Римъ Эдельштейн
Инокуляция
– Нет, что за бред…
– Тогда почему ты держишь частную конторку, а не пойдёшь юристом в какую-нибудь государственную компанию, чтобы там помогать честным людям за три копейки?
Никита стал всё сильнее раздражаться.
– Послушай, дорогой мой друг… Я не говорю, что надо нищенствовать. Я говорю, что надо стараться честно зарабатывать, а не воровать. Не предавать. А вот ты, любитель денег, можешь ли ты взять, например, и продать своего друга?
Хшановский посмотрел на него с обидой.
– Я думал, что мы с тобой давно друг друга знаем, и у тебя не может быть таких вопросов.
– Извини, – тут же сказал Никита. – Просто я не думал, что ты ТАК сильно будешь впрягаться за своего дружка Ильницкого. Он же конченый мошенник просто.
Хшановский задумался.
– Ты знаешь, друзей не выбирают, они сами как-то появляются.
– Может быть, – уклончиво согласился Никита. – Но мы же можем понимать, кто хороший человек, а кто – нет.
Престарелая аптекарша в больших, круглых очках вела себя крайне нерасторопно и шаркала своей дряхлой обувью, чем страшно продолжала раздражать Никиту. Зубы его в очередной раз начинали крепко сжиматься, да так, что даже заныли.
Они взяли по упаковке масок – их осталось уже не так много, и даже за последние несколько часов они успели взлететь в цене. И ещё по упаковке новомодного противовирусного препарата. Вышли из аптеки они уже ближе к полудню.
– Как-то не клеится у нас разговор, не находишь? – спросил Кшиштоф.
– Это же не обои, – сострил Никита. Если честно, ему было вовсе не до своего польского друга. – Ладно, я рад был с тобой увидеться, но мне нужно домой. Наверное, уже Ира приехала.
– Да-да, беги, – Кшиштоф неожиданно перестал улыбаться. И лицо его сразу же сделалось хмурым и остроскулым. – Не прощаюсь.
Он развернулся и спешно засеменил прочь.
Никита поймал такси – передвигался он очень часто на такси, и иногда у него уходило даже ползарплаты. Но ездить на маршрутках и трамваях он себя никак не мог заставить. Что поделать, врождённая брезгливость. А уж как туго ему приходилось во время обучения… Он очень часто ходил пешком, особенно зимой. Потому что никак не мог себя заставить сидеть рядом с кыхыкающими пенсионерками и сопливыми школьниками с посоловелыми глазами и горящими щеками. Уф, жуть!
И сейчас – во взрослом и осознанном возрасте – Никита испытывал неподдельное удовольствие от того, что мог позволить себе частного извозчика. Это хоть и не личный водитель, но удовольствия побольше, чем стоять на остановке полчаса и ловить микроавтобус, набитый битком.
Вскоре он был уже у очень хорошо знакомого подъезда – да ему и казался знакомым сегодняшний таксист, будто он уже привозил его сюда десяток раз.
– Сдачи не надо, – сказал Никита, упорно расплачиваясь наличкой, как средневековый английский джентльмен.
Ирина была дома – взвинченная до предела. Она расхаживала по комнате, сцепив руки перед собой в замок. И почему-то страшно напоминала старуху.
– Я рада, что ты вернулся, – сообщила ему Ира, бросаясь на шею. – Наш руководитель всех отпустил раньше, когда ему стало известно о вирусе. Говорят, уже десять тысяч заболевших.
– Сказки это всё, – отмахнулся Никита, но внутри у него всё похолодело. И в голову, конечно, полез тот мужик из аэропорта.
– Заразная дрянь!
Ирина была на пределе, и глаза её по-тинейджерски округлились. Никита обнял её – такую мягкую и нежную, по-прежнему вкусно пахнущую любимую девушку. Прижался к её плечу лбом.
– Ничего, уже были вирусы. И карантины, и вакцинации… Ты помнишь?
– Да, – ответила она и, отстранившись, посмотрела на него с надеждой. – Мне Полина сказала, что уже анонсировали выход вакцины.
Никита невольно улыбнулся. «Анонсировали». Такое слово подобрать могла только его барышня.
– Больно быстро уж они её состряпали, – с подозрением прокомментировал Никита.
– Они давно готовились, – настояла Ирина. – И скоро уже будет открыт пункт вакцинации. Я думаю позвонить и записаться…
– Подожди, куда ты так спешишь? – опешил Никита. – Надо всё обдумать, всё взвесить…
– Да чего тут думать?! – взорвалась она, и стало ясно, что его Ира сильно напугана. – Надо просто пойти и поставить укол. И больше не бояться никакой заразы. Ходить спокойно по улицам и дышать полной грудью.
– Я и так собираюсь это делать, – прокомментировал Никита. – И колоть меня ничем не обязательно.
Ирина замерла, как громом поражённая.
– Оказывается, я о тебе много не знаю, – её губы коснулась нервная улыбка. – Ты что, боишься уколов? Иголок?
– Я ничего не боюсь, – встрепенулся Слободин. – Просто всё это выглядит так спонтанно и сумбурно… Словно… Словно мне в уши нассали, уж извини.
Ирина сморщилась с отвращением.
– Что за лексикон, Слободин?! Ты – интеллигент из питерской семьи. Или грузчик?! И что у тебя за мысли глупые! Ещё на форуме в интернете зарегистрируйся, где будешь с такими же, как ты, обсуждать вред уколов.
Это «с такими же, как ты» прозвучало очень уж едко и обидно, и даже многострадальные зубы Никиты заскрипели опять.
– Я просто пытаюсь мыслить трезво.
– Да ты ж параноик, каких поискать! – выдохнула она и тут же прикусила язык. – Извини.
Губы Никиты сжались в белую злую полоску.
– Тебе не за что извиняться. За правду не извиняются. Дорогая.
Он пошёл в прихожую и принялся надевать на себя свою старую куртку, демонстративно не глядя на свою любимую. Невероятное раздражение стало в нём опять закипать. Потом он выхватил одну маску и стал натягивать её на лицо. Порвал.
– Куда ты собрался?! – спросила Ира очень резко.
– Пойду и прогуляюсь, – ответил Никита. – Что-то душно тут. Может, найду где-нибудь такого же идиота, как и я сам. Так сказать, родственную душу.
Он не стал выслушивать её протесты и попросту вышел в чистенький спокойный подъезд. Тут никто не смотрел «Слово пацана», поэтому подъезд оставался в благопристойном виде. Да и соседей адвокат знал очень хорошо. И на их счёт у него не было никаких опасений и параноидальных предположений. Пока что.
Он действительно решил пройтись, чтобы немного успокоиться. На улице заметно похолодало, и солнце уже начало скрываться за высотками, как бывает всякий раз в конце ноября. И стоял тот пресловутый унылый промежуток, между утром и вечером, который больше всего Никита терпеть и не мог.
Слободин шёл по улице такой угрюмый, каким ещё сам себя не видывал. После непростого разговора с Ирой ему действительно захотелось немного прогуляться… Навстречу ему уже шли люди в масках – кто в одноразовых, а кто и раскошелился на что-то более дорогое. Один студентик ему встретился даже в респираторе.
Магазинчик – неприметный, средненький – бросился в глаза ему не своей вывеской и не припаркованными на тротуаре машинами. А громыхающим скандалом. На ступеньках стоял высокий и пузатый охранник, превозмогающий тяжёлую одышку. Он, кажется, выгнал двух пенсионерок без масок и те теперь яростно возмущались.
Никита, как и подобает всякому доброму адвокату, не мог спокойно оставаться в стороне. Поэтому он с готовностью пошёл к охраннику, угрожающему вызвать полицию.
– Что тут происходит? – спросил он, хотя, разумеется, и сам видел, что.
– Мужик, не мешай, – отдуваясь, сказал охранник, махнув рукой на Слободина, как на надоедливую муху. – Распоряжение начальства: людей без маски не пускать. Страшный вирус буйствует.
– Если ты нацепил намордник, это не значит, что и я тоже должна! – хрипло, но довольно звучно воспротивилась одна из пенсионерок – низкая, сгорбленная, в большой тёмно-зелёной куртке и толстом пуховом платке. – Я двадцать лет работала на железной дороге! И теперь какой-то сопляк мне мешает зайти и купить картошки!
– И так пенсии нет, да ещё… – подключилась вторая – высокая и очень худая, которую серое пальто её делало ещё уже, и казалось, что её может повалить любой порыв ветра.
– А ну, пошли отсюда! Две карги! – рявкнул охранник и замахнулся своей толстой и розовой ладошкой.
Старушки неуклюже отступили от крыльца, и одна даже поскользнулась, но не упала, уцепившись своими руками за подружку.
– Успокойся, – коротко сказал ему Никита, поднимаясь по крыльцу. – Ты поступаешь неправомерно.
– Ты меня ещё поучи! – гаркнул тот. – Лучше заткнись, а то ты тоже пойдёшь затариваться в другое место, я тебе обещаю.
– Это ты пойдёшь работать в другое место, если я разозлюсь, – пообещал Никита. – Я сейчас схожу до твоего администратора. И ты потеряешь работу, я тебе точно говорю.
– Как хочешь, – кивнул охранник. – Но эти старухи в магазин не пройдут.
Никита стал подниматься по крыльцу, спиной ощущая, что пенсионерки делают очередную отчаянную попытку прорваться внутрь, и охранник разразился страшной бранью и отборными угрозами.
– Да что Вы себе позволяете?! – воскликнула мимо проходящая женщина, скорее всего, доставшая телефон для видеофиксации. – Я полицию вызову!
– Да вызывай, кого хочешь, дура! – рявкнул охранник. – Но внутрь никто без маски не пройдёт!
Он выглядел, как разъярённый зверь, выполняющий приказ начальства. И Слободину стало дико интересно посмотреть на того, кому же он так рьяно служит.
Магазинчик – очень тёплый и светлый – внутри оказался совсем небольшим и крайне уютным. Чуть ли не у входа стояла касса, и подвижная продавщица с фиолетовыми волосами отпускала людей, толпившихся около неё. Тут было два десятка покупателей, не меньше, и Никита увидел, что их корзины наполнены гречкой, рисом, консервами и туалетной бумагой. Толпа недовольно гудела на продавщицу, но та никак не могла ускориться.
«Из-за того, что вы всё ринулись скупать, будет дефицит. Именно из-за этого, а не наоборот».
Он пошёл между полками с товаром, ища того, кто тут числится администратором. И почти сразу же его поиски окончились успехом: фигура необъятных размеров в красном пиджаке лениво маячила в дальнем углу, опёршись на стеллаж с шоколадными батончиками. Маска его была надета на сальном подбородке; видимо, это и называлось «носить маску при повышенной готовности». Прямо как в ту зиму с лютыми морозами за сорок градусов с аномальными и экстремальными температурами. «Повышенная готовность». Чуть что – повышенная готовность, все службы, необходимые для ликвидации угрозы, ставятся в ружьё.
– Вы администратор? – спросил Никита, подойдя на несколько шагов к администратору, потому что тот не проявлял никакого интереса к покупателю, явно заинтересовавшемуся не только товаром.
– Я, – ответила фигура, с большой неохотой переведя глаза на подошедшего парня в уродливой серой куртке, далёкой от нынешней моды. – Чем могу помочь?
– В связи с чем ваш крайне агрессивный охранник не пускает людей в зал? – спросил Никита, надеясь, что его вопрос звучит не слишком вызывающе.
– Потому что масочный режим введён, – устало ответил администратор, вероятно, представляя, как он кусает сочный хот-дог, и горчица стекает у него по подбородку. – А люди… Те пенсионерки – его нарушили. Пусть оденут маски. И возвращаются.
«Наденут!» – рявкнул про себя Никита, но сказал другое:
– Нет такого закона, это беззаконие! – заметил он.
– Так… Вызовите полицию, напишите заявление. Потеряйте здесь остаток дня. И это, кстати, ничего не изменит. Потому что предписания спущены сверху. И масочный режим введён не только на территориях магазина… Кстати, а Вы сами-то почему в маске, если это всё… Как Вы назвали?.. Соизвольте напомнить.
– Я тебе не попугай, – отозвался Никита и, развернувшись, пошёл прочь. Было очевидно, что этот упитанный администратор прав: он ничего не мог сделать в этой ситуации, только смотреть и слушать.
Парень ничего не стал покупать, вышел. И поспешил убраться, сгорая со стыда. И не оглядываясь. Он очень надеялся, что пенсионерки уже ушли, что они не стоят и не смотрят на него, как брошенные старые собаки, у которых уже упало зрение и отказывают ноги.
День стремительно закруглялся, но отвращение ко всему у него только росло.
Он дошёл до закрытого университетского здания – насквозь проеденного коррозией, с пустыми окнами, в вечерней полутьме напоминающими опустевшие глазницы. Вообще это здание выглядело сейчас жутко, разительно отличалось от переливающейся всеми огнями заправки, построенной напротив.
Но Никита продолжал сидеть на грязной скамейке, съёжившись и глядя на закрытое учебное заведение. На его отбитую искорёженную вывеску, кою почти наверняка детвора использовала в качестве мишени при бросках камней.
«УНИВЕСИТЕТ ТОЧНЫХ НАУК АННЫ КРАМЛИНГ».
Так он назывался. Почему-то Никита не мог припомнить, чему там учили. Уже начинало темнеть, но домой идти не хотелось. Весьма ощутимо похолодало. Он так и продолжал сидеть, пока мимо шли люди – даже не шли, а торопливо пробегали, спрятавшись за капюшонами и засунув руки в карманы. Они старались держаться друг от друга подальше и сторонились одиноко сидящего человека на старой скамейке, шарахались от него, будто у него на куртке стояла какая-то опасная метка, например, знак радиоактивности.
– Они относятся к нам, как к рабам! – проревел пьяный голос, и только после этого Никита увидел человека не только без маски, но и без шапки, в пальто цвета пожухлой листвы. На шее его болтался коричневый шарф; одной рукой он дёргал себя за кудрявые тёмные волосы, а в другой держал красивую пустую бутылку из-под коньяка. Словом, он не выглядел, как перепивший люмпен.
Никита наблюдал за ним, но привлекать внимание не спешил. А тот и не обращал ни единого взгляда на одиноко сидевшего понурого парня. Да и он столько выпил, что вряд ли мог осмысленно различать людей, имена и события. Наверняка в его голове всё уже смешалось.
– Они относятся к нам, как к рабам! – завопил он ещё раз, потому что никто из прохожих к нему не спешил подойти и разделить его взгляды. – Почему я должен колоться какой-то бодягой?! Почему я ОБЯЗАН это делать?! Я не хочу, я не буду! Я никому из вас не верю! Вы все сговорились!
Он собрался сделать ещё один глоток, но бутылка у него вывалилась из руки и упала на плитку с жалобным хрустом.
– Суки! – вскрикнул пьяница и, разрыдавшись, наклонился к поверженной таре, как к ребёнку, упавшему с санок. – Что же будет дальше?! Как жить?!
Никита встал. Почему-то сейчас ему захотелось домой.
Он поднялся и, ещё раз поёжившись, побрёл по улице. Машин становилось всё меньше и меньше, но среди них показалась одна с включенными мигалками. Сирена не вопила у неё, и Никита через некоторое время понял, почему.
– ВНИМАНИЕ! – заорал голос, усиленный мегафоном. – ОБЪЯВЛЯЕТСЯ КАРАНТИН! БЕЗ МАСКИ И ПЕРЧАТОК НА УЛИЦУ НЕ ВЫХОДИТЬ! ВНИМАНИЕ! КТО ВЫЙДЕТ БЕЗ МАСКИ И БЕЗ ПЕРЧАТОК, ТО ПОЛУЧИТ ШТРАФ. ПОТОМ НЕ ГОВОРИТЕ, ЧТО ВАС НЕ ПРЕДУПРЕЖДАЛИ!
Машина едва ползла, и когда проезжала мимо Никиты, он посмотрел в кабину. В наступивших сумерках он не рассмотрел хорошо лиц, находившихся там, потому просто проводил автомобиль взглядом.
Он прибавил шаг.
Ирина, натянув на себя вязаный необъятный свитер, сидела на кухонном подоконнике, подобрав к груди колени и обхватив их руками. Она смотрела в потемневшее окно, в котором уже вряд ли хоть что-то можно было высмотреть.
Когда Никита вошёл, аккуратно ступая, контролируя каждый свой шаг, чтобы не топотать, как Годзилла, она даже не посмотрела на него, погруженная полностью в свои мысли.
– Что? Уже нагулялся? – спросила она, даже не оборачиваясь. – Что-то быстро.
– Настроения нет, – ответил он просто. И даже не соврал.
Ирина никак не прокомментировала эти слова своего любимого парня, и тот, немного постояв и ощущая себя конченым дураком, пошёл в ванну и вымыл руки с мылом, а потом и лицо.
Он с удивлением обнаружил, что кран, ещё вчера отлично работавший, сегодня уже дал слабину. Крупные капли воды падали на раковину одна за одной, даже не думая прекращаться.
«Одно к одному», – пронеслось в голове адвоката, и он вышел обратно в коридор.
Ирина продолжала сидеть на подоконнике.
– Не сиди ты на подоконнике, – не выдержал Никита. – Застудишь матку, как будешь рожать мне детей?!
Ирина посмотрела на него спокойно, без тени улыбки.
«Понятно, дело серьёзное», – решил Слободин и не стал продолжать этот разговор. Просто прошёл к куртке, где машинально оставил свой телефон. У него был номер хорошего сантехника, кстати, который он получил от Кшиштофа Хшановского.
Время ещё было не очень позднее, а откладывать на потом Никита не любил то, что можно было сделать сегодня.
– Ало, приветствую, – сразу же начал он, как в трубке послышались короткие покашливания. – Это Слободин. Ваш номер мне давал Кшиштоф. И он сказал, что я могу обратиться к Вам, если что.
– Ну… Если у Вас беда с сантехникой приключилась только, – серьёзно отозвался мужик на том конце провода своим медвежьим, грубым голосом.
– Да, именно, кран протекает… Можете Вы приехать сейчас? Я понимаю, что слишком поздно, но заплачу двойной тариф.
– Хорошо, можно ваш адрес?
– Давайте я отправлю Вам его «эсэмэской».
Сантехник не возражал, и Никита принялся печатать название улицы и номера дома с квартирой, как услышал тяжёлый прыжок. Это Ирина спешила к нему.
– Мда, – протянула она, выглянув из кухни с крайне уничижительным выражением лица. – А ты говоришь «дети». Какие дети? Чему ты их можешь научить? Ты даже кран починить не в состоянии.
Никита от такого уровня претензии не только опешил, но и немного разозлился.
– Ты знаешь, что есть два типа мужчин, – ответил он. – Одни могут поднять холодильник на пятый этаж, а другие могут заплатить за это.
– Ты намекаешь, что относишься ко второму типу? – она приготовилась злобно усмехнуться.
Никиту и самого это почему-то ещё сильнее разозлило.
– Если тебе нужен тот, кто умеет чинить унитазы, то и встречайся с ним. Вот как раз сейчас приедет симпатичный дядька… И можешь сразу взять у него телефончик.
Ира фыркнула и развернулась, чтобы снова войти в спальню.
– И нечего тут фыркать! – рявкнул Никита. – Я ещё не знаю, чем ты тут занимаешься, пока меня нет, пока я на заседания летаю.
Ира остановилась, оглянулась. И теперь в её взгляде уже читалась растерянность, будто она кого-то толкнула в шутку, а ей зарядили под дых коленом.
– Что?!
– Что слышала! Что ж ты выбрала меня, коль я такой хреновый?! Думаю, у тебя был не один мужик до меня, чтобы получше разобраться, кто тебе нужен.
– Да пошёл ты, – прошипела она. Кажется, он смог добраться ей до давно заросшей раны и хорошенько потыкать туда ржавым гвоздём.
– Пойду… Только кран починю.
Никита достал часы из кармана, которые он так и не надел. И положил их на тумбочку. Конечно, в первую секунду он даже хотел швырнуть их о стену, как фарфоровое блюдце, но передумал. Всё-таки вещь дорогая. И эта вещь тут ни при чём.
Они продолжали сидеть в разных комнатах, когда приехал сантехник. И времени уже перевалило за десять часов вечера.
– Здравствуйте, – сказал ему Никита. – Я рад, что Вы приехали.
Сантехник кивнул и едва улыбнулся. Он выглядел почти точь-в-точь, как Николай Фоменко: и крепкий, и чуть с проседью. И с такой приятной улыбкой, которую Слободин мог рассмотреть, потому что маска у работяги тоже была на подбородке, как у того мерзкого администратора.
– Конечно, мне все радуются. Все хотят быть блогерами, маникюрщиками, офис-менеджерами… Но любят врачей и сантехников.
– Ирония, – заметил Никита с дурацкой улыбкой.
– Точно… Ну, показывайте, где у Вас… Течёт. Сейчас починим.
Никита провёл его в ванную комнату, и сантехник сразу же принялся открывать свой
синий чемоданчик с инструментами. Адвокат увидел гаечный ключ, какие-то силиконовые уплотнители, отвёртки, моток белой широкой ленты, плоскогубцы и тряпку, больше похожую на полотенце.
– Я могу посмотреть за вашей работой? – спросил Никита, отчего сантехник даже хохотнул.
– Фетиш такой? – спросил он по-доброму. – Ну, смотреть, как другие работают… Вот у меня фетиш на красные колготки.
– Нет, – не сразу понял его адвокат и необъяснимо залился краской. – Просто… Ну, я же мужчина всё-таки. Я должен уметь что-то по дому делать. Ну… Как это сказать…
Если бы это блеяние услышал Хшановский, он бы сплюнул и заявил, что именно по этой причине Ильницкий и получил срок. Ну, разве можно хоть какую-то мысль донести судье, если ты так мямлишь и заикаешься?!
– Вы меня извините, но это странно, – посерьезнел сантехник. – Каждый занимается своим делом. Вы кем работаете, можно узнать?
– Адвокатом.
– Вот! – сантехник поднял палец, как бы подчёркивая значимость собственных слов. – Нужная профессия. Людей защищаете. А я краны чиню. А кто-то ещё – двор подметает. Кто-то грузовики разгружает. Кто-то – коров пасёт. Кто-то в порнухе снимается. Каждый делает своё дело. И нет необходимости учиться делать что-то, что Вам не пригодится в вашей работе. У каждого свой угол.
Никита немного приободрился. Всё-таки как же женщина может приложить тебя о землю всего лишь парочкой колких фраз!
– Но я всё же посмотрю.
– Да пожалуйста, – добродушно согласился сантехник. – Мне не жалко. Так… Смотрите, самая распространённая причина протекающего крана – износившаяся резиновая прокладка… Конечно, ещё проблемы с сальниковыми уплотнителями и шаровыми кранами, но самая частая причина кроется в маленькой такой резиночке. Сейчас выясним.
Сантехник старался на самом деле показать и объяснить Слободину, как всё это делается, а адвокат пытался честно запомнить. Сначала тот разобрал вентиль, вытащил заглушку, затем шуруп, а только потом применял разводной ключ, чтобы вытащить кран-буксу.
– Смотрите, я же сказал, – заявил сантехник, демонстрируя изношенную прокладку. – Такая маленькая, а такая важная.
Никита почему-то испытал облегчение.
– Теперь давайте заменим и установим всё… Как?
– Как? – переспросил Никита.
– В обратном порядке, вот как.
Руки сантехника были волосатые и сильнющие, и почему-то Никите даже стало стыдно за собственную белотелую безволосость. Он машинально принялся прятать их в карманы.
– Вы, наверное, думаете, что быть сантехником учат в ПТУ, – сказал сантехник, орудуя большим ключом. – А у меня, между прочим, есть высшее образование по специальности «Водоснабжение». Вы, наверное, и не знали, что такое существует?
– Не знал, – честно признался адвокат. – Вас как зовут?
– Николай Евгеньевич меня зовут. Ну, руки жать не будем, не хочу Вас замарать.
– Сейчас я Вам заплачу, пройдёмте.
Они вышли в прихожую, и Никита принялся доставать бумажник.
– Сколько вызов стоит?
– Полторы тысячи.
– Вот, как и обещал, двойной тариф, – сказал Никита, протягивая три купюры.
– Нет, я беру полторы, и всё тут. Так что потрудитесь заплатить мне ровно столько. На оставшиеся деньги купите завтра себе парковочное место.
– Парковочное место? – не понял Никита. – Где и зачем? И вообще, у меня даже…
– А… Вы ещё не знаете, – кивнул сантехник, пряча деньги в нагрудный карман. – Завтра же открывается пункт вакцинации. От этой заразы, которую туристы завезли.
– Так быстро?! – воскликнул Никита, автоматически подкинув руки ко рту, как девица на званом ужине.
– Ну да. Они же давно разрабатывали её. Пока вирус ещё грыз людишек за границей. Так и получается, я чинил краны, а они тыкали мышей иголками. Каждый занимается своим делом…
– И где это будет происходить?
– Так в главной больнице. У нас из ЖЭКа только два десятка человек собираются туда идти. Вот это давка будет.
– Ну да, по телевизору всех накрутили, – кивнул Никита. – Большая паника.
– Все жить хотят, – подытожил сантехник, поджав губы. – Ладно, всего Вам хорошего. Если что, найдёте мой номер и позвоните. Или сами можете взяться за ремонт. Теперь уж сможете.
– Николай Евгеньевич, что бы я без Вас делал.
– Наверное, нашли бы другого сантехника просто. Ну, пока.
Никита закрыл дверь за работягой, и благодушное настроение, теперь мчавшееся к нему на всех порах, почти вернулось. Но не успело самую малость: всё омрачило появление Ирины. Лицо её снова оказалось чем-то недовольно.
– Завтра уже будут ставить вакцину?! – переспросила она с надеждой.
– Да, – кивнул Никита. – Кажется, есть повод прогулять работу.
– Это вовсе не повод, – протараторила Ирина. – Мы завтра на самом деле туда пойдём, поставим вакцину от этой дряни. И – всё. Будем дальше жить и радоваться.
– Я и так буду жить и радоваться, даже без уколов от угрюмых людей в белых одеждах.
– Да не будь ты таким пессимистом и мракобесом! – всплеснула руками Ирина.
– Я даже отвечать на это ничего не буду, – махнул рукой Никита. – Сейчас просто пожру и лягу спать. А ты делай, что хочешь.
– То есть ты со мной не пойдёшь? – ядовито спросила его любимая женщина, и адвокат понял, что у него есть всего два пути: либо обострять ситуацию до предела, либо немного сгладить. Он любил Иру и не хотел рассориться вдрызг. Когда эмоции улягутся, останутся только слова, сказанные в приступах ярости.
– Пойду. Конечно, я с тобой пойду, – согласился он, и Ирина сразу же заулыбалась по-доброму.
– Я так и знала, что ты самый лучший, – сообщила ему Ира и хотела его обнять, но Никита перехватил её.
– Так… Я же даже сам не могу резинку в кране заменить. Я же никчёмный.
– Кран сейчас капает? Нет. Значит, ты справился всё равно.
Ирина снова попыталась обнять Никиту, и в этот раз он не стал ей сопротивляться, а затем начал целовать.
Конечно, своего решения он не поменял: ничего колоть он себе не собирался. Во всяком случае, пока. И чем больше его кто-то хотел заставить, тем всё сильнее он убеждался в своей позиции.
На следующее утро они оба были крайне взволнованы, и даже еда не лезла им в рот. Они ели яичницу и молчали. Потом Ирина бросилась собирать медицинские карты.
– Вызови такси, – сказала она Никите. – Мне ещё надо собраться.
– Хорошо, – сказал адвокат. Но первым делом он написал длинное сообщение своей секретарше с просьбой о том, чтобы она отменила всех клиентов на сегодня и, разумеется, принесла им глубокие извинения.
Такси приехало очень быстро, и Ирина буквально волоком потащила за собой своего возлюбленного, который всё сильнее становился угрюмым.
– Нам надо побыстрее, – сообщила Ира водителю, едва они забрались в салон. – Мы опаздываем на вакцинацию от вируса.
Никита неожиданно рассмеялся.
«Должно быть, со стороны это всё выглядит крайне нелепо. Как идиотские рекламы с телевидения».
– Понял, – отозвался таксист. – У меня жена с раннего утра уже там. Очередь занимает.
Минут через сорок серая «Субару» таксиста вывернула на полностью занятую стоянку.
– Высадите нас здесь… Спасибо. Никит, заплати.
Последний безропотно подчинился.
Здание главной больницы – серое и громоздкое – располагалось в центре города, и тут в обычные дни было не протолкнуться, а уж как объявили о всеобщей вакцинации… Тем более.
Когда возлюбленные только стали подходить к крыльцу, навстречу им уже выходили воодушевлённые люди, застёгивающие куртки и поправляющие сумки. Многие снимали маски и швыряли их в урну; кто-то, несомненно, промахивался. Некоторые громко сменялись, разговаривая по телефону. Они выглядели, как люди, которым в самый последний момент отменили смертную казнь.
– Это какой-то бред, – сообщил Никита Ирине, но та его не слушала: вспорхнула по крыльцу, виляя своей роскошной задницей в голубых джинсах, и скрылась в здании.
Никита с большой неохотой последовал за ней. Его грызла паранойя, и паника его грызла, и больше куратор не принуждал адвоката к спокойствию, будто и сам мысленно соглашался с его паникой, и всё куда-то отошло на второй план. Он немного постоял на последней ступени, глядя вслед уходящим вакцинированным гражданам. Сознательным и смелым.
Пролетал снег.
«Жаль, что не курю», – подумалось Слободину, и он, ухватившись за ручку входной двери, собрав попутно тысячи микробов ладонью, вошёл.
Как и сказал сантехник, давка стояла ужасная. Все галдели, орали, шумели. И кого тут только не было! И пенсионеры, и школьники, и мамочки с детьми, и крепкие рослые мужики. Все толкали друг друга плечом, наступали на ноги, матерились. В общем, общество, если ужиматься до одного слова.
В первый момент Никита потерял Ирину из вида… Но затем спохватился и обнаружил её около стойки регистрации. Она терпеливо стояла позади двух здоровяков и ждала, пока им регистраторша выпишет талон на укол.
«Мне кажется, это самый большой рассадник заразы», – подумал Никита, и ему даже стало казаться, что он чувствует, как ВИРУС пробирается сквозь его маску. Как его мелкие, липкие частички начинают заползать в ноздри и в рот.
Никита начал фыркать, но желание сплюнуть он подавил в себе, как заглушка подавляет телефонную связь.
Ирина вернулась минут через десять, размахивая полученными талонами, как будто это были лотерейные билеты.
– Кабинет двадцать шесть, – сообщила она. – Вакцина ставится бесплатно. И в порядке живой очереди. Здесь несколько кабинетов. Здорово, да?
– Да, – просто согласился адвокат, стараясь даже не дышать в этом месте.
– Пойдём.
Они пошли по очень узкому коридору – и у кого хватило мозгов делать такие коридоры в больницах?! – наполненному разношёрстным людом. Конечно, большинство из них кашляло и чихало, и Никита решил, что скоро свалится в обморок, если это не прекратится.
Ирина выглядела, как ребёнок, жаждущий встречи с Дедом Морозом, а вот сам Никита почему-то не очень радовался. Как говорится, хуже, чем ждать и догонять, ничего и быть не может, потому адвокат даже сильно захотел в туалет.
«Ничем колоться я не буду, – твёрдо решил он опять, едва не стуча зубами от нахлынувшей паники. – А Ира, если хочет…»
Но мысль закончить ему оказалось не суждено: Ира уже дождалась своей очереди, и её позвала худенькая маленькая медсестричка в зелёной обтягивающей форме и такой же шапочке. Она юркнула за ней, и белая дверь с красным номером «26» закрылась за ними.
Никита почувствовал жуткий холод, и во рту у него всё пересохло. Следующий – он. А за ним уже снова выстроилась большая очередь. Например, прямо за спиной его стояла низенькая бабулька с лиловыми синяками под глазами, а за ней – высокая блондинка-школьница, чей рост спокойно переваливал за сто восемьдесят сантиметров. Дальше ожидало целое семейство, состоящее из упитанного бородача, его хрупкой жёнушки и их двоих маленьких детей.
«Ожидание укола хуже самого укола», – в очередной раз подумалось ему, и истерический смешок сорвался с его губ. Наверное, в этот момент все посмотрели на него, как полоумного.
– Да идите в задницу! – заорал где-то поблизости недовольный пациент.
Никита стал выискивать бунтаря взглядом, подсознательно пытаясь ухватиться за него, как за повод не ставить укол… Мужик – два на два, не меньше – в джинсовом костюме и с суровой татуировкой на шее выбежал из кабинета под номером двадцать четыре, почитай, соседнего. Он яростно принялся озираться по сторонам, сжимая свои пудовые кулачища, с таким видом, будто хотел перебить всю толпу, как тот свирепый Кабан из старого видеоролика, который скидывали по блютузу в незапамятные и беззаботные времена.
