Законы, числа, краски, ароматы!.. Слова бегут в испуге, как цыплята. Рыдая, Тело никнет на кресте.
Нога, ты топчешь грезы, а не травы! И зов толпы, прельстительно-лукавый, Звучит вокруг в немолчной суете.
О небо, где плывут надежды наши! Цветы, что никогда не будут чаши! Вино, и вдруг – жест проскользнувший твой! Грудь женщины с ласкающей игрой!
Ночей ленивых ложа голубые!.. – Что этот бред пленительных услад? Что этих пыток бесконечный ряд? И что – мы, грешники, и вы, святые?
«Охотничий рожок рыдает у леска…»
Охотничий рожок рыдает у леска Печальной жалобой, как будто сиротливой. И молкнет этот звук над опустелой нивой, Сливаясь с лаем псов и свистом ветерка.
Но вскоре новый стон звучит издалека… Не волчья ли душа в нем плачется тоскливо? А солнце за холмом, как будто бы лениво, Скрывается; кругом – и сладость и тоска!
И, чтоб усилить миг подавленной печали, Вуалью белой скрыв огни багряной дали, Как нити корпии, снег реет на поля;
И воздух – словно вздох осенний, утомленный. Но кроток без конца весь вечер монотонный, В котором нежится усталая земля!
«О человечества безмерность…»
О человечества безмерность, Былые дни, благой Отец, И верных доблестная верность! – Путь обретенный наконец!
Здесь все громадней и могучей, Чем однодневка-человек, И черны, как завесы, тучи, Закрывшие идущий век.
Вожатаю сей жизни грешной – Повиновенью – дух предай! О, в поле, вспаханном успешно, Единой Церкви урожай!
«Прекраснее море…»
Прекраснее море, Чем наши соборы, На вольном просторе Немолчные хоры, Могучей стихии – Гимн Деве Марии!
То яростный гром, То нежный напев, Сливаются в нем – Прощенье и гнев. В безмерности вод Ни дум, ни забот.
О! ты терпеливо И в буре мятежной! Поешь ты призывы Так вкрадчиво-нежно: «Кто чужд упований, Умри без страданий!»
Средь песен земных Нет песни милей Стальных, голубых,
Зеленых зыбей. Твое торжество – Прекрасней всего!
«То – празднество хлебов, то – светлый праздник хлеба…»
То – празднество хлебов, то – светлый праздник хлеба, В моей родной стране, что вновь я увидал! Природа, люди, шум в потоках света с неба, Столь ярко-белого, что тени отсвет – ал!
Колосьев золото под взмахом кос ложится, И отражает блеск мелькающая сталь. Людьми покрытая, спешит перемениться И новый лик принять ликующая даль.
Все – впопыхах, все вкруг – усилье и движенье, Под солнцем, что палит снопов встающий ряд, И, неустанное, на склонах, в отдаленье, Вливает сладкий сок в зеленый виноград.
Трудись, о солнце, лей на гроздья и на нивы Свой свет! людей пои ты молоком земли И в чашах им давай забвенья миг счастливый! Жнецы! работники! вы счастье обрели!
Не явно ль с вами Бог в труде большом и мерном, И в винограднике, и на полях с серпом?
Сбирает Он, Он жнет, распределяя верным И Плоть и Кровь Свою в причастии святом!
Искусство поэзии
О музыке на первом месте! Предпочитай размер такой, Что зыбок, растворим и вместе Не давит строгой полнотой.
Ценя слова как можно строже, Люби в них странные черты. Ах, песни пьяной что дороже, Где точность с зыбкостью слиты!
То – взор прекрасный за вуалью, То – в полдень задрожавший свет, То – осенью, над синей далью, Вечерний, ясный блеск планет.
Одни оттенки нас пленяют, Не краски: цвет их слишком строг! Ах, лишь оттенки сочетают Мечту с мечтой и с флейтой рог.
Страшись насмешек, смертных фурий, И слишком остроумных слов (От них слеза в глазах Лазури!), И всех приправ плохих столов!
Аллегория
Слепое, тяжкое, властительное лето! Как деспот праздный ты, следящий пыток ряд, С своим сообщником, потоком ярким света! Устав, зеваешь ты. А люди грузно спят,
Покинув все труды. И жаворонок звонкий Не пел. Ни ветерка, ни облачка, все спит. Натянута лазурь, как некий завес тонкий, И в неподвижности молчание скользит. –
Кузнечики в траве молчат в изнеможенье. По пестрым камешкам не скачут ручейки, Полуиссохшие, и не поят реки.
Лишь неустанное и яркое вращенье Муара движется, в обманчивой дали, И, черно-желтые, проносятся шмели.
Гостиница
Под кровлей красною гостиница! отрада Для всех, кто долго шел по пыли в знойный день: Гостиница «Восторг»; из ближних деревень Вино, и мягкий хлеб, и паспорта не надо!
Здесь курят, здесь поют, здесь можно ночевать. Хозяин – старых дней солдат; но молодая Хозяйка про любовь болтает, поспевая Пяток своих ребят поить, кормить, чесать.
Со стен бревенчатых «Малек Адель» и «Маги» Приветствуют гостей, исполнены отваги, И в комнате стоит приятный запах щей.
Чу! слышишь мерный шум? то голосом гудящим Завторил котелок с плиты – часам хрипящим… В открытое окно глядит простор полей.
Пролог
Все это – сумрака созданья, Виденья ночи пред концом. О Истина, твое сиянье Лишь первым светит им лучом!
В них все так бледно, все так хило, Что взором кажется скорей: Их не луна ли сотворила Под зыбким ужасом ветвей.
Иль эти сумрачные тени, Вдруг облик восприяв живой, Смешаются с семьей творений На светлой сцене мировой
И будут громко славить Бога В напевах чистых и простых, Под ярким солнцем, до порога Небес нетленно голубых.
