В прекрасном и яростном мире – Андрей Платонов

«Революция —как паровоз.

И революционеры должны

быть машинистами»

А. Платонов

Творчество писателя Андрея Платонова я считаю революционным. Его язык, о котором А. Битов говорил, как о первобытном, сопутствующем только нарождающиеся мысли, точно соответствует революционной эпохе. Тому периоду истории, когда в России был разрушен старый мир, чтобы создать совершенно иной. Когда начали строить новую формацию, новое человеческое общество, подобного которому еще не было никогда.

В 1919 году А. Платонов служил в Красной Армии, помощником машиниста перевозил боеприпасы.

Символ прогресса и лучшего будущего поезд, паровоз был главным машинным средством гражданской войны. Бронепоезда били врага мощными пушками. Агитпоезда вдохновляли красноармейцев на победу. От поездов зависела жизнь целых городов (вспомним «Как закалялась сталь» Николая Островского).

Не случайно музыку и слова песни «Наш паровоз вперед лети, в коммуне останов-ка…» написали комсомольцы Киевских железнодорожных мастерских.

Паровоз стал одним из символов победившей революции и гражданской войны. Рассказ «В прекрасном и яростном мире» написан Андреем Платоновым в 1938 году. Текст рассказа мне показался полным аллегорий к тому периоду времени. Пасса-жирский поезд на огромной скорости врывается в зону грозы, нависшей над степью. Самый современный по тем временам и самый мощный локомотив «ИС» («Иосиф Сталин»!) везет вагоны во мрак урагана. Лобовой прожектор впереди паровоза разрезает наступившую внезапно тьму. Страшный удар молнии лишает зрения опытного машини-ста. Видя свет в своем воображении, слепой машинист продолжает вести поезд. От катастрофы поезд спасает помощник машиниста. Судьбу незаслуженно наказанного мастера вершит следователь. Не правда ли, фабула рассказа иносказательно отсылает на то, что происходи-ло в то время в стране и в мире?

В дальнейшей судьбе машиниста, посаженного в тюрьму, можно разглядеть и трагедию мастера, наказанного за гордыню от своего таланта, и образ прекрасного мира, враждебного человеку, и жалости к человеческой слабости и много чего еще.

Мне же показалось, что рассказ «В прекрасном и яростном мире» еще раз прежде всего подтверждает мысль о том, что многие советские писатели (даже такие революционные как Андрей Платонович Платонов) все-таки творили в традициях русской литературы XIX века. В старых традициях отражения устройства бытия, жизни человека и несовершенства земной власти.

Сартр однажды заметил, что Экзюпери сделал самолёт органом своих чувств. Самолёт летит, рассекает крылом, словно ласточка, синее течение воздуха, и мы вместе с пилотом чувствуем это напряжение синевы, эту лёгкую изморось звёзд на крыле…

Вот так и Платонов любовно чувствует механизмы, машины, созданные человеком, словно бы расширяющие душу в мир, с её мечтой о полёте, о стремительном движении сквозь кроткие пространства природы, подобно грозе, участвующей в мировой, таинственной, творческой ярости стихий.

Машинист Александр Мальцев, маленький человек, вобравший в своё воображение красоту большого мира.

Движение поезда – темно и сладко тает, и кажется, что обнажённая душа летит над землёй, любовно приминая, разрезая крылом, словно птица, синюю рожь дождя, и вдруг, цветущая вспышка света – удар грозы перед тобой.

Ты чувствуешь тёплое движение мира в душе, чувствуешь в мире себя… зачем смотреть на что-то ещё? Весь мир в тебе… душа несётся над землёй : зелёные вспышки деревьев, синее змеение рек, тучи, пёстрые брызги цветов… я всё это видел. Всё это до боли моё… Стоп! Помощник Мальцева как-то странно смотрит на него. Вот Мальцев не заметил жёлтого сигнала, не заметил сигнала приборов. Впереди – стоит поезд. Кто-то машет, предупреждает, но Мальцев не замечает всего этого… Боже! Да он же ослеп от вспышки грозы!

Весь мир был в нём, он ехал ослепшим, и не замечал этого. Он представлял себе мир, нежно творил этот мир – душа танцевала в темноте…

Разве чтобы что-то увидеть, нужно на это смотреть ? Душа танцует в темноте… и в этом танце, участвуют цветы, деревья, люди, поезда, синие, словно падшие грозы, реки… Они – это он. Разве он не знает, не видит себя ?

Вот помощник Мальцева подводит его к дому, и спрашивает : «ты ослеп? Ты ничего не видишь?»

И Мальцев отвечает : " Что ты, я вижу всё : вот мой дом, вот дерево, а вот моя жена встречает меня у дома… Ведь правда, встречает ? "

Душа танцует в темноте… Мальцева отстраняют от работы, отдают под суд.

Прошло время. Он грустно сидит в какой-то безрассветной, апокалиптической ночи мира, плачет, слыша как мимо несутся поезда.

Душа танцует в темноте… В мире есть много такого, что мы не видим, что порою темно и страшно касается нас, причиняя нам боль и ужас смерти, ибо ревнует нас, быть может, боится нас и нашего проникновения в прекрасный и яростный мир. Но и в душе есть много прекрасного, яростное – тоже есть, порой вырывающееся наружу, к себе подобному, разрывая красоту чувства ли, сердца, взора…

Нужно только уметь, как и Мальцев, жить и чувствовать мир, всей красотой души, не унывать, танцевать, пусть в темноте, пусть над бездной, но сделать мир в душе, частью внешнего, большого мира, озарив его грозою чувства к нему, любовью и доверием к ближнему, чтобы «стало вдруг видно во все концы света», словно бы ты только что сотворил этот прекрасный и яростный мир, тихий, девственный мир, и увидел его таким, каким его не видел ещё никто.

Машина «ИС», единственная тогда на нашем участке, одним своим видом вызывала у меня чувство воодушевления; я мог подолгу глядеть на неё, и особая растроганная радость пробуждалась во мне – столь же прекрасная, как в детстве при первом чтении стихов Пушкина.

⠀

Мне кажется, определение «прекрасный и яростный» к нашему сегодняшнему миру тоже отлично подходит.Последние дни читаю советскую литературу и, в сравнении с моим обычным кругом чтения, очень осязаемо чувствую, какая она всё-таки самобытная. В первые десятилетия после распада СССР было принято открещиваться от советской культурной традиции, игнорировать её, но сейчас, мне кажется, уже можно оглянуться назад и увидеть советские тексты по-новому. Кроме топорного соцреализма были там и уникальные сюжеты, методы, стили, которые не могли родиться ни в каких иных условиях. Тексты Андрея Платонова, например.Если вас пугают «Котлован» или «Чевенгур» (меня пугают), можно прикоснутся к Платонову через рассказы. «В прекрасном и яростном мире» хорош для этого:в нём уникальный стиль Платонова уже ярок, но ещё не настолько, чтобы ослепить читателя. Прочла его сегодня, и это такое удовольствие! Совсем другой регистр языка, мышления, восприятия!

–