Павел Сергеевич Почикаев
Кто возьмёт?
– Я даже не знал, что замки на ящиках работают. – Делился с коллегами своими соображениями младший электронщик. – Мне и в голову не могло прийти запирать их.
Вик не замечал или делал вид, что не замечает, разговоров у себя за спиной, он исправно вникал в новые аспекты своей деятельности, и постепенно его странности вошли в обиход компании. Хотя некоторые вещи по-прежнему служили темой для всеобщего обсуждения. Например, его карманы.
Да, именно карманы. Артур ещё в первый день обратил на них внимание, вот что поразило его во время их встречи, кроме непривычной внешности. Необъятные и вечно полные карманы, они всегда были туго набиты и оттягивали ткань, заставляя её чуть ли не рваться. Вик каждый день появлялся в рубашке с коротким рукавом, и оба кармана неизменно были полны, та же ситуация наблюдалась и с брюками. «Наверное, – рассуждал Артур, – ему приходится очень сильно затягивать ремень на брюках, чтобы они не сползали с него под весом карманов». И действительно, Вик носил ремень много выше линии талии и постоянно подтягивал штаны вверх. Но чем можно было набивать карманы и, главное, зачем, оставалось неизъяснимой тайной.
Мешковатые брюки и короткие рубашки всегда были оттянуты вниз, притом, что Вик никогда не пользовался сумками. У него не было рюкзака и даже обычного пакета, вместо них он предпочитал пользоваться карманами. Артур пытался представить, сколько вообще вещей можно уместить в карманах. Допустим, в одном верхнем хранятся сигареты – это было просто потому, что краешек пачки выглядывал из клапана кармана, в нижних обязательно должны лежать телефон и ключи, и пропуск в офис, но всё остальное? Что ещё можно класть в карманы? Мелочь, бумажник, визитные карточки, носовые платки… Это да, но судя по объёму, по тем набухшим изнутри пузырям, что обрамляли брюки Вика, в них хранилось намного больше всего. Карманы на все случаи жизни. «Он просто боится оказаться на необитаемом острове» – шутил директор по этому поводу.
А вот Артуру постепенно начинало казаться, что во всех этих явлениях проглядывает болезненная привязанность к своим вещам. По его скромному мнению, Вик был из тех людей, которые совершенно не умеют расставаться с вещами и хранят им верность на протяжении всей жизни. Свои собственные рассуждения Артур находил весьма здравыми, но не считал нужным хоть с кем-нибудь ими делиться. А как иначе объяснить принесённые из дома клавиатуру и мышь? Естественно, человек к ним очень сильно привык, вот и всё. Может, у него микробофобия с ярко выраженным синдромом чистых рук, и он принципиально не пользуется чужими вещами. С этой точки зрения становилось понятным и то, зачем он каждый вечер прятал свои устройства – чтобы никто другой к ним не прикоснулся.
Постепенно Артур всё сильнее начал убеждаться в правоте собственной теории. Можно даже сказать, что это стало его небольшим увлечением в рабочее время. Сам не сильно компанейский парень, Артур, заметил, что Вик приходит на кухню или задолго до обеда, или сильно после него, а всё для того, чтобы лишний раз не пересекаться с другими сотрудниками. Новичок был зажат и скован, и разговорчив только в рамках поставленной задачи или необходимого уточнения по текущим рабочим моментам, в иных ситуациях он предпочитал сидеть на своём месте и не участвовал в обсуждениях.
Вик всегда приносил свой собственный чай (несколько пакетиков которого хранились в кармане рубашки) и сахар. Видимо, он боялся разлить чай на рабочем месте, поэтому приходил на кухню, вооружённый кружкой, заварочным пакетиком, пачкой сахара и собственной ложкой, и пил его исключительно возле небольшого столика, предназначенного для перекусов. Он никогда не выкидывал упаковку от чайного пакетика, а тщательно сворачивал её и убирал в карман. Один раз во время этого процесса Вик поймал на себе удивлённый взгляд Артура, так же пьющего чай. Новичок смущённо улыбнулся, ничего не объяснил и постарался как можно скорее покинуть кухню.
Вне зависимости от температуры воды он в любом случае запускал чайник, даже если вода в нём вскипела всего минуту назад. Пока электричество переходило в тепло, он раскрывал чайный пакетик, опускал его в стакан, предварительно намотав ниточку на кружку ручки. А потом принимался за сахар. Вик бережно снимал маленькую прищепку, которой закреплял бумажный пакет после использования, разворачивал упаковку, а потом запускал в её недра свою ложку и принимался черпать.
При этом наблюдалось два интересных момента: во-первых, сама ложка – она была медного цвета, изящно изогнута и раза в два длиннее обычных чайных ложек, к тому же на ручке виднелась надпись, прочитать которую у Артура всё никак не выходило; во-вторых, то количество сахара, которое Вик добавлял в свой чай. Шесть, семь, восемь ложек были нормой. В иные дни счёт мог доходить и до девяти.
