Рик Риордан
Пропавший герой
4
Пайпер
Пайпер быстро поняла, что у Аннабет душа не лежит к экскурсии.
Она рассказывала о всевозможных классных занятиях, доступных в лагере: магическая стрельба из лука, верховая езда на пегасах, скалолазание в потоках лавы, сражения с чудовищами – но все это без малейшего энтузиазма, будто ее голова была занята чем-то другим. Она указала на открытый обеденный павильон, смотрящий на пролив Лонг-Айленд. (Да, Лонг-Айленд, Нью-Йорк: вот как далеко они улетели на колеснице.) Аннабет объяснила, что Лагерь полукровок работает преимущественно летом, но несколько ребят живут тут круглый год, и у них заметно прибавилось обитателей, так что теперь здесь даже зимой многолюдно.
Пайпер гадала про себя, кто руководит лагерем и как руководство узнало, что они с друзьями должны быть здесь, придется ли ей жить тут постоянно и сможет ли она хорошо проявить себя на занятиях. «Тут отчисляют за сражение с чудовищем?» Этот и миллион других вопросов бурлили в ее голове, но, видя настроение Аннабет, она предпочла помалкивать.
Поднявшись на холм на границе лагеря, Пайпер повернулась навстречу потрясающему виду на долину: бескрайние леса на северо-западе, красивый пляж, пролив, озеро, пышные зеленые поля и россыпь причудливых строений, расположенных в форме греческой омеги, Ω, с петлей домиков вокруг лужайки и двумя ответвлениями на концах. Всего Пайпер насчитала двенадцать домиков. Один отливал золотом, другой – серебром. У одного на крыше росла трава. Другой был ярко-красного цвета и окружен траншеями с колючей проволокой. Перед еще одним, черным, горели зеленые факелы… На фоне заснеженных холмов и полей все это казалось нереальным, словно волшебный остров из другого мира.
– Долина скрыта от глаз смертных, – объяснила Аннабет. – И, как видишь, погода здесь тоже регулируется. Каждый домик посвящен одному из греческих богов, там живут его или ее дети. – Она бросила на Пайпер внимательный взгляд, будто хотела понять, как та восприняла ее слова.
– Значит, моя мама – богиня.
Аннабет кивнула:
– Ты очень спокойно на это реагируешь.
Пайпер не могла сказать ей, почему так. Не могла сознаться, что эти слова всего лишь подтвердили неуловимое подозрение, мучившее ее годами. Они объясняли, отчего у них в доме нет ни одной фотографии мамы и отчего папа никогда не рассказывал, как и почему она их бросила. Но основная причина заключалась в услышанном во сне раскатистом голосе: «Вскоре они найдут тебя, полубог. Когда это случится, следуй нашим указаниям. Слушайся нас, и твой отец, возможно, останется жив».
Пайпер судорожно вздохнула:
– Думаю, после такого утра поверить в это оказалось не так уж сложно. Так кто моя мама?
– Скоро узнаем, – ответила Аннабет. – Тебе сколько – пятнадцать? Боги должны признавать своих детей, когда тем исполняется тринадцать. Таков уговор.
– Уговор?
– Они дали обещание прошлым летом… ну, это долгая история… но они обещали больше не игнорировать своих детей-полубогов и признавать их по достижении возраста тринадцати лет. Иногда на это уходит время, но ты видела, как быстро признали Лео, стоило ему оказаться здесь. Наверняка вскоре это произойдет и с тобой. Готова поспорить, мы увидим знак уже этим вечером у общего костра.
Пайпер представила огромный пылающий молот у себя над головой. Хотя с ее удачей стоило ожидать чего-нибудь еще более позорного. Пылающего вомбата[8], например. Кем бы ни была ее мать, Пайпер всерьез сомневалась, что та будет горда дочерью-клептоманкой с целым багажом проблем.
– Почему тринадцать?
– Чем ты старше, тем больше чудовищ тебя замечают и хотят убить, – объяснила Аннабет. – Обычно это начинается как раз в возрасте тринадцати лет. Поэтому мы отправляем в школы защитников, чтобы находить вас и доставлять в лагерь, пока не стало слишком поздно.
– Вроде тренера Хеджа?
Аннабет кивнула:
– Он… был сатиром, получеловеком-полукозлом. Сатиры работают на лагерь, находят полубогов, защищают их и приводят сюда, когда настает час.
Пайпер совсем не удивило то, что тренер Хедж был наполовину козлом: она видела, как он ест. Тренер никогда не вызывал у нее особой симпатии, и ей трудно было поверить, что он пожертвовал собой ради их спасения.
– Что с ним стало? – спросила она. – Когда его утащило в тучи… его больше нет?
– Сложно сказать. – На лицо Аннабет набежала тень. – Духи бури… с ними тяжело сражаться. Даже наше лучшее оружие из небесной бронзы просто проходит насквозь, если не застать их врасплох.
– Но Джейсон обратил их в пыль своим мечом, – вспомнила Пайпер.
– Значит, ему повезло. Если нанести чудовищам серьезный ущерб, они развоплотятся и их сущность вернется в Тартар.
– Тартар?
– Это гигантская бездна в Царстве Мертвых, родина самых ужасных монстров. Что-то вроде бездонной ямы зла. В общем, после развоплощения у чудовищ обычно уходят месяцы, иногда даже годы, чтобы восстановиться. Но раз тот дух бури Дилан скрылся… ну, не могу предположить, зачем ему оставлять Хеджа в живых. Но Хедж был защитником, он знал о рисках. У сатиров нет смертной души. Он возродится деревом, или цветком, или еще чем-нибудь подобным.
Пайпер попыталась представить тренера Хеджа в виде зарослей очень сердитых анютиных глазок, и ей стало совсем тоскливо. Она уставилась на домики внизу, чувствуя нарастающий душевный дискомфорт. Хедж погиб, чтобы она оказалась здесь, в безопасности. Где-то там, внизу, был домик ее мамы, а это означало, что у нее есть братья и сестры, которых ей тоже предстоит предать. «Делай, как мы сказали, – предупредил голос. – Или последствия будут болезненными». Она спрятала ладони под мышками, подавляя дрожь.
– Все будет хорошо, – пообещала Аннабет. – У тебя здесь есть друзья. Мы все пережили немало странностей. Мы знаем, каково тебе.
«Это вряд ли», – подумала Пайпер. А вслух сказала:
– За последние пять лет меня выгнали из пяти школ. Папа уже не знает, куда меня отправить.
– Всего из пяти? – Судя по тону, Аннабет и не думала ее дразнить. – Пайпер, мы все здесь так называемые «трудные дети». Я сбежала из дома, когда мне было семь.
– Серьезно?
– Ну да. У большинства из нас диагностирован синдром дефицита внимания, или дислексия[9], или и то и то одновременно…
– У Лео СДВГ, – сказала Пайпер.
– Неудивительно. Это потому, что в нас встроена необходимость сражаться. Мы беспокойны, импульсивны, не вписываемся в компании обычных детей. Знала бы ты, в какие неприятности влипал Перси… – Ее лицо помрачнело. – В общем, плохая репутация для полубога – это нечто само собой разумеющееся. Что ты натворила?
Обычно, когда ее спрашивали об этом, Пайпер уходила в оборону, или меняла тему, или как-то отвлекала собеседника. Но сейчас она даже не попыталась себя остановить и ответила честно:
– Я краду вещи. Ну, не совсем краду…
– Твоя семья бедная?
Пайпер горько рассмеялась:
– Наоборот. Я делала это… на самом деле не знаю зачем. Искала внимания, наверное. У папы никогда нет на меня времени, за исключением тех моментов, когда я попадаю в неприятности.
Аннабет кивнула:
– Понимаю, о чем ты. Но ты сказала, что на самом деле не крадешь. Что ты имела в виду?
– Ну… мне никогда не верят. Полиция, учителя, даже те люди, у которых я что-то взяла – им всегда так стыдно, что они все отрицают. Но правда в том, что я ничего не краду. Я просто прошу у людей что-то мне дать. И они дают. Даже BMW-кабриолет. Я всего лишь попросила. И дилер такой: «Не вопрос. Бери». Позже до него, видимо, дошло, что он сделал. И тогда за мной пришла полиция.
Пайпер замолчала, ожидая привычных обвинений во лжи, но когда она подняла на Аннабет глаза, та лишь кивнула:
– Интересно. Будь твой папа богом, я бы предположила, что ты дочь Гермеса, бога воров. Он умеет убеждать. Но твой папа смертный…
– Именно, – согласилась Пайпер.
Аннабет покачала головой в явном замешательстве:
– Тогда не знаю. Может, тебе повезет и вечером твоя мама тебя признает.
Пайпер почти надеялась, что этого не случится. Если ее мама богиня, вдруг ей известно о сне и о том, что Пайпер предстоит сделать? Может, за плохое поведение олимпийские боги поражают своих детей молниями или отправляют их «под домашний арест» в Царство Мертвых?
Аннабет внимательно на нее смотрела. Пайпер решила, что отныне будет следить за каждым своим словом. Аннабет явно очень умна. Если кто и может догадаться о тайне Пайпер…
– Идем, – наконец сказала Аннабет. – Мне нужно еще кое-что проверить.
Они поднялись дальше по склону к пещере почти на самом верху холма. Земля здесь была усыпана костями и старыми мечами. На входе, закрытом бархатными шторами с вышитыми змеями, горели факелы. Все это напоминало сцену для какого-то странноватого кукольного театра.
– Что там? – полюбопытствовала Пайпер.
Аннабет заглянула внутрь, вздохнула и задернула шторы назад:
– Сейчас ничего. Там живет моя подруга. Я жду ее приезда уже несколько дней, но пока впустую.
– Твоя подруга живет в пещере?!
Аннабет почти улыбнулась:
– Вообще-то ее семья живет в роскошном кондоминиуме в Куинсе, а она сама учится в частной школе для благородных девиц в Коннектикуте. Но когда она здесь, в лагере, то да – она живет в пещере. Она наш оракул, делает пророчества о будущем. Я надеялась, что она мне поможет…
– …найти Перси, – догадалась Пайпер.
Силы тут же оставили Аннабет, словно она держалась до последнего, но больше уже не могла притворяться. Она села на камень с выражением отчаянной муки на лице, и Пайпер, почувствовав себя непрошеным наблюдателем, заставила себя отвести глаза. Ее взгляд скользнул к вершине холма и растущей там одинокой сосне. На нижних ветках что-то блеснуло – что-то вроде пушистого золотого полотенца…
Нет… не полотенце. Это было руно.
«Ясно, – подумала Пайпер. – Греческий лагерь. Действительно, почему бы здесь не быть копии Золотого руна?» Затем она опустила взгляд на основание дерева – и в первую секунду ей показалось, что ствол обернут толстыми фиолетовыми кабелями. Но у этих кабелей была чешуя, когтистые лапы и змееподобная голова с желтыми глазами и дымящими ноздрями.
– Д-дракон! – вырвалось у нее. – Там настоящее Золотое руно?!
Аннабет кивнула, хотя явно слушала ее вполуха. Ее плечи поникли. Она провела ладонью по лицу и со всхлипом выдохнула:
– Прости. Устала немного.
– Выглядишь так, как будто сейчас сознание потеряешь, – заметила Пайпер. – Давно ты ищешь своего парня?
– Три дня, шесть часов и почти двенадцать минут.
– И у тебя нет предположений, что с ним стало?
Аннабет с сожалением покачала головой:
– Мы были так счастливы, потому что у нас у обоих зимние каникулы начались раньше. Мы встретились в лагере во вторник, зная, что проведем вместе целых три недели. Все шло прекрасно. Потом, после вечернего костра, он… он поцеловал меня, пожелал спокойной ночи и ушел к себе в домик, а утром его уже не было. Мы обыскали весь лагерь. Связались с его мамой. Пытались найти его всеми доступными средствами. И ничего. Он просто исчез.
В голове Пайпер билась мысль: «Три дня назад». В ту же ночь, когда ей приснился сон.
– Давно вы вместе?
– С августа. С восемнадцатого августа.
– Примерно тогда же я познакомилась с Джейсоном, – сказала Пайпер. – Но мы встречаемся только пару недель.
Аннабет поморщилась:
– Пайпер… насчет этого. Может, тебе лучше присесть.
Пайпер знала, к чему она ведет. Внутри забурлила паника, не давая дышать, легкие будто наполнились водой:
– Слушай, я знаю, что Джейсон думает… будто он только сегодня появился из ниоткуда в нашей школе. Но это неправда. Я знаю его четыре месяца.
– Пайпер, это все туман, – с грустью в голосе произнесла Аннабет.
– Какой туман?
– Это что-то вроде завесы, отделяющей мир смертных от магического мира. Человеческий разум не способен осознать необъяснимое, вроде богов или чудовищ, поэтому туман преобразует реальность. Он заставляет смертных видеть лишь то, что они в состоянии понять – например, они могут вообще не заметить эту долину или смотреть на дракона, но видеть лишь кучу кабелей.
Пайпер сглотнула:
– Нет. Ты сама сказала, что я не обычная смертная. Я полубог.
– Даже полубоги подвержены влиянию тумана. Я наблюдала это сотни раз. Чудовища проникают в какое-нибудь место, например в школу, выдают себя за людей, и все думают, что они их знают. Что знакомы с ними кучу времени. Туман может менять воспоминания, даже создавать новые – о событиях, которые никогда не происходили…
– Но Джейсон не чудовище! – Не сдалась Пайпер. – Он человек, или полубог, или кем еще ты там его хочешь назвать! Мои воспоминания не фальшивка! Они настоящие! Я помню, как мы подожгли штаны тренеру Хеджу. Как мы с Джейсоном любовались метеоритным дождем на крыше общежития, и этот болван наконец-то решился меня поцеловать… – Она оглянуться не успела, как вывалила на Аннабет подробности целого семестра в Дикой школе. Джейсон понравился ей в первую же неделю знакомства. Он был так мил с ней и так терпелив, что мирился даже с неуемным Лео и его глупыми шуточками. Он принял ее такой, какая она есть, и не осуждал за прошлые проступки. Они часами разговаривали, смотрели на звезды и в итоге – наконец-то! – взялись за руки. Все это не может быть выдумкой.
Аннабет поджала губы:
– Пайпер, твои воспоминания намного отчетливее, чем обычно в подобных ситуациях, признаю, и я не могу объяснить почему. Но если ты действительно хорошо его знаешь…
– Так и есть!
– …тогда скажи: откуда он?
Пайпер будто ударили между глаз:
– Наверняка он мне говорил, но…
– Ты раньше замечала его татуировку? Он рассказывал хоть что-то о своих родителях, друзьях, прошлой школе?
– Я… Я не знаю, но…
– Пайпер, какая у него фамилия?
В ее голове внезапно стало пусто. Она не знает фамилию Джейсона. Как такое возможно?!
Из глаз полились слезы. Чувствуя себя круглой дурой, она села на камень рядом с Аннабет и просто зарыдала. Все это уже слишком. Неужели ей придется лишиться всего хорошего, что было в ее дурацкой жалкой жизни?!
«Да, – пообещал голос из сна. – Да, если ты не сделаешь точно так, как мы скажем».
– Эй, мы что-нибудь придумаем, – попыталась утешить ее Аннабет. – Джейсон здесь. Кто знает – может, у вас все получится, только на этот раз по-настоящему.
«Сомневаюсь», – подумала Пайпер. И, если услышанное ею во сне было правдой, нет, не получится ничего. Но она не могла об этом сказать. Она смахнула со щеки слезу:
– Ты привела меня сюда, чтобы никто не увидел, как я расклеюсь, да?
Аннабет пожала плечами:
– Я знала, что тебе будет тяжело это принять. Я ведь тоже потеряла парня.
– Но я все еще не могу поверить… Я знаю, что между нами что-то было. А теперь этого вдруг не стало, и он меня даже не узнает. Если он правда появился только сегодня – то зачем? Как он там оказался? Почему он ничего не помнит?
– Все это очень хорошие вопросы. Будем надеяться, Хирон найдет на них ответы. А пока нужно тебя устроить. Готова пойти назад вниз?
Пайпер обвела взглядом безумное скопление домиков в долине. Ее новый дом, семья, где она могла бы найти понимание… вскоре они станут лишь очередной группой людей, которых она разочарует, еще одним местом, откуда ее вышвырнут. «Ты предашь их ради нас, – отрезал голос. – Или все потеряешь».
У нее не было выбора.
– Да, – солгала она. – Я готова.
* * *
На центральной лужайке играли в баскетбол. От красоты бросков захватывало дух. Мячи влетали в корзину, не задевая кольца. Трехочковые следовали бесконечной вереницей.
– Домик Аполлона, – пояснила Аннабет. – Кучка выпендрежников в отношении любых метательных снарядов – что стрел, что баскетбольных мячей.
Они прошли мимо ямы с огнем, где двое ребят бились на мечах.
– Мечи настоящие? – спросила Пайпер. – Это не опасно?
– В этом весь смысл, – ответила Аннабет. – Это мой домик. Номер шесть. – Она кивнула на серую постройку с вырезанным над дверью изображением совы. Дверь была открыта, и Пайпер увидела внутри книжные шкафы, оружие на стенах и интерактивную доску, в школе они тоже такими пользовались. Две девочки чертили нечто очень похожее на карту сражения.
– Кстати о мечах, – вспомнила Аннабет. – Сюда. – Она повела Пайпер за домик к большому металлическому сараю. Но когда Аннабет его открыла, внутри оказались совсем не садовые инструменты, как предполагала Пайпер. – Если, конечно, ты не хочешь пойти войной на свои помидоры. – Сарай был заставлен всевозможным оружием, начиная от мечей и копий и заканчивая битами вроде той, какая была у тренера Хеджа.
– Каждому полубогу необходимо оружие, – заявила Аннабет. – Самое лучшее кует Гефест, но у нас тоже неплохой выбор. Афина помешана на стратегии, а это в том числе означает и выбор оружия, которое тебе подходит. Давай-ка посмотрим…
Пайпер была не в восторге от идеи отправиться за покупками смертельно опасных предметов, но понимала, что Аннабет хочет сделать для нее что-то приятное.
Та дала ей огромный меч, и Пайпер едва его не выронила.
– Нет, – сказали они хором.
После недолгих поисков Аннабет протянула ей кое-что другое.
– Дробовик? – удивилась Пайпер.
– «Моссберг-500». – Аннабет спокойно взвела курок и проверила затвор, будто в этом не было ничего особенного. – Не волнуйся. Людям оно не навредит. Его модифицировали для стрельбы небесной бронзой, поэтому оно убивает только чудовищ.
– Не думаю, что это мне подойдет, – заметила Пайпер.
– Мм… да, – согласилась Аннабет. – Слишком помпезно. – Она вернула дробовик на место и принялась перебирать арбалеты на полке, когда глаз Пайпер зацепился за что-то в углу сарая.
– Что это там? – спросила она. – Нож?
Аннабет откопала его из завалов и сдула с ножен пыль. Судя по его виду, этот нож столетиями не видел солнечного света.
– Не знаю, Пайпер, – с сомнением произнесла Аннабет. – Не думаю, что ты его захочешь. Мечи обычно удобнее.
– Но у тебя тоже нож. – Пайпер указала на пояс Аннабет.
– Да, но… – Она пожала плечами. – Взгляни, если хочешь.
Ножны были из потертой черной кожи, обитой бронзой. Никаких украшений, ничего вычурного. Деревянная полированная рукоять легла в ладонь Пайпер как влитая. Сняв ножны, она увидела треугольный клинок длиной восемнадцать дюймов[10] – его бронзовая поверхность сияла, будто ее только вчера отполировали. Две стороны лезвия были острыми как бритва. Собственное отражение в клинке заставило ее вздрогнуть от неожиданности: она выглядела старше, серьезнее и совсем не такой испуганной, какой себя ощущала.
– Он тебе подходит, – признала Аннабет. – Такой тип клинка называется паразониум[11]. По большей части они были церемониальными, их носили высокопоставленные офицеры греческих армий как символ власти и богатства, но в бою они тоже могли пригодиться.
– Мне нравится, – сказала Пайпер. – Почему ты сказала, что я вряд ли его захочу?
Аннабет шумно выдохнула:
– У этого клинка богатая история. Мало кто решался им пользоваться. Его первая владелица… ну, для нее все закончилось не очень хорошо. Ее звали Елена.
Пайпер обдумала ее слова:
– Погоди, ты имеешь в виду ту самую Елену? Елену Троянскую?
Аннабет кивнула.
«Да к нему в хирургических перчатках страшно прикоснуться, не то что в руки брать!»
– И он просто валяется у вас в сарае?!
– Тут все из Древней Греции, – спокойно отозвалась Аннабет. – И здесь не музей. Оружие вроде этого предназначено для того, чтобы им пользовались. Это наше наследие как полубогов. Этот нож был свадебным подарком Менелая, первого мужа Елены. Она назвала его Катоптрис.
– Что означает…
– …зеркало. Стекло, в которое смотрят. Должно быть, потому, что Елена только для этого им и пользовалась. Не думаю, что он участвовал хоть в одной битве.
Пайпер снова посмотрела на клинок и поймала взгляд своего отражения. Но уже в следующую секунду увидела пламя и гротескное лицо, будто высеченное из камня, и услышала смех, тот самый, из сна. Затем клинок показал ее папу в цепях, прикованного к столбу перед ревущим костром. Она уронила нож.
– Пайпер? – Аннабет закричала детям Аполлона на баскетбольной площадке: – Врача! Нам нужна помощь!
– Нет, я… все нормально, – выдавила Пайпер.
– Ты уверена?
– Да. Просто я… – Ей необходимо было взять себя в руки. Дрожащими пальцами она подняла нож. – Меня просто накрыло. Столько всего произошло сегодня. Но… Я бы хотела взять себе этот кинжал, если можно.
Аннабет заколебалась. Спохватившись, она махнула детям Аполлона, показывая, что все уже хорошо.
– Ладно, если ты уверена. Но ты так побледнела. Я подумала, что у тебя приступ или еще что.
– Я в порядке, – заверила Пайпер, несмотря на колотящееся сердце. – У вас здесь… есть телефон? Я могу позвонить папе?
Серые глаза Аннабет нервировали ее почти так же сильно, как лезвие кинжала. Казалось, та просчитывала миллион возможностей в попытке разгадать мысли Пайпер.
– Нам нельзя пользоваться телефонами, – наконец произнесла она. – Для большинства полубогов поговорить по мобильнику – это то же самое, что подать сигнал чудовищам, где ты. Но… У меня есть телефон. – Она вынула его из кармана. – Вроде как против правил, но если ты сохранишь это в тайне…
Стараясь подавить дрожь в руках, Пайпер с благодарностью взяла мобильник, отошла в сторонку и отвернулась к лужайке.
Она позвонила на личный номер папы, хотя знала, что услышит. Голосовую почту. После того сна она уже три дня пыталась до него дозвониться. В Дикой школе воспользоваться телефонной привилегией можно было лишь раз в сутки, но все вечерние попытки связаться с отцом закончились ничем. Она нехотя набрала другой номер. Папина помощница ответила сразу же:
– Офис мистера Маклина.
– Джейн, – скрипнув зубами, сказала Пайпер, – где папа?
Джейн секунду молчала, вероятно прикидывая, сойдет ли ей с рук, если она повесит трубку.
– Пайпер, я думала, вам нельзя звонить из школы.
– Может, я не в школе, – отбила Пайпер. – Может, я сбежала на лоно дикой природы.
– М-м-м, – промычала Джейн без особой тревоги в голосе. – Что ж, я передам ему, что ты звонила.
– Где он?
– Уехал по делам.
– Признайся, ты этого не знаешь. – Пайпер понизила голос в надежде, что Аннабет хватит деликатности не подслушивать. – Когда ты уже позвонишь в полицию, Джейн? Вдруг он в опасности?!
– Пайпер, нам только таблоидного цирка не хватает. Уверена, с ним все в порядке. Он иногда срывается так, никого не предупреждая. Но всегда возвращается.
– Значит, это правда. Ты не знаешь…
– Мне пора, Пайпер, – резким тоном перебила Джейн. – Успехов в школе.
Звонок прервался, и Пайпер чертыхнулась. Подойдя к Аннабет, она протянула ей телефон.
– Что-то не так? – спросила та.
Пайпер не ответила, боясь, что опять зарыдает.
Аннабет взглянула на экран мобильного и после секундного колебания спросила:
– Твоя фамилия Маклин? Прости, это не мое дело. Но звучит знакомо.
– Это распространенная фамилия.
– Да, пожалуй. Чем занимается твой папа?
– У него степень по искусству, – на автомате ответила Пайпер. – Специализируется на искусстве чероки.
Это был ее стандартный ответ. Ни слова лжи, но и далеко не вся правда. Большинство, услышав это, решали, что ее отец продает индейские сувениры с придорожного прилавка в резервации. Болтающие головой фигурки Сидящего Быка[12], ожерелья с вампумами[13], прописи с вождем на обложке и все в таком духе.
– О. – Было не похоже, что Аннабет приняла ее слова на веру, но телефон она убрала. – Ты в порядке? Пойдем дальше?
Пайпер пристегнула свой новый кинжал к поясу и пообещала себе, что позже, оставшись в одиночестве, выяснит его секрет.
– Да. Я хочу все здесь увидеть.
* * *
Все домики были классными, но ни в одном Пайпер не почувствовала себя как дома. Никаких символов – ни вомбатов, ни чего-либо еще – над ее головой так и не загорелось.
Восьмой домик был целиком из серебра и сиял как луна.
– Артемиды? – предположила Пайпер.
– Хорошо знаешь греческую мифологию? – спросила Аннабет.
– Я много читала на эту тему, когда в прошлом году папа работал над одним проектом.
– Я думала, он занимается искусством чероки.
Пайпер мысленно чертыхнулась.
– О да. Но… он пробует себя и в других областях.
Она почти уверилась, что выдала себя: Маклин, греческая мифология. Но, к счастью, Аннабет, похоже, не уловила связи и продолжила:
– В общем, Артемида – богиня луны и охоты. А еще она поклялась навеки остаться девой, поэтому детей у нее нет.
– О. – Пайпер слегка расстроилась. Ей всегда нравились истории об Артемиде, и она думала, что из той могла бы выйти классная мама.
– Ну, есть еще охотницы Артемиды, – добавила Аннабет. – Они иногда к нам заглядывают. Не дочери богини, а служанки – этакая банда бессмертных девушек-подростков, путешествующих вместе, охотящихся на чудовищ и все в таком духе.
Пайпер встрепенулась:
– Звучит здорово. И они живут вечно?
– Если только не погибнут в бою или не нарушат клятву. Я упоминала, что они зарекаются связывать свою жизнь с парнями? Никаких свиданий – никогда. До скончания вечности.
– О, это не по мне, – вздохнула Пайпер.
Аннабет рассмеялась. На секунду она показалась почти счастливой, и Пайпер подумала, что при лучших обстоятельствах из нее вышла бы отличная подруга.
«Забудь об этом. Никто здесь с тобой дружить не станет, – напомнила себе Пайпер. – Не после того, как все откроется».
Они прошли мимо следующей постройки, напоминающей увеличенный домик Барби: кружевные шторы, розовая дверь, горшки с гвоздиками на подоконниках. Из открытой двери пахнуло таким приторным ароматом духов, что у Пайпер желудок подскочил к горлу.
– Угх, это туда уходят умирать супермодели?
Аннабет хмыкнула:
– Это домик Афродиты. Богини любви. Дрю – их староста.
– Почему-то я не удивлена, – буркнула Пайпер.
– Они не все такие плохие, – заверила ее Аннабет. – Прошлая их староста была замечательной.
– Что с ней стало?
Аннабет помрачнела:
– Пошли дальше.
По мере знакомства с другими домиками Пайпер все глубже погружалась в пучину уныния. Может, ее мама – Деметра, богиня земледелия? Хотя вряд ли: за всю жизнь у Пайпер не выжило ни одно растение. Афина была классной. И Геката, богиня магии. Но все это было неважно. Даже здесь, где все находят своих потерянных родителей, ей предстоит стать нежеланным ребенком. Она совсем не ждала вечернего общего костра.
– Мы начали с двенадцати олимпийских богов, – объясняла Аннабет. – Боги слева – богини справа. Но в прошлом году добавили кучу новых домиков для других богов, у которых нет трона на Олимпе, – для Гекаты, Аида, Ириды…
– А чьи те два больших в конце? – спросила Пайпер.
Аннабет нахмурилась:
– Зевса и Геры. Царя и царицы богов.
Пайпер направилась в ту сторону, и Аннабет пошла следом, но без особой радости. Домик Зевса был похож на банк: величественное строение из белого мрамора с большими колоннами впереди и полированными бронзовыми дверями с выгравированными молниями.
Домик Геры был меньше, но выполнен в том же стиле, двери украшали павлиньи перья, переливающиеся разными цветами.
В отличие от остальных домиков, шумных и кипящих жизнью, с дверями нараспашку, домики Зевса и Геры были окутаны тишиной и казались заперты.
– В них никого нет? – спросила Пайпер.
Аннабет кивнула:
– У Зевса долго не было детей. Ну, почти не было. Зевса, Посейдона и Аида, старших братьев среди богов, называют Большой Тройкой. Их дети очень могущественны и по-настоящему опасны. Последние лет семьдесят они старались не заводить потомства со смертными.
– Старались не заводить?
– Иногда они… э-эм… жульничали. Моя подруга Талия Грейс – дочь Зевса. Но она оставила лагерь и стала охотницей Артемиды. Мой парень Перси – сын Посейдона. И есть еще один мальчик, он иногда объявляется – Нико, сын Аида. Других детей у Большой Тройки нет. По крайней мере, нам о них неизвестно.
– А Гера? – Пайпер перевела взгляд на двери с павлиньими перьями. Она не понимала почему, но этот домик ее нервировал.
– Богиня брака, – произнесла Аннабет тщательно выверенным тоном, будто сдерживала ругательства. – У нее нет других детей, кроме как от Зевса. Так что – да, никаких полубогов. Ее домик – это всего лишь дань уважения.
– Она тебе не нравится, – заметила Пайпер.
– У нас с ней долгая история несовпадений во взглядах, – признала Аннабет. – Я думала, мы помирились, но когда Перси пропал… она показала мне этот странный сон…
– …и сказала отправиться за нами, – договорила Пайпер. – Ты надеялась, что найдешь Перси.
– Думаю, мне не стоит продолжать эту тему, – сказала Аннабет. – Прямо сейчас я не найду хороших слов в адрес Геры.
Пайпер посмотрела на порог:
– Так кто туда ходит?
– Никто. Как я уже сказала, этот домик просто символ. Туда никто не заходит.
– Но кто-то зашел. – Пайпер указала на отпечаток ноги в пыли. Поддавшись порыву, она толкнула двери, и те легко распахнулись.
Аннабет сделала шаг назад:
– Эм-м… Пайпер, не думаю, что нам стоит…
– Но ведь опасности – это наш конек, верно? – И Пайпер шагнула внутрь.
* * *
Жить в домике Геры Пайпер бы не хотела. Здесь было холодно, как в морозилке, в центре в окружении белых колонн возвышалась статуя сидящей на троне десятифутовой богини в струящихся золотых одеждах. Пайпер всегда представляла древнегреческие статуи белыми с черными глазами, но эта была ярко раскрашена и выглядела почти как живой человек – только огромный. Казалось, цепкий взгляд Геры неотрывно следит за ней.
У ног богини в бронзовой жаровне горел огонь. Пайпер стало любопытно, кто присматривает за ним, если в домике никто не бывает. На плече Геры сидел каменный ястреб, рука держала посох с цветком лотоса. Черные волосы богини были заплетены в косы. Она улыбалась, но ее глаза смотрели холодно и оценивающе, с немым упреком: «Мама знает лучше. Не перечь мне – или придется на тебя наступить».
Больше в домике ничего не было – ни кроватей, ни другой мебели, ни ванной комнаты, ни окон. Ничего, что необходимо для жизни. Может, Гера и была богиней дома и брака, но Пайпер чувствовала себя как в гробнице.
Нет, это точно не ее мама. По крайней мере, в этом Пайпер была абсолютно уверена. Она пришла сюда не потому, что ощутила родственную связь, а потому, что здесь ее ужас усилился. Ее сон – тот ужасный ультиматум, который ей предъявили, – имеет какое-то отношение к этому домику.
Пайпер застыла. Они были не одни. За статуей у небольшого алтаря у задней стены стояла фигура девушки в черной шали. Видны были лишь ее руки, поднятые ладонями вверх. Она что-то монотонно бормотала, то ли заклинание, то ли молитву.
Аннабет ахнула:
– Рейчел?!
Девушка обернулась и сдернула с головы шаль, явив копну рыжих кудрей и веснушчатое лицо, плохо сочетающиеся с серьезностью домика и черной шалью. На вид ей было лет семнадцать, самый обычный подросток в зеленой кофточке и рваных джинсах, разрисованных маркерами. Несмотря на холодный пол, она была босиком.
– Привет! – Она подбежала и обняла Аннабет. – Мне так жаль! Я приехала, как только смогла.
