Richard Sapteus
Всплеск
– Не легкомысленно мне угрожать?
– Прекратите злорадствовать. Вам сообщить адрес? – Неизвестный держал себя в руках.
– Извольте, – вымученно выдохнул Соер.
Радужный день.
Дождливое лето, сумерки и морозь.
Покинув подъезд, Соер достал пачку, чтобы выкурить сигарету, пока едет водитель.
Перерыв завершился, дождь вновь начался.
Соер убрал сигареты в карман, заметив, как двое в машине, припаркованной напротив подъезда, вцепились в него взглядом.
С пассажирского места ловко вылез мужик в черном костюме с длинным зонтом. Впрочем, открывать его не стал, пока не подошел к Соеру. Раскрыл зонт, предложил ему войти. Капли дождя были крупными и холодными, судя по реакции охранника, периодически невротически подергивающегося.
– Вас ожидает Босс, – не удержал паузу охранник.
– Марио, передай Боссу, что наши с ним дела в порядке и это мне доподлинно известно. Нет нужды встречаться без нужды.
– Он хочет с вами встретиться. – Охранник проигнорировал Соера.
Пытаться убедить человека, не готового воспринимать информацию, неразумно. Некоторые воистину созданы только исполнять приказы. Соер молча проследовал к машине, проигнорировав зонт.
В середине поездки его начала захлестывать волнами злость, ибо один начал беседовать со вторым, финал беседы таков:
– Так, епт, я говорю ей. Алёна! Екстить твою душу, с хуя ли тебе ещё надо?
– А с хуя ли ей надо?!
– Ебать, и я об этом! Типа работа есть, в рестораны её вожу, психованную мамашу ейную навещаем, она всё одно твердит – внимания ей надо.
– Может, ты ебёшь её как-то не так?
– А как, ептыть? Суй да высовывай. Не, на хуй, тут другое, она мне про эстетику какую-то втирает.
– Не понял…
– А я про чё! Мол, дорогой, ты классный, но нам не хватает высокоморальной привязанности.
– Чёй-то ещё за бред?
– Дослушай. Я ей: беби, это не моё, ты мне пиздец как нравишься, но вся эта твоя хуйня с идеалами пугает. А она такая: ссыкло, педик, курица.
– А ты чё?
– Втащил разок. Она типа задыхаться начала.
– И-и-и?
– Хули, шубу пришлось покупать.
– Да, бля, с этими бабами всегда что-то неладно, бочки гребаных бомб.
– Во-во. Эй, а ты чё думаешь? – тот с зонтом посмотрел на Соера.
– Я думаю, – он сделал паузу, – вам, дегенератам, говорить вовсе не стоит во избежание суицида людей, случайно услышавших вас и не разделивших примитивизм.
– Чё, нах?
– Ебала, говорю, завалите, пока я из машины не выйду!
– Чё такой борзый? – водила искоса глянул на Соера.
– Маму твою ебал, и мне не понравилось! – Соер достиг предела, еле сдерживая желание пробить ему в голову с ноги. Такие фразы ему были знакомы как сленг прошлого, точно указывавший на низость положения оппонента.
Водитель дал по тормозам. Машина резко дернулась, раздался визг шин.
– Братан, нет! Это Соер, тот, который типа с Джимми! – заорал второй с пассажирского сиденья.
– Э-э-э, – водила издал звук, воистину поразительный для прямоходящей особи. – Простите. Не узнал. – Водила сглотнул. Репутация Джима, а точнее его расправ, была на высоте.
Машина тронулась с места, в этот раз в полном молчании. Покинув автомобиль, водитель обратился к Соеру.
– Вы же не спали с моей мамулей? – сотрясение мозга или ранний Альцгеймер охватили данного субъекта.
Вопрос ненадолго смутил Соера:
– Искренне надеюсь на это.
Дождь почти прекратился, слегка моросило. Солнце показалось из-за туч. Легкий прохладный ветерок дул в лицо. Прекрасно! Надев очки, он пошел вдоль тропинки к миленьким силуэтам, копошащимся вдали. Очередной плюс – мокрая трава. Остановился, почистил ботинки, сделал пару глубоких вдохов трезвого человека. Тут же пришла мысль, что нужно выпить. «Да уж, я еще тот алкаш», – подумал про себя Соер. Хотя вам бы его жизнь. Вот, к примеру, сейчас два брата-акробата привезли на кладбище, принадлежавшее ему и Арахову. Старый пес нерезонно думал, что кладбище его, вот, видно, один из примеров, когда он пытается это доказать. Подойдя ближе, он понял, что не ошибся. Свежевыкопанная могила, чумазые ребятки-копатели, пара охранников с зонтами и каменными лицами и, собственно, сам законотворец Арахов в дорогом костюме и бахилах на ногах. Все дружно смотрели на Соера.
– Здравствуй. – улыбчиво оскалился Арахов.
– Занятно. Ради этого меня притащили – здоровья мне пожелать? – Соер поправил очки.
– О чём ты? – Арахов делано удивился.
– Шутить или запугивать изволите? Ускорьте процесс, ваша компания, как и ваша биография, меня не увлекает. – Соер улыбнулся в ответ.
– Какой же ты сучонок наглый! А как с шалавами сидеть и… – выражение его лица начало стремительно меняться, прервал речь.
Повисла пауза.
«Все же сегодня мой день», – подумал Соер.
– Смотри, Соер, что случается с теми, кто идет против меня. Начинаем, ребятки! – Арахов хлопнул в ладоши.
– Закуски прилагаются, есть охота! – крикнул вслед двум чумазым.
Они подошли к джипу и достали из него связанного мужчину, рот которого предусмотрительно был заклеен скотчем.
«Скотч, сейчас бы выпил бутылочку. Что там выпью после?» – продолжал раздумывать Соер.
Дотащили мужчину до могилы, бросили рядом и отправились к другому джипу. Тот начал дергаться, корчиться, пытаться что-то орать.
– Содрать скотч! – приказал Арахов одному из охранников.
Пятнадцать секунд спустя.
Крики, вопли, стенания, маты, крики, вопли, стенания, маты.
На фоне красивейшего пейзажа смотрелось это дивно.
Появилась большая радуга, на удивление яркая.
Пара копателей-зарывателей притащили гроб из простых строительных досок.
«Кто его колотил, вопрос. Простой, но сделан хорошо. Его явно не купишь, что за самоучка, а… Это же не скворечник. Трудовик… Быть может».
– Кто гроб колотил? – Соер крикнул Арахову.
– Чего?! – Тот оторвался от тормошащегося бедолаги.
– Кто такой рукастый умелец?! – Указал рукой на гробешник.
– А у тебя кто этим занимается?!
– Птички и белочки под чутким руководством Белоснежки!
Он снова уставился на вопящую жертву. Его маленькие глазки расширились из-за всех сил, поглощая происходящее, он жадно облизывал свои тонкие губы, немного покачиваясь, будто слыша мелодию, а не крики. Садизм удивления не вызывает, девяносто девять процентов таких людей, выбившихся к власти, садисты и узурпаторы. Это не их вина, того требуют законы неформального мира. Обычно их чувство радости скрыты за маской безразличая. А тут. «Значит, это он делает впервые, шоу специально для меня, которое он устроил больше для себя», – Соер смотрел на Арахова.
Крышка забита, гроб на дне, крики из могилы потихоньку стихают под покрывалом земли.
Подойдя к Арахову, молча пожал руку. Помахал ребяткам. Развернулся и отправился к машине.
«Спектакль закончен, постановка так себе. Но все же не лишена смысла. И нужно его обдумать. Произошло то, что можно назвать прогулкой в будущее, где печальным героем был я. Но вот шанс этот все-таки невелик. В этом и есть весь смысл. Точнее, идея», – убрав очки в карман, думал он.
****
Порой в глубинах разума отыскивается момент, и нельзя точно определить, плох он или по-своему хорош. Ниточки сознания напряжены, как струны. А ты вполне удачливый и свободный музыкант, обреченный играть мелодию прошлого в настоящем. И свобода твоя лишь иллюзия желаемого. С удачей проще – победа или поражение. Отчасти поражение – это «не финита ля комедия». Вряд ли ваша история заканчивается белыми титрами на черном экране. В реальности будут строчки, но их будет меньше, там не учтут людей, которые были декораторами, псевдодрузьями, и вообще сценарист как бы не вы. А кто? Что делать, если потенциал разменивается зря. Вдали лишь раздаются глухие шаги смерти. Но ничего не происходит. А по квартире ходишь ты. Чертово время обрекает тебя. Барабанишь в дверь дьявола, но… Его интерес иной. Пусто, пусто, тишина… Только вопль собственных мыслей, не позволяющих забыть.
– Представь, что мир плоский и с него можно спрыгнуть в разноцветный аквариум вселенной. Увидеть жизнь других, познать культуру, петь их песни, танцевать. Насладиться тем, что не дано. Ты бы спрыгнул?
– Пожалуй, нет.
– А почему? Но там же…
– Здесь ты. Чудес, конечно, много во вселенной, и многие удивительны, необычны и прекрасны. Но они чужие мне, а люб мне мир, что заключается в тебе.
– Ты льстишь, подлец, ехидно улыбаясь.
– Смешная ты.
– Нет, нет, нет… Ответь, соблазн достоин взгляда?
– Взгляда да, а наслаждения нет.
– И почему же?
– Смотри
– Куда?
– Туда
– Куда туда?
– Вот видишь, смотришь на меня.
– Так я люблю тебя!
– И спрыгнула одна бы?
– Куда? Нет.
– Только если упадешь, я вслед за тобою брошусь.
– А если упадешь ты?
– Лестницу построю.
– Не нужно. Я брошусь за тобою.
– Нет повести печальнее на свете, чем…
– Может, не пойдем никуда, у меня останемся?
– Значит, четыре часа ты собиралась для меня?
– Да!
– Прекрасно, с меня ужин.
****
– Кому обязан за твой визит? – Соер обратился к стоящему на пороге брату.
– Фирме «Эксперт Мастер» и ее непутевым сотрудникам. – Он вошел в квартиру, снял верхнюю одежду и прошел в комнату.
– А цель? – присаживаясь в кресло, уточнил.
– Скупаю их с правом оставить оригинальное название, – гордо сказал высокий, рослый, слегка смуглый, с зачесанными волосами и в костюме тройка.
– Зачем они тебе?
– Расширение, брат мой, расширение. Так сказать, показатели моей фирмы зашкаливают, нужно открывать новый сектор, – хвастливо ответил Артурион, снимая пиджак.
– Ух, как… Прям все филиалы во всех городах работают стабильно?
– Не поверишь, но да! Количество денег на моем счете растет в геометрической прогрессии. Учись!
– Незавидно мне. У нас общий бухгалтер и юрист.
– Зато за мной нет грязных дел, – уязвленно прошипел Артурион.
– Ну да, я прикрыл твою жопу и переложил их на себя, ведь у тебя тоже до хрена транспортировки.
– Точно, сорри. Сколько ты с этого имеешь?
– Глупый вопрос.
Наступила долгая пауза.
– Привез фотографии моей племянницы?
– Да, точно! Распечатал специально для тебя, еще она рисунок передала, полвечера трудилась. – Напряжение спало в его голосе.
– Фотки посмотрю, и заберешь, а рисунок оставлю.
– Оставь фотки…
– Нет, отвяжись.
– Ладно, вот, гляди, какая красавица! – он достал снимки из сумки и начал перебирать, Соер подсел рядом.
После.
– С чего же появляется этот город… – Эта строчка не спеша пропала в тишине. – С первого пожара? С человека, увидевшего эту землю впервые? Или с сухой свободной постройки, и землю начали облюбовывать люди?
– Опа! Это что тебя так кинуло? Думаю, с мимопроходящей дороги, – изумился Артурион.
– Вот смотри, что ужаснее, ну и совращений: большой или маленький город? – Соер перешел к риторической части своей жизни.
– Большой, конечно. Этот, к примеру, – не задумываясь, ответил Артурион.
– Сомневаюсь… Вот подумай. В большом городе люди встречаются с более сложными задачами – выживания, накопления опыта, к примеру. От этого становятся жестче, эгоистичнее. А пороки для них нечто нормальное, схожее с талонами на усиленное питание за вредность. Возьмем маленький, так там от безделья люди сума сходят, накапливая злобу и неприязнь к окружающим.
– Не все! – Артурион был благосклоннее к людям, но только к тем, кто на него работал.
– А я про всех тебе и не говорю, а затрагиваю определенное большинство, которое так или иначе все равно тесно связано с меньшинством занятым. Люди потихоньку начинают накапливать свои совращенно-извращенные мечты, порою поддаваясь и совершая желаемое.
Тот, кто не покидает границ городка, либо мирится с действительностью, другие погрязают, утопают в своем уродливом мире.Для тех, чье место рождения остается воспоминанием, их грязные цели и становятся теми самыми лично врученными себе талонами на визу за пределы нравственности и морали.
– Из этого выходит, что не большой город меняет людей, а люди из маленьких городков приносят ему такую славу, привозя с собой чемоданчик Х. Действительно, но есть исключения. – Артурион посмотрел на себя в зеркало, потом снова на брата.
– Бывают, куда ж без них, – ответил тот, умилившись братцем. – Но это редкость. Да и за ними можно заметить хэтство, ткни пальцем в человека, в чьей голове хотя бы раз не зародилось желание, не проплыла бы мысль совершить нечто выходящие за пределы нравственности.
– Думаешь, таких не существует? – Артурион знал ответ на свой вопрос.
– Нет, здоровых точно, – Соер начал смотреть в окно, отхлебнув из стакана немного виски.
– Да уж, порой мы думаем, что находимся на вершине эволюционной ветки, а зачастую становимся хуже большинства особей ниже нас в классификации. Наше горе от ума и незнания, куда его приложить. – Постучал пальцами по столу и посмотрел на Соера.
– Это верно. – Соер продолжил смотреть в окно.
– В большом городе люди становятся сильнее, человек в частности.
– Сила, о которой ты говоришь, граничит с жестокостью, порой и является её частью. А настоящая сила человека, в первую очередь духовная, никакого отношения к жестокости не имеет. Благое дело, совершенное за счет зла, добрым не назовешь.
– Назвать можно, да зачастую так и выходит. – Арти поиграл напитком в бокале.
– Но в действительности хоть по закону здравого смысла являться таковым не может.
– Знаешь. Действительность у нас такова, что иначе никак. – Арти, будучи человеком законопослушным, многое знал о мире, умело уживаясь и подстраивая эти самые законы под свои нужды.
– М-да, реальность не приемлет понятия зла и добра. – Соер взглянул на Артуриона.
Часом позже, напившись больше.
– Ебалория – мир, населенный ебаноидами и ебанашками с весьма неделикатным чувством совокупления. – Соер допил стакан.
– Что-то в этом определенно есть. Предложить деликатно потрахаться нужно уметь, ведь можешь быть послан на хуй. – Начал улыбаться Арти.
– Хотя есть такие барышни, одобряющие столбовое… Желаешь, красавица, сегодня вечером быть от всей души выебанной. Её немного поклинит, а потом «ха-ха-ха», «а ты шутник», и заводит с тобой беседу. Вот сразу и понимаешь, что перед тобой ебанашка, а ты в Ебалории.
– Ну иногда это очень неплохой вариант для нервной разгрузки. – Артурион достал из пачки сигарету, покрутил в руках, недовольно сломав, положив в пепельницу.
– Побывать в Ебалории? – Соер усмехнулся.
– Ага. – Артурион сделал глубокий пассивный вдох недавнего дыма от сигареты брата.
– Верно, хотя если ты распиздяй или молод, что одно и то же, то там можно и пожить немного. А если у тебя за душой стабильность, то это крайне глупо. Хотя талончики именно в Ебалории и в ходу.
– А сам-то… – вполне удовлетворившись пассивной затяжкой, откинулся в кресле.
– Я ебанавт, существо более возвышенное, выполняю почти космические миссии с полетами на Ебалорию в целях наблюдения.
– Ага, разведчик просто! К ордену не представили? Адмирала дали? Я бы дал! Только какой прок наблюдения за кретинами. М-м?
– Ебаноидами и т. д., – поправил Артуриона.
– Ну да, за ебаноидами и т. д. Если они такие тщедушные, алчные, еблелюбивые дегенераты. С твоих же слов. – Он потянулся обновить стакан.
– Как с теорией добра и зла? Смекаешь?
– Конечно. Ты подводишь поглощение алкоголя, наркотиков, секс и извращения под теорию добра и зла. Так сказать, о вечном без купюр. Ты рехнулся! – он призадумался. – Хотя… В этот момент человек находится в одной из стихий, данных ему по праву выбора… Ах ты…
– Вот-вот. Петля. – Соер протянул ему свой стакан.
– Жаль, что так. – Арти начислил брату.
– Почему тебе жаль? Ведь когда-то и ты выбирал и наслаждался на черной стороне. Потом до тебя дошло, что можешь пропасть, и перебрался на белую. А там окончательно понял, что жизнь однообразная сводит с ума не меньше. Раз чувствуешь себя свободным и не хочешь стать пленником бытия. Заглядываешь, выглядываешь на черную сторону. В человеке должно отражаться и хорошие, и плохое. Иначе он не станет полноценной личностью, не обретет себя и не сможет стать свободной материей в вечности. Некоторые, ясно дело, утопают то в одной стихии, то в другой, но это их выбор становиться жалкой шлюшкой, служащей обстоятельствам.
– Странно, но мне стало спокойнее. У современного человека совесть не может быть чистой, отлично, что есть такие, как ты… Оправдатели.
– Разве? – Соер призадумался. – Разве это как-то меняет данность?
– Нет, да плевать. – Арти улыбнулся. – Гульнем по черной стороне! Поезд отправляется, следующая остановка – Ебалория! До дна. – осушил стакан.
– Ту-ту! – поддержал Соер.
Несколькими годами ранее.
Прага. Вскоре после появления на бумаге «Улыбки покойника».
Август-месяц. Усадьба Бартаевых, плетеный узорчатый железный забор, неприлично цветущий сад, каменная ухоженная дорога, положенная еще основателями их семьи. Уверенности, что намеченное пройдет удачно, было так же мало, как и хорошего настроения. Но девушка, открывшая через несколько минут дверь, за ненавязчивым разговором и так между делом усадит их на катапульту и дернет за рычаг. Паршивому настроению настанет окончательный и бесповоротный крах. А шансы вырастут трехсоткратно.
Девушка с крашеными ярко-рыжими густыми волосами, голубыми глазами открыла дверь и с недоверием начала рассматривать Соера.
– Привет, сестренка, – не желая продлевать паузу, поприветствовал её. – С тобой все хорошо? – улыбнулся ей.
– Со мной? Со мной все отлично, а с тобой? С тобой все хорошо? – она резко влепила ему пощечину, продолжая осмысливать происходящее.
Получив приветственную пощечину и, несомненно, удивившись такому стилю встречи гостей, он смекнул:
– Карин, дуреха… Ха-ха. Ты думаешь, я галлюцинация? – его начал пробирать смех.
– Дима, скотина! Телефон для чего придумали? Твою же мать, рада тебя видеть, братишка! – она набросилась с объятиями.
Не удержав равновесия, они упали, смех усилился.
– А я-то засмущалась, стою и думаю: нужно завязывать пить раньше двенадцати.
– Серьезно?
– Нет, конечно, ха-ха, я просто сейчас на антидепрессантах. Всё, поднимай меня и пойдем в дом.
– Давай культю. – Он протянул ей правую руку.
Войдя в дом, они прошли гостиную и обосновались на кухне.
Карина – высокомерная европейка с высоким IQ, небольшого роста, с длинными по пояс прямыми волосами, голубоглазая. Бисексуальна и аморальна. Ну и по совместительству, вероятно, сестра Соера по блядской отцовской линии. Черт его знает, сколько еще у него отроков. Приблизительно это Карина, Дима, Артурион. В зрелом возрасте они не стали делать ДНК-тест, они уж слишком сдружились. Артурион называет её заносчивой сукой, что ей, бесспорно, льстит. Он из них самый младший, благодаря чему в честь него было сложено множество ветвистых словесных хитросплетений. Как полагается истинному потомку аристократии, такие мелочи, как братско-сестринское пренебрежение, не влияли на его личность. «Люблю вас, заносчивое поколение колониального совокупления», – часто повторял он.
Общая ненависть к отцу сплотила их в детстве. Для них он слащавый старый мудак, заползающий абсолютно на всё молодое и прекрасное, один из старомодной армии с аристократическими замашками, замороженный в своей реальности в состоянии, превышающем разумные пределы. Как и любой подобный «благовоспитанный» род, а точнее, вероятное будущее поколение, они не могли выбрать меж любовью и прибыльной еблей.
Любимым ребенком отца была Карина, точнее the best дочь. Вторым по значимости был Артурион, сынок, любивший его величество кардинала голубых блядских кровей Папочку-1. Дима с большой вероятностью не состоял с ними в родстве, но он выделялся пробивным характером и статью, оставшейся у его старика в прошлом, он признал его как свю близкую копию. В таких вот моментах люди часто ошибаются – самоанализ не прост: его копией был Артурион.
– Что будешь пить? Как всегда, чем крепче, тем лучше? – рыжая бестия распахнула сундучок забвения.
– Читаешь мысли! Рад, что не забыла русский, красотка, – Соер прищурился, проматывая в голове все имеющие воспоминания о ней.
– Обалдел, братец! Этот язык позволяет склонять слова, ну и у него выдающийся запас самых приемлемых нелестных матерных отзывов.
– Не отнять. Как твои дела? – он вспомнил всё.
– Все превосходно: трахаюсь регулярно, зовусь любимой, живу и не парюсь, – она поставила наполовину полный стакан скотча.
– Депрессанты тогда зачем пьешь? – он сделал глоток.
– Мудак Папа-1 недавно заезжал со своей новой бабенкой. «Я хочу на ней жениться, знакомься». Хуйло! – она отхлебнула из бутылки, взглянула на пузырь и присоединилась к его распитию, налив себе в стакан.
– Ну-с, главное, чтоб было чему стоять и кому увлекать! – Соер безжизненно улыбнулся.
– Смешно тебе! Мне вот смешным не показалось. Эта сука не женилась ни на моей матери, ни на твоей, ни на матери Арти! Кстати, как этот лизоблюд поживает?
– Брось, сколько времени прошло, он бросил эту козу Лизу сам!
– Да ладно! Зачем тогда столько под ее каблуком писюном махал. Хотя брат молодец, мужик! Позор нашего семейства, отцовская блядская копия, но все же люблю мерзавца. – Она залипла в окно.
В действительности она любила его очень сильно, но статус старшей злобной сестры не позволял ей этого показывать.
– Сейчас у него порядочная девушка и маленький ребенок, – себе поднос произнес он, понимая, что последует после.
– Что, бля?! Ты что, бля, сейчас сказал?! – она допила бокал и налила себе новый, сжав бутылку за горлышко в руке.
– Я сказал, что у тебя мимические морщины, а твоя мать – педик. – Благо он знал сестру: когда она в ярости, до её прекрасных ушек не доходит никакая информация, а в ее мозгу сплошняком раздается мат.
– Пидормот! – она разбила бутылку, треснув ей об стол.
Соер глотком допил свой стакан и аккуратно перетащил её бокал к себе.
– Как он мог! Потрах, уёбанное крысюкастое чудовище, жопа, руки, дырка, аморфный бактериальный уебень, склизкий недоверчивый хуй, ну и все в этом духе, – порядочно выговорившись, она сделала глубокий вдох, достала бутылку виски и новый стакан.
– Девочка? Мальчик? – все это время она не отрывала взгляд от Соера, у нее не все в порядке с нервами, но она от этого становится лишь прекраснее. Если вы, конечно, не латентный, подсознательно блуждающий в краях далеких. Как вы поняли, если Карине кажется, что перед ней глюк, она лупит его, чтоб тот пропал, если она кем-то недовольна, это значит, что она скажет это в глаза, и похер кому. Она из тех людей, срубающих гонцу голову, отправляющих обратно, собирающих армию и отправляющихся вслед за ней.
– Девочка, второе имя Карина, два восемьсот, большие голубые глаза, – Соер, не отрывая взгляда, ответил.
– Вот ведь… – она, как всегда, мило прищурилась, улыбаясь.– Поди сюда, братишка, я соскучилась, время обнимашек! – она кинула очередной стакан на пол.
.
Что-то есть в объятиях, бесспорно, чувствуешь себя лучше, все дерьмовые чувства исходят на нет. И вот вроде бы момент счастья, но раздается звонок в дверь.
– Ждешь кого? – Соер спросил у неё.
– Не уверена, пусть сдохнут под дверью. Не хочу двигаться.
– Пойдем, дуреха. – Он дернул её за руку.
Дзинь-дон, дзинь-дон, дзинь-дон, дзинь-дон, дзинь-дон, дзинь-дон, дзинь-дон.
– Кто это такой настойчивый? Человек кофеин? – спросил у неё.
– Я ебу-у-у?.. – Она открыла дверь.
– Мазэл тоф, заносчивые хуеплеты! Сюрприз! – радостно прокричал Арти.
– Лизоблюд! – Каринка ехидно улыбнулась, пробив прямой ему в нос.
Удар оказался слабым, в ответ он лишь помотал головой.
– Арти, дитя беспорядочной связи. Рада видеть тебя, братишка! – она схватила его в свои фирменные удушающие объятия.
– Сукин ты сын, следишь. – Соер констатировал факт, пока глаза братца пытались не покинуть орбит.
– Не-е-ет… Может, да-а-а. – Он выдыхал остатки воздуха.
Когда он освободился из тисков смерти сестры, пристально окинул их взглядом.
– Начали уж пить без меня? Конечно! Кари, ты же на антидепрессантах. – Его указательный палец покрутился у виска.
– Я просила меня так не называть.
– Ты однажды, обожравшись, просила Господа, чтоб тебя отпустило, но этого же не произошло. – Он хлопнул ее по плечу и вошёл в дом.
Соер и Карина переглянулись, улыбнулись и отправились за ним, захлопнув дверь.
Мятеж, наши души мятежны, и не только наши, но и ваши. Громадный клубок сомнений: а может? Быть может? А если? И завершающие – плевать! Или же мысли сойдутся на нет.
Бунтари – мы, вы, молодость. Хочется познать все, хочется сделать правильный выбор, но все больше ошибок. Это жизнь.
За все есть плата, главное, знать свой лимит и не попасть в задницу. Порой эту плату так или иначе ты уже отдаешь, сверхчеловек обречен быть страдальцем, грёбаная действительность. Герой лишь обладатель билетика, который провезет в затраханном вагоне, а что дальше? Какова концовка всего этого оцепеняющего экшена, последняя минута и еще лет двадцать до нее?.. Хэппи лайф. Вы знаете, что один герой мифов сошел с ума и поубивал своих детей? Так вот плата за отличие от других. И порой она слишком велика.
Весь вечер они просидели под рассказы брата о его прекрасной семье, посмотрели видео с родов. В какой-то момент стало невыносимо плохо, позднее тошнота отступила, восхищения деторождением не появилось, но некую мораль уловить было можно.
Примерно ближе к ночи уснул Артурион, они оставили его в гостиной мирно спать и перешли на веранду.
– Ты это видел? – Карина глотком допила содержимое стакана и уставилась в окно.
– Вы, женщины, бесспорно, сильные человеки.
– Это… Это… Это… Вашу ж мать! – Она ударила кулаком по столу.
– Из-за чего ты так завелась? Детишек хотела? Семью?
– Были мысли, но в них не входило чудовищное терзание моего влагалища… Боже… Боже мой, что мне потом туда засовывать, трехлитровые банки?!
– Да успокойся ты, все потом придет в норму, – сказал Соер, не подумав.
– Тебе-то откуда знать?! – порция гнева пролетела мимо его ушей.
– Предположил. Кстати, как-то раз был случай: маленький новорожденный иуда при рождении откусил своей матери клитор, и она после этого стала аморфна в ощущениях, в дальнейшем её это так заебло, что она засунула себе бревно в щелку и скончалась от потери крови до приезда медиков, улыбки на её лице установлена не было.
Повисла пауза… Её лицо медленно, как в фильме ужасов, начало поворачиваться в сторону брата, её глаза расширялись по мере движения головы.
– Брось. Шутка юмора, у них и зубов, наверно, нет, – ласково улыбнулся он ей, понимая насколько это её встревожило.
– Так зачем приехал в гости? – выражение лица Карины стало по-прежнему непринужденным.
– Мне нужно переговорить с твоим дедом. Он до сих пор еще делает гробы? – Соер подошел к раковине, омыл лицо холодной водой.
– Да, его крыша так и не вернулась после смерти бабули. Когда-нибудь один из них станет его последней работой и обителью.
– Жизнь сумасбродная штучка. – Соер вытер лицо полотенцем.
– Да нет, это люди, Дим, ебанутые создания. – Она провела рукой по его щеке, всматриваясь в глаза.
– Сколько он уже их сделал? – Соер, не обращая внимания, вернулся на место.
– Не знаю, не считала, в километрах пяти от дома его мастерская. А рядом пять амбаров забиты ими, еще два заполняются. – Она проследовала за ним, села напротив.
– Амбары большие? – он подлил им из бутылки.
– Не знаю, возьми рулетку да измерь. – Карина сдерживала возмущение.
– Завтра утром, часов в десять, мы с тобой должны дойти до него, есть разговор. – Соер протянул бокал, стукнул об её.
– О чем? – заинтересовалась Карина.
– Мне нужны его гробы. – Он ухмыльнулся, сделав глоток.
Проснуться Соеру посчастливилось с восходом солнца. Он оделся, вышел на балкон, сел в плетеное кресло, решив пораскинуть мозгами о дальнейших решениях. Подумать было о чем: в грядущем будущем ветерок событий превратится в смерч, который пронесется и разнесет некие границы, а потом неожиданно пропадет. Его приравняют к обывательскому стихийному бедствию, и жизнь возобновится.
Через пару часов в комнату вошла сестра.
– Дим? – без стука вошла Карина.
– Я на балконе, – из открытой двери послышался голос.
Она прошла через комнату, зашла на балкон, подошла к нему.
– Полдевятого, на машине доедем или прогуляемся? – она машинально посмотрела туда, куда он смотрит.
– Пройдемся, поговорим. – Соер захотел прогуляться, коттедж находился далеко от города, воздух здесь казался схожим с родным.
– Хорошо, встретимся внизу через десять минут. – Карина ушла.
По дороге к мастерской.
– Что ты задумал? И не надо нести чушь. – Брата она знала плохо, скорее выстроила для себя его образ.
– Открываю своё похоронное бюро. – Разговор мог раскачать лодку до беспокойных волнений, вызвав лишнее внимание. Соер не был её братом и видел взгляд Карины, но не стал беспокоиться.
– Блядь! Брат, что с тобой? Ты сам не свой, зачем тебе это мудаебство с трупами?! – она уставилась на него.
– Тебе не понять. – Он не стал останавливаться и продолжил идти.
– А ты попробуй объяснить, и узнаем. Слышала о твоем приятеле Джимми, ты осознаешь, кто он такой? – Карина догнала его.
– Ты удивишься, но осознаю я многое. Не удосужусь тебе объяснять, просто поверь мне. И да, выбора особого нет. – Соер повернул голову, подмигнул ей.
– Ладно! Надеюсь на тебя. – выяснять о психическом здоровье брата не было ни малейшего желания.
– Приезд Арти… Он серьезно установил за мной слежку? – Соер взглянул на неё.
– Да… – Она выдохнула через пару шагов.
– Горемыка, вечно его предрассудки…
– Не гони на него, в этой ситуации он правильно поступил. После того, что произошло, всех нас трясло за тебя, как внезапно ты срываешься и уезжаешь в столицу… И тому подобное… – Карина провела по нему оценочным взглядом.
– Закрой рот! – прикрикнул на нее Соер.
Карина не ожидала и резко остановилась, смущенно посмотрев на него.
– Прости. – Её взгляд наполнялся сочувствием.
– Проехали, извини, что сагрился… – Соер вернул контроль разговору.
– Что сделал? – она осмотрела свою одежду.
– Пойдем. – заулыбался он и толкнул её в плечо. Они продолжили идти.
Судя по звукам, в амбаре шла работа, играл джаз. Внутри помещение было разделено на зоны, выделенные цветным скотчем. Только в зоне рабочего пространства находились излишки мусора, в остальных чистота радовала глаз. Несколько новых экземпляров, стопка материалов, доски, инструменты, столы с украшениями. Всё на своих местах. Соер присел рядом с новыми гробами, каждый отличался по размеру. У стены он заметил стеллаж, в нем находились гробики. Соер посмотрел на Карину, она развела руками, показывая неосведомлённость.
– Дедуль? – Карина подошла к занятому работой старичку с длинными волосами, собранными в хвост.
– Кариночка, деточка, подожди. Дедуля делает гробы. – Он обернулся, его лицо обросло густой бородой.
– Душещипательная картина. Сколько он уже так горбатит? – Соер посмотрел на Карину.
– Лет семь как. – Она не отрывала взгляда от него.
– Возможно вообще его остановить? – обратился к ней Соер.