Рамзан Саматов
Агент русской разведки
Глава 6
Княжество Сват. Поздний вечер в Сайду-Шариф
После более чем скромных похорон Абдул Гафура – по мусульманской традиции в день смерти – Сейф аль-Малюк и Абдалла засобирались в путь. Надо было вернуться в Мингору по истечении седьмых суток, чтобы принять участие в поминальном обряде по усопшему. Решили больше никого, кроме Абу Али, в сопровождение не брать, дабы не привлекать излишнего внимания к миссии.
Мустафа оказался довольно смышлёным синеглазым мальчиком лет девяти от роду – словоохотливым, любопытным и разумным. По понятным причинам он не присутствовал на похоронах отца, но известие о его смерти принял стойко. Впрочем, он видел-то родителя всего лишь раз пять, когда тот приезжал в Сайду-Шариф. Абдул Гафур стал испытывать к сыну особенное отношение, нежность и тревогу лишь в последние годы своей жизни, когда понял, что никто не позаботится о будущем юного наследника, после того как его не станет. Он окружил Мустафу незримой заботой, вниманием и достатком. В его распоряжении имелись лучшие воспитатели и учителя. К своим девяти годам мальчик был недурно обучен арабской и персидской грамоте, имел неплохие результаты в математике, астрономии и географии. Правда, Ян обнаружил, что английский Мустафы был ужасающим. Доверясь учителю индийского происхождения, он усвоил неистребимый индийский акцент, который превращал предложения в мелодичную словесную кашу. Яну стоило большого труда вычленять из неё отдельные фразы, подвергнутые сильнейшей фонетической трансформации. Кроме того, имели место абсолютно хаотичные способы смешения и произнесения английских слов. Хотя благодаря отменной памяти словарный запас у мальчика был хороший. Да, Мацкевичу предстояло потрудиться на педагогическом поприще.
Мальчик жил вместе с матерью и несколькими слугами в небольшом, но уютном доме. За дастарханом, накрытым в мужской половине, состоялся разговор о дальнейшей судьбе Мустафы.
– Мальчик мой, – начал Сейф аль-Малюк, – ты теперь единственный мужчина рода нашего достопочтенного учителя, покинувшего нас. Да будет Аллах Всемилостивейший ему защитой в том мире. Мой друг и учитель Абдул Гафур поручил представить тебе нового воспитателя. Его зовут Абдалла – будьте знакомы. Это первое, что я должен тебе сказать.
Мустафа, польщённый приглашением на взрослую беседу, важно кивнул. Ян обратил внимание, что в этом жесте не было напыщенности избалованного сына ахунда, наоборот, взгляд его был по-взрослому сосредоточенно-внимательным.
– Второе, что мне поручено сказать тебе, Мустафа, ты должен будешь покинуть наши края. Вместе с Абдаллой и Абу Али.
Абу Али, услышав своё имя, молча поклонился, прижав руку к сердцу.
– Абу Али был многие годы верным слугой твоего отца. Теперь будет служить тебе…
Слуга снова повторил свой жест, а Мустафа вскочил на ноги и заявил:
– Я без мамы никуда не поеду! А как же моя мама?! Я должен буду покинуть её?!
– Садись, Мустафа, не суетись! Мужчине не пристало так себя вести.
Сейф аль-Малюк протянул руку и погладил мальчика по голове.
– Твоя мама переедет в Мингору – в дом твоего отца. Так завещал учитель. А ты должен будешь уехать. Это не обсуждается.
– Я не хочу уезжать! – закапризничал мальчик. – Я хочу остаться с мамой!
– Уважаемый Сейф аль-Малюк, – сказал Ян, – позвольте я поговорю с Мустафой?
– Говорите, Абдалла…
Мацкевич понимал, что в данном случае не стоит давить на мальчика. Лучше дать возможность Мустафе самому принять правильное решение. Поэтому он начал издалека, медленно выговаривая слова и периодически отпивая зелёный чай из пиалы:
– Мустафа Хан, если позволишь я теперь так буду к тебе обращаться, чтобы не выдать твоего происхождения. Так вот, Мустафа Хан, я приехал сюда из очень далёкой страны. У меня там тоже остались родные, друзья. И я по ним очень скучаю. Понимаешь, я дал слово твоему отцу, что не оставлю тебя, буду путешествовать с тобой по разным странам, знакомить с разными людьми. Надеюсь, мы с тобой подружимся! Тем более что мы не сегодня-завтра уезжаем. У тебя ещё будет время подумать.
– А почему я должен уехать? Разве нельзя мне остаться?
– К сожалению, тебе здесь грозит опасность…
– А мама? А маме не грозит опасность?
– Маме тоже грозит, но ей нельзя уезжать. Поэтому она переедет в дом твоего отца. А тебе надо расти, получить воспитание, стать образованным человеком. Чем мы вместе и займёмся.
– Хорошо, я подумаю, Абдалла.
– Вот и ладно, – сказал Сейф аль-Малюк. – А мы пока займёмся организацией переезда в Мингору. Сегодня заночуем здесь, а завтра, иншалла, тронемся в путь.
К сожалению, этим планам не было суждено сбыться. Ночью дом подвергся нападению неизвестных. Сначала раздался звон разбитого стекла, отчего Мацкевич тут же проснулся. Вскочили на ноги Сейф аль-Малюк, в руке Абу Али блеснула сталь кривой и широкой сабли. Сквозь разбитое окно послышались голоса десятка людей, которые собрались возле дома.
– Кяфиры!
– Харам!
– Выдайте нам иноверца и согрешившую с ним Асию!
– Какой позор! Какой стыд! Какой грех!
Снова полетели камни в окна несчастной Асии. В доме никого, кроме неё и гостей, не было – слуги разбежались заранее. Похоже, их известили, что дом подвергнется нападению.
– Я Сейф аль-Малюк! – крикнул в проём разбитого окна друг ахунда. – Что случилось? Почему вы забрасываете камнями этот дом?
– В этом доме совершён грех! – послышались голоса в ответ. – Ты, уважаемый Сейф аль-Малюк, можешь уходить! Тебя не тронем! Только пусть выйдут Асия и иноверец-кяфир!
– С чего вы взяли, что здесь совершён грех? – опять крикнул Сейф аль-Малюк. – Я отвечаю своим добрым именем: здесь ничего подобного не произошло!
Люди на улице погалдели, пошумели, поспорили некоторое время, и снова раздался голос, но уже твёрдый и требовательный:
– О совершённом грехе нам сообщили слуги Асии. А ты, Сейф аль-Малюк, уноси ноги и дай нам войти в дом.
– Заходить в чужой дом без спроса – харам!
– Тогда выдай нам этих людей!
Опять в дом влетел большой камень и, ударившись о стенку, разнёс посуду, расставленную на полке. В женской половине послышался плач без вины виноватой женщины. Наконец проснулся и Мустафа. Он стоял в проёме двери, рассматривая учинённый погром ничего не понимающими глазами. Абу Али тут же подскочил к мальчику и прикрыл его своим телом. Как оказалось, вовремя – через мгновение небольшой камень, пущенный чьей-то умелой рукой, попал в голову слуги. Хлынула кровь, заливая его глаза. Абу Али уронил саблю и схватился за рану.
– Мустафа! – крикнул Мацкевич. – Иди ко мне!
Он закрыл руками мальчика и присел в углу, куда камни не долетали.
– Что будем делать, Абдалла Хан? – спросил Сейф аль-Малюк. – В дом они побоятся зайти. Харам. Но в то же время мы не можем здесь всё время сидеть. Надо выбираться.
– Что если послать за помощью в Мингору?
– Кого? – спросил в ответ Сейф аль-Малюк, кивнув в сторону раненого. – Его, что ли?! Ему самому требуется помощь!
– Я смогу! – сказал со стоном Абу Али. Он, сидя на полу, перевязывал себе рану разорванной рубашкой.
– В любом случае это надо сделать ближе к утру, когда у собравшихся притупится внимание, – сказал Мацкевич. – Некоторые, потеряв терпение, уйдут домой, а остальные не будут бодрствовать всю ночь. Подождём.
Но собравшиеся возле дома Асии были организованы лучше, чем предполагал Мацкевич. После некоторого времени, данного Сейф аль-Малюку на раздумье, на улице вдруг стало ярко от множества зажжённых факелов. Через секунду они с рёвом полетели в окна. Выбора не оставалось – надо было срочно выбираться из дома. Позвали Асию и выскочили на задний двор. Из-за дувала, отделяющего соседское подворье, показалась седобородая голова.
– Э-ээ! Асия-ханум! Мустафа! Идите к нам. Я вас спрячу. Не бойтесь!
Людей, только что подвергнувшихся нападению, не надо было долго упрашивать. К дувалу быстро подтащили арбу и, воспользовавшись ей как подставкой, перебрались на соседский двор. С его стороны к стене уже была приставлена лестница. Асия сразу ушла в женскую половину. Оттуда послышались её плач и успокаивающий голос хозяйки.
– Это люди Шариф Хана, – сказал старик. – К нам тоже заходили, звали на улицу. Но я не поверил, что Асия-ханум согрешила. Мы её знаем давно.
– Надо послать за подмогой, – заявил Сейф аль-Малюк, – иначе они нас и здесь найдут. И лошадей жалко – сгорят ведь.
– За лошадей не волнуйтесь, – ответил старик, оглаживая бороду. – Я к людям сына отправил. Он умеет убеждать, да и Аллах силой не обидел. Не боится он Шариф Хана. А люди глупые – всему верят. Скажут, согрешила такая-то, вот начинаются крики, визги, обвинения… А придёт другой и расскажет по-другому – все устремляются к нему.
Действительно, не прошло и получаса, как голоса на улице поутихли, а пожару в доме не дали разгореться – стали тушить. Здесь, похоже, постарался сын старика, защищая от огня и своё жилище. Несколько человек вывели из стойла лошадей и привязали на безопасном месте. Потихоньку люди стали расходиться по домам, остались только пятеро из окружения Шариф Хана. Но и они не решились зайти в дом Асии. Долго спорили между собой, но так как самого предводителя среди них не было, то тоже решили убраться с места преступления, посчитав, что женщина и иноверец задохнулись в дыму: завтра узнают, посветлу. Об этом сообщил вернувшийся домой сын старика.
– Рахим, сынок, – сказал старик, – иди, сходи за лошадьми гостей да ещё запряги в нашу арбу пегую кобылу. Потом проводишь до окраины города. Гостям пора в путь.
– А может, нам дождаться помощи из Мингоры?! – засомневался Сейф аль-Малюк.
– Можете, конечно, остаться, – ответил старик. – Мой дом – ваш дом. Но когда придёт ваша помощь? По этой темноте пока доберёшься до Мингоры – пару часов пройдёт. И обратно два часа. К этому времени уже утро наступит. Я больше чем уверен, что Шариф Хан заставит людей вернуться к дому, проверить…
– Да, согласен! – прервал старика Сейф аль-Малюк. – Зря я не взял с собой охрану. Зовите, уважаемый, Асию! Надо уезжать!
Мустафа с матерью и раненым слугой сели в арбу, а мужчины вскочили в сёдла. Тепло поблагодарив старика и попрощавшись, тронули поводья. Взвихрилась пыль под копытами скакунов, и по ночной городской улице всадники умчались прочь, а за ними покатила арба, гремя колесами по каменной мостовой. До окраины добрались быстро. Там расстались с сыном старика Рахимом. Он предлагал сопроводить их до Мингоры, но Сейф аль-Малюк поспешно отказался. Оказалось – зря. За отъездом людей из темноты наблюдала пара внимательных глаз. Удостоверившись, что процессия направилась в сторону Мингоры, конник в чёрном одеянии вернулся за товарищами. Догнать беглецов, отягощённых неторопливостью кобылы, запряжённой в арбу, не стоило большого труда. Первым пал Абу Али – от стрелы, со свистом прилетевшей из темноты. Он с удивлением посмотрел на оперение древка, торчавшего из груди, и, охнув, опрокинулся на спину. Заверещала Асия, увидев рядом мёртвого слугу, заплакал Мустафа, больше испугавшись за маму, чем за себя. Мацкевич едва успел соскользнуть с седла под брюхо лошади, как над крупом просвистели несколько стрел. Сейф аль-Малюк, бросив всех, умчался в темноту. Очередной раз тоненько дзенькнула тетива, и стрела оборвала крик Асии. «Так нас перестреляют, как куропаток, – подумал Ян. – Хоть бы какое оружие! Э-эх…»
Мацкевич снова залез в седло, поравнялся с арбой, выдернул из неё плачущего мальчика, посадил перед собой и, гикнув, погнал лошадь вперёд. Другого способа спастись не было. Он слышал сзади топот нагоняющих его всадников; пару раз со свистом пролетели стрелы; один раз спотыкнулась лошадь, но удержалась на скаку. Больше всего Мацкевич боялся этого – как бы скакун не попал копытом в яму. Но бог, или Аллах, миловал, ему удалось на некоторое время оторваться от преследователей. Он свернул с дороги к кустарнику, заставил лошадь улечься на землю (так обычно делают казаки) и, приставив палец к губам, попросил Мустафу замолчать. Тот понятливо кивнул. Через некоторое время на дороге появился силуэт одинокого всадника. Из-за поворота навстречу ему выехали преследователи Мацкевича.
– Стойте! – воскликнул инициатор погони. – Вы что, потеряли их?
– Они же за вами поскакали! И вы не встретили?!
– Шайтан вас подери! Не можете выполнить простое поручение! Я всё сделал для того, чтобы вы смогли захватить мальчика и убить этого уруса. Вместо этого убили всего лишь слугу.
– Ещё нами убита Асия, уважаемый…
– Вот, – прервал собеседника зачинщик происходящего кошмара, – всё, на что вы способны! За что я заплатил столько рупий? Чтобы убить слугу и женщину?!
Мустафа, услышав про гибель матери, захныкал, но Ян своевременно зажал ему рот и снова прижал палец ко рту.
– Тс-с-с, – сказал он шёпотом, – тихо, Мустафа, прошу тебя, потерпи!
Мальчик немного успокоился и сам зажал себе ручками рот, показывая, что будет молчать. А Мацкевич снова стал прислушиваться к разговору незнакомцев. Уж больно одинокий всадник силуэтом и голосом напоминал Сейф аль-Малюка, но Яну не хотелось этому верить. Поэтому он старался услышать и увидеть сквозь листья кустарника побольше. Наконец его ожидания были вознаграждены, когда один из бандитов громко воскликнул:
– Всё, уважаемый Сейф аль-Малюк, мы свою часть договора выполнили! Это из-за вашего упрямства нам не удалось выкурить их из дома! Надо было забрать мальчика и выйти к нам. Тогда не пришлось бы гоняться за ними в темноте.
– О чём ты говоришь, Шариф Хан? Меня ни в коем случае нельзя впутывать в эту историю. Всё должно было случиться, как планировали. Впрочем, это уже не важно. Надо найти мальчика. Они не должны далеко уйти.
– Тогда надо будет ещё заплатить моим людям. Мы бесплатно не работаем.
– За этим дело не станет. На, держи мешочек! Здесь есть немного серебра. Остальное по исполнении. И запомните: мальчик мне нужен живой, а урус – мёртвый.
Глава 7
1877 год. Княжество Сват. Завещание великого ахунда. Путешествие за сокровищами
После того, как Сейф аль-Малюк и бандиты Шариф Хана уехали с того места, где прятались беглецы, Мацкевич принял решение без промедления двинуться не в Мингору (там ему делать было нечего), а в селение Батхела, расположенное в Малаканде. Этот населённый пункт Ян выбрал не случайно. Перед смертью Абдул Гафур, оставшись с ним наедине, сунул в руку Мацкевича записку с указанием названия этого села и именем человека, к которому надо было обратиться.
– …Запомни, Абдалла, – сказал Абдул Гафур, – этот человек обязан мне всем, что у него есть. Приедешь к нему с Мустафой. Он хорошо знает его. Мы однажды заезжали к нему с моим сыном… Я тогда предупредил, что однажды к нему приедет человек с Мустафой. Только в этом случае он покажет, где спрятаны мои сокровища.
Абдул Гафур замолчал, чтобы перевести дух. Разговор отнимал у него много сил, хотя он говорил медленно и тихо. Только ни Ахунд, ни Мацкевич не подозревали, что их разговор подслушивает Сейф аль-Малюк. Именно в тот момент в его голове созрел коварный план. А ведь ему стоило бы прислушаться к заключительным словам, которые высказал Абдул Гафур, вместо того чтобы предаваться мечтаниям о скором обогащении.
– Не спрашивай меня, откуда эти богатства, – продолжил ахунд. – Главное, мы не должны забывать, что блага, которыми мы пользуемся, даёт нам не случай, а небесные силы Всевышнего. Они невидимо разрушают расчёты злых людей, которым иногда на время удаётся обмануть и обокрасть кого-то. Жизнь даёт нам бесчисленные примеры, в которых открывается божественное провидение. Будь честен перед собой и перед Всевышним, Абдалла, и тогда провидение не оставит тебя. Вручаю в твои руки не столько сокровища, а сколько самое главное моё богатство – сына Мустафу. Береги его! А теперь иди и позови Сейф аль-Малюка…
В Батхелу добрались только к вечеру третьего дня. Дом торговца коврами Омар Хана нашёлся быстро – его знал каждый прохожий. Хозяин встретил сдержанно, не выказывая никакой радости, потому как трудно было узнать в оборванце с грязным, искусанным комарами лицом Мустафу – сына великого ахунда. Лишь через некоторое время после разговора, когда Мацкевич показал записку Абдул Гафура, торговец расплылся в улыбке, признав руку духовного лидера. Тотчас была организована купель с горячей водой для помывки гостей и накрыт дастархан со всевозможными яствами. Вести о кончине ахунда ещё не дошли до Малаканда, поэтому Омар Хан не преминул спросить:
– Как поживает учитель? Я слышал, что он приболел.
– Великий учитель Абдул Гафур оставил этот бренный мир четыре дня назад, – ответил Ян и возвёл взгляд к небу. – Поэтому мы с Мустафой здесь.
– Йа Аллах! – воскликнул Омар Хан и, поднеся руки к лицу, стал шептать слова молитвы по усопшему. Ян присоединился к нему – дабы соответствовать облику правоверного.
Закончив молитву, Омар Хан повернулся к Мацкевичу и сказал:
– Я предупреждён учителем о том, как поступить, если ко мне явится человек в сопровождении Мустафы. Сегодня отдохните, наберитесь сил, уважаемый Абдалла Хан, а завтра пойдём в горы. Идти далеко, поэтому силы вам понадобятся.
– Боюсь, у нас нет времени на отдых, уважаемый Омар Хан. За нами по пятам идёт Сейф аль-Малюк с бандитами Шариф Хана из Сайду-Шарифа.
– Как? – удивлённо воскликнул Омар Хан. – Сейф аль-Малюк был лучшим другом учителя. Его доброе имя известно даже здесь.
– К сожалению, он стал на путь предательства. Не смог устоять перед испытанием богатством. Решил сам завладеть сокровищами ахунда.
В горы отправились немедля. Омар Хан взял с собой слуг, вооружённых длинноствольными джезайлами. Эти мушкеты, изогнутые, как ядовитые змеи, и украшенные разнообразными изящными рисунками, придавали слугам грозный вид. Сам Омар Хан предпочёл вооружиться длинным индийским ножом, который заткнул за пояс, а Мацкевич выбрал английскую саблю с тяжёлыми металлическими ножнами. В случае чего ими можно было воспользоваться в бою для парирования ударов. Кроме этого, в арсенале торговца нашлось настоящее сокровище для ближнего боя – восьмиствольный пеппербокс Крамера. Он представлял собой восьмимиллиметровый гладкоствольный капсюльный пистолет, названный перечницей из-за сходства с малой ручной мельницей для размалывания перца. Тщательно зарядив стволы, Ян захватил это чудо техники с собой.
До подножья горы добирались на лошадях. Дальше начинался крутой подъём по тропе, поэтому Омар Хан решил оставить двух слуг с лошадьми внизу, а самим идти пешком. Мустафа мужественно принял решение присоединиться к ним. Предстояло подняться по очень сложной малохоженой тропе, хоть и на небольшое расстояние: приходилось всё время быть настороже, чтобы не улететь в пропасть или в лучшем случае не подвернуть ногу среди множества камней. Со слов Омар Хана, стало ясно, что наверху, в горной пещере, раньше проживал суфийский отшельник-захид. После его смерти тропа и пещера были заброшены, чем и воспользовался ахунд, для того чтобы спрятать свои сокровища.
– Вот, слава Аллаху, мы и пришли! – заявил Омар Хан, когда путники достигли более-менее просторной площадки.
– А где же пещера? – спросил удивлённо Мацкевич.
Тропа здесь заканчивалась тупиком, и нигде не было видно входа в грот. Во всяком случае, с того места, где они стояли.
– А вы посмотрите повнимательнее… – сказал Омар Хан, хитро улыбнувшись.
Его спутники бросились на поиски, но, несмотря на многократный обход площадки, не обнаружили ничего похожего на вход. Ян даже попробовал сдвинуть с места некоторые камни, полагая, что там, возможно, находится заветная пещера. Наконец Омар Хан смилостивился. Он подошёл к тому самому камню, который пытался сдвинуть Мацкевич, только с другой стороны. Подставил плечо и легко стронул его с места, открыв нишу высотой в половину человеческого роста. Затем приказал одному из слуг зажечь факелы, и люди по одному проникли в просторный грот. Трепещущий свет пламени выхватил в темноте подобие каменной лестницы, уходящей вверх вдоль противоположной стены. К ней-то и повёл своих спутников Омар Хан. Почти у самого потолка обнаружилось ещё одно отверстие, но уже большего размера, чем вход в грот. Да и само новое помещение оказалось огромным: свет пламени факелов не достигал ни потолка, ни стен. Лишь внизу сверкало зеленоватой водой небольшое озерцо. Люди начали осторожно спускаться к этому водоёму. В пещере царила гнетущая тишина, изредка прерываемая капанием воды и шагами людей.
– Копайте здесь! – приказал Омар Хан, указав слугам место тайника.
Они отложили джезайлы в сторону и взялись за кетмены. Через некоторое время кованое острие одного из ручных орудий ударилось о металл и высекло искру. Помощники Омар Хана быстро разгребли мелкие камни и подняли тяжёлый сундук, обитый железом.
– Посвети! – сказал торговец. – Там должен быть ещё один ящик.
– Ну что?
– Да, хозяин! Есть ещё один сундук. Сейчас…
– Поднимайте! Вот так! Ставьте рядом.
– Абдалла! – снова подал голос Омар Хан.
– Слушаю вас, уважаемый!
– Будем открывать здесь или вынесем сначала наружу?
– Предлагаю вынести на свет. Здесь всё равно плохо видно. Ты не против, Мустафа? В конечном счёте это твои сундуки.
– Не согласен, Абдалла. Давайте посмотрим! Может, там полные сундуки камней.
– Как скажешь, молодой господин!
Вскрыли сначала большой сундук. Он был забит до отказа золотыми изделиями: чаши, кувшины, табакерки, холодное оружие – всё лежало вперемешку с иностранными монетами. Во втором сундучке обнаружились драгоценные камни – они переливались разными цветами радуги в свете факельного огня.
– Ну что?! Посмотрели, полюбовались, а теперь потащили на выход!
Слугам достался невероятно тяжёлый сундук, а Мацкевичу и Омар Хану – поменьше размером и полегче весом. Мустафе доверили факел и попросили возглавить шествие. Но не успели «охотники за сокровищами» спуститься в нижний грот пещерного комплекса, как снаружи послышались далёкие глухие выстрелы. Ян с Омаром понятливо переглянулись: хорошо, что оставили внизу слуг, – иначе бы бандиты застигли их врасплох.
Выбравшись наружу, Мацкевич увидел, что под скалой идёт настоящий бой. Пока перевес был на стороне слуг Омар Хана, которые, спрятавшись за большим валуном, с помощью дальнобойных мушкетов держали нападавших на расстоянии. Но они не могли заметить, что несколько бандитов уже обходят место стоянки, чтобы нанести удар в спину. Ян кивком головы указал рукой Омар Хану на манёвр нападавших.
– Вижу! – сказал тот, затем повернулся к своим слугам для дачи приказаний: – Халик! Алим!
– Да, хозяин!
– Видите вон тех сынов шайтана? Сможете достать отсюда?
– Постараемся!
До цели было не меньше трёхсот шагов, но дело осложнялось тем, что стрелять приходилось не на равнинной местности. Ян с интересом наблюдал за подготовкой Алима и Халика к ведению огня. «Знают ли они, что при стрельбе вниз траектория пули спрямляется и дальность полёта увеличивается?!» Так и есть – первые выстрелы ушли значительно выше голов бандитов, судя по фонтанчикам пыли, поднятым пулями. Правда, бандиты пока не заметили стрелков – их внимание сосредоточилось на противостоянии в зоне непосредственной видимости.
– Халик, Алим, – сказал негромко Мацкевич, – цельтесь прямо под ноги!
Два выстрела слились в один, и два бандита упали как подкошенные. Да уж, грозное оружие джезайлы. Не оставляют ни единого шанса противнику.
– Вот это уже другое дело! – воскликнул Омар Хан. – А то чуть не опозорили меня перед гостем.
Наконец до бандитов дошло, что появилось подкрепление, и они перенесли часть огня на вершину скалы. К счастью, эти выстрелы не достигали цели – расстояние было недосягаемо для их менее дальнобойных, чем джезайлы, английских пехотных мушкетов. Но справедливости ради надо сказать, их оружие было более скорострельным, чем мультуки слуг Омар Хана. Впрочем, беглый огонь, который вели бандиты, не причинял никакого вреда обладателям сокровищ ахунда. Поэтому Шариф Хан подгонял своих нукеров вверх, поближе к противнику:
– Вперёд, вперёд, вперёд! За что я вам деньги плачу? Заходите слева вдоль скалы! И достаньте мне этого уруса! Никого не жалейте!
– Надо сначала вон тех двоих обезвредить, Шариф Хан! Они же нам головы не дают высунуть!
– Так в чём же дело? Где Амир?
– Здесь!
– Иди и принеси мне головы этих собак!
Амир считался в отряде лучшим лазутчиком. Небольшого роста, вёрткий, юркий, жилистый мужчина тридцати лет не признавал огнестрельного оружия. Обвешанный всевозможными видами холодного оружия, он имел, кроме всего прочего, поясную сумку с метательными ножами, которыми владел виртуозно. Ему ничего не стоило с двадцати шагов попасть в голову или шею жертвы. Помимо этого, Амир был когда-то настоящим палваном – богатырем в национальной борьбе гуштунгири.
Вот такого непростого бойца Шариф Хан отправил выполнить задание по ликвидации слуг Омар Хана, занимавших вполне удобную для обороны позицию. За спиной и слева у них находилась скала, по которой уже спускались сундуки с тяжёлым грузом. Важно было не подпустить бандитов на расстояние прямого выстрела, чтобы люди могли спокойно завершить транспортировку. Прямо перед обороняющимися простиралось открытое пространство, откуда бандиты начали нападение, ещё недавно надеявшиеся наскоком овладеть противником. Наиболее уязвимой являлась правая сторона позиции. Вдоль скалы тут и там в беспорядке лежали каменные глыбы наподобие той, за которой прятались стрелки Омар Хана. Пользуясь ими как прикрытием, где переползая, где перебегая, Амир постепенно приближался к цели. Чтобы отвлечь от лазутчика внимание на себя, стрельба со стороны бандитов усилилась. Пули всё чаще стали дзенкать о камень в непосредственной близи от голов слуг Омар Хана.
Ответную стрельбу слуги вели попеременно – пока один перезаряжал, другой стрелял, и наоборот, когда второму нужно было перезарядить свой джезайл, стрелял первый. Надо отдать им честь – стрельбу они вели исключительно удачно: Шариф Хан к тому времени потерял убитыми и ранеными пятерых нукеров, не считая тех, кого вывели из строя Халик и Алим. А это была половина отряда. Если Амир не справится с заданием, то не видать им сокровищ Абдул Гафура. Надо было послушать Сейф аль-Малюка – взять больше людей. Пожадничал Шариф Хан, чтобы не делиться, вот теперь пожинает плоды. Вместе с ним осталось всего пять человек.
А Амир тем временем был уже в непосредственной близости от обороняющихся и, спрятавшись за очередным валуном, выбирал удобный момент, чтобы совершить бросок. Вот один из слуг встал спиной к нему и изготовился к стрельбе, а второй сел на землю заряжать мушкет. Бросок метательного ножа произошёл одновременно с выстрелом – перед смертью слуга Омар Хана сумел унести с собой ещё одного бандита. А Амир шёл уже в открытую на стрелка, оставшегося в живых. Тот ещё не успел перезарядить своё оружие и схватился за саблю. От первого броска ножа он сумел увернуться, но второй достиг цели – попал в плечо. Слуга уронил саблю, отступил назад и, прислонившись спиной к валуну, обречённо сполз по нему на землю. Амир взял в руки его саблю и замахнулся, но резкий окрик остановил его:
– Брось саблю! И медленно повернись! Без резких движений! Иначе прострелю башку!
Амир откинул в сторону саблю и стал поворачиваться. В трёх шагах от него стоял мужчина с восьмиствольным пистолетом. Амир оглянулся по сторонам, но больше никого не обнаружил.
– Ты кто? – спросил он, лихорадочно думая, как выйти из ситуации.
– Меня зовут Абдалла! – ответил Мацкевич. – А ты кто?
– Я Амир!
– Амир, жить хочешь?
– Конечно, хочу…
– Тогда развяжи пояс, скинь халат, чтобы я видел, что там нет оружия.
Амир выполнил приказание Мацкевича.
– А теперь беги к своим и скажи, чтобы убирались отсюда. У нас достаточно оружия и людей, чтобы противостоять вашей банде. Сегодня не ваш день. У меня нет претензий к вам. А вот Сейф аль-Малюку передайте привет. Встречу – в живых не оставлю!
– Его нет с нами.
– Тем хуже для него. Смерть его настигнет без предупреждения. А теперь беги!
Но Мацкевич не знал, что для палвана лучше умереть в бою, чем с позором возвратиться к своим раздетым и без оружия. Амир наклонился, чтобы поднять халат и быстрым движением выхватил нож, привязанный у щиколотки. Не меняя положения, метнул его из-под руки. Послышался звон металла о металл – восьмиствольный пеппербокс без выстрела спас жизнь хозяина: нож попал прямо в него. От неожиданности Ян уронил пистолет на землю. Времени подобрать уже не было, так как Амир схватился за саблю. Первый удар Мацкевичу пришлось отбить тяжёлыми ножнами своей сабли и только затем вытащил её на свет. Бандит управлялся с холодным оружием виртуозно, даже пару раз смог задеть Яна, сделав порезы на одежде. Мацкевич фехтовал в классическом стиле, не тратя силы на ненужные движения. В одном из выпадов отбил ножнами саблю противника по ходу движения, развернулся вокруг своей оси и в завершение коронного приёма рубанул по его открытому боку. Амир охнул, уронил саблю, посмотрел на пульсирующую фонтаном кровь и упал замертво на землю.
Пока Мацкевич вёл бой внизу, у оставшихся на скале произошла досадная неприятность: во время спуска Омар Хан неудачно упал, подвернув ногу. Нести сундук он уже не мог, поэтому остался поближе к Мустафе с кладом. Вскоре Мацкевич заметил, что появилась помощь в лице Алима и Халика. Один из них бросился помогать раненому товарищу, а второй открыл стрельбу по опасно приблизившимся остаткам бандитов. Ещё один из нападавших был выведен из строя.
– Шариф Хан! – крикнул Мацкевич во весь голос.
– Кто меня зовёт? – послышалось в ответ.
– Меня зовут Абдалла!
– Чего ты хочешь, Абдалла?
– Ваш лазутчик убит. И у нас один убитый. Я хочу, чтобы вы оставили нас в покое.
– Неправильно считаешь, Абдалла! Счёт совсем другой.
– Тем более, Шариф Хан! Вам нас не взять – нас больше, и оружия достаточно. Лучше убирайтесь подобру-поздорову. И передайте привет Сейф аль-Малюку!
– Откуда знаешь про него, Абдалла?
– То, что он предал своего друга, будут знать все! А я приду за ним! К вам претензий нет, Шариф Хан! Уходите!
Бандиты посовещались некоторое время, затем снова подал голос Шариф Хан:
– Хорошо! Мы уйдём, Абдалла! Ты хороший воин, раз сумел справиться с самим палваном Амиром. Только у нас есть просьба.
– Слушаю тебя, Шариф Хан.
– Не за себя прошу, а за убитых. У них остались семьи. Заплати за них!
– Хорошо, Шариф Хан! Пришли завтра своего человека в дом Омар Хана в Батхеле. Подумаем, как помочь им. Хотя мы вас сюда не приглашали!
– Я верю тебе, Абдалла! Мы уходим!
Действительно, через некоторое время послышалось конское ржание и топот копыт. Три всадника поскакали прочь от этого места. За ними увязались лошади, оставшиеся без хозяев.
