Рекс Стаут
Сочиняйте сами
Rex Stout
PLOT IT YOURSELF
Copyright © 1959 by Rex Stout
This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency
All rights reserved
© Д. В. Попов, перевод, 2014
© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2022
Издательство Иностранка®
Глава 1
Книги, которые читает Ниро Вулф, я делю на четыре категории: A, B, C и D. Если, спустившись в шесть часов вечера из оранжереи, Вулф открывает книгу до того, как позвонит Фрицу насчет пива, и если в качестве закладки использует тонкую золотую пластинку длиной пять дюймов и шириной дюйм, несколько лет назад подаренную ему благодарным клиентом, то эта книга категории А. Если он берется за книгу до звонка, но закладкой служит простая полоска бумаги, то книга относится к категории В. Если же он сначала звонит Фрицу и только потом открывает книгу на нужной странице с загнутым уголком, то – к категории С. А если он и вовсе ждет, когда Фриц принесет пиво, затем наполняет бокал и только потом открывает на странице с загнутым уголком, то – к категории D. Никогда не занимался подсчетами, но навскидку сказал бы, что из двухсот книг или около того, которые Вулф прочитывает за год, не более пяти-шести относятся к категории А.
В тот майский понедельник в шесть часов я сидел за своим столом и проверял ведомость расходов, которую предстояло приложить к адресованному «Спунер корпорейшн» чеку за только что законченную нами работу, когда раздался шум останавливающегося лифта, а затем шаги Вулфа в прихожей. Он переступил порог, прошел к своему крупногабаритному, сделанному на заказ креслу за столом, уселся, взял книгу «Почему боги смеются» Филипа Харви, открыл ее на золотой закладке, прочел абзац и, не отрывая глаз от страницы, потянулся к кнопке на краю стола. В этот момент и зазвонил телефон.
Я снял трубку:
– Резиденция Ниро Вулфа, Арчи Гудвин у телефона.
До шести часов я отвечаю: «Кабинет Ниро Вулфа», а после – «Резиденция».
– Я хотел бы поговорить с мистером Вулфом, – произнес усталый баритон. – Это Филип Харви.
– Он захочет узнать о чем, если вас не затруднит.
– Я расскажу ему. Я писатель. Действую от имени Национальной ассоциации писателей и драматургов.
– Это вы написали книгу под названием «Почему боги смеются»?
– Да, я.
– Не вешайте трубку. – Я зажал микрофон и повернулся. – Если в этой книге есть слабые места, то вот вам шанс. С вами хочет поговорить парень, который ее написал.
Вулф оторвался от чтения:
– Филип Харви?
– Именно.
– Чего он хочет?
– Заявляет, что скажет лично вам. Наверное, спросит, на какой вы сейчас странице.
Он закрыл книгу, заложив ее пальцем, и снял трубку с аппарата на своем столе:
– Да, мистер Харви?
– Это Ниро Вулф?
– Да.
– Возможно, вам знакомо мое имя.
– Да.
– Я хочу договориться о встрече для консультации. Я являюсь председателем Объединенного комитета по борьбе с плагиатом Национальной ассоциации писателей и драматургов и Ассоциации книгоиздателей Америки. Как насчет завтра утром?
– Я ничего не смыслю в плагиате, мистер Харви.
– Мы вам объясним. У нас проблема, и мы хотим, чтобы вы ее разрешили. Нас будет шесть или семь человек, все члены комитета. Так как насчет завтрашнего утра?
– Я не адвокат. Я детектив.
– Мне известно, кто вы. Как насчет десяти часов?
Естественно, подобное предложение не прошло, ибо понадобилось бы нечто большее, нежели писатель, пусть даже и автор книги категории А, чтобы покуситься на утреннюю встречу Вулфа с орхидеями, с девяти до одиннадцати. В итоге Харви договорился на четверть двенадцатого. По окончании разговора я поинтересовался у Вулфа, не навести ли мне справки, на что он кивнул и вернулся к своей книжке. Я созвонился с Лоном Коэном из «Газетт» и выяснил, что Национальная ассоциация писателей и драматургов – организация влиятельная. Ее членами являлись все драматурги, о которых хотя бы раз кто-нибудь слышал, равно как и все писатели, за исключением лишь нескольких разрозненных образчиков, еще не определившихся касательно своего желания ассоциироваться с человечеством – или же определившихся, что не хотят. Ассоциация книгоиздателей Америки тоже не была пустым звуком – национальная организация всех крупных фирм и множества второстепенных. Я поделился полученной информацией с Вулфом, хотя и не был уверен, что он слушает. Он, видите ли, читал.
Когда вечером, около полуночи, я вернулся домой после спектакля «Бочонок любви» Мортимера Ошина, который смотрел с подругой, Вулф как раз покончил с чтением и пристраивал книгу в шкафу за большим глобусом. Проверяя, закрыт ли сейф, я предложил:
– Почему бы не оставить ее на столе?
– Потакать самолюбию мистера Харви нет необходимости, – хмыкнул Вулф. – Не будь он столь искусным писателем, то был бы просто невыносим. Зачем умасливать его?
Прежде чем подняться в свою комнату, я сверился со словарем. «Умасливать» – не только кулинарный термин. Проверьте. Я ни за что не доживу до того дня, когда Вулф станет кого-то умасливать, включая и меня.
Глава 2
В одиннадцать двадцать следующего утра, во вторник, Вулф за своим столом обвел взглядом слева направо и обратно собравшихся, упер его в Филипа Харви и спросил:
– Мистер Харви, вы будете говорить?
Поскольку встречу назначил Харви и он же являлся председателем комитета, я усадил его в красное кожаное кресло у стола Вулфа. Это оказался коротышка средних лет с круглым лицом, скругленной, то бишь сутулой, спиной и с округлым же животом. Остальные пятеро расположились дугой в желтых креслах, которые я для них расставил. Харви представил их, и я занес имена в блокнот. Ближайшим ко мне сидел Джеральд Кнапп, крупный блондин в костюме в желто-коричневую полоску, президент «Кнапп и Боуэн». За ним расположился Рубен Имхоф, жилистый на вид легковес с большими ушами и прилизанными черными волосами, из «Виктори пресс». Женщину примерно моего возраста, на которую вполне можно было бы смотреть, перестань у нее подергиваться нос, звали Эми Уинн. Я читал пару рецензий на ее роман «Постучи в мою дверь», но на полках Вулфа он отсутствовал. Высоким седовласым дядей с вытянутым костлявым лицом был Томас Декстер из «Тайтл-Хауса». На дальнем конце дуги, положив левую лодыжку на правое колено, горбился в кресле Мортимер Ошин, с пухлыми губами и глубоко посаженными темными глазами. Это он написал пьесу «Бочонок любви», которую я смотрел вечером накануне. За восемь минут он прикурил три сигареты и при этом ухитрился промахнуться двумя спичками мимо пепельницы на столике рядом, и теперь они валялись на ковре.
– Вам понадобятся все подробности, – откашлявшись, начал Филип Харви, – но сперва я обрисую положение в целом. Вы сказали, что ничего не смыслите в плагиате, но, полагаю, вам все-таки известно, что это такое. Конечно же, обвинение в плагиате какой-либо книги или пьесы касается писателя и издателя или же драматурга и продюсера, но на данный момент ситуация достигла таких масштабов, что требуется нечто большее, чем оспаривание персональных исков. Поэтому-то НАПД и АКА и учредили этот Объединенный комитет по борьбе с плагиатом. Не могу не отметить, что мы, НАПД, крайне признательны АКА за сотрудничество. Все-таки от иска по обвинению в плагиате страдает автор, не издатель. Во всех издательских контрактах автор дает согласие на возмещение издателю любых задолженностей, потерь, убытков, расходов…
– Погодите минутку, – перебил его Рубен Имхоф. – На что соглашаются и что происходит в действительности – две разные вещи. В действительности же в большинстве случаев страдает издатель…
– Страдающий издатель! – вскричала Эми Уинн, и нос у нее опять задергался.
Мортимеру Ошину тоже нашлось что ввернуть, и все четверо затеяли перепалку. Я даже не пытался вникать в нее, чтобы хоть что-нибудь занести в блокнот.
Вулфу пришлось повысить голос:
– С вашего позволения! Начали вы, мистер Харви. Если интересы автора и издателя противоречат друг другу, то почему объединенный комитет?
– О, они не всегда противоречат. – Харви улыбнулся, и отнюдь не сконфуженно. – Интересы раба и хозяина частенько совпадают, как и в данной ситуации. Я отметил лишь en passant[1], что страдает автор. Мы крайне признательны АКА за сотрудничество. С их стороны это чертовски великодушно.
– Вы собирались обрисовать положение.
– Да. За последние четыре года было предъявлено пять крупных обвинений в плагиате. – Харви достал из кармана несколько листов бумаги, развернул их и бросил взгляд на первый. – В феврале тысяча девятьсот пятьдесят пятого года «Макмюррей и компани» издало «Цвет страсти», роман Эллен Стердевант. К середине апреля он достиг вершины списка бестселлеров. А в июне издатели получили письмо от некой женщины по имени Элис Портер, в котором утверждалось, будто сюжет романа, его персонажи и все важные линии развития сюжета, лишь с измененными местом действия и именами, украдены из написанного ею рассказа «Есть только любовь», ранее никогда не публиковавшегося. По ее словам, в ноябре пятьдесят второго она отправила свой рассказ – двадцать четыре машинописные страницы – Эллен Стердевант, сопроводив его просьбой указать возможные пути улучшения своего творения. Подтверждения о получении она не дождалась, но и письмо не вернулось. Сама Эллен Стердевант всячески отрицала, что когда-либо видела подобный рассказ. Однажды в августе, когда она находилась в летнем доме в Вермонте, к ней явилась местная жительница, работавшая у нее прислугой, и заявила, что нашла кое-что в ящике комода. Это оказались двадцать четыре машинописных листа, первый из которых был озаглавлен «Есть только любовь. Элис Портер». Сюжет рассказа, персонажи и многие детали были такими же, что и в романе Эллен Стердевант, хотя и в более сжатой форме. Женщина эта – ее фамилия Биллингс – призналась, что Элис Портер уговорила ее поискать в доме рукопись, пообещав заплатить сто долларов, если поиски увенчаются успехом. Однако после того, как она обнаружила рукопись, миссис Биллингс охватили угрызения совести, и она принесла находку хозяйке. Миссис Стердевант рассказывала мне, что первой ее мыслью было сжечь рукопись, но затем она поняла, что это отнюдь не самое удачное решение, поскольку от миссис Биллингс нельзя было ожидать, что она станет давать под присягой ложные показания, и тогда миссис Стердевант позвонила своему адвокату в Нью-Йорк.
Харви развернул руку ладонью вверх.
– Это самая суть. Лично я могу сказать, что убежден, как и каждый, кто знает Эллен Стердевант, что прежде она эту рукопись в глаза не видела. То была подстава. Дело до суда не дошло, они заключили мировое соглашение. Миссис Стердевант выплатила Элис Портер восемьдесят пять тысяч долларов.
– Теперь уж я ничего поделать не могу, – хмыкнул Вулф.
– Мы знаем, что не можете. И не ожидаем от вас. Но это только начало. – Харви взглянул на второй лист бумаги. – В январе тысяча девятьсот пятьдесят шестого «Тайтл-Хаус» издало «Бери все, что я даю», роман Ричарда Экхолса. Мистер Декстер, вы не расскажете об этом случае? Кратко?
Томас Декстер пригладил рукой свои седые волосы.
– Постараюсь как можно короче, – начал он, – хотя сама история довольно долгая. Роман поступил в продажу девятнадцатого января. В течение месяца мы поставляли в магазины пять тысяч экземпляров в неделю. К концу апреля – уже девять тысяч в неделю. Шестого мая мы получили письмо от человека по имени Саймон Джейкобс. Он утверждал, будто в феврале пятьдесят четвертого отправил в литературное агентство «Норрис и Баум» рукопись сочиненной им повести под названием «Все мое – твое». Это агентство уже много лет представляет интересы Экхолса. Джейкобс приложил фотокопию письма от двадцать шестого марта пятьдесят четвертого, которое он получил от «Норрис и Баум» с возвращенной рукописью и выражением сожалений, что за новых клиентов они в данный момент не берутся. В их ответе упоминалось название – «Все мое – твое». Письмо оказалось bona fide[2], в архиве «Норрис и Баум» хранилась его копия, хотя никто из агентства ничего о нем не помнил. Прошло уже более двух лет, а они получают на рассмотрение великое множество рукописей.
Декстер перевел дыхание.
– Джейкобс утверждал, будто сюжет его повести оригинальный и единственный, равно как и персонажи, а сюжет и персонажи «Бери все, что я даю», романа Экхолса, явственно украденные. Джейкобс писал, что с удовольствием позволит нам изучить свою рукопись – именно так он и выразился – и вышлет нам копию, изъяви мы на это желание. Его предположение заключалось в том, что кто-то из «Норрис и Баум» либо рассказал Экхолсу о повести, либо дал ему ее почитать. В агентстве все это отрицали, как и сам Экхолс, и мы в «Тайтл-Хаусе» им верим. Всецело. Однако процесс по обвинению в плагиате – штука коварная. В самой идее, что успешный писатель крадет материал у неудачливого, кажется, есть нечто такое, что приходится по душе обычным людям, а присяжные как раз из таковых и набираются. Дело затянулось почти на год. Окончательное решение оставили за Экхолсом и его адвокатом, но мы из «Тайтл-Хауса» его одобрили. Они решили не рисковать с судебным процессом. Джейкобсу за отказ от всех притязаний выплатили девяносто тысяч долларов. Хотя мы не были связаны контрактом, «Тайтл-Хаус» выплатило четверть данной суммы, двадцать одну тысячу пятьсот.
– Следовало бы половину, – заметил Харви не осуждающе, а лишь констатируя факт.
– Вы получили копию рукописи Джейкобса? – поинтересовался Вулф.
– Конечно, – кивнул Декстер. – Она подтверждала его претензию. Сюжет и персонажи оказались практически идентичными.
– Вот как. И снова, мистер Харви, судя по всему, слишком поздно.
– Мы только подбираемся, – отозвался Харви. – Подождите, пока не услышите остальное. Следующий случай: в ноябре тысяча девятьсот пятьдесят шестого года «Нам и сын» издало роман Марджори Липпин «Святой или нечестивец». Как и все ее предыдущие книги, он пользовался большим успехом. Первый тираж составил сорок тысяч экземпляров. – Харви сверился со своими бумагами. – Двадцать первого марта тысяча девятьсот пятьдесят седьмого Марджори Липпин умерла от сердечного приступа. Девятого апреля «Нам и сын» получило письмо от женщины по имени Джейн Огилви. Ее претензия оказалась практически идентичной претензии Элис Портер к «Цвету страсти»: в июне пятьдесят пятого она отослала Марджори Липпин двадцатистраничную рукопись рассказа под названием «На земле, а не на небесах» с просьбой об отзыве, но подтверждения о получении не последовало, так же как и возврата, а сюжет и персонажи «Святого или нечестивца» были позаимствованы из ее рассказа. Поскольку миссис Липпин умерла, на обвинение ответить она не могла, а четырнадцатого апреля, всего лишь через пять дней после получения издательством письма, исполнитель по недвижимости миссис Липпин, служащий банка, в чемодане на чердаке ее дома обнаружил рукопись рассказа, как ее и описывала Джейн Огилви. Он счел своим долгом предъявить находку. Из-за смерти миссис Липпин благополучный исход оспаривания данной претензии представлялся крайне маловероятным, однако ее наследники, сын и дочь, оказались слишком упрямыми, чтобы понять это, к тому же они желали восстановить репутацию матери. Они даже пошли на эксгумацию ее тела для аутопсии, однако вскрытие лишь подтвердило ее смерть от естественной причины – сердечного приступа. В прошлом октябре дело наконец-то предстало перед судом, и присяжные присудили Джейн Огилви сто тридцать пять тысяч долларов. Они были выплачены из наследства миссис Липпин. В «Нам и сын» поучаствовать в выплате уместным не сочли.
– Да с какой стати они должны были? – вмешался Джеральд Кнапп.
Харви улыбнулся ему:
– НАПД признательна вам за сотрудничество, мистер Кнапп. Я всего лишь излагаю факты.
Подключился и Декстер, сказав Кнаппу:
– Ах, да бросьте вы! Всем известно, что Фил Харви – язва. Поэтому-то боги и смеются.
Харви перевел улыбку с «Кнапп и Боуэн» на «Тайтл-Хаус»:
– Премного благодарен за рекламу, мистер Декстер. Во всех книжных магазинах… Наверное. – Он вновь обратился к Вулфу: – Следующим был не роман. Пьеса Мортимера Ошина «Бочонок любви». Рассказывайте, мистер Ошин.
Драматург загасил сигарету в пепельнице – пятую или шестую, я уже сбился со счета.
– Все это весьма тягостно, – отозвался Ошин, у него оказался тенор. – И мерзко. Пьеса вышла на Бродвее двадцать пятого февраля прошлого года, и, говоря, что она пользовалась бешеным успехом, я лишь излагаю факты, как и мистер Харви. Где-то в середине мая продюсер Эл Френд получил письмо от человека по имени Кеннет Реннерт. Смесь уже упомянутых писем. В нем говорилось, будто в августе пятьдесят шестого он посылал мне набросок пьесы под названием «Бушель любви» с предложением принять участие в ее написании. Он требовал миллион долларов. Я воспринимаю это как комплимент. Френд передал письмо мне, и на него ответил мой адвокат, назвав Реннерта лжецом, о чем тому должно быть известно. Однако мой адвокат знал о тех трех случаях, о которых вы только что слышали, и заставил меня принять меры предосторожности. Вместе с ним мы тщательно обыскали мои апартаменты на Шестьдесят шестой улице, буквально каждый дюйм, а также мой загородный дом в Сильвермайне, в Коннектикуте, и я также позаботился, чтобы никому не удалось что-либо подбросить в эти места.
Ошин прикурил еще одну сигарету и в очередной раз промахнулся спичкой мимо пепельницы.
– Все оказалось впустую. Как вы, возможно, знаете, у драматурга должен быть агент. У меня таковой имелся, звали его Джек Сэндлер. Я никак не мог найти с ним общий язык и через месяц после премьеры «Бочонка любви» уволил его и нанял другого. И вот как-то на выходных в июле Сэндлер позвонил мне в загородный дом и сообщил, что кое-что обнаружил у себя в кабинете и приедет из Данбери показать мне. Он так и сделал. Это оказался напечатанный на шести страницах набросок пьесы в трех актах Кеннета Реннерта под заголовком «Бушель любви». По словам Сэндлера, его обнаружила секретарша, когда разбирала старую папку.
Он затушил сигарету.
– Как я сказал, это мерзко. Сэндлер обещал, что сожжет рукопись у меня на глазах, если я скажу хоть слово, но я не поверил ублюдку. Еще он обещал, что вместе с секретаршей подпишет показания под присягой, что прежде набросок они не видели и, должно быть, его кто-то подсунул в ту папку. Но, черт побери, этим кем-то я же и окажусь! Я поручил это дело адвокату, и он поговорил с Сэндлером, которого неплохо знал, и его секретаршей. В итоге он решил, что вряд ли кто-нибудь из них причастен к подставе, и я с ним согласился. И еще он решил, что нам не стоит рассчитывать на молчание Сэндлера. Наверняка он расскажет Реннерту о найденной рукописи, и с этим я тоже согласился. Именно так этот ублюдок и поступил, потому что в сентябре Реннерт возбудил иск о возмещении убытков, а он не сделал бы этого, если бы не знал, что может рассчитывать на свидетельские показания в пользу своего наброска. Миллион долларов. Мой адвокат подал встречный иск, а я выплатил детективному агентству шесть тысяч долларов за три месяца, пытаясь раздобыть обоснование для него, но безуспешно. Мой адвокат считает, что нам придется заплатить.
– Не люблю ходить там, где уже вытоптано, – заметил Вулф. – Вы упустили одну деталь. Набросок походил на вашу пьесу?
– Он не походил, это и была моя пьеса, только без диалогов.
Вулф перевел взгляд на Харви:
– Итого четыре. Вы говорили о пяти?
Харви кивнул:
– Последний случай посвежее, но одно из действующих лиц то же, что и в первом. Элис Портер. Женщина, получившая восемьдесят пять тысяч долларов от Эллен Стердевант. Она возвращается за добавкой.
– Вот как.
– Да. Три месяца назад «Виктори пресс» издало «Постучи в мою дверь», роман Эми Уинн. Эми?
Нос у Эми Уинн задергался.
– У меня не очень получается… – Она замолчала и повернулась налево к Имхофу. – Расскажите вы, Рубен.
– У тебя очень даже получается, Эми, – уверил он ее, легонько хлопнув по плечу, и затем сосредоточился на Вулфе. – Да, случай свежий. Мы издали книгу мисс Уинн четвертого февраля и вчера заказали шестой тираж, двадцать тысяч. Общий тираж составит сто тридцать тысяч экземпляров. Десять дней назад мы получили письмо, подписанное Элис Портер и датированное седьмым мая, в котором утверждалось, будто «Постучи в мою дверь» заимствован из написанного ею три года назад неопубликованного рассказа «Шанс стучится». Что она послала этот рассказ Эми Уинн в июне пятьдесят седьмого с просьбой об отзыве и критике, что подтверждения получения не последовало и рукопись возвращена не была. Все по отработанной схеме. Конечно же, мы показали это письмо мисс Уинн. Она заверила нас, что никогда не получала ни подобного письма, ни рассказа, и мы безоговорочно приняли ее заверения. У нее нет ни адвоката, ни агента, и она спросила нас, что ей делать. Мы посоветовали ей незамедлительно убедиться, что подобной рукописи не спрятано у нее дома или в любых других местах, где она гипотетически могла бы хранить ее, например дома у близкой родственницы, и предпринять всевозможные шаги для предотвращения попытки подкинуть рукопись. Наш адвокат написал краткое письмо Элис Портер, отвергнув ее претензию, а в результате расследования выяснил, что она является той самой Элис Портер, которая выдвинула иск против Эллен Стердевант в тысяча девятьсот пятьдесят пятом. Я позвонил исполнительному секретарю Национальной ассоциации писателей и драматургов с предложением, что было бы желательно ввести мисс Уинн в состав Объединенного комитета по борьбе с плагиатом, сформированного лишь месяцем ранее, и на следующий день это было осуществлено. Сам я уже состоял в нем. Такое вот нынче положение. От Элис Портер дальнейших сообщений не поступало.
Вулф перевел взгляд:
– Вы предприняли рекомендованные меры, мисс Уинн?
– Конечно. – Все-таки она отнюдь не была дурнушкой, когда нос у нее оставался неподвижным. – Мистер Имхоф выделил мне в помощь свою секретаршу. Мы не нашли рукописи… Ничего.
– Где вы живете?
– У меня квартирка на Арбор-стрит в Гринвич-Виллидже.
– С вами кто-нибудь живет?
– Нет. – Она слегка покраснела, сразу же став едва ли не хорошенькой. – Я никогда не была замужем.
– Сколько вы там проживаете?
– Чуть больше года. Я переехала туда в марте прошлого года… Четырнадцать месяцев.
– Где вы жили до этого?
– На Перри-стрит. Я снимала квартиру с двумя другими девушками.
– Сколько вы там прожили?
– Около трех лет. – Нос у нее опять задергался. – Я не совсем понимаю, какое это имеет значение.
– Может иметь. Вы жили там в июне пятьдесят седьмого, когда, как утверждает Элис Портер, она послала вам рассказ. Весьма подходящее место, чтобы он там нашелся. Вы и секретарша мистера Имхофа обыскивали ту квартиру?
– Нет. – Глаза ее расширились. – Ну конечно! Боже мой! Конечно, я немедленно сделаю это.
– Но вы не сможете помешать, если рукопись подкинут туда в будущем. – Вулф шевельнул указательным пальцем. – У меня есть предложение. Немедленно организуйте обыск той квартиры и вашей нынешней двумя надежными людьми, желательно мужчиной и женщиной, не связанными с вами и «Виктори пресс». Сами вы присутствовать при этом не должны. Скажите им, что обыск должен быть проведен столь тщательно, чтобы по окончании его они готовы были подтвердить под присягой, что рукописи в этих местах нет, если, конечно же, они ее не найдут. Если вы не знаете, кому доверить подобную работу, вам поможет мистер Имхоф или его адвокат… Мог бы и я. Вы сделаете это?
Она посмотрела ни Имхофа. Тот ответил:
– Несомненно, так и следует поступить. Это же очевидно. Мне следовало додуматься до этого самому. Вы найдете мужчину и женщину?
– Если вам угодно, да. Также они должны обыскать и другие места, с которыми мисс Уинн непосредственно связана. У вас нет агента, мисс Уинн?
– Нет.
– А был когда-нибудь?
– Нет. – Она снова слегка покраснела. – «Постучи в мою дверь» – мой первый роман… Первый изданный. До этого я опубликовала только несколько рассказов в журналах, и ни один агент не хотел за меня браться… По крайней мере, из хороших. Для меня это огромное потрясение, мистер Вулф, – моя первая же книга добилась такого невероятного успеха, и, естественно, я была на седьмом небе, и тут вдруг это… это ужасное дело.
– Несомненно, – кивнул Вулф. – У вас есть машина?
– Да. Купила в прошлом месяце.
– Обыскать нужно и ее. Что еще? Шкафчик на теннисном корте?
– Нет. Ничего подобного.
– Часто ли вы ночуете вне дома? Насколько часто?
Я ожидал, что подобный вопрос вгонит ее в краску более яркую и насыщенную, но, по-видимому, помыслы ее были чище моих.
– Почти никогда, – покачала она головой. – Я отнюдь не компанейский человек, мистер Вулф. Пожалуй, у меня и близких друзей-то нет. А единственные мои близкие родственники, отец и мать, живут в Монтане, сама я не была там вот уже десять лет. Вы сказали, что нужно обыскать места, с которыми я непосредственно связана, но таких нет.
Вулф повернул голову:
– Мистер Харви, как я сказал вам по телефону, в плагиате я ничего не смыслю. Однако могу предположить, что он затрагивает нарушение авторского права. Все эти пять претензий основывались на материалах, ранее не публиковавшихся и потому не защищенных авторским правом. Тогда почему их просто не проигнорировали?
– Потому что нельзя было, – отозвался Харви. – Все не так просто. Сам я не юрист, так что, если вам нужны юридические формулировки, можете получить их у консультанта НАПД, но на все подобные вещи, даже если они и не охраняются авторским правом, распространяется право собственности – так, кажется, это называется. Присуждение присяжными Джейн Огилви ста тридцати пяти тысяч долларов рассматривалось судьей на отдельном разбирательстве. Хотите, я позвоню нашему юристу?
– С этим можно подождать. Сначала мне необходимо узнать, для чего вы хотите меня нанять. Первые три случая – уже история, и, по-видимому, таковым скоро окажется и четвертый, мистера Ошина. Вы хотите, чтобы я провел расследование в интересах мисс Уинн?
– Нет. Точнее, и да и нет. Наш комитет был основан шесть недель назад, еще до предъявления претензии мисс Уинн. Учрежден на собрании совета НАПД в марте. Нам представлялось предельно ясным, что происходит. Вымогательство Элис Портер у Эллен Стердевант и его успешный исход повели за собой и остальных. Саймон Джейкобс в точности скопировал ее метод против Ричарда Экхолса, за исключением одной детали – способа доказательства первичности своей рукописи и предположения, что Экхолс мог иметь к ней доступ. Но изменил он эту деталь, потому что на самом деле посылал свою рукопись в литературное агентство «Норрис и Баум», и ее оттуда вернули. Он лишь воспользовался произошедшим двумя годами ранее. Естественно, рукопись, которая послужила основанием для его претензии и которую он предоставил «Тайтл-Хаусу» и Экхолсу для изучения, была вовсе не той, что он посылал «Норрис и Баум» в пятьдесят четвертом. Он написал ее после публикации романа Экхолса и назвал ее так же, как и ту, что отправлял в литературное агентство, – «Все мое – твое».
– Вы можете упускать очевидное, – хмыкнул Вулф. – Вы предполагаете, насколько я понимаю, что во всех пяти случаях имел место плагиат наоборот. Рукопись, подтверждающая претензию, была написана после издания книги или постановки пьесы и достижения ими успеха.
– Конечно, – согласился Харви. – Все действовали по шаблону. Третья, Джейн Огилви, следовала ему неукоснительно, с той лишь разницей, что ей нежданно повезло. Какой бы план по обнаружению рукописи в доме Марджори Липпин у нее ни имелся, воспользоваться им ей не пришлось, потому как миссис Липпин очень кстати умерла. И в случае с Кеннетом Реннертом единственной разницей вновь оказался способ обнаружения рукописи. – Он замолчал и прикрыл рот ладонью, последовал звук, хотя и не слишком внятный, чтобы назвать его отрыжкой. – Колбаса на завтрак, – заметил он для протокола. – Не следовало этого делать. Так вот обстояли дела, когда наш комитет собрался на первое заседание. На собрании совета НАПД один видный романист заявил, что в начале осени у него должна выйти новая книга и он очень надеется, что она провалится. Никто на это не засмеялся. На первом заседании комитета Джеральд Кнапп, президент «Кнапп и Боуэн»… Как вы там сказали, мистер Кнапп?
Кнапп облизал губы:
– Я сказал, с ног нас пока не сбили, но у издательства в списке бестселлеров три романа, и мы боимся открывать почту.
– Такая вот ситуация, – продолжил Харви. – И вот теперь Элис Портер опять взялась за свое. Необходимо что-то предпринять. Это должно быть остановлено. Мы проконсультировались с дюжиной адвокатов авторов и издателей, и никто из них не смог предложить ничего дельного. За исключением одного, пожалуй, – того, который и посоветовал нам обратиться к вам. Вы можете остановить это?
– Мистер Харви, вы имели в виду совсем другое, – покачал Вулф головой.
– Что я имел в виду?
– Ваш вопрос. Если вы ожидали, будто я отвечу отрицательно, то не пришли бы ко мне. Если же ожидали положительного ответа, то наверняка считаете меня хвастуном, и в этом случае тоже не пришли бы. Несомненно, я не стану брать на себя обязательство лишить кого-либо возможности и в дальнейшем вымогать у писателей деньги описанным вами способом.
– Этого мы не ожидали бы от вас.
– Тогда чего бы вы ожидали?
– Мы ожидали бы, что ваши действия относительно данной ситуации оказались бы таковы, что мы оплатили бы ваш счет не только потому, что должны были бы, но и потому, что ощутили бы, что вы их заработали и деньги мы потратили не впустую.
– Вот это другой разговор, – кивнул Вулф. – Сформулировано, как и можно было бы ожидать от автора «Почему боги смеются», который я только что прочитал. Я полагал, что пишете вы лучше, чем говорите, но вы неплохо выразили свою мысль, поскольку вас призвали к ответу. Так вы хотите нанять меня на этих условиях?
Харви бросил взгляд на Джеральда Кнаппа, а затем на Декстера. Те переглянулись. Рубен Имхоф спросил у Вулфа:
– Не могли бы вы объяснить нам, что именно предпримете и каков будет ваш гонорар?
– Нет, сэр, – ответил Вулф.
– Какого черта! – бросил Мортимер Ошин, раздавливая сигарету. – Он все равно ничего не может гарантировать, разве нет?
– Лично я проголосовал бы за сотрудничество на этих условиях, – изрек Джеральд Кнапп, – при условии, само собой разумеется, что мы в любой момент можем прервать действие нашего договора.
– Звучит как оговорка в издательском контракте, – заметил Харви. – Вы принимаете ее, мистер Вулф?
– Разумеется.
– Тогда вы за, мистер Кнапп?
– Да. Это наш адвокат предложил обратиться к Ниро Вулфу.
