Петр Вяземский
Граф Алексей Алексеевич Бобринский
В доказательство того, как Бобринский настойчиво и добросовестно преследовал всякую цель, которую он себе предназначал, приведу следующий пример. Когда поступил он на службу в Министерство Финансов, по кредитному отделению, он спохватился и признал, что недостаточно правильно владеет Русским письменным языком. Из чиновника сделался он, вместе с этим, и учеником: засел за грамматику и чуть ли не затвердил наизусть всю грамматику Греча, которая пред тем только что была издана. Он упражнялся в изучении языка подобно прилежному гимназисту, желающему перейти в высший класс. Помню, как однажды один из приятелей его смеялся над этим ученическим смирением, признавая его вовсе ненужным. Дело пошло на спор. Бобринский предложил противнику биться об заклад, что он не напишет пяти строк без ошибок. Заклад состоялся. Он продиктовал ему две, или три фразы. На поверку вышло, что Бобринский выиграл заклад. Все это происходило с отменною важностью, не чуждою для зрителя и смешной стороны. Но эта черта дорисовывает человека и так и просится в характеристику его.
II
Мать графа Бобринского, урожденная Унгерн-Штернберг, бывшая в замужестве за известным графом Бобринским, уединилась, после кончины мужа своего, в деревню. Там провела она много годов, исключительно посвященных благоустройству значительного имения мужа, которое оставил он обремененным долгами и в беспорядке. Заботясь об обеспечении материальной будущей участи своих детей, занималась она вместе с тем и нравственною их участью, постоянными стараниями о их воспитании и образовании. В том и другом отношении попечения нежной матери увенчались успехом. Устроив хозяйственные дела свои, переселилась она в Петербург. По склонностям своим и уменью жить, Графиня была рождена для общества. До кончины своей жила она открытым домом то в Москве, то в Петербурге. «Жить открытым домом» – выражение, ныне почти непонятное. Истолкования ему должно искать в преданиях, а предания у нас скоро стираются. Графиня жила жизнью общежительною, гостеприимною. Она веселилась весельем других. Все добивались знакомства с нею, все ездили в ней охотно. А она принимала всех так радушно, – можно сказать, так благодарно, как будто мы ее одолжали, а не себя, посещая её дом. В обеих столицах давала она праздники. Эти праздники были не только блистательны и роскошны, но и носили отпечаток вкуса и художественности. Не жалеть денег на праздник еще ничего не значит. В звании, в обязанностях гостеприимной хозяйки дома есть, без сомнения, своя доля художества: тут надобно призвание и умение, приобретаемое опытностью. Эти свойства, эта наука мало по малу пропадают, Кто-то заметил, что общество, что эта гостеприимная, неутральная область, которую в старину называли «салоном», утратила ныне свою обаятельную прелесть и силу, с тех пор, что не стало женщины. Разумеется, и теперь встречаются милые и любезные женщины; но характер, но тип женщины исчез. Этой властительницы, этой царицы светской общежительности уже нет. Она сошла или низвергнута с престола своего. Кстати здесь заметить, что для полного владычества в этом салонном царстве, женщине не нужно быть первой молодости, и даже не второй. Молодость живет более для себя, молодость себялюбива. Нет, лучше, если хозяйка дома в зрелом возрасте, более беспристрастном и бескорыстном. Может она благополучно царствовать и до глубокой старости, как мы это видим из мемуаров Французского общества последней половины минувшего столетия, т. е. до революции. Графиня Бобринская имела много из тех качеств и дарований, которые дают и освящают эту власть.
