у их стен летал рой светлячков.
Скромный Лис подкрался к своему коню, стоявшему в небольшом загоне. Открыв деревянную калитку, он выпроводил его. Мужчина вел животное за собой в ветреную прерию, подальше от лагеря. Едва конусы типи в его глазах исчезли из виду, индеец запрыгнул на коня и поскакал вдаль.
***
Шайна выглядывала из-за его жилища, содрогаясь от страха того, что узнала ранее, когда подслушала разговор вождя со Скромным Лисом. Она трепещущей рукой зачесала волосы назад, выпрямилась и покралась к типи, в котором жил Предрассветное Облако. Приподняв кожаную дверцу, ступила одной ногой в душное темное помещение, пригнулась и прошептала:
– Облако!
В тишине раздалось копошение справа. Шайна застыла, зная, что мать Облака спит в той стороне. Спустя пару минут, когда наступило молчание, она осторожно вошла, пробралась к Облаку и, прикрыв ему рот, потеребила за плечо. Парень очнулся в страхе, не понимая, зачем над ним нависла Шайна. Она махнула головой на выход. Убедившись, что он понял ее, тихо встала и покинула жилище. Когда вышел Облако, она тут же подхватила его под руку и, не сказав ни слова, повела за собой.
– Куда ты меня ведешь? – испугался он.
– Молчи, иначе Холодный Клен услышит нас!
Они дошли до берега реки Сумаэ, Шайна осмотрелась, а после приблизилась к Облаку, не сводившему с нее недоуменного взгляда. Она тихо произнесла:
– О чем тебя просил Отчаянный Волк?
– В его типи не заходить…
– Да нет, – встряхнулась и закатила глаза. – Не в тот день. Сейчас, когда он уезжал.
– Ааа… не помню!
– Охранять меня! Вспомнил?
Предрассветное Облако растерянно задрал нос, скромно отступил и пробурчал:
– Забыл.
– Мне нужна твоя помощь. Только не спеши отказываться. Выслушай сначала!
– Хорошо, – устало выдавил Облако.
Шайна рассказала ему о заговоре вождя. Едва не разорившись на горькие слезы, объяснила, что нужно спасать родителей, а когда вспомнила про Кину, то вовсе разрыдалась и припала к груди Облака. Он обнял ее и в попытке успокоить начал гладить по спине.
– Кина храбрый и не даст себя в обиду! – сказал Облако. – Поверь мне, он обязательно вернется и покажет всем!
– Кина самонадеянный, и это меня пугает! – через всхлипы говорила Шайна. – Нам нужно предупредить родителей.
– Хорошо! – сказал Облако и собрался уходить.
– Постой! – возмутилась Шайна. – Ты куда?
– Расскажу маме, сама же предложила.
– Нет! Ты меня не понял. Нам нужно предупредить моих родителей. Те, кто в племени, не должны ничего знать.
– Почему?
– Их сразу же убьют!
Предрассветное Облако вздрогнул. Он посмотрел на лагерь. Вдалеке небо осветилось грозовым заревом. После этого Облако обернулся к Шайне, не спускавшей с него умоляющего взора.
– Ты уверена? – спросил он.
– Я подслушала!
– И что ты предлагаешь?
– Поехать наперерез Скромному Лису. Он только что уехал. Мы еще можем опередить его.
– А мама?
– Черт с тобой! – махнула рукой Шайна и пошла в лагерь. – Сама справлюсь!
– Постой! – просил Облако.
Шайна целенаправленно двигалась к стоянке. Она смотрела то на Холодного Клена, опершегося на свое копье и смотрящего вдаль, то на загон для лошадей. Подойдя к загону, она выискала лошадь по кличке Майя, принадлежавшую индейцу Кривому Носу. Оглянувшись, Шайна подозвала ее мнимым зерном в руке. Животное наивно принялось обнюхивать пустую ладонь. Шайна запрыгнула на лошадь, но она звонко заржала.
– Тише ты! – прошипела Шайна.
Тут же к ней подскочил Холодный Клен. На хмуром старом лице вырисовывалось недовольство. Он осмотрел Майю, на чьей коже находились бледные отпечатки ладоней.
– Далеко собралась? – грубо спросил, выставив перед собой копье.
Шайна было согласилась с поражением и решила не искушать старика на грубость, но его отвлек внезапный шорох в стороне. Обернувшись, Холодный Клен вгляделся во тьму. Его хриплое натужное дыхание не позволяло вслушаться пристальнее. Он сделал шаг, и в ту же секунду в него с треском врезалась шишка и упала у его ног. Старик покачнулся, но устоял. С непониманием на кислом лице, повернулся к Шайне.
– Что это было? – спросил у нее. Шайна, озадаченная тем же вопросом, пожала плечами.
Рука Холодного Клена потянулась к ножнам. Он сгорбился, а колени чуть подкосились. «К лагерю никто не подойдет!» – ворчал он, делая неторопливые шаги в темноту. Сбоку от него зашелестела трава. Старик в мгновение повернул голову и был готов сорваться с места, но его остановила шишка, прилетевшая в нос. Он едва не вскипел от злобы, как вдруг получил новый снаряд точно в лоб. На этот раз его ноги невольно подкосились, и он рухнул наземь.
– Холодный Клен, – с нотой боязни в голосе, взывала Шайна. – Холодный Клен! – старик не шевелился. Он лежал животом к небу, с запрокинутыми за голову руками.
Походкой гордого тигра из мрака вышел Облако. Широкая улыбка ни на секунду не сползала с его пухлощекого лица. Он засунул рогатку за пояс и подошел к Шайне.
– Как я его?
– Ты его убил, идиот!
– К-как убил? – Облако завертел головой, коленки затряслись, а шею мгновенно покрыла испарина. – Я не мог! Это просто шишки!
– Сам проверь, – Шайна кивнула на тело старика.
Облако опасливо подступился к нему. Он безостановочно оборачивался на Шайну, а та взглядом, полным недовольства, продолжала указывать на тело. Облако опустился на колени, склонился над лицом Холодного Клена, вдохнул и вмиг отпрянул.
– Точно убил, – обледенел Облако. – Воняет, как мертвец!
– И что теперь предлагаешь делать?! – спросила Шайна.
– Нужно избавиться от тела! – выдавил Облако. Он ходил из стороны в сторону и без конца чесал затылок, бормоча под нос: «Дурень, дурень! Хотел помочь, а тут такое!»
– Это неправильно!
– Конечно, – всплеснув руками, сказал Облако. – Правильнее оставить его здесь… убитого. И нас как след простыл. Связь видишь?
Шайна задумалась, осмотрела лагерь. Затем взглянула в сторону реки и предложила:
– А если его оставить на берегу?
– Точно, утопить… – заискрился Облако. – Я не против. Сделаем так, будто сам утонул. Мы же здесь ни при чем?
– Нет, плохая затея, – Шайна потеребила подбородок, в задумчивости задрав нос к небу.
– Тогда увезем с собой и оставим в прерии. Волки придумают, что с ним сделать!
Внезапные шаги в стороне разбили дискуссию парочки и заставили их всколыхнуться в ужасе. Облако и Шайна опустили глаза в ноги в ожидании, что старший накажет их. Каждый из них и представить не мог, насколько сурово наказание за убийство соплеменника. Но, к великой удаче, никто из старших им не угрожал. Перед ними стоял Синица. Он недоверчивым взглядом изучил каждого, а после спросил:
– Куда это вы собрались?
– Эмм… – задумалась Шайна.
– Племя в опасности! – затараторил Облако. Его вмиг за рукав отдернула Шайна. – Кх… надвигается гроза, – добавил Облако.
– Не лепите из меня дурака, – сказал Синица. – Что задумали?
Шайна и Облако переглянулись. От Синицы скрывать тайну было бессмысленно. Они вели себя подозрительно. К тому же, перед ним лежало тело Холодного Клена.
– Удивительно, что все племя не сошлось сюда, – прошептал Синица. – Вас, наверное, в горах слышно! Рассказывайте, какой у вас план?
Облако шагнул вперед, теребя руками волосы, мялся и несколько раз начинал говорить с фразы: «Ну, понимаешь…» На этом его речь обрывалась, так как дальнейшего текста его мозг придумать не успевал. Тут Шайна вышла вперед. Она указала на Холодного Клена и произнесла:
– Кажется, мы убили его, – посмотрела на Облако.
– Если убили, то нужно избавиться от тела! – не обдумывая, сказал Синица и упал перед ним на колени. – Но прежде нужно обыскать!
– Зачем обыскивать?
– Ну, вы же, куда-то собрались с Облаком. Думаете, я не слышал ваш разговор? Нам понадобится оружие!
– То есть ты едешь с нами? – спросила Шайна, а затем посмотрела на Облако. – Точнее, со мной?
– А что я здесь забыл? На охоту не берут, в старших не ставят! Даже ничему не учат! Если родителей нет, так и учить некому? Бред! Я уж сам проявлю себя!
– Постойте, я с вами! – выпалил Облако. – Отчаянный Волк говорил, чтобы я тебя защищал, – посмотрел на Шайну и добавил: – Буду защищать!
– Так куда собрались? – спросил Синица.
– По пути объясню, – сказала она. – Если едешь, то нужно поторапливаться.
Синица припал к телу Холодного Клена и принялся рыскать по карманам его жилетки. Ничего, кроме горстей травы, он не находил. Засунув руку в ножны, вынул жестяную фляжку, встряхнул ее и открыл. Наружу вырвался резкий спиртовой запах. В то мгновение Холодный Клен разразился громким храпом, который через секунду громом повторило небо.
– Убили, говорите? – улыбнулся Синица.
– Он не дышал, – изумилась Шайна.
– Какая разница! – сказал Синица. – Берем лошадей и уезжаем.
– А оружие? – спросил Облако. – Возьми копье!
– Смеешься? Оно больше меня! Я уж лучше кулаками! – говорил Синица.
– Мне нужно в типи, – сказал Облако.
– Зачем? – в один голос спросили Шайна и Синица.
– Нужно… я вас нагоню! Вы езжайте!
Шайна ускакала. Синица оседлал первого попавшегося коня и устремился за ней. Вскоре и Облако вскочил на лошадь и погнался за остальными. Сиреневое небо разрывалось молниями, играла зарница, пугала, заставляла развернуться. Природа набиралась сил, чтобы в этих местах разразиться чем-то небывалым. Но Шайну, Облако и Синицу не пугали грозные раскаты. Троица скакала под злобным небом, что вот-вот обрушит все свои мощи.
9
Повозка остановилась у распутья. Одна дорога вела вперед, а другая дугой уходила налево, в сторону, где на стыке неба и земли в пасмурном мраке вырисовывалось подножье гор. Над головами Отчаянного Волка и Сентябрьского Ветра в холодящей тишине зарница предвещала бурю.
– Туда? – спросила Сентябрьский Ветер, указав на дуговую дорогу.
Отчаянный Волк безмолвно кивнул и спрыгнул с коня. Он обошел телегу, достал из нее кусок брезента и вернулся к лошадям.
– Накроемся, когда пойдет дождь, – поглядывая на небо, хмуро сказал он. – Надеюсь, фактория Стонторс не так далека.
– В паре километров отсюда, – подбодрила Сентябрьский Ветер.
Они поехали по ухабистой дороге, ведущей к необитаемой фактории. В воздухе витал сладковатый земляной запах. Обычно так пахло после дождя, но и перед ним можно было учуять эту свежесть. Пустынная прерия не одаривала разнообразием: лишь изредка по сторонам встречались кустарники можжевельника и сгорбленные деревца акации. Вдали раздался гром, и ему сопутствовала яркая паутина молнии, будто разорвавшая небо на части. Лошади испуганно заржали и ускорили ход.
Через полчаса под вспышками света замаячила фактория. За глинобитным невысоким забором виднелись крыши пустующих домов. Сентябрьский Ветер с Отчаянным Волком радостно переглянулись и поторопили лошадей. Дождь еще не показал всю свою мощь, а лишь начал с мороси. Легкие капли ударяли по брезенту, под которым укрылись наездники. Как только повозка миновала разбитые ворота, дождь сменил темп. Теперь удары были тяжелее. Отчаянный Волк спешился и повел лошадей в конюшню. Он привязал их к столбу, а сам принялся осматриваться. В темноте ничего не разобрать. Шум ливня снаружи крал каждый звук. Сентябрьский Ветер накрылась теплым одеялом и стояла в нерешимости сдвинуться с места.
– Нужно осмотреть дома, – сказал Отчаянный Волк. – Может, найдется, чем разжечь костер.
– Думаешь, все наше отсырело?
Он достал из телеги один из вьюков. С того текла струя воды. Сентябрьский Ветер скривила лицо, печально вздохнула и произнесла:
– Я с тобой!
– Нет, жди меня здесь! Я быстро.
– Гимли, постой, – просила она. – Пусть дождь немного стихнет. Ты весь вымокнешь!
Он подошел к ней, приобнял и коснулся щетинистой щекой ее щеки. Она надрывно засопела, не желая отпускать его. Отчаянный Волк укусил ее за мочку уха, а затем мягким голосом спросил:
– Тебе действительно не нравится мое индейское имя?
– Гимли куда лучше, чем дурацкий Отчаянный Волк, – сказала она. – И кто выбрал такое имя?! – он потупился и отвернулся.
– Я и выбрал. Забыла?
– Прости, но лучше буду звать тебя Гимли, пока никто не слышит.
– Хорошо. Но я все же проверю остальные дома, пока ты не окоченела. Дрожишь вся! – он накинул брезент поверх одеяла, в которое она закуталась.
– Только не задерживайся! Мне здесь не нравится!
Он подмигнул и исчез за кулисой обильного дождя. Перебежав узкую, некогда центральную улицу, Гимли поднялся на крыльцо заброшенного салуна, миновал крылатые дверцы и оказался во тьме пропахших плесенью стен. Наощупь прошел к стойке. Глаза начали привыкать к мраку, в котором показались очертания предметов: слева стоял овальный стол с деревянными стульями вокруг него; в дальнем углу пианино; вдоль барной стойки ряд высоких табуреток. На самой стойке Гимли нащупал осколки разбитой бутылки, о которые чудом не порезал руку. В конце комнаты камин. Подойдя к нему, он пригнулся, в лицо хлестнул холодный воздух, со свистом ворвавшийся в дымоход. Гимли достал из кожаного мешочка на поясе коробок со спичками и зажег одну, чтобы разглядеть, что находится в камине. Сырые угольки и ничего кроме них. Вернувшись к выходу, Гимли посмотрел сквозь дождевую пелену на другие строения. Как только он решил выйти на улицу, за спиной раздался жестяной треск. Испуг заставил обернуться и устремить взгляд на пол, туда, где в эту секунду колебалась металлическая пустая чашка.
– Кто здесь? – спросил он. От барной стойки к камину прошуршала крыса.
Тягучий скрип, раздавшийся на улице, разбавил монотонный шум дождя. Гимли вышел на крыльцо и в тревоге забегал глазами. В третьем доме по левой стороне медленно закрывалась дверь.
– Милая, это ты? – спросил он, смотря на конюшню, из которой в тот миг выглядывала не менее устрашенная Сентябрьский Ветер.
Гимли вернул внимание на дом, в котором, вероятно, кто-то прятался. Несмотря на ливень, ветра не было, и дверь сама собой так бы не распахнулась. Гимли широкими прыжками последовал к дому, но, приблизившись к нему, притаился за деревянной колонной, поддерживающей треугольную крышу крыльца. Запрокинув мокрые волосы назад, он медленно поднялся по ступеням и примкнул к двери.
– Вы здесь? – спросил и принял боевую позу.
После минутного молчания Гимли рискнул потянуть на себя дверь и сделал осторожный шаг внутрь. В темноте ничего не разобрать, и даже молнии, изредка освещавшие то небольшое помещение, не позволяли сосредоточиться. Гипнотический шум дождя отвлекал. Гимли снова спросил, есть ли кто-то в доме, но в ответ такая же пугающая тишина. Он решил пройти вглубь помещения, зажег спичку и принялся рассматривать то, что лепесток огонька мог оторвать у мрака. Дом походил на гостиницу: по углам стояли деревянные горбатые вешалки, точнее то, что от них осталось: один из круглых столов повален так, будто за ним прятались люди, и в доказательство тому в столешнице были несколько пулевых отверстий. У стены справа стоял высокий одежный шкаф без дверей, а на полу перед ним раскидана одежда.
Когда спичка начала обжигать пальцы, Гимли зашипел, а его шипение подхватил резкий раскат грома, словно молния ударила в соседнее здание. В эту секунду дом точно ожил: заскрипел, стены затряслись, и россыпь шагов донеслась со стороны лестницы, ведущей на второй этаж. В мерцании грозы Гимли разглядел невысокую тень, скользящую наверх.
– Кто ты? – закричал Гимли, устремившись за фигурой. – Я тебя не трону!
Идя по узкому мостику между стеной с дверьми комнат и пустотой – пролетом на первый этаж, Гимли не спускал глаз с личности, которая уже бежала по ту сторону гостиницы. Он поспешил, завидев, что человек спустил с чердака лестницу и пополз наверх.
– Эй, остановись! – просил Гимли. – Не убегай!
Как только он приблизился к той лестнице, она начала подниматься. Некто тянул ее на себя, но Гимли успел зацепиться пальцами. Скинув лестницу обратно, Гимли начал подниматься по хлипким, прогибающимся под его весом ступенькам.
– Остановись! – крикнул он, и в тот же миг на его голову свалился кувшин. Осколки разлетелись в стороны. Гимли едва не сорвался. Обозлившись, он ускорил ход, но в голову снова что-то прилетело. Жестяная тарелка. Тогда Гимли достал кинжал и прокричал:
– Прекрати!
Вскарабкавшись на чердак, на котором едва ли помещался, он в полусогнутом положении высматривал силуэт, бежавший от него. Гимли отмахнулся от вновь летевшей в лицо посудины и поторопился за тенью, вылезшей в чердачное окно на улицу. Он выбрался на покатую крышу и увидел невысокого мужчину. Тот пятился, держа в руках кочергу.
– Ударю! – лютовал беглец.
– Не спеши, – выставив ладони, сказал Гимли. – Я тебе не причиню вреда!
– Мне все хотят причинить вред! – нервно произнес мужчина.
– Но не я, – сказал Гимли. – Кто ты?
– Неважно!
Гимли осторожно подступился к нему. Посмотрев с крыши вниз, глубоко вдохнул, а после вернул внимание на незнакомца.
– Так почему ты меня избегаешь?
– Меня хотят убить! – голос мужчины звучал отреченно.
– Кто хочет убить?
– Все!
– Я не хочу.
– Откуда мне знать?
– Я индеец и говорю тебе за свой народ!
– Не похож ты на индейца, – приободрившись сказал тот.
– То есть я не индеец? – голос Гимли почерствел.
– Какой из тебя индеец? – раскрепостился мужчина. – Перо за ухом носить может каждый. Индейцы себя так не ведут. Будь ты одним из них, я бы уже мертвым валялся!
– Значит, я не индеец? – смотря исподлобья, повторил Гимли.
– Индеец-индеец! Вижу, что злишься, а значит индеец.
– Ты не веришь, что я могу тебя убить?
– Можешь, – хихикнул коротышка. – Только те, кто действительно хочет убить меня, уже сделали бы это!
Гимли тяжелой поступью приблизился к незнакомцу и, глядя яростными глазами на него, спросил:
– Кто ты?
– Я могу и ударить! – вильнул кочергой.
Гимли вырвал ее из руки и снова спросил:
– Кто ты? – в унисон прогремел гром.
– Лучше не знать, – увел взгляд.
– Черт с тобой! – выдавил Гимли и отбросил кочергу. Отпустив его, он решился вернуться в дом, но коротышка набросился на него со спины.
– Что ты творишь?
Они скатились по крыше, упали вдвоем на крыльцо, с которого рухнули на землю. Гимли взревел от боли. Мужчина намеревался сбежать, но внезапный выстрел оборвал затею. Перед ним стояла Сентябрьский Ветер, а в ее руках находилось ружье, от дула которого поднималась струйка дыма.
– Вы вместе? – подняв руки, спросил он.
Женщина под прицелом оружия привела его в конюшню, где привязала к столбу рядом с лошадьми. После этого она помогла Гимли. Он считал, что сломал ребра, но это оказался обычный ушиб от падения с высоты.
– Кто ты? – спросила Сентябрьский Ветер.
– Меня все хотят убить.
– Ответь на вопрос! – направила на него дуло ружья.
– Лео Никс, – задумался он, а после добавил: – Так меня зовут.
– Почему тебя хотят убить, Лео Никс? – спросила Сентябрьский Ветер.
– Идиоты! Освободи мне руки. Боже, как же болят!
– Чуть не убил моего мужа и просит руки освободить. Хм… странный.
– Он жив?
– Ты жив? – спросила Сентябрьский Ветер.
– Жив, – усталым голосом отозвался Гимли. – Передай этому засранцу, что он будет шишки жрать!
– Он жив и говорит…
– Я услышал, – перебил Лео Никс. – Не нужно продолжать.
Дождь прекратился. Сентябрьский Ветер накрыла Гимли всей одеждой, что была взята в поездку. Лео Никс просил накрыть и его, но просьба не была услышана. Сентябрьский Ветер прижалась к Гимли и уснула.
