bannerbannerbanner
Мальчики из Фоллз

Пенелопа Дуглас
Мальчики из Фоллз

Полная версия

Глава 6
Хоук

Она – стихийное бедствие. Во всех возможных смыслах. Каждое из принятых ею за сегодняшний вечер решений было абсолютной противоположностью того, что сделал бы я.

Как только Аро покинула укрытие, я вспомнил – у меня не будет возможности связаться с ней в случае необходимости, поэтому решил догнать ее и вернуть телефон. А догнав, увидел, что она воспользовалась первой же возможностью совершить очередное преступление. Пока Аро удирала на BMW мистера Леонга, ко мне подъехала Дилан. Кузина отдала мне свою машину. Ей до дома оставался один квартал, поэтому дальше она пошла пешком. Другого выбора не было, пришлось преследовать маленькую воровку. Если она наследит по пути домой из Шелбурн-Фоллз, то с легкостью найдет дорогу обратно.

Она – бомба замедленного действия. Теперь полиция основательно сядет ей на хвост. Я не могу бросить Аро на произвол судьбы. Ведь моя задница тоже на кону.

– Позволь мне взглянуть, – говорю, сев на табурет перед ней, и открываю аптечку.

Кровь капает с ее пальцев, кисть свисает с края стола, а предплечье лежит перед моей клавиатурой.

Удивлен, что мне удалось вернуть ее в убежище, хотя она вряд ли вообще осознает реальность произошедшего… и ее поступка.

– Аро? – зову тихо. Она смотрит на стол. Точнее, сквозь него. – Дай мне осмотреть твою руку.

Осторожно разрываю маленькую дыру в рукаве ее толстовки. Порез от когтя молотка-гвоздодера небольшой, но глубокий. Не теряя времени, натягиваю перчатки, обрабатываю кожу дезинфицирующими салфетками и снимаю колпачок с медицинского клея. Девушка даже не вздрагивает, когда я свожу края раны и наношу лечебное средство.

– Это был твой отец?

Не получив ответа, пытаюсь посмотреть ей в глаза, однако они скрыты за волосами. Ее голова опущена.

– Кроме членов семьи об этом месте никто не знает, – уверяю я. – Здесь ты в безопасности.

У меня не было возможности изучить ее досье, поэтому, когда я последовал за ней в Уэстон, не предполагал, что она поедет к семье. Надеялся, что Аро вернется в гараж Грин Стрит. Тогда бы я попробовал разузнать что-нибудь, найти зацепки, которые можно использовать против них. Но, увидев ее с маленьким мальчиком, сразу понял – он ее родственник.

Я не слышал подробностей их разговора с мужчиной в гостиной, но заметил ее напряженную позу. А когда Аро наставила на него пистолет, стало ясно: дело – дрянь. Это все, чем она занимается? Дерется?

Аккуратно сжимая порез, даю клею время подсохнуть. До сих пор не пойму, осознает ли девушка мое присутствие.

– Я не хотел тебя обидеть тем, что сказал ранее. – После этих слов иду на попятную. – А может, и хотел.

В тот момент я говорил серьезно, подразумевая, будто знаю ее, лишь потому, что она из Грин Стрит, бедная и живет в Уэстоне.

Вновь ищу глаза Аро.

– С моей стороны было паршиво так думать, я был неправ.

Дилан чуть не врезала мне по яйцам, а моя мать точно бы врезала, если бы услышала от меня подобное невежество. Родители таскали меня по всей планете, чтобы я научился видеть людей. Чтобы умел в два раза больше слушать, чем говорить. Они знали, что нас формирует наше окружение, что травмированные люди причиняют боль другим. Мама и папа жили так, чтобы я никогда не испытал подобной безысходности, поэтому начали показывать мне мир еще до того, как я научился ходить. Чтобы я получил богатый жизненный опыт, даже если он не всегда бывал личным.

Сын, которого они воспитали, никогда бы не сказал такого.

– Ты же знаешь, что способна изменить свою жизнь, да? – говорю, желая получить больше информации о том мужчине. – Тебе не обязательно делать то, что ты делаешь. Всякий раз, когда мне кажется, будто все плохо, или если чувствую себя дерьмово, я напоминаю себе – бывает гораздо хуже. Всегда. Есть беженцы, спасающиеся от войн. Люди голодают. Умирают от болезней… – Я накладываю самофиксирующийся бинт поверх клея. – Не мне учить людей жизни, однако мой отец был в похожей ситуации. Он из бедной семьи. В детстве ему приходилось бороться за жизнь. Как и тебе. – Опять пытаюсь встретиться с ней взглядом, но она так и не поднимает голову. – Папа понимал, что может рассчитывать только на себя, чтобы выкарабкаться. А обвинять кого-то в своих тяготах – бесполезная трата времени. – Вытираю остатки крови с ее руки. – И теперь у него есть все. Он добился этого сам, с нуля. Никто ему не помогал.

Аро ничего не говорит. Ненавижу выставлять прошлое отца напоказ, но я рассказал ей далеко не все, через что он прошел. Сомневаюсь, что он вообще в курсе, насколько хорошо я осведомлен.

Хотя папа – живое доказательство. Выбраться возможно.

Я снимаю перчатки, выбрасываю их и складываю принадлежности обратно в аптечку.

– Должно зажить нормально. – Протягиваю девушке пузырек «Адвила». – Немного ибупрофена, если понадобится.

Вдруг я замечаю кровь на мизинце ее левой руки, которую она держит на бедре. Поднимаю руку, и Аро позволяет мне перевернуть ее ладонью вверх.

Это не кровь. Отчасти похоже на родимое пятно, только это не оно.

Бугристые красные пятна на плоти выглядят так, будто в некоторых местах по-прежнему покрыты волдырями. Они усеивают ее ладонь, кожу над выступающей костью запястья, внешнюю поверхность кисти, даже немного на предплечье заходят, однако ожог давний, уже заживший. Но шрам никогда не исчезнет.

Что это такое, черт возьми? Больно было, наверное.

Я поднимаю взгляд и вижу, что Аро смотрит прямо на меня. Большие темные глаза внезапно проясняются.

– Есть беженцы, спасающиеся от разных видов войн, – шепчет Аро. – Войн без солдат. Внутри домов, мимо которых ты проходишь каждый день.

Неотрывно смотрю на нее.

– Внутри всех тюрем, на которые ты не обращаешь внимания, – бормочет она, – потому что не видишь решеток.

Вновь опускаю глаза, глядя на ее руку, как раз в тот момент, когда девушка опускает ее и сжимает пальцы в кулак.

– Я никогда не смогу их бросить.

Их. Друзей?

Потом до меня доходит.

Детей. Я видел и слышал их через окно ее дома. Судя по всему, это брат и сестра Аро.

Она не хочет оставлять их с родителями.

– Спасибо, – произносит девушка, прижав травмированную руку к груди, и поднимается со стула.

Я не осмеливаюсь смотреть на нее, ведь, похоже, снова повел себя как умник, что-то знающий о жизни, хотя на самом деле это не так.

– В правом крыле есть комнаты, – сообщаю ей. – Еда на кухне, если захочешь.

Аро идет к двери, но потом я слышу ее голос:

– Твой отец справился не в одиночку.

Обернувшись, вижу, что она остановилась у порога, спиной ко мне.

– Кто-то помог ему. Спроси у него.

Девушка уходит, а я продолжаю смотреть в пустой дверной проем, задумавшись.

Полагаю, отцу было легче. У него лишь один старший брат – мой дядя. В отличие от Аро папа не чувствовал себя ответственным за кого-то другого, ему приходилось заботиться только о себе. Он запросто мог навечно застрять в том аду вместе со своим отцом, но выбрался.

У меня нет ни братьев, ни сестер, зато есть кузены. На месте Аро я бы тоже их не бросил.

Уверен, и папа не оставил бы своего брата, если бы ситуация была обратной.

Я наблюдаю за ней по мониторам, пока она преодолевает коридор, после чего входит в комнату. Самую дальнюю от моей.

Опустив взгляд, тянусь к кнопке сбоку монитора и краем глаза вижу Аро внутри комнаты. По сути, я установил камеры не для того, чтобы заниматься вуайеризмом. В конце концов, я не знал, скольких людей сюда приглашу, но…

Поднимаю глаза, собираясь выключить трансляцию, однако замираю. Девушка пытается снять толстовку. Ее бомбер до сих пор валяется на полу у моих ног.

Прижимая руку к телу, она стягивает с себя кофту, оставшись в белой майке.

Ее темные волосы длиннее, чем я думал. Они рассыпаются по спине. Неровно дыша, Аро хромает к кровати. Майка запятнана полосой крови от выреза до талии.

Я хмурюсь.

Почему она не сказала мне? Забыл, что сегодня девушка получила не одну травму.

Не похоже было, будто ей больно, когда она сидела тут.

Аро опускается на пол, встав на колени перед кроватью, и зарывается лицом в одеяло. Видно, как тяжело она дышит, наконец позволив себе расслабиться.

Встав с кресла, порываюсь пойти к ней, но она бы попросила помощи, если бы хотела. Аро просто начнет ругаться со мной.

Я выключаю монитор, давая ей возможность уединиться.

Я ошибся. Бомба громкая. Она пригодна лишь для массового уничтожения, и только на один раз.

Аро не похожа на бомбу.

Она терпелива, спокойна, непреклонна и постоянна.

Она все выдержит. Как сталь.

Как топор.

Глава 7
Аро

Размытый силуэт нависает надо мной. Я моргаю, но веки такие тяжелые. Он наклоняется ниже, однако фокус так и не обретает. Кто это?

В следующую секунду я распахиваю глаза, понимая, что не сплю, резко поднимаюсь в сидячее положение, верчу головой вправо-влево, осматриваю комнату. Такое ощущение, словно что-то ползает по моей коже.

Но тут никого нет. Впереди закрытая дверь, а в комнате, кроме меня, только мебель.

Hijo de puta[5].

Я откидываю волосы с лица, сбрасываю одеяло, морщась от боли в руке. Опускаю взгляд на перевязанную рану, и в памяти всплывает прошлая ночь.

Черт.

Слезаю с кровати, иду к деревянной двери, кручу ручку.

Она по-прежнему заперта. Выдохнув, разворачиваюсь кругом и снова осматриваю спальню.

Бронзовая клетка с четырьмя маленькими лампочками в форме свечей свисает сверху на цепи. Свет до сих пор горит ярко. Похоже, я уснула, не выключив его. Выцветший антикварный ковер частично прикрыт кроватью, в углу напротив двери стоит по диагонали письменный стол. Справа от него стену украшает большая, местами облупившаяся фреска – пасторальная сцена с джунглями и животными, которых я едва могу разобрать. Я роюсь в ящиках стола, затем опускаюсь на пол, вздрагивая от боли, чтобы заглянуть под кровать.

 

Комната, кажется, все-таки пуста. И не занята постоянным обитателем. Здесь нет никакой одежды, чеков. Ничего ценного.

Размотав повязку на руке, осматриваю рану и замечаю следы подсохшей крови по краям. Гноя не видно, кожа в цвете не изменилась, даже припухлость немного спала. Порез закрыт лучше, чем все мои предыдущие ранения, когда мне накладывали швы.

У Хоука, наверное, и сертификат на проведение профессиональной сердечно-легочной реанимации есть. Бойскаут.

Я надеваю шапку, толстовку, натягиваю капюшон. Перед глазами вдруг все накреняется, приходится опереться о стену. Склонив голову, вдыхаю и выдыхаю. Не знаю, тошнит меня или голова кружится, больно мне или это голод. Я не ела со вчерашнего утра.

Спотыкаясь, иду за «Адвилом», который дал Хоук, высыпаю несколько таблеток, забрасываю в рот. Проглотив их всухую, швыряю пузырек на кровать, отпираю замок и открываю дверь.

Едва выхожу в тоннель, меня встречает музыка и поток прохладного воздуха.

Это хеви-метал. Не испанский, но и не английский. Я не могу разобрать текст, зато слева от себя слышу визг гитар и ритм ударных.

Почему Хоук привел меня обратно?

В мыслях проносится тысяча вопросов, о которых думала прошлой ночью, однако ни одного не задала, не придав им должного значения.

Он проследил за мной от Фоллз до дома. Зачем?

Хоук мне не доверяет. Наверное, дело в этом.

Заставит ли он меня остаться?

Пусть попробует.

Я улавливаю звук, похожий на шарканье шагов, донесшийся сзади, но, оглянувшись, ничего не вижу в темноте.

Дойдя до комнаты наблюдения, миную ее и сворачиваю вправо, на кухню.

Трент стоит у плиты, под оглушительный аккомпанемент металла жарит яичницу на сковороде. Нос улавливает аромат сливочного масла, и мои жевательные мышцы сокращаются, рот наполняется слюной, как бывает, когда ты предвкушаешь что-то очень вкусное.

Моя куртка лежит на островке с цементной столешницей. Взяв ее, натягиваю на себя, сую руки в карманы. Телефона нет.

Я пристально смотрю на парня. Мне понадобится мой телефон.

Громкость музыки уменьшается. Он ставит чашку кофе перед пустым табуретом и встречается со мной взглядом.

– Ты веган?

Вскидываю брови. Трент знает разницу в цене между бургером из черной фасоли с тыквенными семечками и комбо-обедом «Макдональдса»? Господи…

Я сажусь.

– Извини, – бормочет Хоук, сдерживая улыбку. После чего протягивает мне тарелку с ломтиком хлеба, поджаренного в масле и увенчанного яичницей с рубленым беконом.

Не колеблясь, хватаю тост – мне понадобится энергия, когда подамся в бега, – вонзаю в него зубы. Хруст хлеба – музыка для моих ушей. Масло попадает на язык. На миг я переношусь в прошлое: мне семь, я на кухне нашей соседки Клары, готовлю угощения к Рождеству, слушая музыку. Все такое аппетитное, теплое и пахнет приятно.

Хорошее воспоминание.

Когда представляю себя счастливой в гипотетическом будущем, то вижу не путешествия, покупку крутой машины или важную работу. Мне хочется прожить еще тысячу таких же моментов, когда я нахожусь именно там, где хочу быть. Следующий эпизод может быть отстойным. Все равно придется вернуться в ту же приемную семью, решать те же проблемы, не знать, смогу ли поесть вечером, однако в тот… единственный… момент я наслаждаюсь видом.

Сложив тост пополам, расплющиваю все ингредиенты и быстро доедаю его за четыре укуса. Прокашлявшись, залпом проглатываю апельсиновый сок, затем отпиваю немного кофе.

Хоук накладывает себе порцию, и я говорю, пока нервы не сдали:

– Мне нужно около девяноста тысяч долларов. А тебе нужно не попасть под арест, так что, я бы сказала, это делает нас командой.

Он невозмутимо оборачивается, намазывает яичницу на кусок тоста и добавляет:

– Еще нам нужно остановить офицера Ривза.

Я чувствую толику облегчения от того, что Хоук, похоже, согласен работать вместе, но его цель благороднее моей. С удовольствием бы избавилась от этого говнюка. Мило, что Хоук думает, будто ему это удастся.

– Где хранится товар? – спрашивает он, поставив сковороду в раковину. – Наркотики? Где его штаб? В гараже?

Обхватив кружку, грею ладонь.

– Хочешь его обокрасть?

– Ты ведь в этом профи, не так ли, Бунтарка?

– Аро, – напоминаю ему. Я перестала быть «Бунтарем» восемь месяцев назад.

Трент кивает, по-прежнему не глядя на меня.

– А меня зовут Хоук. Не «сукин сын».

Я подавляю ухмылку, наблюдая за тем, как парень поливает яичницу соусом «Табаско». Значит, он понял, да?

Потягивая кофе, оглядываю большую комнату и замечаю отблески света в углах у потолка. Линзы отражают солнечные лучи, проникающие сквозь окна на высоте. Установлена ли камера в той комнате, где я спала?

– У тебя до хрена камер наблюдения по всему городу, – подмечаю я, судя по увиденному на мониторах прошлой ночью. – Они твои или ты подключаешься к камерам округа?

Хоук опирается одной рукой на стойку, а в другой держит бутерброд. Мышцы его живота над поясным фартуком напрягаются, и я моргаю, сделав очередной глоток.

– Где находится его штаб? – повторяет он вместо ответа.

– С чего ты взял, что мне это известно?

Откусив кусочек, парень размеренно жует и откладывает еду.

– Ты моя ровесница. Значит, должна была окончить школу в этом году. Но не окончила.

Я слушаю.

– Ты не ходила в школу восемь месяцев, – продолжает Хоук. – Не то чтобы твою приемную мать это волновало, лишь бы пособия приходили, верно? Однако даже они больше не гарантируют тебе постоянного жилья, так как ты достигла совершеннолетия.

Горячая кружка буквально обжигает, но я сжимаю пальцы еще крепче.

– Тебя дважды изымали из дома матери, в девять и в четырнадцать лет. – Он посыпает тост солью. – Но брата и сестру оставили, поэтому я делаю вывод, что опека поверила твоей маме, когда та обвинила тебя в беспричинном нападении на отчима.

Выпрямив спину, сморю на него. Трент сосредоточен на своей задаче и на чуши, льющейся из его рта.

– Правда, социальным работникам ты ничего не рассказала, ведь знала – независимо от того, что происходило дома, в системе опеки бывает гораздо хуже, а ты не хотела подобной участи для брата и сестры. Хьюго, Николас и Аксель – твои приемные братья. Вы встретились, когда тебе было пятнадцать, и с тех пор не расставались.

Хоук откусывает бутерброд, бросает взгляд в мою сторону, явно думая, что знает всю мою подноготную, хотя ему известно даже меньше, чем я предполагала. Наши глаза практически на одном уровне, но он каким-то образом умудряется смотреть на меня свысока, словно я, мать твою, работаю на него.

– Именно тебя посылают собирать плату за крышевание, аренду, выбивать долги… Ты занимаешься этим уже несколько лет. Они отправляют тебя одну. – Трент делает паузу для эффекта. – Девушку.

И теперь я понимаю, к чему он клонит.

– Банда тебе доверяет. – Парень наливает себе кофе. – Они знают, что ты умеешь добиваться результата. Ты наверняка задумываешься о будущем. Поскольку образование, похоже, для тебя не приоритетно, полагаю, лишь такая жизнь светит тебе в дальнейшем.

А это означает, что я в курсе дел. Что он уверен в правдивости своих предположений о том, будто я играю значительную роль в Грин Стрит.

– Как часто Ривз наведывается в гараж? – Хоук подносит кружку к губам.

Я колеблюсь. Пусть он и не доверяет мне, однако причин доверять ему тоже нет. Тренту ничего не угрожает. Ничего серьезного. Что мешает ему слиться и сбежать в любой момент, когда вздумается? Эта работа – все, что у меня есть. Точнее, все, что у меня было.

Поставив кружку на стол между нами, смотрю на Хоука.

– Вот какой расклад у нас получается, Пират, – поясняю я. – Ты разбил две его машины и уничтожил товар. Я напала на него. В худшем случае ты сможешь найти средства, чтобы вернуть долг и отделаться от Ривза. Твоя семья богата.

– Они не богаты.

– Его люди могут навредить нашим близким, – продолжаю я, пропустив его слова мимо ушей. Не хочу сейчас цепляться к мелочам. – Тогда ты просто заплатишь. У меня денег нет. Я в безвыходном положении. Это ставит нас в неравные условия, поэтому я тебе не доверяю.

Одним быстрым движением он поворачивает ноутбук, показывая мне дисплей.

Я вижу нас у пруда прошлой ночью. Запись без звука – с ним бы стало ясно, что в действительности произошло. Для всего остального мира мы выглядим как преступники.

На другой половине экрана отображается его имя, личные данные и выдвинутые ему обвинения.

Таблица выглядит точно так же, как те, что мелькают на экранах офицеров каждый раз, когда я попадаю на заднее сиденье полицейской машины.

Делаю еще один глоток. Хоук мог бы избежать ордера на арест, но видео меняет дело. Оно выставляет Грин Стрит в глупом свете. Это может негативно сказаться на Шелбурн-Фоллз.

– Значит, теперь ты встрял.

Однако он отрицательно качает головой.

– Я все равно не позволил бы этому ублюдку выйти сухим из воды. Но если это тебя успокоит: да, мы с тобой в одной лодке. – Взяв мою тарелку, Хоук разворачивается и ставит посуду в раковину. – У нас есть время до Ночи вражды, чтобы от него избавиться.

– Почему до Ночи вражды?

– Потому что на следующей неделе у меня начинаются занятия. Этого времени должно быть достаточно, чтобы очистить мое имя, если администрация исключит меня из-за наличия ордера на арест.

Полагаю, до колледжа ему ехать не очень далеко, раз он сможет тянуть до последнего. Ночь вражды – праздник в честь конца лета и предвкушения грядущих футбольных событий. Вечеринки, обмен пленными, Неделя соперничества… Школьная фишка, хотя меня она никогда особо не интересовала, даже во время учебы.

– И если у нас все получится, что мне тогда делать? – спрашиваю я.

Повернувшись обратно, Трент убирает остальную посуду.

– Что ты имеешь в виду?

– Мои приемные братья тоже работают на него. Что сделают они, когда я лишу их дойной коровы? Я все равно не буду в полной безопасности.

– Я здесь не для того, чтобы разрешить все твои жизненные неурядицы. – Покачав головой, Хоук бросает скомканные салфетки в мусорное ведро. – В некоторых аспектах ты сама способна вытянуть себя из болота, в котором увязла. В конце концов, ты ведь угнала его машину.

– Ты пытался купить меня.

– Я пытался вернуть талисман, – выпаливает он. – Только и всего.

Трент снимает фартук, оставшись в джинсах, кладет его на стойку. Потом берет мобильник, принимается что-то печатать, молниеносно двигая большими пальцами.

Он такой деловой, да?

– Почему ты не смотришь на меня? – Слова прозвучали тише, чем я планировала, однако Хоук все равно услышал. Он замирает; его пальцы зависают над экраном. Ему требуется минута, но, подняв свои голубые глаза, Хоук устанавливает зрительный контакт со мной.

Вообще-то они весьма поразительные. Лазурного оттенка, словно морская вода, в которой то вспыхивает, то гаснет фиолетовая подсветка. И они миндалевидной формы.

А дальше я обращаю внимание на другие черты. Длинный нос, высокие скулы, густые темные ресницы, брови…

Я не показываю удивления. Боже, Тренту, наверное, нравится быть собой. Сходит за белого, но, вероятно, имеет право поставить галочку в графе, позволяющей претендовать на стипендию, которая должна достаться другим – действительно нуждающимся – студентам из числа коренных американцев.

Прочистив горло, отвожу взгляд.

– Я не знаю, откуда берутся наркотики и как попадают к нам, однако деньги он собирает лично.

– Когда?

Не сдерживаю презрительную усмешку.

– Коп слишком умен, чтобы действовать по шаблону. Всегда по-разному. – Я снова смотрю на Трента. – Только он недавно забрал выручку, поэтому до следующего раза не меньше недели. Дай мне камеру, я ее установлю, и будем ждать.

Хоук скрещивает руки на груди.

– Ты можешь пройти в гараж незамеченной?

– Нет, но я знаю кое-кого, кто сможет.

Он смеется.

– Я не стану эксплуатировать тринадцатилетнего подростка.

С каких пор? Они однозначно используют Томми Дитрих для насмешек, когда нужно.

– Она – одинокий ребенок, и я берусь предположить, что по вине вашей семьи, – возражаю. – В этом городе мало что происходит без ведома империи Трентов-Карутерсов. С этой девочкой обращаются отвратительно. Позволь ей хоть как-то себя проявить.

 

Трент сверлит меня взглядом.

– Отдай мой телефон. – Протягиваю руку. – Я позвоню ей.

– Мы поедем к ней домой. Ее отец скоро уйдет на работу.

– Откуда ты знаешь?..

Он бросает на меня многозначительный взгляд, и я замолкаю.

Камеры. Точно. Ему, наверное, известно расписание каждого жителя этого города.

Для чего? Зачем Хоук наблюдает за людьми?

Хочется узнать, но разговаривать с ним, чтобы получить ответ, не горю желанием.

– Если ее поймают, нам придется войти, – говорю я. – И она вернется сюда, спрячется вместе с нами.

– Никто сюда не вернется… кроме нас.

Обогнув островок, Трент проходим мимо меня, а я по какой-то причине не сдерживаю любопытство:

– Что для тебя значит это место? Как ты его нашел?

Хоук останавливается рядом. Я смотрю на него. Правда, едва он заглядывает мне в глаза, на секунду перестаю дышать.

Моргнув, отворачиваюсь к плите.

– Почему ты отводишь взгляд, когда я смотрю на тебя? – спрашивает парень.

5Сукин сын (исп.).
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24 
Рейтинг@Mail.ru