Роберт Маккаммон
Слышащий
Глава 2
– Надолго к нам, мистер Партлоу?
– Нет, если повезет.
– Это как же прикажете понимать? – наморщив и без того морщинистый лоб с россыпью старческих пигментных пятен, спросил Гровер Невинс, хозяин гостиницы.
Партлоу заглянул в серые, прятавшиеся за толстыми линзами очков глаза и пояснил:
– Механик в автомастерской – Генри вроде бы его звать – обещал раздобыть запчасти как можно быстрее. Если накладок в Шривпорте не будет, то ремонт займет дня три, не больше.
– Я знаком с Генри Буллардом – мастер золотые руки. Но вот что касается сроков, тут на него положиться нельзя. Сдается мне, сэр, вы надолго здесь застряли… Хотя, конечно, все зависит от характера поломки…
– Карбюратор накрылся, чтоб его. Восемь километров тащился на буксире за грузовиком с сеном. Если бы не этот добрый человек, то я бы до сих пор так и торчал на трассе.
– Хм, – нахмурив кустистые брови, отозвался мистер Невинс. – Карбюратор – дело серьезное: недельку точно здесь пробудете.
– Может, и так, – произнес Партлоу, расписываясь в гостевой книге, лежавшей на черной лакированной стойке. – Надеюсь, вы не против посуточной оплаты?
– Не против. Если только платить будете ровно в десять утра – и ни минутой позже, – выглянув из-за плеча Гровера, ответила его жена Хильда и уставилась на Джона Партлоу огромными совиными глазами. Ее каштановые с проседью кудри были собраны в такой тугой хвост, что рот едва открывался. – В десять – и ни минутой позже, – повторила она. – Мы люди добрые, но нахлебники нам не нужны. – Ее взгляд задержался на зажиме для галстука, и женщина прибавила: – Я, конечно же, не вас имею в виду.
– Ценю ваше доверие, мэм, и клятвенно обещаю, что хлопот не доставлю, – сказал Партлоу мелодичным голосом и улыбнулся, словно ангел. – «Застрять надолго», как выразился ваш муж, мне бы точно не хотелось: у меня даже смены белья нет, – произнес он, глядя Хильде прямо в глаза. От смущения на ее желтоватых щеках выступил румянец. Затем Партлоу повернулся к старику: – Городишко, я смотрю, у вас тихий. А поужинать найдется где? Или, быть может, за эти деньги я могу рассчитывать на сэндвич и кофе у вас?
– Нет-нет, мистер Партлоу, я не готовлю для постояльцев, – поспешно открестилась хозяйка и, всколыхнув дряблым подбородком, помотала головой. – Цены нынче в магазинах – будьте нате!
– Ужины подают в кафе «Стоунфилд» в двух кварталах к югу. Вы ступайте туда, – посоветовал Гровер. – Они открыты до восьми вечера. Жареный цыпленок там – просто пальчики оближешь.
– Благодарю, – отозвался Партлоу, еще совсем недавно известный как Партнэр. Эту свою личину, вместе со всеми визитными карточками, мужчина с ангельским лицом уничтожил пару недель тому назад.
Про гостиницу Гроверов, находившуюся на углу Второй и Третьей улиц в Стоунфилде, штат Луизиана, он узнал от автомеханика Генри Булларда. Когда Партлоу переступил порог их маленького отеля, в глаза ему сразу бросился образцовый порядок: на полу затертый, но чистый ковер, по стенам темные деревянные панели, а по периметру вестибюля несметное количество керамических колокольчиков, лошадок и прочих безделушек.
Сами хозяева показались Партлоу полными простофилями, какой бы умной и деловитой ни пыталась выглядеть Хильда. У мужчины с ангельским лицом возникло почти непреодолимое желание разрушить царившую тут идиллию.
«По всей видимости, Невинсы тешатся этим ложным ощущением контроля над жизнью, – подумал он. – Вот только что они знают о жизни!»
Партлоу хотелось лишить их этого сытого спокойствия: он тут же представил, как будет забивать копытца керамической лошадки в огромные глаза Хильды Невинс.
Внезапно со второго этажа раздался женский крик. Слов Партлоу не разобрал, но дамочку явно рассердили не на шутку: в этом сомневаться не приходилось.
– Ого! – воскликнул он и снова улыбнулся своей ангельской улыбкой. – А я-то думал, что буду ночевать в гордом одиночестве.
– Не обращайте внимания на этих двоих, – сказала Хильда, даже не подозревая, что вместо глаз у нее зияют окровавленные дыры. Понизив голос, она заговорщически прошептала: – Это доктор Ханикат и его… хм… не знаю, как и назвать-то ее поприличней… помощница!
– Очень интересно! – Партлоу подался вперед и одними губами произнес: – Расскажите мне про них!
– Эта парочка приехала вчера днем. Доктор Ханикат хотел было снять двухместный номер, но помощница заявила, что с нее хватит и она будет жить в отдельном…
– Хильда, – перебил жену Гровер, – мне кажется, нам не следует…
– Они собираются выступать в культурном центре «Элкс-Лодж», – как ни в чем не бывало продолжала старуха.
«Ну, пошла молоть языком! – подумал Партлоу. – Ладно, черт с ней, пускай выговорится!»
– Уже расклеили афиши по всему городу. Гровер принес мне одну, и знаете, куда я ее дела? Выбросила на помойку! Там ей самое место! Догадываетесь, о чем эти двое будут говорить?
– Нет, мэм, понятия не имею.
– Хильда! – в сердцах воскликнул муж. – Уймись! Хватит уже…
– О сексе, – шепнула старая сплетница и глянула на лестницу. Убедившись, что никто не подслушивает, она продолжала: – А уж название придумали – «Как начать жить полной жизнью?». Скажите пожалуйста: так прямо и написали на афише! Хотя, как это ни назови, суть не изменится. Ума не приложу, кто им только разрешил здесь выступать? Жаль, я не успеваю собрать приходскую группу: мы бы мигом выгнали их взашей!
– Хильда, никого выгонять взашей мы не будем, – сказал Гровер и обреченно вздохнул.
«Судя по всему, – сообразил Партлоу, – за эти сутки она уже всю плешь мужу проела».
– Мы дорожим каждым клиентом: деньги на дороге не валяются. Да и директор «Элкс-Лодж», и Юджин, я думаю, тоже не дураки, чтобы от денег отказываться.
– Что еще за Юджин?
– Наш никчемный шериф! Вернее, даже не шериф, а так только, одно лишь название! – с жаром воскликнула Хильда и вдруг разразилась гневной тирадой: – Этот прохвост стал шерифом на грязные деньги бутлегеров! И все ему мало! Ну никак успокоиться не может!
– Хильда!!! – воскликнул Гровер, чуть не рыдая. – Умоляю тебя, хватит!
– Ладно, – отозвалась она. – Я умолкаю. Но ненадолго. И только потому, что сейчас от этих шарлатанов все равно не избавиться. – Хильда взглянула на Джона Партлоу, опустила глаза на зажим для галстука и спросила: – А вы что, проповедник?
– Ну, не совсем. Но слово Божье всегда со мной, где бы я ни был.
– А с виду – вылитый проповедник! Порядочного человека сразу видно.
– Благодарю, мэм, ваши слова очень льстят мне, – смущенно произнес Партлоу, потупил взгляд и склонил голову. – Что ж, если вы не возражаете, я пойду на поиски кафе, – сказал он, не теряя надежды остаться на ужин у Невинсов. Но оказалось, что доброжелательность Хильды ограничивалась лишь словами.
– Жареный цыпленок в «Стоунфилде» – пальчики оближешь, – повторил Гровер. – Будете заказывать ужин, скажите Олли, что вы от меня, и он обязательно сделает скидку. Вот ключи, комната номер четыре.
– Парадная дверь закрывается ровно в десять тридцать вечера, – предупредила Хильда и прибавила: – И ни минутой позже.
Поблагодарив их, Партлоу убрал ключ в карман белого пиджака и вышел на улицу, гадая, как бы выглядели лица Невинсов, если бы их пожрал рак.
И он двинулся на юг, минуя одну за другой угнетенные Великой депрессией улочки Стоунфилда.
«Хотя вряд ли этот богом забытый городишко вообще когда-либо процветал, – скептически размышлял мужчина с ангельским лицом. И тут вдруг его внимание привлекло марево раскаленного воздуха, струившегося на фоне заходящего солнца. – А там что? Кажется, не так уж все плохо! По крайней мере, тут работает какой-то завод или фабрика! – Партлоу припомнил, как по пути – прежде чем его автомобиль приказал долго жить – он видел и фермы, и пастбища, и хлопковые поля. – Стало быть, я не прав: Стоунфилд если и не процветает, то по крайней мере не бедствует. Плодородная земля может приносить доход, если знать, как правильно ее окучивать. Похоже, что доктор Ханикат с помощницей знают свое дело! Лекция о сексе – ну надо же такое придумать. Во дают ребята! А что, это весьма любопытно!»
С наступлением темноты улицы Стоунфилда затихали. Центр городка будто вымирал, только мужская парикмахерская оставалась открытой допоздна. Тишину душного августовского вечера нарушали лишь цикады. На витрине парикмахерской в ореоле яркого света висела та самая афиша, так впечатлившая Хильду. Партлоу остановился и взглянул: «Как начать жить полной жизнью?». По центру купидон, изображенный не очень умелой рукой, пробивал стрелой сердце. Снизу имелось краткое пояснение: «Лекцию читают доктор Уильям Ханикат и его талантливая ассистентка Джинджер де ля Франс. Событие, которое не должен пропустить ни один мужчина». А еще чуть ниже – красный оттиск до боли знакомой Партлоу компактной резиновой печати: «Мероприятие состоится в четверг, 2 августа, в 20:00, в культурном центре „Элкс-Лодж“. Вход 25 центов».
«Ха, „талантливая ассистентка Джинджер де ля Франс“, – подумал Партлоу, и легкая улыбка тронула его губы. – Упоминание помощницы могло бы обеспечить этим авантюристам полный зал похотливых фермеров, если бы не одно „но“: двадцать пять центов за вход? Черт возьми, да они рехнулись! Самонадеянные малые!»
Предаваясь этим размышлениям, Партлоу дошел до кафе «Стоунфилд». Заведение располагалось в старом красном вагончике, застывшем на рельсах посреди улочки. Он распахнул барные дверцы, миновал вывеску «Черных не обслуживаем», забрался в кабинку, уселся на сиденье из цельного куска дерева и всмотрелся в меню, накорябанное мелом на грифельной доске. Выбор горячих блюд небогатый: жареный цыпленок, куриная котлета и какая-то «фирменная запеканка от Минни». Шестеро мужчин и три женщины, в том числе и кудрявая коренастая официантка, с любопытством поглядели на нового посетителя. Впрочем, их интерес быстро угас: бродячих торговцев, хоть Партлоу и выделялся на общем фоне белым костюмом и элегантной федорой, на своем веку они повидали немало.
Партлоу снял шляпу и воспользовался предложением дня: заказал жареного цыпленка со спаржевой фасолью и листовой капустой, кусок кукурузного хлеба и стакан чая со льдом – и все это за пятьдесят центов.
– Дорогуша, – сказал он официантке, – будь добра, сделай чай послаще: сахару клади столько, сколько не жалко, и еще ложку сверху!
В ожидании ужина Партлоу поймал свое отражение в зеркале за стойкой и крепко задумался, припоминая последние дни скитаний.
Вот уже которую неделю семейство Эдсон не шло у него из головы. Он никак не мог простить себе той глупой выходки с поджогом.
«Эта блажь стоила мне целого округа! – сокрушался Партлоу. – А если вдова Эдсон пошла в полицию, то вообще пиши пропало. Чувствую, тамошние копы уже ждут не дождутся, когда я загляну к ним на огонек. Ну и к черту этот округ – ничего завидного там нет! Да вдобавок еще эта неприятная история со вдовой старика Джоны! Нет, определенно нужно открывать новые земли!»
История произошла следующая. Не успел Партлоу заявиться на ферму в округе Берлсон, где недавно почил вечным сном этот самый Джона, как перед ним возникла сморщенная старуха с дробовиком наперевес и принялась бранить коммивояжера на чем свет стоит, называя его жуликом и грешником окаянным. Из дальнейшей тирады вдовы он понял, что до него тут уже побывал какой-то удалец из Хьюстона – представитель компании «Библия Пресвятого Сердца» – и всучил ей осененное ангелом Священное Писание.
При таком бедственном стечении обстоятельств ничего не оставалось, кроме как сматывать удочки. Решая, куда лучше податься – на восток или на запад, – Партлоу подбросил монетку и оказался в Шривпорте, где остановился в отеле «Дикси гарден». Затем дела занесли мужчину с ангельским лицом в Стоунфилд, и тут-то «окленд» подложил ему свинью.
Доедая ужин, Партлоу задумчиво поглядывал на часы у зеркала.
«Выпью еще стаканчик чаю со льдом, выкурю парочку сигарет, ну а затем, пожалуй, прогуляюсь и осмотрюсь», – решил он.
Когда Партлоу спросил, где находится «Элкс-Лодж», официантка бросила на него такой многозначительный взгляд, что он чуть не выбил красавице кроличьи зубы, упиравшиеся в нижнюю губу.
– Ступайте на восток. Сразу за сквером, где стоит памятник герою-конфедерату Сэмюэлю Петри Бланкеншипу, и будет «Элкс-Лодж», – пояснила официантка и с особой гордостью добавила: – Каждый раз, когда мимо проходит какой-нибудь ниггер, памятник плачет кровавыми слезами.
Упомянув Невинсов, Партлоу сэкономил десять центов. Монетку он оставил официантке в лужице пролитого чая. Затем надел шляпу, поправил галстук и встал. Пол завибрировал. Оглушительно загудел локомотив. Зазвенели стекла. Партлоу вышел на улицу, и на него сразу обрушился шквал звуков: стук колес, грохот, лязг металла и безудержный лай собак, догонявших грузовой состав, что проносился мимо кафе, поднимая клубы пыли. Именно так Стоунфилд приглашал мужчину с ангельским лицом на прогулку.
Партлоу стряхнул с лацканов белого пиджака пепел и направился на восток – разыскивать «Элкс-Лодж».
Здание культурного центра, декорированное бурым песчаником, Партлоу нашел на Четвертой улице. Едва он переступил порог, как его взор приковала светловолосая женщина, сидевшая за столиком у дверей в актовый зал.
Блондинка продавала билеты, складывая деньги в коробку из-под сигар, и между делом барабанила пальцами по белой скатерти, заваленной флаерами с рекламой предстоящего шоу. К столу уже выстроилась очередь из пяти фермеров. Молодые и старые, толстые и тонкие, высокие и низкие – все, как один, жаждали обменять свои кровные на знания из той области, в которой мечтает преуспеть каждый уважающий себя мужчина.
Одежда блондинки привела Джона Партлоу в замешательство. Простой белый халат с длинным рукавом, застегнутый под самый подбородок, казался на таком мероприятии совершенно неуместным. Хотя макияж был что надо. Блондинка походила на куклу: размалеванное лицо ничего не выражало, а губы алели, точно кровавая рана. Мужчина с ангельским лицом знал, для чего этот маскарад. В желании скрыть свою истинную личность они были, можно сказать, родственными душами. Партлоу занял очередь и стал ждать, стараясь не слушать гогочущих, как стадо гусей, фермеров. Встреча с этой холодно взиравшей на окружающих женщиной сильно нервировал бедняг. Они без умолку трещали, взрывая тишину оглушительным хохотом, и в то же время не знали, куда деваться от смущения. Партлоу понимал их: до этого дня блондинка жила в недосягаемом для них мире и вдруг, нежданно-негаданно, снизошла до простых провинциалов.
Настала очередь Партлоу. Первым делом он украдкой посмотрел в коробку из-под сигар: продано около тридцати билетов.
– Ну и ну! – воскликнул он.
Заглянув в янтарные глаза ассистентки доктора Ханиката, Партлоу почувствовал приятное головокружение, как будто выпил бокальчик-другой игристого. Она же воззрилась на него с полным равнодушием. Вообще-то, если разобраться, отнюдь не писаная красавица: черты лица грубоваты, курносый нос, большой рот, а глаза как у дикой кошки.
Вдобавок женщина оказалась ненатуральной блондинкой: корни волос, забранных в хвост и заколотых по бокам черно-красными гребнями так, что лишь пара локонов свободно спадала на лицо, были гораздо темнее. Уловив аромат мускусно-терпких духов, Партлоу подумал: «Так, должно быть, пахнут лепестки обугленных роз».
Несколько мгновений оба молчали. Наконец мужчина с ангельским лицом криво усмехнулся и спросил:
– Ну что, нравлюсь?
– Не многовато ли ты на себя берешь, сладкий? – нараспев произнесла она, демонстрируя во всей красе аристократический южный акцент.
«Да-а, это тебе не местные официантки, – подумал восхищенный Партлоу, – совершенно другой уровень!»
Блондинка снова глянула на его белый костюм, рубашку с плиссированной планкой и, зацепившись взглядом за молитвенно сложенные ладошки, прищурилась и спросила:
– Ты для кого это так вырядился?
– Для тебя, – ответил Партлоу и, как ему показалось, временно склонил чашу весов на свою сторону. – Или ты предпочитаешь местных фермеров в комбинезонах и бродяг в лохмотьях?
– За четвертак ты можешь составить им компанию, – бесстрастно сказала блондинка и постучала кроваво-красным ногтем по краю коробки из-под сигар.
– Я, кстати, из Шривпорта, а тут проездом. Остановился у Невинсов.
– Рада за тебя, сладкий, но на дармовщинку не выйдет, – заявила красавица и глянула на только что вошедших фермеров, облаченных в новехонькие комбинезоны. – В общем, так: либо сюда, либо туда, – кивнула она в сторону выхода.
Волна негодования захлестнула Джона Партлоу. Да что эта крашеная тридцатилетняя мадам, стареющая не по дням, а по часам, себе позволяет! В любой другой ситуации он просто пожал бы плечами, развернулся и вышел вон, но предприимчивый доктор Ханикат с помощницей вызывали у него профессиональный интерес. Блондинка уже любезничала с очередным деревенщиной, поэтому Партлоу бросил четвертак, взял билет и прошел в зал.
Он оказался небольшим, человек на пятьдесят. Перед сценой с бордовым занавесом стояли деревянные, как в церкви, скамьи. Шары люстр освещали зал, заливая все вокруг желтоватым светом. Над сценой была прибита отлитая из чугуна голова лося с огромными ветвистыми рогами. Единственный вентилятор едва вращался, с трудом разгоняя плотный сигаретный дым, поднимавшийся к потолку. Партлоу насчитал двадцать семь человек: все как один в галстуках-бабочках, комбинезонах и при табакерках. Если прибавить еще двух фермеров, что пришли после него, то за этот вечер доктор со своей талантливой ассистенткой заработают семь долларов и двадцать пять центов – сумма, не достойная внимания уважающего себя афериста.
«Наверняка припрятали туз в рукаве!» – подумал Партлоу, выбирая скамью, где сидело поменьше народу. Он снял шляпу, положил ее рядом и приготовился внимательно слушать и смотреть.
– Тридцать четыре, – пробубнил Партлоу себе под нос, когда в зал вошло еще пятеро зрителей.
Спустя пятнадцать минут появилась блондинка в своем белом халатике. Не глядя по сторонам, она неторопливо прошла между рядами, соблазнительно покачивая округлыми бедрами, поднялась на сцену и скрылась за дверью. В ожидании представления фермеры смолили сигареты, а также нюхали, жевали и сплевывали табак в жестяные баночки. Какой-то старик раскашлялся так, что чуть не выплюнул свои легкие, забитые, вероятно, илом Миссисипи.
Между тем занавес поднялся. В нервном предвкушении несколько человек зааплодировали. Партлоу, озираясь, посмотрел на ухмыляющиеся лица зрителей и пожелал всем собравшимся скорейшей смерти.
Блондинка встала по центру сцены. Вокруг ее ножек клубился сизый сигаретный дым. Справа от нее виднелся стол, на нем картонная коробка. Слева – маленькая грифельная доска на колесиках. А в руках у ассистентки…
«Бог ты мой, – подумал Партлоу, – да это же школьная указка! Такой училки стучат по доске, а иногда и по голове, пытаясь втемяшить нерадивым ученикам, что дважды два равно четыре!»
Только вот вызывающая поза, пряди волос, ниспадавшие на лицо, приоткрытый ротик и манера держать указку точно кнут, намекали фермерам, что они попали вовсе не на школьный урок. Внезапно девушка улыбнулась: одними губами – взгляд ее оставался холодным.
– Добрый вечер, джентльмены, – сказала блондинка, вставая на трибуну, и фермеры нестройным хором поприветствовали ее в ответ. Некоторые, судя по голосам, уже изрядно поднабрались и были не прочь пофлиртовать с красоткой. – Доктор Ханикат появится с минуты на минуту. Прошу вас, запаситесь терпением.
– Да мы и без дохтура тута вполне управимся! – выкрикнул кто-то, а остальные одобрительно загудели.
Мужчина с ангельским лицом сложил руки на коленях и подумал: «Кажется, летний вечерок обещает быть интересным!»
– Ну-ка, дорогуша, спляши для нас! – вырвалось у бородатого фермера, сидевшего впереди Партлоу.
– Ну что вы, для незнакомцев я не пляшу, – приторно улыбнувшись, ответила блондинка. – Но к окончанию лекции, надеюсь, мы с вами подружимся. А пока я, пожалуй, подготовлюсь к выступлению, – сказала она и, змейкой выскользнув из-за трибуны, принялась расстегивать больничный халатик. Как только из-под него мелькнуло ярко-красное платье, гогот и ехидные смешки разом стихли. Сняв халатик, женщина положила его на стол рядом с картонной коробкой.
«И как только она умудрилась влезть в это крошечное платье?» – невольно восхитился Партлоу.
Ассистентка доктора Ханиката распустила волосы, и они оказались настолько роскошными, что у Партлоу аж дух захватило: перед аудиторией стояла настоящая красотка. В одно мгновение завладев вниманием всего зала, она принялась неспешно разглаживать складочки платья, едва прикрывавшего чувственное тело. Воцарилась тишина. Партлоу даже представить боялся, что творится в головах фермеров, жадно разглядывавших женщину на сцене.
«Интересно, доводилось ли им видеть своих жен или местных девушек в таких откровенных нарядах? – призадумался он. – Да нет, вряд ли! Столько обнаженки эта деревенщина на своем веку еще не видала! Они на крючке! Теперь ни у кого и мысли не возникнет требовать свои кровные денежки обратно, что бы там дальше ни произошло».
– А вот и доктор Ханикат! – с напускным весельем объявила блондинка.
Седобородый мужчина в сером костюме, черном галстуке-бабочке и двуцветных туфлях нетвердой походкой шагал по проходу к сцене.
Партлоу с изумлением понял, что он пьян в стельку: ноги не слушались доктора, так и норовя зацепиться одна за другую. Лектор с горем пополам добрался до двери на сцену и не смог с ней справиться.
– Ну же, доктор! Откройте дверь и поднимитесь на сцену – это ведь так просто! – прорычала блондинка и елейным голоском обратилась к зрителям: – Прошу простить доктора Ханиката за медлительность: недавно он перенес серьезную операцию по переливанию виски. – Послышались смешки очарованных фермеров, и она продолжала: – Уильям, дорогуша, ты как? В порядке? Просто согни руку в локте, будто собираешься опрокинуть стакан виски, схватись за ручку и нажми. Ну давай, милый, сделай это ради меня, своей единственной и неповторимой помощницы Джинджер!
Кто-то из зрителей подскочил было помочь доктору, но тот уже справился и продолжил непростое восхождение на сцену. Забравшись, он отвесил театральный поклон. Фермеры ловили каждое движение Ханиката, наслаждаясь представлением.
«Не человек, а старая развалина – жалкие остатки некогда талантливого, явно с задатками актера, афериста. Лет сорок назад он наверняка мог бы задать жару! – присмотревшись к доктору, размышлял Партлоу. – Хотя талант не пропьешь! Вдрызг пьян, а костюм и накладная борода сидят почти идеально».
Партлоу задумался о нелегкой судьбе человека, вставшего на путь мошенничества. Стоит только аферисту перестать верить в себя и в свою мечту, как вся его жизнь летит в тартарары. И ничего не остается, кроме как топить горе в вине, пропивая сноровку и острый ум. Партлоу решил, что дни доктора Ханиката сочтены. Сама идея лекций «Как начать жить полной жизнью?» была настолько же вымученной, насколько измученным выглядел сейчас человек, ее придумавший.
«А девица молодец! Знает, что делает. Умеет себя преподнести и привлечь внимание. Одним словом, очень ценная находка для такого типа, как Ханикат, – подумал Партлоу. – Наверное, они уже давно работают вместе. Так давно, что у нее сил больше нет смотреть на пьяную рожу напарника».
Доктор стоял перед ними на сцене, пытаясь выпрямиться во весь рост, но ноги его предательски подкашивались. Густую поседевшую шевелюру Ханиката не мешало бы расчесать, а брови подстричь. Лектор занял место на трибуне и кивнул Джинджер. Она вручила ему указку и, все так же соблазнительно покачивая бедрами, подошла к грифельной доске. Несмотря на то что язык доктора заплетался, голос его звучал уверенно и вполне мог воодушевить всю эту деревенскую братию.
– Джентльмены! Умные и храбрые мужчины замечательного городка… – Тут лектор запнулся, вспоминая, куда на этот раз его занесла нелегкая. – …Городка Стоунфилд! – наконец продолжил он. – Умные, потому что вы сейчас здесь, передо мной. Вы хотите утолить жажду знаний, и это похвально! Храбрые, поскольку вы пришли сюда, несмотря ни на что! Кому, как не мне, знать, как порой трудно сделать первый шаг! Знания, полученные сегодня вечером, возведут вас на совершенно новый уровень! Вы вернетесь домой с гордо поднятой головой и заслужите вечную благодарность своих жен! Да что там говорить! Ваши супруги будут просто на седьмом небе от счастья! А тем, кто все еще жалеет о двадцати пяти потраченных центах, я скажу вот что: сегодня вы покинете этот зал богатыми, как короли. И помяните мое слово, после этой ночи ваши жены будут обходиться с вами по-королевски до конца жизни. А теперь давайте… – Доктор снова задумался, губы двигались, что-то беззвучно проговаривая. На мгновение в его глазах мелькнуло беспокойство, но затем он собрался и закончил мысль: – А теперь давайте поблагодарим мою замечательную помощницу мисс Джинджер де ля Франс. Я ни секунды не сомневаюсь, что все вы с удовольствием пожали бы ее маленькую изящную ручку.
Тут зааплодировал даже Партлоу. Но не замечательной помощнице, а храброму доктору Ханикату. Человеку, который вышел этим вечером на сцену, несмотря ни на что. Старику, который лыка не вязал, но все равно заливался соловьем. «Видимо, он так часто произносил эту речь, – подумал Партлоу, – что слова навсегда отпечатались у него в мозгу и послушно слетают с языка, когда это требуется».
Аплодисменты стихли, и представление началось. Партлоу с неподдельным интересом наблюдал за работой доктора Ханиката и его талантливой ассистентки Джинджер де ля Франс. Доктору принадлежала теоретическая часть. Не умолкая, он пространно рассуждал о том, как важно качественно исполнять супружеский долг. Джинджер же отвечала за практику. Пока лектор переливал из пустого в порожнее, она рисовала желтым мелом на черной доске всякие похабные картинки.
Пояснения доктора к изображениям пенисов, вагин и сосков, появлявшихся из-под руки Джинджер, никто толком не слушал. Внимание фермеров было приковано к едва уловимым, дразнящим воображение движениям бедер, сопровождавшим рождение очередного рисунка. Партлоу заметил, что с каждым разом пенисы и вагины становятся все больше и больше. Красноречивое молчание аудитории лишь доказывало, что усилия блондинки достигают цели.
Это увлекательное представление продолжалось еще минут двадцать. Несколько раз речь доктора прерывалась, и порой казалось, что нужных слов он уже не найдет, но Джинджер в считаные секунды настраивала напарника на прежнюю волну. А затем, когда внимание зала было окончательно завоевано, они повели откровенно грязную игру. Доктор завел волынку про Мексику. Пока Джинджер рисовала невероятных размеров фаллос, Ханикат рассказывал, что где-то на северо-западе Мексики, в Тихуане, у «секс-докторов» продается удивительная шпанская мушка.
Закинуть ногу на ногу к концу представления у Партлоу уже не получалось. Если бы он не знал, что шпанская мушка – приманка для дураков, то наверняка бы сейчас лихорадочно соображал, как бы поскорее ею разжиться, потому что речи доктора звучали ну очень убедительно. С его слов получалось, будто шпанская мушка – лучшее, что случалось с мужчиной до появления Евы. Партлоу ничуть не удивился, когда в коробке, которую блондинка открыла с кокетливой улыбкой «Я точно знаю, что вам нужно», оказались бутылочки «Тихуанского нектара счастья». Стоили они ни много ни мало доллар за штуку.
Партлоу устроился поудобнее и стал наблюдать, как фермеры, зажав в шершавых кулаках свои кровные доллары, вереницей потянулись к сцене.
«Этот чудодейственный тихуанский нектар не что иное, как кола со щепоткой кокса, – размышлял Партлоу. – И манит фермеров совсем не шпанская мушка, а блондинка. Их манят полыхающие страстью глаза и сводящий с ума аромат. Их манит плоть».
Потратить целый доллар решились не все, но большинство зрителей все-таки раскошелились. Партлоу прикинул: Ханикат и Джинджер выручили еще баксов тридцать, что в целом было уже неплохим уловом.
«А теперь самая сложная часть представления: собрать манатки и улизнуть с деньжатами!» – подумал мужчина с ангельским лицом.
Джинджер поработала на славу: за ней по пятам, булькая «Тихуанским нектаром счастья», ходила целая толпа фермеров. Они наивно полагали, что уж теперь-то – после покупки заветной бутылочки – закрутить интрижку с этой красоткой будет раз плюнуть. Парни в комбинезонах, нафантазировав всякой похабщины, ухмылялись, как недоразвитые подростки, и не желали уходить со сцены. Самые дерзкие даже окликали ассистентку доктора по имени. Между тем аферисты времени даром не теряли: Джинджер перевязывала коробку с бутылочками чудесного зелья, а Ханикат, без конца сбиваясь, подсчитывал выручку.
«Сейчас или никогда!» – подумал Партлоу, подошел к сцене и громко сказал:
– Джинджер, дорогая, давай-ка я тебе подсоблю! Негоже законному мужу просто сидеть в сторонке и смотреть, как его благоверная хлопочет, аж из сил выбивается.
Стрельнув глазами в его сторону, блондинка оценила обстановку и тут же откликнулась:
– Конечно, подсоби, милый! Отнеси-ка вот эту коробку в машину. Но только смотри, чтобы все было тип-топ.
Партлоу кивнул ей, отметив про себя, что тип-топ – просто отличное выраженьице.
– Будет сделано, мэм, – отрапортовал он и забрал у Джинджер коробку.
Толпа начала редеть. Фермерам хватило ума понять, что волшебное снадобье им не поможет. Их простая мужественная внешность не выдерживала никакой конкуренции с утонченным образом облаченного в белоснежный костюм джентльмена, лицом походившего на ангела-хранителя… в роли которого Партлоу сейчас, собственно, и выступал.
– Машина у черного входа, – сообщила Джинджер Партлоу, помогая доктору, опиравшемуся на ее руку, спуститься со сцены.
Ханикат глянул на незнакомца покрасневшими глазами и просипел:
– А это еще кто такой?
– Кстати, познакомься, это мой новый муж. Смотри, какой красавчик! И имечко у него подходящее – Пэрли[1], – сказала блондинка. – Ты разве не знал, что я вышла замуж тогда в Ноксвилле?
– Да ну?.. – изумленно попятился доктор. – Серьезно?
– Нет, конечно, я тебя разыгрываю: он просто мой поклонник. А теперь давай-ка, дорогуша, повнимательнее: смотри под ноги.
Они прошли мимо негра-уборщика и оказались на улице. В непроглядной тьме светило всего несколько фонарей да по-прежнему струилось марево раскаленного воздуха на горизонте. Партлоу, крепко сжимая доверенную ему коробку с тихуанским нектаром, следовал за Джинджер и Ханикатом. Преодолев задворки «Элкс-Лоджа», они выбрались на маленькую грязную стоянку к голубому «паккарду». Седан выглядел вполне себе ничего. Партлоу решил, что, хотя на поверхности машины виднелись кое-какие затертости и вмятинки, в целом автомобиль мог дать сто очков его развалюхе «окленду».
