Павел Юрьевич Фёдоров
Формальность
Мы вообще не услышали того, что он нам сказал тогда, также строем, чеканя шаг, идеально мы проследовали в класс и расселись по столам. Перед каждым лежал большой серый блокнот и ручка.
– Теперь объясню ваше пребывание здесь, – Георгий ходил вдоль доски, заложив руки за спину, – вопрос стоит крайне серьёзный, и он заключается в том, чтобы вернуть вас в общество людей, из которого вы по объективным причинам были выведены. Наблюдения за вами привели меня к мысли, что каждый человек обладает природным уникальным даром, о котором порой не догадывается. Ваш дар – чисто научный, главным образом это физика, химия, биология, философия, социология и космология. Потому я спросил себя, а не потеряны ли ваши способности, дарованные вам природой, для развития науки, даже в таком возрасте, когда уже, казалось бы, всё потеряно. Потому вас собрали здесь, чтобы вы смогли проявить свои способности, или нет – всё зависит от вас. С этого дня вы будете учиться и от того как вы сможете это сделать, и на каком языке вы с этого дня будете общаться с миром зависит ваша судьба. Я оставляю вас наедине с учителем.
Мы сидели как влитые, из стали, ни один шорох, ни одно движение не нарушало идеального порядка, когда вошёл Ты.
– Я? – Олег удивлённо смотрел на Главного.
– Да, это был ты или кто-то очень…, очень похожий на тебя. Учитель вошёл в класс, сел беззвучно за стол и долго изучающее смотрел на нас.
– Начнём, пожалуй, каждый встанет и назовёт своё имя, – он смотрел в упор на того, кто сидел слева от него с краю, тот вскочил и громко внятно назвал свой номер, – сядь, теперь снова встань и спокойно назови своё имя, а не номер. – Аид расступился перед каждым из нас, мы не знали своих имён, а ослушание или не подчинение приказу, карается! Неминуемо! Когда совсем ещё маленького ребёнка, который и говорит-то ещё с трудом, спрашивают, как его зовут, то он может растеряться, забыть от волнения или застесняться. А я…, что могу я, если у меня нет «имени»? Могу только испугаться…, но чего испугаться? И я испугался, так, что остался в этом своём глубинном страхе навсегда…, я его породил и пришёл к нему, это была абсолютная его власть надо мной. Это высшая форма насилия над человеком…, что посеешь…, вот так. Это никакой не суд или наказание, за что нас наказывать? За то, что мы просто такие какие есть? Нет – это всё настолько просто и естественно, что мне иногда кажется не реальным, а выдуманным, киношным, – Главный замолчал. – Оле было лет шесть, один раз вижу она плачет, что случилось, оказывается она плакала от того, что в фильме, который она посмотрела, погиб на войне мальчик, он даже не погиб, а там просто в титрах сказано в конце, что он погиб и она плакала…. Почему? Как она может переживать за него и так близко воспринимать то, о чём не имеет никакого представления, даже отдалённого? Но она плакала…, что это значит?
– И что вы сказали ему, какое у вас имя? – Олег слушал с огромным напряжением.
– Ничего, когда дошла очередь до меня…, ты вообще представляешь, что я чувствовал, когда ждал своей очереди? Нет, тебе даже присниться такое не может, ведь весь кошмар, какой только существует в Аиде он был в тот момент со мной…, я просто молчал, мне надо было сказать хоть, что я «девятый», но я застыл в оцепенении, ожидая приговора…, и каждый из нас молчал, никто не смог ничего произнести…, а ведь надо было просто назвать своё имя, которое тебе дали родители. Как это сделать, как туда вернуться – вот в чём вопрос?
В четыре по звонку вставали, в пять начинались занятия до десяти, потом работа до захода солнца. Мы строили дом – огромный каменный дом… или что-то похожее на дом, крепость или замок…, не знаю, в общем, какое-то сооружение. Занятия заканчивались, и мы строем бежали до места постройки дома. Вверх – бегом, вниз – пешком, потом обратно, уставшие до смерти мы не прибегали, а уже приползали…, и в лютый холод, и в жару…, выжить в этих условиях очень, очень трудно, почти невозможно, потому постепенно я стал замечать, что нас становилось всё меньше и меньше.
Наконец настал день, не знаю, сколько прошло лет, когда я остался один – последним. И только в этот день я сделал неожиданное для себя открытие – дверь в нашу комнату была не заперта. Представляешь? Она, оказывается, всегда была не заперта, на ней никогда не было ни засовов, ни замков, и нас никто не охранял, никогда, с первого дня, как я в неё вошёл. Я один пошёл в класс, у окна стоял и смотрел вдаль на горы Георгий.
– Занятия окончены, мы с тобой сегодня просто побеседуем, а потом ты закончишь свою работу. – Он посмотрел на меня тогда совсем по-другому, не так как раньше, с некоторым, что ли, интересом или заинтересованностью, ему видимо нужно было что-то от меня, что-то не важное, а необычное, то, что только я мог ему дать.
Мы спустились во двор и сели на скамье с видом на огромную долину, расстилающуюся перед нами внизу.
– Ты должен, повторяю – должен! дать мне своё понимание и значение фразы, высказанной одним мудрецом, потому что предстать перед Владимиром, не имея чёткого представления о своём будущем, невозможно.
– Ты видишь, перед чем он меня поставил тогда, мне бы задуматься, почему должен? А я не придал тогда этому слову никакого значения. А ведь, что значит я должен, ничего я никому не должен, и вдруг он даже повторил для меня это слов! Это был приказ? Нет. Просьба? Тоже нет. А что тогда, почему должен…, а потому, что будущее неизбежно, что сейчас произнесёшь, таким оно и будет для тебя. А ведь мы, каждый, даже не задумываемся над этим – это, своего рода, печать на тебе, с которой ты входишь туда!
«… Чему по справедливости подвергнуться или сколько должен я уплатить за то, что ни с того ни с сего всю свою жизнь не давал себе покоя, за то, что не старался ни о чем таком, о чем старается большинство: ни о наживе денег, ни о домашнем устроении, ни о том, чтобы попасть в стратеги, ни о том, чтобы руководить народом; вообще не участвовал ни в управлении, ни в заговорах, ни в восстаниях, какие бывают в нашем городе, считая с себя, право же, слишком порядочным человеком, чтобы оставаться целым, участвуя во всем этом; за то, что я не шёл туда, где я не мог принести никакой пользы ни вам, ни себе, а шёл туда, где мог частным образом всякому оказать величайшее, повторяю, благодеяние, стараясь убеждать каждого из вас не заботиться ни о чем своём раньше, чем о себе самом, – как бы ему быть что ни на есть лучше и умнее, не заботиться также и о том, что принадлежит городу, раньше, чем о самом городе, и обо всём прочем таким же образом. Итак, чего же я заслуживаю, будучи таковым?…».
– Да, мы разбирали на занятиях этот «диалог», я сказал тогда и скажу сейчас, без колебаний, я согласен с вердиктом суда. Человек, наделённый даром, возможностями и не реализовавший их на благо государства не имеет право на обладание этим даром, который ему дала природа – мудрость, он казнён был именно поэтому.
– Он поставил прежде заботу о себе, городе и государстве, чем заботу о том, что принадлежит им. Ты не находишь разве, что в этом утверждении заложена истинная сущность Мироздания и главный принцип в управлении, как первичный, чем противопоставленные ему доводы и обвинения его судей?
– На словах это выглядит именно так, но на деле…, кроме нескольких разрозненных бесед, пусть даже и о важных, с теоретической точки зрения, проблемах…, может они и интересны, но в рамках практической необходимости разве можно назвать это системой воспитания, образования или даже некой начальной школой? Нет! В бою приказы командира не обсуждаются, а у него это сплошь и рядом, более того – он специально, намеренно ставил собеседника в выстроенную им вилку не однозначного толкования, чтобы у того не было хоть какой ни будь своей чёткой позиции ни по одному вопросу, как начинали с вопроса, так им и заканчивали беседу. Разве это позволительно? Это порождает в неокрепшем, ещё не сформировавшемся сознании молодых людей комплекс неполноценности, что мол до мудреца не дотянуться, а только можно в слепую за ним следовать, не понимая объективной сущности управления государством в реальных условиях, а не в разглагольствовании. Всё должно быть чётко и ясно с самого начала, тогда будет: во-первых – не двусмысленно понята поставленная задача, а во-вторых – реализована максимальная возможность для достижения заданного результата – практического результата, на деле, а не на словах.
– То есть любые сомнения в достижение твоей победы, по-твоему, должны искореняться самыми крайними мерами?
– Именно так, потому он и был казнён, таким образом государство защищает достигнутое трудом и победами своих граждан от таких «идеологов». Он, на самом деле, уничтожал государство изнутри, закладывая в умы простолюдинов искры сомнений в том миропорядке, который был определён объективным историческим процессом во времени. Что он сделал такого для города или государства, чтобы за ним пошли люди, как за истинным лидером? Ничего, только горстка инакомыслящих и праздношатающихся бездельников.
– Чтобы ты сделал на его месте?
– Силой заставлял город и государство следовать тому, чему он их учил – силой! Чтобы во времени и пространстве виден был результат и остался для потомков, воплощённый в «камне». А так от него осталось лишь несколько разрозненных цитат, как та, которую мы сегодня вспоминаем. Это хорошо для тренировки ума на досуге в компании, а не для практического применения в управлении, вот что это такое!
– Хорошо, думаю, что ты готов предстать перед Владимиром.
– Владимир? А кто это, тоже учитель?
– Нет, он совсем не учитель, он проводник…, проводник в будущее. То, что ты сейчас сформулировал для себя, как программу действий, он поможет тебе её реализовать, как ты говоришь – в «камне».
– Значит, мне будет дана такая возможность – реализовать свои планы в государственном управлении!?
– Да, в полной мере, если ты, конечно, готов к этому? Но твой путь к Владимиру лежит через строительство Дома, не раньше.
– Я понял…, я всё понял.
Тебе не передать какой я тогда испытал эмоциональный подъем, уверенность в правильности выбранного пути, его осмысленности и возможности действовать, я хотел применить свои силы, я был готов к этому.
Я таскал один эти огромные тяжёлые камни наверх по лестницам и укладывал их, укладывал…, так продолжалось без конца. Я потерял счёт времени, дня и ночи, но, у меня оставалось всё меньше и меньше сил, а до конца было ещё так далеко, что иногда я даже переставал верить в себя, что я смогу его построить. В конце концов силы окончательно покинули меня, и я сорвался сверху вниз под тяжестью камня, по идее он должен был меня накрыть сверху и убить, но я не помню, что произошло, помню только, что очнулся в небольшом каменном доме на деревянной кровати. Я был совершенно здоров и чувствовал себя хорошо, выйдя из дома, я увидел сад, несколько огородов, да вдалеке возделанные небольшие поля, дальше леса. Всё говорило о бедности и примитивности быта хозяина дома. Навстречу мне из-за угла дома вышел очень высокий и толстый человек.
– Ну, как чувствуешь себя, ничего не болит? Ты так разбился, что я даже поначалу и не рассчитывал, что ты останешься жить…, но ты оказался довольно крепким.
– Хорошо чувствую, где я…, ты Владимир?
– Да, я Владимир, а как твоё имя?
– Девятый.
– Девятый…, – Владимир несколько озадачено посмотрел на меня, – а имя, то, которое тебе дали родители, не хочешь узнать?
– Нет, ни за что, – от одного воспоминания, что мне снова придётся окунуться в детство, меня бросило в дрожь, я хотел о нём забыть, навсегда, – лучше я останусь с номером…, как есть.
– Как хочешь, – всё также внимательно наблюдая за мной, тихо произнёс он. – Нет это не мой дом, здесь когда-то жил Советник, а я живу там, – отвечая на мой немой вопрос, сказал Владимир, махнув куда-то рукой в направлении гор, – если не хочешь оставаться здесь, то пойдём ко мне.
Мы вышли на дорогу когда-то вымощенную камнем, и пошли по ней в горы, поднявшись на возвышенность я обернулся назад и увидел внизу маленький каменный дом, по кругу обложенный камнями, сад, поля, а внизу намного дальше у подножья гор большой город. Мы долго шли по дороге, которую уже давно видимо не ремонтировали, все камни расползлись, всюду были ямы и завалы, идти было очень тяжело. Наконец мы поднялись на вершину, а здесь дорога вдруг стала, как новая, перешли трещину в скалах по необычному огромному каменному мосту и стали спускаться к большому старинному особняку, даже, наверное, к дворцу, с разбитым великолепным парком перед ним, это было поистине великолепное зрелище.
Я испытал тогда истинное наслаждения от пребывания во дворце Владимира. Прекрасные залы, мебель, картины, одежда…, да буквально всё вызывало во мне восхищение.
– Ты живёшь по-королевски, – говорил я ему тогда.
– Да, именно так, по-королевски, – всегда с сомнением в голосе отвечал он мне, соглашаясь, однако со мной.
Я никогда не спрашивал его откуда это всё и что за этим стоит, а он не говорил. Как–то утром мы с ним завтракали на террасе, и я наконец задал ему вопрос:
– Владимир, зачем я здесь, что будет со мной?
– С тобой? Ну это ты сам только можешь решить, а кем бы ты хотел быть, чем заниматься?
– Учёным, только учёным, причём обязательно хочу работать самостоятельно.
– Ну, что ж, Георгий говорил, что в тебе заложен большой потенциал, тебе это может быть даже по силам.
– А что, есть какие-нибудь сложности? – я почувствовал в его голосе нотки сомнений в том, что я сказал.
– Есть, и довольно серьёзные, прежде чем ты приступишь к работе, тебе предстоит кое с кем встретиться здесь. Не ищи ни с кем встречи, они сами придут…, неожиданно.
Прошло несколько дней, и вот одним солнечным днём, я шёл вдоль моря, когда увидел, как недалеко впереди от меня из воды показался огромный Змей, это ещё слабо сказано огромный, толщина его туловища была метра четыре или пять, если не больше, а длина вообще не понятно какая. Он выполз на сушу и направился ко мне, я застыл на месте, но не от страха, я всегда готов к опасности, застыл я в ожидании, весь буквально сконцентрировался, чтобы быть готовым в любой момент либо убегать, либо нападать. Но никакого оружия у меня не было, потому защищаться силой не мог, я ждал и наблюдал, что он предпримет. Змей медленно полз ко мне, и тут я вдруг понял, что он меня вообще не видит или не замечает, как будто и нет меня, я ему был абсолютно безразличен. Не далеко от меня он на долю секунды посмотрел в мою сторону и свернул в кусты. Я долго стоял, не решаясь двинуться с места, пока он полностью не исчез и не затихло шуршание его тела в кустах. Было довольно далеко до дома, потому на деревянных негнущихся от напряжения ногах тихо я пошёл через лес, чтобы сократить путь. Выйдя на большую поляну, я огляделся, никого, было совершенно тихо, посередине стояло высокое раскидистое дерево. Я пошёл через поляну и дойдя до дерева увидел, что впереди среди деревьев впереди что-то медленно движется, пригляделся и понял, что это тело Змея, за моей спиной чувствовалось еле слышное даже не шуршание, а неуловимая вибрация, он окружил меня, взяв в кольцо. Я сел под деревом и стал ждать, что произойдёт дальше. Прошёл час или два, было тихо, но ощущение опасности не покидало меня, а только усиливалось, я понимал, что он за мной наблюдает. Я поднял голову и посмотрел вверх, на меня сверху из-за листвы смотрели два огромных глаза, которых я не видел, но они наблюдали за мной тяжёлым, остановившимся взглядом. В какой-то степени мне был уже знакомо это ощущение власти над всем живым. Разве в своей жизни я тоже не стремился к этому? Но я хорошо знал, что ею обладает только Змей…, по рассказам, правда я всегда не верил в эти сказки, но сегодня убедился в их правдивости, сам убедился, что всё это так и есть.
– Что ты хочешь от меня услышать? – его голос звучал резонансом в моем позвоночнике, вызывая боль и сильное раздражение.
– Змей может сказать о судьбе, – с трудом подумал я.
– Верно, могу…, и я знаю твою судьбу, потому и позвал тебя.
– Я стану учёным?
– Станешь, станешь не просто учёным, а Главным, над всеми.
– Разве я буду не исследователем, не первооткрывателем, а … Главным…, над всеми?
– Истинно так, разве не этого ты желаешь?
– Почему я?
– Ты избран, это твоё значение.
– Кем избран, когда?
– Своим рождением, своей жизнью, они определили тебя, как того, кто даст возможность этому миру выбрать будущее.
– Будущее, так я определяю будущее мира и всего человечества?
– Нет, ты можешь только предложить выбор, а не определить будущее.
– Не понимаю, я считаю, что будущее за наукой, за бесконечностью познания и в стремление к постижению беспредельности!
– Это ты сказал.
– Да, я, разве это не так?
– Не ты определяешь каким будет выбор, но ты предоставишь этот выбор.
– Значит это все неправильно, раз мне не дано самому решать!
– Ты уже для себя всё решил – сам!
– Когда, я ещё ничего в сущности не сделал, я даже не знаю, что ждёт меня?
– А разве это так важно для тебя, разве это тебя беспокоит? Всё что ты задумал, ты осуществишь.
– Тогда это мой выбор, разве не это ты сейчас сказал?
– У тебя нет и никогда не было выбора.
– Не понимаю.
– Георгий спросил тебя, разве ты выбирал, что ответить? Нет, ответ, который ты мог дать был единственным для тебя, путь определён, и ты следуешь ему.
– Будущее за наукой?
– Для тебя, да!
– Почему только для меня? Ведь наука – это всеобщее достояние! Развитие, образование, исследования, открытия, которые дадут человечеству возможность освоить новые ресурсы, технологии, территории…. Разве не это главное?
– Для тебя, да!
– Что только для меня? Наука?
– Нет, не наука, ты сам.
– Не понимаю тебя.
– Ты можешь идти.
– Если ты разомкнёшь кольцо, то смогу, а так, ты сам понимаешь, что нет.
– Это ты о себе сказал.
– О себе, что я сказал?
– Что не можешь идти. Да, ты не можешь уйти, даже если кольца не было бы совсем, а ведь его и не было….
– Как не было, ведь ты же перекрыл для меня все выходы с поляны, я видел!
– У меня очень длинное тело, потому у меня другое время, не такое как у тебя, для одного и того же пути, тебе не приходило это в голову?
– Ты намеренно меня остановил здесь, я в этом уверен.
– Ну, если уверен, тогда можешь уходить, я тебя не задерживаю.
Я встал и пошёл через поляну к дому, но чувствовал Его у себя за спиной, мне казалось, что Он касается мой головы, моих волос, как будто ток пробегал по моей спине, как искры, но я не оборачивался. Я подошёл к дому, на террасе сидел Владимир, видимо поджидая меня.
– Встретился со Змеем? Ну, и как он тебе?
– Не знаю, бессмыслица какая-то во всём этом, пустая и нелепая болтовня ни о чём. Я ожидал, что он мне скажет о будущем, а вместо этого начал мне проповеди читать….
– Проповеди, разве Змей способен на это, не замечал ничего такого пока за ним.
– Мне нужна конкретика, ясный и понятный ответ на поставленный вопрос: «Будущее за наукой?», а он начал о том, что по сути можно толковать как – Познай себя! Или, как говорил Мудрец – позаботься о себе…. В чём разница? Человек рождён для дела, совершенно конкретного, не размытого всякими предположениями и вариантами допущений. Если голоден – поешь, а иначе умрёшь от голода, замёрз – добудь огонь, а иначе умрёшь от холода, добудь оружие, а иначе смерть от хищника… и так всё здесь! – здесь нет толкований, никаких, всё предельно чётко и ясно.
– Скорее упрощённо.
– Это основа, а не упрощение, ты можешь предложить альтернативу, как не ищи, а человек смертен и есть совершенно однозначный ответ, для того чтобы он жил, надо сначала просто выжить, здесь на Земле… и не только. Надо создать необходимые условия для жизни, только потом можно переходить к более сложным формам управления, созидания, открытиям, только после создания для этого всего необходимого, в этом и заключается естественный путь человека. Что ещё он должен познавать?
– Ты рассматриваешь пребывание человека на Земле, как объективную данность, предоставленную тебе строго в рамках ограничений, но почему ограничений, а не возможностей?
– Потому, что человек – это конструктор и соответственно человеческое общество не более как составная конструкция более высокого уровня относительно отдельного человека – она первична относительно его только в части потенциала предоставляемых ему возможностей, но не сами возможности. Любая конструкция должна обслуживаться, чтобы функционировать и управляться в рамках обеспечения её жизнеспособности. Не создав эти условия человечество не способно двигаться дальше в своём развитие.
– То есть люди тобой разделены на два порядка: служебных и управляющих?
– Да, именно так. По-другому нет возможности адаптации человеческого общества к Земным условиям, как единого целого.
– О каком развитие ты сказал, поясни, что ты имеешь в виду под понятием, в твоём понимании, – развития человека вообще?
– Его разум, только разум, который дан человечеству, это единственное, что объединяет его с Творцом – Глобальный разум. «Человек обречён на познание!», – помнишь этот великий лозунг, провозглашённый именно учёным, как девиз для человека, в его стремление к совершенствованию себя и общества. Пока не знаю почему, но по объективным причинам мы были отброшены далеко от Творца, на окраину Вселенной. Потому наша задача сделать всё, чтобы вернуться к нему, встать на один уровень с Ним, в этом высшее благо для человека, в этом есть путь развития и этот путь лежит через Науку!
– Задам тебе вопрос, я знаю, что ты не можешь на него ответить, но всё равно необходимо его тебе задать. Вот вас было в комнате тридцать человек, вы столько времени провели вместе, ты знаешь кто был рядом с тобой, ты общался с ними?
– Нет, не общался, в этом не было необходимости, они не входят по статусу в круг моего общения.
– Ты считал себя выше их?
– Да, не они меня считали выше, а я их признаю, как низших. Я из избранных, тех, кто призван управлять, по рождению своему, правда у меня всё время было чувство, что мы знакомы, причём хорошо знакомы, не знаю почему, но оно неотступно преследовало меня, мы всё делали вместе без команды, как будто понимали друг друга без слов, даже не знаю, что сказать по этому поводу?
– Это был ты.
– Я? В каком смысле, я?
– В самом прямом, это был ты в разные эпохи своей жизни. Георгий вас собрал вместе потому, что ты не прожил до конца не одной своей жизни. Ты ни разу не умер естественной смертью, только насильственной, ты уникален в своём роде. Тебя либо убивали, либо ты сам насильно расставался со своей жизнью, но ни разу не ушёл естественным путём!
– Этого не может быть, ты что-то не то говоришь! Это же невозможно!
– Я говорю тебе только то, что необходимо тебе знать. Будущее формируется в прошлом, но ты отказался от своего прошлого и, в какой-то степени, я принимаю твоё решение, это твой выбор, но отказаться от будущего ты не можешь, каким бы не было твоё прошлое, именно оно сформировало твой выбор и твой путь – неизбежно!
– Тогда почему…, почему я?! Это что последнее испытание, перед забвением или наказанием?
– Нет, ни то, ни другое, просто мы с Георгием подумали, коли ты глубже всех познал мир насилия, то может быть ты сможешь найти путь к силе? К естественной силе, той, которая для тебя всегда закрыта «кольцом Змея». У тебя выбора больше нет…, раз ты закрыл для себя прошлое, то начинать тебе придётся с начала. Ты выбрал науку, иди этим путём, и, хотя будущее твоё предопределено, но, кто знает, что у Творца ещё приготовлено для тебя, это знаете только вы с Ним.
– Ничего я не знаю, у меня просто голова кружиться от всего этого, всё расползлось, как дорога, по которой мы шли сюда. Значит я как приманка для Змея – об этом кольце ты говоришь?
– Змей ещё не самое трудное, что тебе предстоит и я бы на твоём месте…
– Ну, договаривай, что бы ты на моем месте сделал?
– Я бы на твоём месте хорошо выспался, это иногда помогает….
– В ту ночь мне приснилось…, это даже не было похожим на сон, а всё было на Яву, так вот, я очнулся под землёй, в земле… и когда я понял это, то стал судорожно себя откапывать, я был в могиле, но могила была тоже под землёй – в каких-то катакомбах. Земля была мягкая, легко поддавалась и я через некоторое время смог выбраться из могилы…, на каменной стене в подземелье висел горящий факел. Было ощущение, что здесь только что кто-то был и ушёл, заживо похоронив меня. Я взял факел и всё шёл и шёл долго по узким каменным проходам и вдруг факел погас…, я испугался одиночества и темноты…, в это момент меня кто – то вырвал из сна, но в груди осталось это ядовитое чувство страха, оно исходило откуда-то снизу через ноги…, оттуда – из глубины. Там было мерзкое, отвратительное, и очень, очень умное чудовище, которое затаилось и ждёт…, постоянно готово к нападению, но пока выжидает. – Академик говорил тихо скороговоркой и у него тряслись руки. – Я тогда понял – это было моё будущее, оно ждало меня, вот такое… – Академик посмотрел на Олега, – ты понимаешь меня? Георгий же от этого нас, точнее меня, тогда спасал…, от него! Я уже тогда был мёртвый, но Георгий не отдал меня ему тогда…, «нас» не отдал. Ты же пришёл судить меня, за всё…, за всё, что я сделал в своей жизни!? – он дрожащей рукой пытался закрыть себе рот, чтобы не закричать. Немного успокоившись, Главный продолжил, глядя вниз на воду, – ты помнишь свой день первокурсника, я пришёл поприветствовать вас, а ты стоял в первом ряду…, что я тогда пережил, всё прошлое, всё, что я хотел забыть, обрушилось на меня в тот момент…, на меня смотрел Учитель, тот, который сделал из меня учёного и пусть он был всего лишь сейчас юношей, но он пришёл ко мне. Только ты не думай, что я сошёл с ума…, нет, здесь всё значительно серьёзней, а не просто несвязный бред сумасшедшего старика. Мне же всё открылось там в пещере, куда меня принёс дракон…, я не буду тебе рассказывать, как я с ним встретился в необъятных подземных пещерах и сколько я там времени провёл, только скажу, когда я к нему прикоснулся, к его крылу, то он жёстко так, сильно, подхватил меня своими когтями и на огромной скорости мы понеслись сквозь скалы, как будто насквозь, прямо в чёрную пещеру, он меня отпустил…, бросил, и я упал перед огромным восьмиугольным столом, а он унёсся, не останавливаясь дальше – во тьму. Георгий тогда стоял справа в отдалении у стены и молча смотрел на меня.
– Тебе туда, иди, – сказал он мне, указывая во мрак, в котором исчез дракон.
Я подошёл к краю, а оттуда на меня смотрело то самое чудовище, оно там обитало, я обернулся к Георгию, но он не улыбнулся, не подбодрил меня, а был суров, отступать было не куда, я вошёл внутрь. Я вошёл туда готовый сражаться, не знаю за что, за свою жизнь…, не знаю, тогда мне это было не важно, я не понимал, что делать, но приготовился умереть…. И, наверное, я там действительно «умер», не могу тебе всего объяснить, но, только я переступил «черту», как стал Главным академиком…, понимаешь, я оказывается всегда им был, но, одновременно, и помнил всё, что со мной было до этого, я перешёл завесу, сохранив память всех своих жизней, перешёл в будущее со всем своим прошлым, сразу…, просто сделав один шаг! Потом вошли восемь бесплотных, и я увидел Тор, бесконечные миры, вселенные, отдельные созвездия, я хорошо знал их, они складывались в определённую конфигурацию – ту, которая теперь, с моим приходом, определилась как будущее…, оно не изменилось, оно не может измениться, оно стало таким! От него отделилась маленькая светящаяся точка и подлетела ко мне, освещая меня голубоватым светом, она изучала меня, кружилась вокруг меня и через некоторое время улетела, соединившись с другими такими бесчисленными огоньками заполнивших пещеру. Мне было тридцать, когда я вошёл сюда Главным, тогда здесь ничего этого не было, а был просто большой город, на берегу моря у подножья гор. Я начал создавать Академию. Правильно ли я всё сделал, тот ли выбор, о котором говорил Змей…, наверное, да. В основании исследований я определил то положение созвездий, которые были мне показаны в пещере. С этого дня всё подчинено следованию этим курсом к этому месту и значению, определёнными во времени и пространстве для меня и людей. Первым, что я создал была служба навигации и времени, которую ты возглавляешь. Она была первой, а станет последней. Парадокс? Не думаю…, но я отвлёкся…. Я не умнее людей и не сильнее их, я опытнее…, многократно. Они приходят, уходят, что-то для себя открывают, трудятся, учатся и просто живут своей повседневной жизнью…, но для меня их жизнь, как жизнь и интересы детей, которые только-только что-то начали узнавать в этом мире. Они ещё только знакомятся с ним, в то время, как я уже здесь был такое количество раз, что им и не снилось. Я строил Академию, как строил тот дом за завесой и помня о том, что я его там не достроил, то более всего хотел исправить всё, чтобы не допустить тех просчётов, о которых теперь догадывался. Я работал до изнеможения, и заставлял всех работать также вместе со мною. Силой заставлял! И вот однажды я заболел, серьёзно заболел, надорвался, ведь я работал почти без отдыха и организм опять, как тогда, не справился. В больнице за мной ухаживала одна медсестра, лет чуть больше двадцати. Он была очень строга и по-настоящему хорошо знала своё дело. После больницы она ухаживала за мной и у меня дома, пока я восстанавливался после болезни. Не скажу, что она мне нравилась или я к ней привязался, скорее всего нет, просто она не была назойливой, как большинство людей, ничего не требовала и не просила у меня, а была сама собой, она просто была рядом тогда, когда мне было плохо. Мы с ней стали встречаться. Конечно нельзя нас было назвать любовниками, хотя бы просто потому, что я её не любил…, я вообще никого не любил никогда, но мне с ней было как-то спокойнее. Мы встречались несколько лет, но со временем всё реже и реже, пока не прекратили совсем, а я даже не заметил этого. Только через несколько месяцев неожиданно вспомнил о ней, позвонил, но она сослалась на большую занятость и снова пропала. А потом я узнал, что у неё родилась девочка, наша дочь. Я приехал, пытался уговорить её как-то оформить наши отношения, помочь ей, но она категорически отказалась, всё говорила, что у меня много работы и она с девочкой не хочет мне мешать, и никогда не скажет никому кто её отец…. Так всё и случилось. Девочка выросла, вышла замуж. Потом умерла её мать. Стоя перед могилой я впервые осознал, что она была, пожалуй, единственным мне близким человеком в моей жизни, она единственная была всегда рядом со мной, хотя мы редко виделись, но она, как ни странно, наверное, как-то по-своему может даже любила меня. У моей дочери родился сын, но, понимаешь, хотя я постоянно наблюдал за их жизнью, она меня не трогала, не волновала, но, почему-то интересовала, неотступно. Я знал буквально обо всём, что у них было, происходило…, зачем? Не знаю и понять до сих пор не могу. Они были для меня как посторонние, я всё время говорил себе: это же твоя дочь, твой внук, неужели ничего, совсем ничего не трогает тебя при встрече с ними? Они не знали, кто они для меня, даже не догадывались. Внук со временем тоже женился и вот у них родилась дочь, моя правнучка – Оля. Мой внук оказался на редкость, совсем неожиданно для меня, довольно толковым парнем. Когда родилась Оля я приехал посмотреть на неё, но так, как будто случайно там оказался. Она поразила меня, она смотрела на меня совершенно осмысленным взглядом, разговаривала со мной одним только взглядом, хотя ей было всего несколько дней. Я взял её к себе на руки и чувствовал что-то в ней необъяснимо родное, близкое для меня. Я назначил внука своим личным научным секретарём, только для того чтобы чаще видеться с Олей, быть рядом с ней. Но, по правде сказать, он действительно хорошо справляется со своей работой. Оле было чуть больше трёх лет, и я пошёл с ней гулять в парк, на большом лугу мы неожиданно увидели забредших из леса олениху с оленёнком. Оля побежала к ним, и они её подпустили к себе, не убежали, не скрылись. Представляешь, она с ними разговаривала, гладила, кормила из своих рук, а я, наблюдая за ней издалека, просто не мог поверить в это, для меня всё это было сродни чуду. Вдруг неожиданно из-за кустов с лаем выбежала большая собака, олени мгновенно скрылась в лесу, а Оля побежала ко мне. Я был в панике от того, что собака может испугать её, я со всех ног бежал к ней, чтобы спасти, защитить. Но собака понеслась в лес за оленями, не обращая на нас никакого внимания. Оля подбежала ко мне, я упал на колени…, ты не представляешь, что со мной было…, её всю трясло, она дрожащей рукой держалась за меня, а второй показывала в лес и всё спрашивала, заглядывая мне в глаза: дедушка, почему собака испугала оленёнка, почему? Она обхватила меня за шею, а я прижимал её к себе не зная, как успокоить, утешить. Чудовище из могилы дождалось своей минуты, когда я оказался слаб и не готов к атаке, удар был нанесён молниеносный и сокрушительный. Воспоминания обрушились на меня, сметая всё на пути, я увидел себя совсем маленьким, таким как Оля, меня кто-то с огромной силой вырывает из рук матери, та кричит, стараясь меня защитить, спасти, а меня уносят от неё, я плачу и слышу этот раздирающий всю душу отчаянный крик, такого горя…, этот крик разорвал во мне всё в клочья с такой неимоверной жестокостью и наслаждением…, потому что я оказался слишком слаб в тот момент. Очнулся уже в больнице, сказали, что я умер, долго был в коме, но я ничего не помню, как будто просто закрыл глаза и сразу открыл. У меня был обширный инфаркт, потом сердце остановилось, и я чудом остался жить, просто чудом. Зачем? Зачем я опять выжил, ты можешь мне объяснить? Что ему от меня надо, чего он добивается? Ты – Учитель, можешь сказать мне, в конце концов, когда конец?
