Петр Вяземский
Письмо в Париж
Что сказать о новой отрасли литературной, отрасли многолиственной, но бесплодной, которая, под именем антикритики, накидывает широкую, холодную тень на журналы наши, а особливо же на Сын Отечества, давно скрывающийся в сей дремучей засаде? Она напоминает нам древо сна, посаженное Виргилием в преддвериях ада, и стих Петрова, из описания его:
На каждом тут листе почиет сновиденье –
может служит прекрасным эпиграфом к Прибавлению Сына Отечества.
Ваши Парижские журналы не имеют понятия об антикритиках. Кажется, должно держаться в значении сем буквального смысла и определить, что антикритика есть совершенная противоположность истинной критики, и что господа антикратики суть антиподы критиков дельных, образованных, вежливых. Не так ли? Бюффон сказал: le style c'est l'homme. Слог наших антикритик вял, груб, бесцветен. В них не соблюдаются первоначальные правила светского общежития, их эпиграмматическая соль заключается обыкновенно в том, что назовут противника по имени, говоря во втором лице: г-н такой-то! Скоро дождемся, что местоимение вы заменится в них республиканским ты: вот чем ограничатся успехи наши в республике словесности! Кстати заметить здесь противоположную сему формулу, вкравшуюся в наш язык литературный. Многие, говоря о современном писателе, никогда не решатся наименовать его просто, а не иначе как с прилагательными: почтеннейший, достопочтеннейший, известнейший. Эти провинциализмы дерут уши, когда слышишь их от автора. Если формы наших антикритик доказывают недостаток в привычке мыслить, то можно решительно утвердить, что из сего чернильного омута не выплывет ни одной свежей новой мысли, ни одного наблюдения, тонкого, проницательного. Разве почесть новыми наблюдениями открытия, подобные следующему: один из антикритиков Сына Отечества (в Прибавлении № 1, стр. 13) называет старинною Русскою пословицею изречение: «В чужом глазу замечаем соломинку, а в своем не видим и бревна». Кто до него знал, что в Библии находятся Русские пословицы?
