Рино Кроу
Под завесой тайны
* * *
Какую цель преследовал наш редактор, во время очередного корпоративного банкета (состоявшегося по жестокой воле случая накануне очередного полнолуния), усадивший рядом со мной за столом свою новую секретаршу – точную копию куклы барби: с такими же шикарными формами и идентичным кукольному количеством мозгов – я не знаю. Возможно, в ее задачу входило задержать «нелюдимого Макса», как меня называли в редакции, на вечеринке подольше. Однако я вовсе не поклонник подобного времяпрепровождения; и поэтому постарался смыться пораньше и незаметно. К тому же я уже начал ощущать Зов Луны, а это чувство не из приятных… Увы, мне удалось осуществить лишь одну часть замысла. Увидев, что я направился к выходу, редактор чуть заметно кивнул секретарше.
Та по-кукольному глупо улыбаясь, мило прощебетала: – Ах, как жаль, что Вы уже уходите, Макс. Впрочем, мне тоже уже пора. Надеюсь, Вы будете галантным кавалером и проводите меня. Уже довольно поздно, красивой девушке идти по темным улицам одной небезопасно. – И торопливо, пока я не успел отказаться, надела шубку и выскользнула за дверь.
Я хотел было возразить, что вряд ли рядом со мной она будет в безопасности, но подумал, что успею по-быстрому довести эту болтливую куклу до дома и уйти прежде, чем…
Снег, освещаемый фонарями, создавал иллюзию не ночи, а, скорее, очень пасмурного дня и приятно поскрипывал под ногами. Изо рта без умолку трещащей о чем-то девушки вырывался парок; казалось, что даже слова мерзнут на холоде. Внезапно я ощутил сильное головокружение и волну острой боли, прошедшей по всему телу. От неожиданности даже перехватило дыхание. Я остановился возле фонарного столба, привалившись к нему плечом. Постарался отдышаться и взять под контроль вырывающуюся из глубины подсознания свою вторую сущность. Махнул рукой «кукле», которая, не слыша рядом моих шагов, приостановилась, а затем вернулась.
– Макс, Вам нехорошо? Перебрали немного, да? – та же милая и до ужаса глупая улыбка, которая в последующие несколько минут превратилась в маску ужаса, навсегда застывшую на кукольно-красивом лице. Возможно девушка впала в некий шоковый ступор, так как во все время моего превращения она как вкопанная стояла на одном месте. Затем развернулась, чуть не упав в снег, и побежала.
Наверное, картина была впечатляющей: по ночному зимнему Городу мчался громадный черный зверь, преследующий девушку, глаза которой были расширены, а рот раскрыт в немом вопле ужаса. По счастью (для меня и остальных обитателей Города, но, увы, не для несчастной) жители магического мира отлично знают, что ночь – не лучшее время для прогулок. Особенно ночи полнолуния. Да и время года способствовало тому, что даже влюбленные, обычно нет-нет, да и засиживающиеся летом в парке допоздна, сейчас предпочитали обосноваться где-нибудь в тепле и уюте. Так что улицы были тихи и пустынны. А зверя захватывало упоительное чувство погони....
Если бы не обледенелый тротуар перед подъездом, может девушке и удалось бы добраться до железной двери, которая спасла бы ее от монстра… Но… Вновь жестокая и уже последняя насмешка Судьбы… Нога в зимнем полусапожке на высоком каблуке скользнула по льду. В следующий миг девушка захлебнулась криком и хлынувшей из горла кровью. Зверь впился клыками в шею извивающейся жертвы, наслаждаясь ее ощущением дикого страха и вкусом смерти. Жажда убивать, причинять страдания была сейчас такой же острой и яркой, как и боль, которую испытывала добыча. Однако через некоторое время тело девушки обмякло, переставая подавать даже малейшие признаки жизни. Хищник облизнулся, ткнулся пару раз мордой в снег, чтобы очиститься от крови и бросился прочь, оставляя у подъезда изуродованный труп.
Обратная трансформация была еще ужасней, чем когда я убил впервые. Дрожа от холода и боли, я пробирался какими-то пустынными дворами, стараясь никому не попасться на глаза. Мой внешний вид, разорванная одежда непременно вызвали бы законные подозрения. Вернувшись домой, я первым делом принял горячую ванну. Долго стоял под струей теплого душа, словно желая смыть с себя ночной кошмар. Затем рухнул в кровать и мгновенно уснул.
Разбудили меня легкое прикосновение к плечу и негромкий голос, окликнувший меня. Я открыл глаза. Джин сидела рядом на постели, держа в руках газету. Как оказалось – проспал я два дня. За это время тело девушки, разумеется, было найдено и факт страшной смерти уже попал в прессу. Правда, списали все на стаю одичавших собак, порой забредающих в Город из ближайшего леса. Правду знали только двое. Хотя один из знавших уже никогда никому уже не сможет рассказать.
– Макс?… – Джин не закончила вопрос; увидела так же не произнесенный вслух ответ в моих глазах. – И что теперь будешь делать?
Как оказалось – вчера звонил редактор и крайне недовольно интересовался причиной моего отсутствия на работе. (– Кстати, не похоже, чтобы он сильно переживал, – если бы ехидность могла убивать – то, слышь редактор тон, которым моя жена произнесла эту фразу, он бы последовал за своей секретаршей на тот свет тут же). На этот его вопрос Джин ответила, что, переоценив свои возможности в потреблении спиртного, я уже второй день мучаюсь от похмелья. Как ни странно, такой ответ моего начальника вполне удовлетворил.
Я с благодарностью посмотрел на жену, хотя и не смог удержаться от кривой усмешки: – Ликвидатор покрывает только что совершившего убийство оборотня…
– Макс. Ты полный идиот! – резко бросила жена, попытавшись вскочить.
Я успел удержать ее за руку. Затем поморщился, потер виски пальцами – голова раскалывалась, будто я и в самом деле был в состоянии жестокого похмелья. О чем и сказал Джин, извинившись за невольно вырвавшуюся фразу.
– Ты всегда умеешь найти оправдание. – Ее мягкая усмешка говорила о том, что я прощен. Затем Джин толкнула меня в плечо. – Ложись, тебе отдохнуть и прийти в себя надо.
– Интересно, а кто из меня перед начальством алкоголика сделал? – Я притворно возмутился. Потянул ее на себя.
В этот раз я был жестким и яростным; возможно, давало о себе знать позавчерашнее происшествие. В какой-то момент я даже заметил тень испуга, промелькнувшую в глазах Джин.
* * *
С того злополучного полнолуния прошло года три или четыре. Теперь я старался скрываться в такие дни как можно тщательней, почти не выходил из дома. Порой ловил на себе чуть задумчивый взгляд жены. Однако, по большому счету все шло, как и прежде. До ТОГО дня… Дня, когда все рухнуло в один миг. Дня, который я запомнил так же четко, как и день нашей встречи.
Мы оба только вернулись из командировки и теперь, неторопливо прогуливаясь по парку, наслаждались спокойствием тихого апрельского вечера и обществом друг друга.
– Знаешь, мне предложили пройти курс повышения квалификации… нечто похожее на чтение времени. И я согласилась. – Она не спрашивала совета. Просто ставила в известность.
Я кивнул, принимая к сведению. Почему не отговорил?! Впрочем, отговаривать от чего-то или уговаривать Джин, если она принимала какое-то решение, было бессмысленно. Она всегда и во всем была по-кошачьи независима. И глядя в эти черные, бездонные, как сама Тьма, глаза, на решительное выражение лица с тонкими чуть неправильными чертами, я благодарил Судьбу за то, что наши – мои и Джин – пути сошлись, и мы вместе. Потому что я безумно любил ее. Хотя крайне редко говорил или давал понять это. Просто мы оба это знали. Как и то, что эти чувства взаимны. И так было. До той злополучной поры, когда она стала ходить на свои курсы.
Изменения в наших отношениях происходили постепенно, но весьма быстро. Теперь во взгляде Джин довольно часто мелькало недоверие и опасение. Словно она встретилась в лесу с диким зверем и не знает – как себя вести с ним и как себя поведет он – пройдет мимо или нападет. Меня это изумляло: ни тогда, когда я признался в своей особенности ни тогда, когда Джин увидела меня после полнолунного убийства – я не видел и не ощущал в ней страха. А теперь… Выяснять же причину, если Джин сама не хотела говорить об этом, было бесполезно. А звериное чутье моей второй сущности, не подводившее меня никогда прежде, почти кричало о надвигающейся, хотя еще и неясной беде.
И вот наступил сегодняшний день. Принесший мне последний удар. Вся наша совместная жизнь – от момента встречи до сих пор – промелькнули в моей памяти, в течение нескольких минут. Я разжал судорожно стиснутый кулак и обнаружил, что кольцо Джин, вдавившись в ладонь, оставило глубокий отпечаток на коже.
Оборотень, лишившийся единственного счастья в этом мире и утративший смысл жизни – вот кем я становился с этого момента. Внезапно меня охватило чувство озлобленности на весь мир. Я бросил взгляд на календарь. Еще неделя… Тут же навалилась моральная усталость. Я устал прятаться, сдерживать себя. Теперь я не видел причины, чтобы делать это и дальше.
Поднялся с кровати; положил кольцо Джин на тумбочку рядом с ее миниатюрным портретом. Пристально, с горькой усмешкой, скривившей губы вгляделся в последний раз в до боли родные черты лица. Я знал, что мы еще встретимся. Один раз. Последний. И все будет кончено. Но только тогда; не раньше. Затем развел в камине гостиной огонь огромной силы. Что последует за этим поступком, я знал, но мне было абсолютно все равно. Я знал, что та – вторая моя сущность – какое-то время будет противиться. Однако я знал также, что по-другому уже нельзя. Через несколько минут пламя с жутким гулом выбило стекло, вырываясь из окна.
Я покидал Город, где был счастлив несколько лет, так же, как уже давно ушел из города своего детства…
* * *
Оборотень мчался по лесной тропе, прорываясь сквозь цепляющиеся за шерсть колючие еловые ветви. Монстр был хитер и умен, но следующие за ним по пятам Охотники имели больший опыт. В плече и левой задней лапе зверя уже засели несколько серебряных пуль, причиняющих боль. В боку, мешая бежать, застрял дротик. И все же зверь бежал. Не останавливаясь, чтобы огрызнуться, обернувшись, на преследователей или перевести прерывистое дыхание, с хрипом вырывающееся из глотки. Перепрыгнув через поваленное дерево, монстр ощутил, как земля проваливается под лапами. Через миг почувствовал удар, упав на дно ямы. Поднявшись, помотал головой, приходя в себя. В глубине ямы послышалось негромкое поскуливание. Зверь резко обернулся и увидел в дальнем углу забавно семенящего к нему щенка. Оборотень попал в волчье логово; взрослых животных сейчас не было, детеныш оставался один. Сил было мало; раны монстра кровоточили. Оборотень прислушался: снаружи было тихо, звуков погони не слышно. Он устало опустился на землю, даже не опасаясь, что волки могут вернуться в любой момент – в лесу сейчас было слишком неспокойно, звери не рискнули бы привести к своей норе людей.
Изогнувшись самым немыслимым образом, монстр вцепился зубами в засевший в боку дротик и резко дернул. Коротко взвыл от боли и принялся быстро зализывать рану. Следы от пуль уже начали затягиваться, оставляя кусочки светло-серого блестящего металла внутри тела. Однако сил для полного восстановления еще не хватало. И дать их могли только свежая плоть и кровь. Оборотень дождался, пока любопытный волчонок подберется совсем близко, затем резко вскинулся… Негромкий взвизг, хруст ломающихся костей, и зверь придавил лапами к земле подрагивающее в предсмертных судорогах мохнатое тельце…
Насытившись и дав своему уставшему телу небольшую передышку, оборотень рискнул вылезти из временного убежища. Заметил неподалеку следы Охотников, однако их присутствие не ощущалось. Зверь побежал, порой настороженно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Однако погони не было.
Фигура человека появилась перед ним беззвучно и неожиданно, заступив дорогу. Зверь отпрыгнул, в глазах зажглись красноватые огоньки яростной злобы; верхняя губа дрогнула, обнажая клыки; из пасти вырвался глухой клокочущий рык. Человек вскинул руку, целясь. В последний момент их глаза встретились…
– Макс…
Уголки звериных губ дернулись в почти человеческой улыбке, в глазах промелькнула искра узнавания. Они были слишком близки друг к другу. Пуля пронзила сердце оборотня в тот же миг, когда его клыки вонзились в горло девушки.
Конец
След оборотня
Я сидел в вагоне метро. Духота в вагоне стояла ужасная и действовала усыпляюще. Вот звук стучащих колес несколько изменился, и поезд выехал из подземного тоннеля на улицу. Вид за окном совершенно не радовал. Грязно-серая корка того, что, по идее, должно называться снегом, лежала на дороге и крышах домов. К тому же на дороге и на тротуарах были видны тусклые блики полузамерзших луж. Обычный зимний московский день – серый и пасмурный.
Я отвел глаза от окна и принялся изучать соседей по вагону. Это тоже не принесло удовлетворения. Иногда среди пассажиров попадаются интересные люди (в такие моменты я даже жалею, что со мной нет фотоаппарата, чтобы запечатлеть их). Но сегодня все лица были до зевоты скучными, хмурыми. Книгу я с собой не захватил, ехать еще долго. Я расстегнул верхнюю кнопку куртки (все-таки в вагоне, набитом одетыми в теплые куртки и шубы людьми, жарко даже зимой) и закрыл глаза.
Внезапно мной овладело какое-то странное чувство. Ощущение влаги, свежего воздуха. Я приоткрыл глаза…
* * *
До чего же хорошо в жаркий день напиться из реки. Я лакнул прохладную воду еще пару раз. Несколько капель сбежали по подбородку и усам. Я чуть поскользнулся, и правая передняя лапа коснулась воды. Бр-р-р; я отдернул лапу и тщательно облизал ее. Постоял немного у воды, любуясь на свое отражение. Действительно, хорош: палевая шерсть с темными пятнами, под которой явственно проступают рельефные мускулы; янтарные глаза, способные видеть в темноте. Картину не портил даже шрам через морду. Это я столкнулся на одной тропе с Сипатым – так его прозвали за слабое и хриплое рычание. Я тогда забрел на его территорию, и Сипатый пытался выгнать меня. Но что может сделать старый полубольной гепард с молодым, полным сил соперником? Я предложил тогда Сипатому сдаться, но этот старый дурень был ужасно упрям и самоуверен.… В тот день у падальщиков – гиен и грифов – был сытный обед. А красавица Желтоглазка наконец обратила на меня внимание… Я замурлыкал, вспомнив приятные минуты, проведенные с ней.
