Ребекка Кобрин
Еврейский Белосток и его диаспора
Политика благотворительности: «Линес Хацедек» и вызов еврейских мигрантов традиционной системе общинного управления
Несмотря на желание, большинство евреев не могли просто покинуть Белосток и потому обращались в огромное множество новых еврейских благотворительных организаций, которые возникли именно для помощи бедным мигрантам, живущим вдали от привычных общинных механизмов. Поскольку царское правительство не поддерживало официальную политику социального обеспечения или систему общественной помощи, о бедняках Белостока, как и практически любого другого города империи, заботилась сеть учреждений, спонсируемых в первую очередь богатыми людьми, но также получавших умеренное финансирование со стороны государственных и муниципальных властей[136]. Недавно прибывшие еврейские мигранты сначала обращались за помощью к десяткам молитвенных домов – от небольших молитвенных учреждений (минъяним) до крупных синагог (шульн), разбросанных по всему городу. Ежедневно в городе проводилось около сотни ритуальных иудейских молебнов, так что даже те, кто только прибыл, без труда находили место для молитвы[137]. Но в отличие от небольших городов, где благотворительные предметы и еда раздавались нуждающимся после службы, значительное количество приезжих делало невозможным получение помощи всеми и сразу. Как вспоминает один мемуарист, после переезда в Белосток с отцом из маленького городка Мост его семья приходила на службы и разговаривала со служителем, «потому что у [них] не было договоренности о питании». Служитель неустанно хлопотал, чтобы «кто-то из посещающих синагогу пригласил» их, но его «старания были напрасны», так как вернувшихся с военной службы и других новоприбывших, «которым нужно было найти дома» было слишком много[138].
Помимо синагог, управление кахиллой (еврейской общиной) брало на себя оставшуюся часть ответственности за благотворительность и удовлетворение нужд бедных еврейских мигрантов. Даже после официального упразднения царем общины в 1844 году она по-прежнему пользовалась огромным влиянием в обществе как юридический орган и как регулятор религиозных и благотворительных дел[139]. К концу XIX века неспособность кахиллы выдержать давление экономических потребностей растущей массы еврейских мигрантов, которые были не просто бедными представителями рабочего класса, но и горожанами, быстро развивавшимися в новой культурной среде, скомпрометировала положение ее руководства, побудив более светски настроенных евреев, которые стремились бросить вызов традиционной структуре власти в еврейской общине, создавать конкурирующие организации. Новые благотворительные группы часто действовали вне сферы компетенции общины и нарушали ее монополию на власть, развязывая, как описывает это историк Бенджамин Натане, «борьбу за власть внутри российско-еврейского общества»[140].
Многие из новых еврейских благотворительных организаций в конце XIX века присоединились к российскому движению за реформу социального обеспечения[141]. Начиная с 1880-х годов царское правительство испытывало все большую озабоченность порядком внутри еврейских общин и их благополучием, пытаясь регулировать эти аспекты в рамках масштабных усилий по модернизации и реформированию элементов всей империи. Царские власти теперь рассматривали бесконтрольную деятельность традиционных еврейских благотворительных организаций как подозрительную и требовали их реорганизации для борьбы с «еврейской изоляцией» и олигархическим управлением в общинах[142]. Исходя из этих целей, российские власти поощряли еврейские общины централизовать свои общинные и социальные службы путем отмены традиционных еврейских союзов, хеврот (хевра, единственное число), заменив их современными добровольными обществами[143]. В результате еврейские благотворительные организации быстро разрастались: редактор «Хроники восхода» в 1899 году отмечал, что существовало множество «обществ помощи беднякам», они возникали «повсюду, в каждой общине», напрямую бросая вызов авторитету старых еврейских общин и богатых общинных лидеров, которые управляли делами прежде и, как утверждали многие, были известны своей коррумпированностью[144].
В Белостоке и других городах эти общества становились бастионами молодого, светского образованного поколения, которое обучалось в русских школах и хотело участвовать в еврейских организациях – людей, которые открыто идентифицировали себя с более широким российским обществом. Стремясь войти в него, аккультурировавшиеся евреи приходили к выводу, что благотворительность служит не только потребностям еврейской бедноты, но и их собственным запросам как новой еврейской элиты, заслуживающей большего признания. Эти евреи – юристы, врачи и промышленники – хотели бросить вызов традиционным лидерам, которые часто имели эксклюзивный доступ к фондам коробки (налога на кошерное мясо), основного источника власти в большинстве еврейских общин. Новые претенденты на власть надеялись, что их добровольные общества будут внедрять новые подходы по интеграции в окружающее широкое общество[145]. Благотворительные организации предоставляли лучший путь для достижения этих целей, поскольку такие учреждения могли легко поддержать идею о том, что истинное лицо иудаизма и евреев в целом состоит в том, чтобы заботиться обо всех, независимо от веры, и ясно продемонстрировать приверженность евреев развитию многонациональной Российской империи[146]. Одной из таких организаций по социальному обеспечению было общество взаимопомощи и медицинской помощи «Линес Хацедек» (букв. «Приютить праведников»), основанное в 1885 году. Построенная на «демократических» принципах, «Линес Хацедек» позволяла мужчинам всех социальных слоев и даже женщинам участвовать во внутренних выборах. Еще более необычно было то, что мандат этого общества предусматривал, что помощь сможет получить любой нуждающийся: и еврей, и нееврей. Изменив видение места еврейских организаций в многонациональном российском обществе, основатели «Линес Хацедек», состоящие из недавних мигрантов из других городов, быстро развивавшихся в XIX веке, открыто бросили вызов традиционным лидерам общин, которые придерживались строго эксклюзивного подхода к еврейской филантропии.
Мифы о создании «Линес Хацедек» рассказывают о том, как новая группа лидеров реагировала на неспособность общины удовлетворить насущные потребности растущей еврейской городской бедноты. Согласно одной истории, в 1885 году одинокого еврея-иммигранта прямо в его маленьком, убогом жилище покусали крысы. Не имея возможности самостоятельно дойти до переполненной еврейской больницы, основанной в 1830 году для обслуживания еврейской общины, этот бедолага умер один в своей комнате[147]. Его трагическая смерть побудила членов общины основать новую организацию для ухода за больными евреями-рабочими, потому что существовавшая для этой цели «Бикур Холим» (букв. «Посещать больных»), спонсируемая кахиллой, управлялась «деспотическим диктатором», который не заботился о бедных, больных и нуждающихся рабочих[148]. Менее ужасный вариант легенды объясняет основание «Линес Хацедек» смертью Мейера Шохета, санитара, жившего вдали от своей семьи, который заболел и умер из-за пренебрежения общины. На похоронах Шохета группа евреев, чьи семьи остались в других городах, приняла решения создать «Линес Хацедек», чтобы гарантировать, что ни один другой еврей со слабым здоровьем никогда не окажется в Белостоке в подобной ситуации[149]. Обе версии являются апокрифическими, но в целом они представляют дело так, как часто бывает в подобных устных преданиях: основные опасения и центральные факты состояли в том, что в Белостоке, городе, заполненном растущим количеством еврейских иммигрантов, живущих отдельно от своих семей, страх заболеть и умереть из-за отсутствия ухода был драматической реальностью. Синагоги общины, как вспоминал один автор мемуаров, «никогда не могли уследить за всеми, кто искал помощи на их ступенях, и позаботиться о них»[150].
В то время как бедные еврейские рабочие-мигранты боялись умереть в одиночестве, критическую поддержку этой организации в годы ее становления оказали евреи, недавно прибывшие в город и принявшие культурные модели внешней среды. В популярной литературе и средствах массовой информации российские евреи часто изображались как люди с плохим здоровьем, пренебрегающие гигиеной, а растущая бедность среди евреев-мигрантов часто делала эту репутацию соответствующей действительности. Перенаселенность и антисанитарные условия в таких городах, как Белосток, только усугубляли ситуацию. Евреи, принимавшие культурные модели внешней среды, стремились создать положительный образ еврейской общины в глазах широкого российского общества, и потому старались любой ценой преодолеть распространенность болезней среди евреев, снизив опасность для других групп населения.[151]
Илл. 6. Медицинское общество добровольцев Линес Хацедек, около 1900 года. С разрешения Центра по изучению еврейской диаспоры Горена-Гольденштейна в Тель-Авивском университете
Так, когда интересы этих двух групп сошлись воедино, и была основана «Линес Хацедек», которая с самого начала рассматривалась как популистская организация, созданная «народом»[152]. Руководители организации напрямую противостояли аналогичному учреждению кахиллы, «Бикур Холим», члены которой назначались главным раввином Белостока и представляли более элитарный и богатый сегмент еврейской общины города[153]. Со временем и в ответ на запросы ее членов, «Линес Хацедек» превратилась из простой организации помощи больным беднякам, в серьезное учреждение, имевшее собственные медицинские приемные пункты, хранилища для распределения еды и одежды беднякам, а также собственный лазарет[154]. С приобретением внушительного здания на главной улице Белостока, «Линес Хацедек» была признана самой уважаемой еврейской филантропической организацией в городе. К 1913 году это благотворительное общество стало самым важным еврейским центром оказания помощи бедным и больным евреям в Белостоке, обслуживавшим более 29 000 человек[155].
Успех «Линес Хацедек» был обусловлен как ее революционной структурой, так и общественными потребностями. Прежде всего, это была первая еврейская благотворительная организация в регионе, не связанная прямо или косвенно с кахиллой. Эта независимость позволила ее лидерам отказаться от жесткой иерархической структуры, характерной для других учреждений общины, выбрав беспрецедентно новые формы организации дела[156]. Предметом гордости членов «Линес Хацедек» было то, что все они, независимо от их богатства или статуса в обществе, работали в ночные смены, то есть богатые промышленники и необразованные фабричные рабочие действовали совместно. В большинстве других еврейских благотворительных организаций, включая «Бикур Холим», богатые члены платили тем, у кого было меньше средств, за выполнение конкретных обязанностей, таких как посещение больных. А руководство «Линес Хацедек» требовало, чтобы все члены общества – будь то богатые владельцы предприятий или необразованные фабричные рабочие – вместе заботились о больных. На ежегодном банкете «Линес Хацедек» как богатые, так и бедные соревновались за призы, а награждали тех, у кого в течение года было наибольшее количество ночных дежурств[157].
Еще более радикальным, чем преодоление классовых различий между членами общества, было привлечение женщин в ряды членов «Линес Хацедек». Как и в большей части российского общества, где жены русских дворян, высокопоставленных чиновников и богатых купцов часто участвовали в местной благотворительной деятельности, многие еврейские женщины в Белостоке создавали частные учреждения оказания помощи и непосредственно управляли их работой. Однако официальные государственные учреждения оставались прерогативой мужчин[158]. «Линес Хацедек», признавая огромный вклад женщин в частную благотворительность, позволила им не только участвовать в ночных дежурствах, но предоставила женщинам право голоса на ежегодных выборах и разрешила им входить в руководящий совет[159].
Идеал инклюзивности, который определял отношение к членству в благотворительном обществе, также распространялся на те группы населения, которым стремилась служить «Линес Хацедек». Желая дистанцироваться от кахиллы и продвигая новое видение еврейской филантропии в Российской империи, основатели этой организации заявили, что «будут служить любому больному жителю Белостока, независимо от его веры, национальности или класса»[160]. На практике «Линес Хацедек» в первую очередь помогала евреям, поскольку они составляли подавляющее большинство населения города. Тем не менее руководство этого общества приложило большие усилия для реализации своей многонациональной идеологии, примером чего являются неустанные усилия доктора Иосифа Хазановича, одного из лидеров «Линес Хацедек» в течение первых двух десятилетий существования организации, который сформулировал новое видение еврейской филантропии, изменив взгляды евреев и даже неевреев на место этого благотворительного общества в Белостоке и даже шире, в Российской империи[161].
Новое еврейское руководство новаторскими еврейскими благотворительными организациями
Хазанович, врач и сионистский активист, которого многие считают «самой выдающейся еврейской личностью Белостока», олицетворял новый тип образованных и принимавших культуру новой среды обитания мигрантов, стекавшихся в Белосток в XIX веке[162]. Хазанович родился в 1844 году в Гродно, после смерти матери его растили бабушка и дедушка по отцовской линии[163]. Оба они были приверженцами хаскалы, так что дополнили обучение Иосифа в хедере (традиционной религиозной иудейской школе) интенсивными занятиям по ивриту и русскому и отправили его в местную русскую гимназию[164]. В 1866 году он поступил в Кёнигсбергский университет в Пруссии, где изучал медицину[165]. Получив диплом, работал в Санкт-Петербурге военным врачом, но в 1878 году вернулся в Гродно, женился, а затем переехал в Белосток, чтобы открыть медицинскую практику. После внезапной смерти жены Хазанович решил, что вместо того, чтобы снова жениться, он посвятит себя делам общины.
Хазанович был типичным представителем сотен мужчин-евреев, которые в конце XIX века посвятили себя медицине, изменив медицинскую практику в Российской империи, и тем самым создали новый элитный класс в сообществе российских евреев[166] [167]. К 1889 году мужчины-евреи составляли 13,4 % практикующих врачей империи, притом что в общей численности населения России евреев было меньше 4 %". Такая большая пропорция врачей-евреев способствовала формированию идеи социальной неполноценности медицинской профессии в глазах славянского большинства населения России. Хотя еврейские врачи, как и все другие медики империи, окончившие пятилетнюю программу обучения в университете, получали невысокую зарплату, вместе с тем они получали желанное право жить за пределами черты оседлости. Согласно закону, принятому в 1879 году, еврей или еврейка, обучающиеся или работающие врачом, фельдшером или даже акушером или повивальной бабкой, пользовались правом жить в каком угодно регионе Российской империи[168].
В то время как многие использовали медицинское образование в качестве билета за пределы черты оседлости, другие, такие как Хазанович, предпочитали вернуться на прежнее место, поскольку университетский диплом вызывал уважение и обеспечивал более высокий социальный статус в еврейской общине. Хазанович использовал этот статус не только для того, чтобы принять руководство в «Линес Хацедек», но и для того, чтобы продвигать новое видение еврейской филантропии как средства, способствующего интеграции евреев в российское общество. Хотя евреи в целом составляли меньшинство в Российской империи, в Белостоке и ряде других растущих городов Польши они явно преобладали. В этих городах лидерам еврейских общин была предоставлена редкая возможность продемонстрировать через свои институции не только способы интеграции евреев в империю, но, что более важно, способы, с помощью которых их учреждения могли играть неотъемлемую роль в модернизации и расширении империи. Оценив эти прекрасные возможности, Хазанович стал инициатором решения предоставить услуги «Линес Хацедек» бесплатно каждому жителю Белостока, включая местных поляков и русских[169].
Приверженность Хазановича идеалу всеобщей медицинской помощи вскоре встретила серьезное испытание. Благодаря его неустанным усилиям во время эпидемии холеры в Белостоке в 1896 году медицинскую помощь получали евреи, поляки, русские и украинцы. Работая сутки напролет, Хазанович подвергал себя реальной опасности, получив прозвище «безумный доктор»[170]. Кроме того, его неуклонное стремление служить всем членам общества побудило губернатора назначить его официальным городским врачом Белостока, а также выдать документ с царской печатью, одобряющий деятельность как «Линес Хацедек», так и всей группы еврейских лидеров, управляющих этой организацией.
Деятельность Хазановича изменила не только отношение царских властей к еврейской благотворительности, но и взгляд других этнических групп Белостока на еврейскую филантропию: несмотря на еврейское название, «Линес Хацедек» не считалась теперь исключительно еврейской организацией. Польская пословица начала века, известная в Белостоке и описывающая лихого жениха, свидетельствует об успехе этого учреждения в восприятии широких слоев населения города[171]:
Zgrabny – jak ulan z dziesietki
Zgral sie – jak rzeka Biala
Punktualnie – jak w pogotowie Lines hatsedek[172].
(Он красив – как улан Десятого полка, мелодичен – как река Бяла, пунктуален – как медики «Линес Хацедек».)
Будучи такой же частью ландшафта Белостока, как и река Бяла, волонтеры «Линес Хацедек» вызывали восхищение во всем регионе, помогая организации затмить по значимости кахиллу и утвердиться в народном сознании как образцовое благотворительное учреждение. Плюралистический подход «Линес Хацедек» к филантропическим действиям стал гордостью еврейской общины города. Как резюмировал в 1935 году журналист Наум Прилуцкий, «описывая работу и достижения общества “Линес Хацедек”, я никогда не использовал слова “евреи” или “еврейский”… Я делал это намеренно, поскольку, хотя эта организация была основана и руководима евреями, поддерживается еврейскими фондами и носит еврейское имя, никого [нуждающегося в помощи] никогда не спрашивают о его вере или национальности»[173].
По мере того как «Линес Хацедек» под руководством Хазановича становилась все более популярной, приходилось придумывать изобретательные методы сбора средств для поддержки программ организации. Во время рецессии 1900 года, когда лишь немногие евреи в Белостоке располагали свободными деньгами, Хазанович разослал обращения в несколько идишских газет в Соединенных Штатах, призывая «наших братьев, которые являются жителями Белостока, но живут за морем, помочь нам здесь, в Белостоке, в нашей горькой ситуации»[174]. Хазанович подчеркивал, что еврейская община Белостока была поистине межнациональной и что евреи города «оставались частью Белостока», независимо от того, где они жили[175]. Письмо Хазановича не только показывает, что потребности «Линес Хацедек» в сборе средств побудили евреев Белостока выстраивать новое видение границ своего сообщества, но и то, как трансатлантическая миграция изменила жизнь в Белостоке, формируя новые группы, поддержку которых могли получить организации социального обеспечения, пытающиеся бросить вызов статус-кво в Российской империи. Не упоминая ни кахиллу, ни империю как возможные источники поддержки и обращаясь за помощью к евреям, проживающим за рубежом, руководство «Линес Хацедек» создало дополнительные предпосылки для политической нестабильности.
Хотя скрытый вызов властям со стороны новой еврейской филантропии явно изменил способы осуществления власти еврейскими элитами, обеспокоенность по поводу такой новой благотворительности значительно уступала растущей силе других новых еврейских организаций, в частности нелегальных социалистических и сионистских партий в Белостоке[176]. Эти организации были откровенно революционными, они требовали демократизации систем еврейского общинного управления и изменяли представления евреев Белостока о границах их общинной идентичности и взаимодействия с политическими властями[177].