Онтология детства – Виктор Пелевин

"То, что видишь каждый день много лет, постепенно превращается в памятник тебе самому – каким ты был когда-то, – потому что несет на себе отпечаток чувств уже почти исчезнувшего человека, появляющегося в тебе на несколько мгновений, когда ты видишь то же самое, что видел когда-то он. Видеть – на самом деле значит накладывать свою душу на стандартный отпечаток на сетчатке стандартного человеческого глаза."

Поначалу больше похожее на литературное эссе на тему «Куда уходит детство», чем на обычного Пелевина рассказ. Но вот перед нами уже не пылинки в столбе солнечного света, не кирпичи на соседней стене, а двуярусные нары – и все встает на свои места:)

Ребенок, смотрящий на мир и не замечающий поначалу его грязи – кто из нас не тосковал о таком времени? У кого нет в запасе таких светлых воспоминаний, когда мир вокруг и вещи говорили с тобой на одном языке, и все вокруг казалось чудом и было интересно? И кто не грустил, что этот маленький мир и человечек этот исчезли? И «получается, что просто видеть этот мир уже означает замараться и соучаствовать во всех его мерзостях»? Есть ли надежда у всяк сюда входящего? Можно ли сопротивляться влиянию бытия, особенно если так остро осознавать все его несправедливости и ограниченность, как герои Пелевина? Герои эти всегда находят выход, некую волшебную дверцу. Нам же остается только вспоминать и размышлять – хотя бы в этом мы действительно свободны.

Заговорили о ретроградном Меркурии, о том, чего следует опасаться и от чего воздерживаться в этот период; что необходимо делать, а чего нельзя от слова «абсолютно». Время путаницы в делах и затрудненного взаимопонимания. Обещаниям не верить и самому не давать: ни ты своих не сумеешь в полном объеме выполнить, ни партнер, даже имея в виду самые добрые намерения (угу, «дес боас энтенсоез инферно шуэ» – благими намерениями ад полнится (португальская народная мудрость)).Нового не начинать – непременно упустишь из виду подводные камни; дорогостоящих покупок не совершать – или окажется бракованным или вовсе отпадет необходимость и впустую растратишь энергию, которая деньги. От коммерческих поездок воздержаться, если есть возможность. За исключением случаев восстановления былых связей. Всякого рода возвращения хороши на попятном Меркурии: вычитывание договоров; наведение порядка в делах; ремонт всего вышедшего из строя; объяснения с людьми из прошлого, если между ними и тобой осталось недопонимание; додумывание и переосмысление недодуманного прежде. Так, стоп, а я чем занимаюсь последнее время? И это при том, что как сапожник, который всё без сапог, не заглядывала в эфемериды хренову тучу времени. Не до того было. Подсознание, однако! Должным образом тренированное, само ведет в нужном направлении. А кроме сомнительных шуточек и панегириков себе любимой, это, и вправду, властное притяжение, которому бессмысленно противиться – вернуться, чтобы понять и додумать. Вспомнила днями пелевинскую «Онтологию детства», так, к слову пришлось и поняла, что хочу перечитать. У коротких рассказов, объединенных в сборники, есть свойство – слипаться сладким комом, как подтаявшие карамельки без фантиков в детском кармане. И трудно бывает вычленить впечатление от отдельного. Чтобы это случилось, необходимо пережить потрясение прочитанным. В мой первый раз под одной обложкой с «Желтой стрелой» так остро вошли в душу «Затворник и Шестипалый». Да «Встроенный напоминатель» запомнился. Остальное слиплось конфетным комом. Но вот начинаю и вспыхивает в памяти цементная нашлепка в форме полумесяца между двумя кирпичами в кладке стены напротив, видной из твоего окна. «Как точно, – думаю – У меня такое было с узором из трещин на потолке. Просыпалась, первым утренним приветствием были и засыпая, знала – они надо мной». А потом опять, как в первый раз потрясение: да что же это, о чем он? Нары, ватники и кирзачи, барак, утренняя привычная ругань, вечерние ритуальные избиения и мат надо всем; и запах баланды мешается с вонью параши. Почему ребенок тут? В первый раз решила: «а, концептуальное, типа-философское, не, я такое не люблю». Сейчас подумала: «а, концептуальное, типа-философское, не, я такое не люблю». Найдите десять отличий. Десять не нужно, довольно одного, в оттенке смысла, в интонации. Потому что мне не тридцать а почти сорок шесть теперь. Потому что рассказ соло, а не в череде других. Потому что читаю не «этого модного, не поймешь наркомана или выпендривается, так – составить представление»; но писателя, которым очаровывалась и на которого злилась и бросала, и снова возвращалась, очаровываясь заново. Что такое онтология? Учение о сущем. Непонятно? Понятия нечто и ничто; невозможное и возможное; определенное и неопределенное; количество и качество, мера, порядок и истина; свойства времени и пространства; происхождение вещей и переход их в другие формы. Проще? Не думаю. Зачем об этом говорить вообще и не слишком ли самонадеянна попытка охватить такое многообразие в коротком рассказе? Говорить, потому что это может единственное, о чем вообще стоит, а с самонадеянностью – что с того, если удалось? Мир говорит С ТОБОЙ и это счастье. Мир начинает говорить О ТЕБЕ и перестает быть миром, становясь тем, что полнится благими намерениями в первом абзаце. Или казематом (галерой, тюрьмой, темницей, бараком – подставьте нужное). И что, всякому входящему, оставлять надежду? Вроде есть возможность уйти, но какая-то она мутная и неопределенная. Хотя с точки зрения литературы концовка с маленьким зеком, исчезнувшим так бесследно, что даже сам он не знает – куда; так вот, с литературной – шедевр. А с остальных: «То ли чаю хочется выпить, то ли удавиться». Нет, думаю Виктор Олегович писал рассказ в том возрасте. в каком я впервые его читала – около тридцати, время экзистенциальных тупиков. Дальше много других возможностей открывается, о каких и не подозреваешь в пресыщенной умудренности и богатстве поздним умом. Но рассказ таки шедевр. Спасибо, Мастер. Ну, хотя бы за то, что напомнили, от чего ушла.

Изнутри наружу. 15 минут чтения, заставляющие размышлять часами.

Предметы не меняются, но что-то исчезает, пока ты растешь. На самом деле это «что-то» теряешь ты, необратимо проходишь каждый день мимо самого главного, летишь куда-то вниз – и нельзя остановиться, перестать медленно падать в никуда – можно только подбирать слова, описывая происходящее с тобой.