– Ерунда какая-то, сам не знаю, зачем в них вцепился…
Жена засмеялась:
– А я, кажется, догадываюсь: если присмотреться ― по форме они очень напоминают скрипку и смычок, вот, наверное, ты и не смог пройти мимо, да? Негодник, только о музыке и думаешь…
Я засмеялся:
– И о тебе, любимая…
Лицо у Тайры вдруг стало непривычно грустным:
– Ты хоть что-нибудь помнишь о своих блужданиях по лесу?
– Нет, совсем ничего, ― не задумываясь, почему-то соврал я.
Она отвернулась, её плечи печально опустились:
– Может, это и к лучшему…
У меня внезапно бешено заколотилось сердце.
– Тайра, скажи, только честно ― ты считаешь своего мужа хорошим скрипачом?
Она повернулась, прижав к себе кору и никчёмную палку.
– Не просто хорошим, Стив, ты ― особенный, поэтому я всегда буду рядом с тобой…
– Потому что любишь…
– Да, и потому что тебе нужна надёжная защита.
Сердце на мгновение замерло, чтобы перейти из галопа в замедленный, тревожный бег. Я внимательно присмотрелся к жене: что-то неуловимо изменилось в её облике. Мой голос хрипел от волнения:
– Тайра, ты сегодня немного другая…
Её золотистые глаза сияли удивительным светом, но смотрели сквозь меня куда-то вдаль. Она тряхнула длинными, серебристо–пепельными волосами и засмеялась знакомым, протяжным смехом:
– Я всегда была такой, ты просто не замечал этого, Стиви…
Сердце пропускало удар за ударом, пока Тайра доставала из шкафчика старый футляр, убирая в него удивительные скрипку и смычок…