Петр Вяземский
О духе партий; о литературной аристократии
Но нельзя же нам ссылаться на лексикон безграмотных крикунов и свято держаться определений его. Нельзя не сознаться, что неуместно и неблагонравно брать у чужого народа, и особливо же из совершенно чуждой эпохи, выражения, служившие некогда орудиями ослепленных и ожесточенных страстей, и применять их там, где нет им положительного и добросовестного смысла, где весь смысл их только относительный, и то еще в каких отношениях. Смешно, но извинительно, когда русский историк передразнивает наобум, наугад понятия, соображения и язык Гизо или Тьера, когда он кроит нашу историю по чужим вырезкам, привыкнув в звании своем журналиста мод одевать нас по парижским покроям, но из подражания или из того, что сказать что-нибудь хочется, а сказать от себя не сумеет, заводить у нас и чужеземную терминологию, запятненную в свое время не одною грязью, оно хотя и смешно, но не извинительно. Спешим сказать, что мы в обвиняемых нами умысла не ищем и указываем на одно действие. Знаем неведение противников наших: оно во многом не лукавое и часто умилительно своею младенческою безответственностью; знаем, что многим из них, что никому столько, сколько г-ну Полевому, не позволяется сказать в оправдание свое: перо мое – враг мой. Но все же есть мера и неведению и невинности. Мало ли что ребенок больной или слепец могут сделать несообразного с общим порядком: но на них есть дядьки, сестры милосердия и вожатые. Говорите, что стихи, что проза князя такого-то не хороши: мнения в этом случае свободны и вкусы независимы. Вы, может быть, и правы; но оставьте княжество его в стороне. Не говорите о нем языком неприличным: разве княжество его стихами записано в родословную книгу и стихи его копия с дворянской грамоты? Ибо князь такой-то, лицо, который умеет пренебрегать личностями людей, которых он ни в каком случае не может признавать судиями над собою, к тому же князь такой-то может быть и достоин порицания; но княжество его – достоинство, записанное в родословной книге кровью предков его и которое он обязан передать чистым потомкам своим, и потому оно должно быть недоступно перу журналиста.
