Жизнь насекомых – Виктор Пелевин

Не, ну что я могу сказать, символично, насекомые – они тоже, вроде как, люди, со своим навозным Йа, которое их то прижимает мордой в асфальт, то заставляет лететь, парить просто-таки.

Пелевин по части подачи таких вот задумок – молодца, не устаю восхищаться умением видеть такие вот занятные моменты и преподносить их так, что дух захватывает. И светлячок этот Митя с поиском смысла, и таракан Серёжа, не желающий быть тараканом, но не способный преодолеть собственные инстинкты, и муравьиха Марина с мухой Наташей в поисках dolce vita и "настоящего полковника", от поцелуев которого дрожат коленки и который враз решает все проблемы.

О творчестве Гайдара и в частности "Судьбе барабанщика" пассаж понравился, этак сурово, но чётко, да, не придерёшься!

Сейчас уже я лучше понимаю постмодернистскую литературу: насмешка и постирония, цитатность и интертекстуальность, смерть автора, множество реальностей, свобода и творчество интерпретаций, бесконечная игра с читателем. Понимаю лучше, но всё же люблю больше читать классическую или модернистскую литературу, в общем редко меня заносит разбираться в постмодернистских фантасмагориях.И, к моему удивлению, роман Виктора Пелевина «Жизнь насекомых» мне понравился. Метафоры и аллегории понятны, с ними сложно не согласиться. Местами забавно, местами красиво и глубоко, местами мерзковато. Я не вижу смысла вдаваться в объяснения метафор, с этим отлично справились и другие рецензенты. Знаю, что многие делятся на тех, кто любит раннего Пелевина, и тех, кто больше предпочитает его более позднюю прозу. Я, видимо, отношусь к первым, на мой вкус, это очень талантливо.

Когда я первый раз читала «Жизнь насекомых», то ещё училась в школе. Тогда она мне явилась едва ли не откровением, настолько точными и острыми казались метафоры. При повторном прочтении через много лет впечатление уже не то. Некоторые моменты по-прежнему кажутся блестящими, но ряд других – слишком плоскими, топорными, безыскусными. В частности, история про жуков-навозников и вообще всю концепцию, что мир – это большой кусок говна. И дело не в том, что не нужно писать книгу, чтобы это узнать, или в том, что мне неприятен тип людей-жуков-навозников. Просто это кажется грубой работой на фоне более изящных типажей других персонажей. Про переродившихся ночных мотыльков тоже понравилось не слишком.Это ещё тот старый добрый Пелевин, где обязательно есть притчи, сатира, фантасмагория… И кто-нибудь обязательно упорется, и скорее всего не единожды. попробую хотя бы немного упорядочить впечатления. Сначала все подыстории. Про 2 типа просветления (навоз и огоньки) я уже написала, не понравились оба рассказа. История про конопляных клопов была не то чтобы интересная, а ловкая, смишнявая. История про комаров… Серединка на половинку. Больше всего понравились истории про муху, муравьиху и в особенности про чувака, ставшего тараканом. Это не значит, что мне понравились сами характеры, даже наоборот. Но выписаны они интересно, без лишнего и без примитивщины. Теперь про саму особенность повествования. Самое интересное, пожалуй, именно форма. В баснях и притчах частенько под образами животных и насекомых выводят людей. Для этого тем же насекомым приписывают полностью человеческое поведение и характер. Здесь же система другая, модель «человек-насекомое» не такая прочная, как в баснях или притчах. Это фантасмагория, насекомолюди в одних моментах повествования явно в человеческом теле, в другие моменты – явно в теле насекомого, а в третьи – вообще в каком-то промежуточном варианте. Меняется при этом не только физиология, но и размеры. В одном моменте муха-насекомое села на тарелку комара-человека, а уже через секунду они беседуют оба в человечьих шкурах. Эта фантасмагория выписана очень удачно, плюс насекомые не всегда тесно привязаны к своим типам. У муравья может родиться муха, гусеничка может превратиться в таракана, а конопляный клоп, как водится, и не подозревает, кто он. В общем, мы сами выбираем, какими насекомыми нам быть. Немудрёная мысль, но интересно поданная. Что же так привлекает в раннем Пелевине? Наверное, именно эта выпуклость мысли, за которой не надо далеко уходить в дебри текста. Не без недостатков, но неплохо.