Римъ Эдельштейн
Отдел по отлову детей
И только она успела отойти от окна, едва не падая от бессилия, до её слуха донёсся резкий и короткий звук. Она испуганно оглянулась, как звук повторился. Снова и снова.
Эти детишки кидали гальку ей в окно. Пока что она отскакивала, но в прошлый раз её окно пошло трещинами, а в этот и вообще готово было рассыпаться. Едва стоит кому-то взять камень побольше. Например, самому старшему из них.
Дети под окном галдели и не переставали смеяться, будто это была самая пресмешная вещь, которую только они видели в самой маленькой жизни.
Ольга Ларионовна в панике начала оглядывать свою маленькую комнатушку. Серые облезлые обои, ржавая кровать с отсыревшим матрасом, маленькая, но тяжеленная тумбочка, на которой стоял столетний телевизор, совсем крохотный… И в углу – пожелтевший горшок с засохшим цветком, не поливавшийся уже неизвестно сколько месяцев…
Старушка попыталась резво двинуться в угол, но получилось у неё всё очень медленно. В то же время окно продолжало щёлкать под ударами камешков.
Дрожащими руками Ольга Ларионовна вцепилась в этот горшок и подняла его… Хотя в первую секунду он показался ей каким-то неподъёмным, как камень Бибона. Она поволокла свою вещичку к окну…
– Я вам покажу сейчас, какая я придурочная, я вам покажу! – шипела Ольга Ларионовна, вне себя от злости и обиды.
Спустя тысячу лет, как ей показалось, она добралась до подоконника, переложив свой горшок в одну руку. Другой же она снова начала открывать окно… Но швырнуть его туда не успела – стаи детишек больше там не было. Они успели раствориться, куда-то делись.
– Где же вы, где?! – шептала старушка, шлёпая дрожащими губами. Глаза её судорожно выискивали негодников, но пока никак не могли их найти.
Тут она услышала страшный топот по коридору – они бежали к её квартире. А затем принялись барабанить в дверь.
Страшная паника вновь охватила пенсионерку; ей уже отчётливо представлялись оскаленные лица детей в злобных усмешках, их маленькие противные кулачки, стучащие по её старой и многострадальной двери. Она даже будто слышала, как они продолжают кричать…
«Придурочная бабка! Придурочная бабка!»
– Сейчас я вам покажу… – прошипела она и поплелась открывать дверь, продолжая упорно сжимать свой горшок.
В какой-то момент ей подумалось, что её покойный муж Афанасий Андреевич, заядлый охотник, разобрался бы с этими шалопаями куда быстрее. Он до самого конца сохранил здравый рассудок, свою военную выправку и твёрдый голос. И ещё у него была чёрная огромная двустволка, которая грохотала с каждым выстрелом неимоверно. А уж внутренности у дичи выворачивало наружу от дроби… Да уж… Сколько лет уж лежит, а любимица его чёрная давно продана.
В дверь продолжали колотить.
– Пошли прочь, недоноски! – крикнула Ольга Ларионовна, начав отмыкать дверь. – Оставьте меня в покое!
Как только она смогла открыть дверь, тут же послышался очередной залп неукротимого и омерзительного смеха. Конечно, вся раззадоренная ватага была тут как тут. Некоторые даже принесли с собой горсти земли, набранные во дворе. И принялись швыряться.
– Убирайтесь отсюда! – взревела Ольга Ларионовна и запустила свой горшок в этих негодников с такой силой, которой могла.
Они отпрянули в один момент, горшок же разлетелся вдребезги, угодив в стену над головами самых старших детишек. Они сначала испуганно начали сквернословить, но через десять секунд опять уже смех их звенел во всю свою мощь.
– Придурочная! – крикнула рыжая девочка, затесавшаяся среди них. – Да ей самое место в психушке!
Ольга Ларионовна попыталась закрыть дверь, но не смогла – двое удальцов схватились с другой стороны за ручку и принялись тянуть изо всех сил. Как же их это забавляло!
Наконец, в тотальнейшем бессилии Ольга Ларионовна отпустила дверь, и те тут же её открыли. Все самодовольная и ухмыляющаяся свора этих разгорячённых детишек стояла с явным желанием продолжения веселья. Просто так никто уходить не хотел. Казалось, они вот-вот начнут её пинать, как какую-нибудь бродячую собаку.
Пенсионерка вернулась вглубь квартиры, продолжая выслушивать гогот и оскорбления в свой адрес, и из подходящего оружия нашла только старенький рассохшийся стул, едва ли не старше её самой. Мебели в квартирке у неё почти не осталось. Она поволокла его из кухни.
– Я вам устрою! Устрою! – пообещала Ольга Ларионовна, неуклонно приближаясь обратно к двери.
Конечно, даже если бы она и швырнула этот стул, вряд ли бы это произвело хоть какой-то эффект. Скорее всего, он бы плюхнулся прямо тут. Но проверять они не стали.
– Бежим! – крикнул самый старший, и все тут же сорвались с места, обругав её напоследок последними словами.
Кто-то пообещал нажаловаться своему отцу; кто-то ещё раз сообщил ей, что её самое настоящее место в дурдоме.
Так или иначе, первая атака была отбита, и Ольга Ларионовна смогла закрыть дверь. И даже замкнуть её. Сердце её бешено колотилось. Но была и хорошая новость: головная боль немного утихла, и она решила вернуться в постель…
