bannerbannerbanner
Радость поутру

Пелам Гренвилл Вудхаус
Радость поутру

Полная версия

Глава 3

Бар «Боллинджер» делает свое человеколюбивое дело на полпути вверх по Бонд-стрит, а на противоположной стороне этой оживленной улицы, прямо нос к носу с «Боллинджером», находится заведение любезного и модного ювелира, к которому я обычно заглядываю, когда возникает нужда вложить средства в какую-нибудь бижутерию. И даже как раз теперь, по случаю такой хорошей погоды, я подумывал, не пойти ли купить себе новый портсигар.

Но у входа в ювелирную лавку совершалось некое странное действо. Вдоль фасада прохаживался взад-вперед какой-то криминальный тип, напоминавший своими повадками кота из басни, которому, как говорит Дживс, а уж он-то знает, и хочется, и страх берет. То есть он вроде бы и хотел зайти, но что-то ему мешало осуществить свое намерение. Сделает решительный шаг к дверям и тут же отшатывается назад и стоит, бросая опасливые взгляды вправо и влево, словно боится, что его заметили. За океаном, в Нью-Йорке, во времена «сухого закона», мне случалось наблюдать, как люди выделывали такие же коленца у входа в бутлегерский кабак.

Тип был крупный собой, и в облике его мне показалось что-то знакомое. Я прищурился, пригляделся, и тут память мне подсказала: этот мясистый торс… голова в форме тыквы… лицо как из розового теста… это не кто иной, как мой старый приятель Чеддер по прозвищу Сыр. Но почему он вертится перед ювелирной витриной, было выше моего разумения.

Я устремился через улицу с намерением учинить ему допрос, или экзамен, но как раз в эту минуту он вдруг набрался решимости. Пока я разбирался с проходящим автобусом, он весь подобрался, храбро вскинул голову и ринулся внутрь, как пассажир, влетающий в станционный буфет купить и проглотить порцию джина с тоником за две минуты, пока стоит поезд.

Когда я вошел туда, он, склонившись над прилавком, разглядывал какие-то изделия из рук почтенного продавца. Ткнуть его зонтом в мягкое место было для меня делом одного мгновения.

– Здорово, Сыр! – воскликнул я при этом.

Он сделал пируэт с виноватым видом балетного танцовщика, застигнутого за недоливом пива после отстоя пены.

– А, привет, – буркнул он.

И воцарилось молчание. То есть я хочу сказать, когда встречаются друзья детства, которые не виделись тысячу лет, им бы обменяться громогласными приветствиями и возобновить дружеские отношения. Но в данном случае ничего такого не произошло. Я-то расчувствовался при виде товарища моих детских игр, но вот Дж. д'Арси Чеддер вовсе не проявил ответного восторга. За свою жизнь я встречал немало людей, которым хотелось бы, чтобы Бертрам Вустер очутился где-нибудь не там, где находятся они, и поэтому без труда узнавал симптомы. Именно эти симптомы я сейчас наблюдал у моего бывшего приятеля.

Он оттащил меня от прилавка, загородив своим корпусом место покупки, как будто прятал от меня мертвое тело.

– Что за манеры тыкать в людей своим идиотским зонтом, – сказал он мне заметно обиженным тоном. – Меня чуть родимчик не хватил.

Я любезно извинился, объяснив, что человек с зонтом в руке, если ему посчастливится увидеть старого знакомого в согнутой позе, не может упустить представившейся возможности, и попробовал завести с ним светский разговор о том о сем, чтобы он успокоился и пришел в себя. Потому что он стоял передо мной такой смущенный, как будто это не я, а высокопоставленный полицейский чин, изловивший его за грабежом ювелирного магазина. Мне было совершенно непонятно, в чем тут дело.

– Да, брат Сыр, – говорю я ему, – давненько мы с тобой не виделись.

– Да, – отвечает он, показывая всем видом, что можно было бы и еще повременить.

– Как жизнь? – спрашиваю.

– В порядке. А у тебя?

– Спасибо, хорошо. По правде говоря, я сегодня чувствую необычайный прилив бодрости.

– Это хорошо.

– Я так и думал, что ты обрадуешься.

– Да, вполне. Ну ладно, Берти, пока. – Он пожал мне руку. – Рад был встрече.

Я от удивления вытаращил глаза. Неужели он всерьез думает от меня так легко отвязаться? Крупные специалисты пробовали отвязаться от Бертрама Вустера, но терпели поражение.

– Я еще не ухожу, – успокоил я его.

– Не уходишь? – с тоской переспросил он.

– Нет, нет. Я пока еще здесь. Дживс сказал, что ты заезжал ко мне сегодня утром.

– Да.

– В сопровождении Нобби.

– Да.

– До чего тесен мир.

– Не особенно.

– А Дживс со мной согласен.

– Ну, может быть, слегка тесноват, – вынужден был признать Чеддер. – Я тебя не очень задерживаю, Берти?

– Нет, нет.

– Я подумал, у тебя могут быть где-то дела.

– Да нет. Совершенно никаких дел.

Снова наступило молчание. Он промычал пару тактов модной шансонетки, но как-то безрадостно. И переступил с ноги на ногу.

– Давно ты там обретаешься?

– Где?

– В Стипл-Бампли.

– А-а. Нет, не особенно.

– Нравится тебе там?

– Очень.

– Что ты там делаешь?

– Делаю?

– Ладно, ладно тебе! Ты же меня понимаешь. Боко Фитлуорт, например, сочиняет там литературные произведения для широких масс. Мой дядя Перси, пароходный магнат, расслабляется после дня трудов на ниве пароходного магнатства. А у тебя какой рэкет?

На физиономии у него появилось странноватое выражение, он посмотрел на меня холодно и даже с каким-то вызовом – пусть, мол, я только попробую что-нибудь эдакое выкинуть. Помнится, точно такой же блеск я видел однажды за стеклами очков соседа в гостинице, когда он признался, что его фамилия Снодграс. Похоже, что мой давний приятель собирался сделать некое постыдное признание.

Но он тут же передумал.

– Да так просто, болтаюсь без дела.

– Болтаешься?

– Ну да. Бездельничаю, знаешь ли. Занимаюсь всякой чепухой, то одно, то другое.

Дальнейшие расспросы в этом направлении не сулили никаких результатов. Было очевидно, что Сыр не склонен к душевным излияниям. И тогда я перешел к другому вопросу, который меня сильно занимал.

– Ну ладно, – говорю, – оставим это. Почему ты топтался?

– Топтался?

– Да.

– Когда?

– Да вот только что. У входа.

– Я не топтался.

– Топтался совершенно явственно. Твой вид привел мне на ум девицу, которая, я слышал на днях от Дживса, шагнула робкими стопами туда, где воды ручья сливались с Речными волнами[5]. А когда я вошел следом за тобой, ты тут шушукался с продавцом, явно совершая какую-то тайную покупку. Что ты покупаешь, Сыр?

И под моим пронзительным взглядом он пошел на признание. По-видимому, понял, что дальше отпираться бесполезно.

– Кольцо, – признался он вдруг осипшим голосом.

– Что за кольцо? – продолжал я развивать давление.

– Обручальное, – выдавил он из себя, крутя пальцами и всячески демонстрируя, что загнан в угол и сознает это.

– Ты что, обручился?

– Да.

– Вот так так!

Я от души расхохотался, как всегда в таких случаях, но он хриплым голосом, напоминающим рык шакала в Скалистых горах, спросил, какого черта я раскудахтался, и я тут же прекратил, как отрезал, дальнейшее веселье. Я всегда находил, что Сыр, если его раздразнить, довольно страшен. Когда-то в Оксфорде я в минуту слабости, сбитый с толку дурными советчиками, вздумал было заняться греблей, а тренером при нас был как раз Чеддер по прозвищу Сыр. Мне до сих пор вспоминаются некоторые его высказывания насчет моего брюха, которое я, по его мнению, справедливому или нет – другой вопрос, выпячивал. Можно подумать, что волжским бурлакам и сплавщикам леса выпячивать живот строго запрещается.

– Я всегда смеюсь, когда слышу о чьем-нибудь обручении, – пояснил я мирно.

Это, похоже, его не размягчило – если я правильно употребляю это слово. Он продолжал пламенеть.

– У тебя есть возражения против моей помолвки?

– Нет, нет!

– Разве я не имею права обручиться?

– Ну, разумеется.

– Что значит «Ну, разумеется»?

Я и сам толком не знал, что значит «Ну, разумеется», может быть, просто «Ну, разумеется» и больше ничего? Все это я попытался ему втолковать, позаботившись о том, чтобы в моих речах звучала утешительная нота. Он вроде бы немного подобрел.

– От души надеюсь, что ты будешь очень, очень счастлив, – произнес я.

Он поблагодарил, правда, сдержанно.

– И девушка хорошая?

– Да.

Ответ без лирики, но мы, Вустеры, умеем читать между строк. Глаза его стали закатываться, лицо цветом и выражением уподобилось благоговейному помидору. Сразу видно, что человек влюблен, как сорок тысяч братьев[6].

Тут мне пришла в голову одна мысль.

– Это не Нобби? – уточнил я.

– Нет, Нобби помолвлена с Боко Фитлуортом.

– Неужели?

– Да.

– А я и не знал. Кажется, он мог бы мне сказать. Значит, Нобби и Боко охомутались?

– Да.

– Ну и ну. Я вижу, смеющийся бог любви хорошо потрудился в Стипл-Бампли и окрестностях.

– Да.

– Ни минуты простоя. Работа в две смены. А твоя нареченная тоже из тех мест?

– Да. Ее фамилия Крэй. Флоренс Крэй.

– Что-о?!

Это слово сорвалось у меня с языка с некоторым подвыванием, и в ответ он вздернул одну бровь. Наверное, каждый Ромео испытывает легкий шок, когда приятели начинают подвывать, услышав имя его возлюбленной.

 

– А в чем дело? – спросил он с некоторым напрягом.

Этот возглас с подвыванием вырвался у меня, естественно, от счастья и облегчения. Представляете, ведь если Флоренс связана узами с ним, тогда опасность, перед которой я трепетал, считай, больше надо мной не висит. Спиноза там или не Спиноза, но факт тот, что Бертрам выходит на свободу. Только разве ему это объяснишь?

– Да так, ни в чем, – отвечаю.

– Ты с ней знаком, что ли?

– Да, случалось встречаться.

– Она никогда о тебе не говорила.

– Неужели?

– Ни единого раза. Давно ты ее знаешь?

– Порядочно.

– Вы хорошо знакомы?

– Неплохо.

– Что именно ты подразумеваешь под словом «неплохо»?

– Ну, довольно хорошо. Достаточно хорошо.

– Как вы познакомились?

Меня начала разбирать тревога. Еще вопрос-другой, и он дознается, что его нареченная была некогда знакома с Бертрамом очень даже близко, гораздо ближе, как я уже упоминал, чем ему бы этого хотелось; а ни одного новоявленного жениха не обрадует известие, что в списке у своей избранницы он, оказывается, стоит не под первым номером. Ему бы хотелось услышать, что дама его сердца безвылазно сидела в башне у окна и проглядела все глаза в ожидании, когда он прискачет к ней на белом коне.

Ну, и я стал лавировать, как мог. Кажется, слово «лавировать» здесь подходит, но надо будет удостовериться у Дживса.

– Ее зверский папаша женился на моей ужасной тетке.

– То есть леди Уорплесдон – твоя тетка?

– А то!

– А раньше ты ее не знал?

– Знал вообще-то. Но слегка.

– Понятно.

Он продолжал всматриваться в меня, словно какой-нибудь следователь из ФБР, беседующий с подозреваемым, и признаюсь без стыда, что ручкой зонта смахнул со лба каплю холодного пота. Тревога по-прежнему терзала меня, не покладая рук, и даже не по-прежнему, а еще энергичнее.

Я осознал теперь то, что поначалу ускользнуло от моего взгляда: отнеся его к разряду Ромео, я ошибся в диагнозе. Правильнее было бы поставить его в один ряд с другим шекспировским героем – Отелло. Очевидно, наш старый приятель Сыр принадлежит к тем нервным женихам, которые рыщут по окрестностям, готовые в бешенстве выпустить кишки из любого жителя округи, которого, по их мнению, можно заподозрить в прошлом или настоящем знакомстве с предметом их обожания. И узнай он даже в самых общих чертах о том, что было между мной и Флоренс, как в нем сразу же проснется и ощерится свирепый пещерный человек.

– Я сказал «слегка» в том смысле, что мы были всего лишь знакомы.

– А-а, всего лишь знакомы?

– Всего лишь.

– Просто встречались раз или два?

– Вот именно. Ты это совершенно точно выразил.

– Понятно. Я спрашиваю, потому что мне показалось, будто тебе стало как-то не по себе, когда ты услышал о нашей помолвке.

– Мне всегда как-то не по себе, когда близится время обеда.

– Ты весь передернулся…

– Это у меня тик.

– И словно бы охнул. Как если бы это известие было тебе неприятно.

– Ну что ты!

– Ты уверен?

– Совершенно.

– Вы же были не более чем знакомы?

– Именно что не более.

– И все-таки странно, что она ни разу о тебе не упомянула.

– Ну ладно, я пошел, – переменил я тему и ушел.

Глава 4

Домой Бертрам Вустер возвращался грустный и озабоченный. К тому же еще ощущалась некоторая дрожь в коленках. Вышеописанная сцена потребовала от меня большой затраты нервной энергии, если я правильно выражаюсь, а на это уходит слишком много сил.

Поначалу от сообщения Сыра у меня действительно гора с плеч свалилась. Я и теперь, закатывая глаза к небу, продолжал возносить безмолвную хвалу Господу. Но мы, Вустеры, как правило, думаем не только о себе, и мысль о том, какая беда грозит этому человеку, наполнила меня под самую завязку ужасом и состраданием. Я понял, что настал момент срочно организовать движение «Спасем Чеддера по прозвищу Сыр». Хотя он мне и не совсем уж такой закадычный друг, как, скажем, Боко Фитлуорт, но все-таки надо же иметь жалость. Я помнил, каково мне было, когда надо мной нависла реальная опасность, что Флоренс Крэй поведет меня к алтарю.

Как он до этого докатился, мне не надо было объяснять. Первопричина состояла в его идиотском стремлении усовершенствовать свою душу, именно оно привело его к мученическому концу. Таких флегматичных здоровяков, как он, обычно притягивают высоты духа.

В деле усовершенствования души все зависит от того, что Дживс называет психологией индивидуума, одни к этому склонны, другие – наоборот. Взять, например, меня. Я бы не сказал, что у меня такая уж великолепная душа, но какая есть, она меня вполне устраивает, я вовсе не хочу, чтобы кто-нибудь совался ее усовершенствовать. «Не прикасайтесь, – говорю я. – Оставьте мою душу в покое. Она мне как раз впору».

Другое дело Сыр. Остановите его на улице и предложите впрыснуть ему в душу духовного витамина – вы найдете в нем восприимчивую аудиторию и последователя, готового испробовать на себе любое средство. Флоренс, должно быть, показалась ему самым подходящим для этого средством, и, наверное, он с удовольствием листал «Типы этической теории», находя, что им как раз место в солдатском ранце на марше.

Но возникает вопрос – и от этой мысли борозды ложатся на чело – надолго ли его хватит? Я хочу сказать, допустим, теперешнее положение ему нравится, но представьте себе, в один прекрасный день он присмотрится к своей душе, увидит, насколько она усовершенствовалась, и скажет: «Чудно. Хорошего понемножку. На этом поставим точку». И тут-то обнаружится, что он навеки связан по рукам и ногам с особой, у которой никакой точки даже в мыслях нет. От этой несчастной доли, иногда именуемой «горьким пробуждением», мне и захотелось его спасти.

Как это сделать, конечно, с ходу не скажешь. Многие на моем месте попросту бы развели руками. Но у меня в то утро голова работала, как электропила, а от двух доз горячительного, принятых у «Боллинджера», мысль простреливала все навылет. И к тому моменту, когда я поворачивал ключ в замке своей двери, я уже нащупал ответ. Надо написать экстренное письмо Нобби Хопвуд, все ей представить как есть и попросить, чтобы она отвела Сыра в сторонку и растолковала, что ему угрожает. Ведь Нобби, рассудил я, знает Флоренс с детских лет, так что ей и карты в руки.

Но все-таки на всякий случай, чтобы она ничего не упустила, я в письме аккуратно перечислил все пороки Флоренс не только как будущей жены, но и вообще как человека. В это письмо я вложил всю душу и с приятным чувством выполненного долга и сделанного доброго дела сбегал на угол, где опустил его в почтовый ящик.

По возвращении я нашел Дживса снова на посту. Он справился со своими делами и занимался чем-то по хозяйству в столовой. Я его кликнул, он явился.

– Дживс, – говорю я ему, – вы помните мистера Чеддера, который заходил сегодня утром?

– Да, сэр.

– Я встретил его только что, он покупал обручальное кольцо. Он теперь жених.

– Вот как, сэр?

– Да. И знаете чей? Леди Ф. Крэй.

– В самом деле, сэр?

Мы с ним обменялись многозначительным взглядом. Вернее, двумя многозначительными взглядами: я на него бросил один взгляд, а он на меня – второй. В словах не было нужды. Дживс превосходно знает все подробности взаимоотношений Вустер – Крэй, в тот ответственный период моей жизни он неотлучно находился рядом со мной. Собственно, как я уже писал выше в этих анналах, он-то и вызволил меня тогда из переделки.

– И что особенно больно, Дживс, он вроде бы даже рад этому.

– Вот как, сэр?

– Да, представьте. Скорее доволен, чем наоборот, так мне показалось. Это мне напомнило стихотворение: «Смотрите, как они та-там, та-ра та-ра та-ра-ра», и так далее. Вы, наверное, помните, как там дальше?

– «Увы, не ведая судьбы, несчастные резвятся»[7], сэр.

– Вот, вот, Дживс. Печальный случай.

– Да, сэр.

– Его необходимо спасти от его собственной глупости, и, к счастью, я уже держу это дело под контролем. Я предпринял нужные шаги и теперь ожидаю благополучного исхода. А теперь, – обратился я к следующему пункту в повестке дня, – расскажите мне про дядю Перси. Вы виделись с ним?

– Да, сэр.

– Просит совета и подмоги?

– Да, сэр.

– Я так и знал! И в чем дело? Шантаж? Хочет, чтобы вы выкрали компромат у водородной блондинки? Угодил в сети какой-то сообразительной авантюристки?

– О нет, сэр. Я не сомневаюсь, что личная жизнь его сиятельства безупречна.

Я взвесил его слова в свете известных фактов.

– Ну, я в этом не так уж уверен. Зависит от того, что понимать под безупречностью. Как-то раз он гонял меня целую милю, весьма метко орудуя охотничьим хлыстом. И притом именно тогда, когда я, выкурив до половины первую в жизни сигару, особенно нуждался в отдыхе и покое. На мой взгляд, человек, способный на такое, далеко не безупречен, а способен на любую подлость. Если не шантаж, так в чем же там дело?

– Его сиятельство оказался в несколько затруднительном положении, сэр.

– Чего ему надо?

Дживс ответил не сразу. Лицо у него сделалось каменным, в глазах появилось настороженное, некоммуникабельное выражение, как бывает у попугая, когда его угощает половинкой банана незнакомый человек, не внушающий ему полного доверия. Понимай, мол, так, что он, то есть Дживс, не из тех, которые выдают чужие секреты. Я поспешил успокоить его на этот счет:

– Вы же знаете меня, Дживс. Нем, как могила.

– Это большой секрет, сэр. Важно, чтобы дальше никуда не пошло.

– Да у меня его дикие кони не вырвут. Даже если бы попытались, что вряд ли.

– Ну хорошо. Его сиятельство уведомил меня, что он находится в завершающей стадии заключения контракта по чрезвычайно тонкому и важному делу.

– И он хочет, чтобы вы проверили, нет ли в договоре подводных камней?

– Не совсем так, сэр. Но он желал, чтобы я дал ему совет.

– К вам все обращаются за советами, Дживс, все, от великих до ничтожных.

– Благодарю вас за добрые слова, сэр.

– А не говорил он, что это за чрезвычайно тонкое и важное дело?

– Нет, сэр. Но все читают газеты.

– Я, например, не читаю.

– Вы не изучаете финансовые новости, сэр?

– Даже не заглядываю в них.

– В финансовых разделах сейчас уделяют много места сообщениям о предстоящем слиянии пароходной компании его сиятельства «Розовая труба» со столь же влиятельной фирмой в Соединенных Штатах Америки, сэр. Именно на этот контракт его сиятельство намекал в завуалированной форме.

Известие это не произвело на меня сногсшибательного впечатления.

– Два пароходных магната решили встать в одну упряжку?

– Выходит, так, сэр.

– Ну и дай им Бог удачи.

– Да, сэр.

– Имеют право.

– Вот именно, сэр.

– А в чем проблема?

– Возникла довольно затруднительная ситуация, сэр. Дело достигло той стадии, когда его сиятельству необходимо лично встретиться для обсуждения с господином, ведущим переговоры от лица американской компании. В то же время очень важно, чтобы никто не видел его в обществе этого американца, иначе в Сити сразу сочтут, что вопрос уже решен окончательно, и это моментально отразится на курсах акций обоих концернов.

Тут для меня забрезжил некоторый свет. В другие дни с утра после какой-нибудь пирушки или попойки в «Трутнях» у меня бы от таких материй только голова разболелась. Но в то утро, как я уже говорил, я соображал на редкость ясно.

– То есть они поднимутся?

– Резкий подъем неизбежен, сэр.

– И дядю Перси такой оборот дел не устраивает?

– Нет, сэр.

– Потому что он рассчитывает скупить весь пакет до того, как вмешается тысячеголовое чудище – толпа и испортит рынок?

– Именно так, сэр. Rem acu tetigisti.

– Рем – что?

– …аку тетигисти, сэр. Латинское выражение. Буквально означает: «Ты коснулся сути иглой», – но в более вольном переводе…

– Самое оно?

– Совершенно точно, сэр.

– Теперь я все понял. Вы мне разъяснили ситуацию. Попросту говоря, два старых стервятника решили сговориться между собой по секрету от всех, для чего им требуется тайное укрытие.

– Именно так, сэр. Надо иметь в виду, что за передвижениями обоих джентльменов неотступно следят представители финансовых изданий.

– Надо полагать, что в мире коммерции такие темные дела творятся постоянно?

 

– Да, сэр.

– Остается только посочувствовать.

– Да, сэр.

– Правда, непонятно, зачем дяде Перси еще больше обогащаться. У него и так денег навалом. Но, учитывая то обстоятельство, что он мне родственник, пусть и не по крови, но все же мне следует, по-видимому, принять его сторону. Ну и как, вы что-нибудь придумали?

– Да, сэр.

– Я так и знал.

– Я подумал, что тайную встречу они могли бы незаметно устроить в какой-нибудь затерянной деревенской избушке.

Я поразмыслил над его словами.

– То есть в доме у сельского жителя?

– Вы верно меня поняли, сэр.

– Мне не особенно нравится эта идея, Дживс. По-моему, вы теряете хватку.

– Сэр?

– Ну, например, такое соображение против: как вы обратитесь к этому сельскому жителю, совершенно незнакомому человеку, с просьбой, чтобы он позволил вашим приятелям составлять заговор под его крышей?

– Необходимо, разумеется, чтобы хозяин помещения, где это будет происходить, знал его сиятельство.

– Вы хотите сказать, что это должен быть знакомый дяди Перси?

– Безусловно, сэр.

– Но, Дживс, дорогой мой друг, неужели вы не понимаете, что от этого будет только еще хуже? Задействуйте свою знаменитую голову. В этом случае хозяин сразу же скажет себе: «Эге! Старина Уорплесдон затевает какие-то шашни с неизвестными личностями! С чего бы это, а? Не иначе как заключается сделка о слиянии, про которую так много писали». Тут он выскакивает из дома, бежит звонить своему брокеру и велит, чтобы тот немедленно начал скупать соответствующие акции и не переставая скупал их до полного посинения. В результате все тщательно выпестованные планы дяди Перси рушатся, и он сидит с носом, злой как черт. Вы понимаете мою мысль, Дживс?

– Вполне, сэр. Я не упустил из виду такую возможность. Разумеется, обитателем избушки должен быть джентльмен, которому его сиятельство полностью доверяет.

– Кто, например?

– Ну, например, вы, сэр.

– Но… простите за прямоту, однако я вынужден в ваших же интересах открыть вам глаза… у меня ведь нет никакой избушки.

– Она может быть, сэр.

– Дживс, я вас не понимаю.

– Его сиятельство отдает в ваше распоряжение один из своих домиков, сэр. Он предписал мне передать вам, чтобы вы завтра же отправлялись в Стипл-Бампли…

– В Стипл-Бампли!

– …где вас ждет небольшое, но комфортабельное жилище, вполне готовое к немедленному заселению, расположенное в живописном месте неподалеку от реки…

Одного упоминания про реку мне было достаточно, чтобы представить себе, что именно произошло. Во всем Центральном районе Лондона едва ли найдется с десяток людей, которых было бы труднее обвести вокруг пальца, чем Бертрама Вустера, когда он с утра в хорошей форме, а я в то утро был в великолепной форме, дальше некуда. И я разгадал коварный заговор.

– Дживс, – говорю я, – вы поступили со мной подло.

– Мне очень жаль, сэр, но я не видел для его сиятельства иного выхода. Не сомневаюсь, что, когда вы увидите этот домик своими глазами, ваше предубеждение против Стипл-Бампли будет преодолено. Конечно, сам я его не видел, но, по словам его сиятельства, он снабжен всеми современными удобствами и имеет одну просторную спальню для хозяина, одну прекрасно обставленную гостиную, водопровод с подачей как холодной, так и горячей воды…

– И все хозяйственные помещения, – заключил я язвительно.

– Да, сэр. Кроме того, вы окажетесь в непосредственном соседстве с мистером Фитлуортом.

– А вы – в непосредственном соседстве с вашими любимыми рыбами.

– Кстати, да, сэр. Об этом я не подумал, но вы и тут совершенно правы. Я бы с превеликим удовольствием посвящал ужению рыбы мгновения досуга, пока мы будем жить в «Укромном уголке».

– Как, вы сказали, этот домик называется? «Укромный уголок»?

– Да, сэр.

Я набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул через ноздри.

– Так вот, слушайте, что я вам скажу, Дживс. Ничего этого не будет. Вы поняли? НЕ БУДЕТ. Я ни за что не соглашусь, чтобы мною, это самое, как это говорится?

– Сэр?

– Ма-ни-пу-лировали, вот как! Ничего себе словечко! В три фута длиной.

– Если позволите, сэр, я могу…

– Бог с ним, Дживс. Сейчас не время пересчитывать буквы и футы. А если вернуться к прежней теме, то я полностью, решительно и бесповоротно отказываюсь ехать в Стипл-Бампли.

– Разумеется, сэр, вы имеете бесспорное право действовать по своему усмотрению, но…

Он не договорил и только потер подбородок. Я его понял.

– Но дядя Перси, возможно, меня не одобрит, хотите вы сказать?

– Да, сэр.

– И передаст вопрос на рассмотрение тети Агаты?

– Вот именно, сэр. А ее сиятельство, будучи во гневе, способна внушить ужас.

– Ваша правда, Дживс, – упавшим голосом произнес я. – Ладно. Складывайте вещи.

5Аллюзия на стихотворение Г. Лонгфелло «Девичество» (1842).
6Искаж. слова Гамлета над могилой Офелии. У. Шекспир. «Гамлет». Акт 5, сц. 1.
7Берти с Дживсом цитируют стихотворение Т. Грэя «Вид издали на Итонский колледж» (1742).
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 
Рейтинг@Mail.ru