Родионова Маргарита
Роковой май
Глава 6.
Ольга в Питере.
Тот, прежний, поезд Ольги мчался с бешеной скоростью, пока не унёс с собой Черномора, выбросив её на обочину и дав ей забвение. Если бы у Ольги не было амнезии, она тогда не выжила бы от полученных травм и потерь. В тот день, когда погиб Черномор, а она попала в аварию и осталась в живых, наступила тишина и темнота. Очнулась Ольга уже в Мюнхене. И всего того, что произошло, не помнила совсем. Она словно родилась в тот день, когда открыла глаза. Где она? Кто она? Что произошло? Медсёстры смотрели на неё с улыбкой. Ольга не понимала что они говорят. Постепенно она начала разбирать их речь, но непроизвольно у неё выскакивали русские слова. Она говорила на смешанном русско-немецком языке, что веселило персонал и доктора, который её лечил.
К ней приходил следователь, рассказал, про перестрелку, в которой погиб её муж и любовник. Она не помнила погибших людей, не помнила аварии, никого не узнавала на фотографии. На не смотрели чужие люди, никаких ассоциаций не возникало. Кто она и как её зовут, кто пострадал. Она не помнила ничего.
Судьба сжалилась над ней и дала забвение. Мозг не хотел помнить прошлое, а сердце помнило. Ольга стала другой. Она словно жила внутри себя и слушала шёпот сердца, только не понимала, отчего оно грустит. Как она хотела вернуть память! Как она хочет сейчас чтобы этого не случилось! Как теперь жить с этими воспоминаниями? Вместе с ними вернулась и любовь к Черномору. Если человек умер, его нельзя перестать любить, черт возьми. Байкеры не умирают, они превращаются в ветер. Этот ветер звал её, манил, мучил. Она жалела мужа, но ничего не испытывала к нему, кроме благодарности. Она вспомнила свои чувства к Черномору, его руки, поцелуи. Она помнила последний его взгляд. Почему она не умерла в тот же день? Зачем она выжила?
У неё никого нет, кто бы знал её прошлую. Где её родители? Захотят ли родители мужа видеть её. Где дети? Она же не развелась и обе дочери юридически считаются детьми Юры. Как она будет смотреть в глаза отцу Черномора? А Наташка? Что с ней? Нужны ли эти встречи? Ольга сомневалась, но хотела увидеть своих взрослых дочерей. Особенно дочь Черномора. Как преступника тянет на место преступления, так Ольгу звал Питер. Женщина цеплялась за любую возможность, встретиться с детьми, с людьми из прошлой жизни. Ну не может же быть так, чтобы её вычеркнули из жизни, выбросили, как использованную салфетку. Так не бывает.
«Бывает, – твердил внутренний голос. – Тебя не бросили бы в больнице. А в Мюнхене ты оказалась, как никому не нужное тело. И если бы у тебя не было шансов, если бы твой Рональд не пытался внедрить свои разработки, которые успешно прошли, ты бы умерла в больнице Питере. О тебе никто не вспомнил бы и не похоронил. Ты убила Черномора. И неважно, кто начал. Ты нажала на курок», – Ольга гнала эти мысли.
После аварии она попала в клинику в Мюнхене. Доктор Рональд не отходил от неё, учил её жить снова, сидеть, ходить, есть, пить, говорить, он всем сердцем участвовал в её выздоровлении. женщина не помнила своей прежней жизни, доктор ей нравился, он сказал, что в России её никто не ждёт. Женщина осталась в Германии и вышла за доктора замуж.
Жили они тихо и счастливо. Когда к Ольге вернулась память, в первую очередь она вспомнила о дочерях. Она попросила Эрика найти её детей. Вернувшаяся память требовала визуального подкрепления. Муж поехал вместе с ней в Питер.
Рональд сказал об отъезде Мартину, тот отговаривал их от поездки. Уве, юрист, который вёл дела семьи, беспомощно разводил руками:
– Что вы скажете своим дочерям? Может быть, оставить всё, как есть? Зачем Эрику искать тех, кому вы не нужны?
Затем он обращался к Рональду:
– Рональд, передайте пакет акций Эрику. Он этого достоин. Эта клиника ваше детище. Зачем дочерям Ольги, которым она была не нужны все эти годы, наша клиника? Вы и Мартин столько в неё вложили. Ольга может оставить акции Эрику, когда он будет готов принять руководство. Рональд, может быть вы передумаете?
Мартин злился, Ольга молча слушала. Рональд представил свою жену в клинике как партнёра, как будущего руководителя. Она прошлась по больнице уже не как пациент. Рональд показал ей отчёты. Муж Ольги был исключительно практикующим врачом, вся финансовая деятельность была под руководством Мартина. Рональд только подписывал документы, которые приносил его партнёр. Женщина вспомнила, что окончила финансовую академию. В бумагах пришлось разбираться долго, но Ольга нашла какие-то нестыковки, переводы денег на другие счета, никак не относящиеся к клинике. Она сказала мужу, он запросил финансово-хозяйственную проверку. Мартин отговаривал, показывая отчёты с недавней проверки. Но Ольга настояла на своём. Рональд назначил ещё одну проверку.
Она не знала, зачем едет в Петербург. Ей так было надо. Наверное, даже не столько увидеть дочерей и найти родителей, сколько вдохнуть питерский воздух, увидеть знакомые лица, улицы. Что будет потом, Ольга не думала. Её тянуло в родной город. Туда её звала память. А она всегда делала так, как ей надо. Только это было в прошлой жизни. Это другая Ольга умела настаивать и добиваться. Прежняя решительность просыпалась, и женщина решила:
– Мы едем в Петербург, – твёрдо сказала она. – Уве, закажите нам билет на ближайший рейс.
Ольга встала и вышла из комнаты. Уве смотрел на Рональда. Тот развёл руками, потом перевёл взгляд на Мартина, который мерил комнату большими шагами, мечась по ней, как тигр в клетке.
– Что скажете? – спросил он.
– Закажи билеты, – произнёс Рональд.
Уве с Мартином покинули кабинет.
– Зачем ты на неё наезжаешь? – обратился Уве к Мартину. – С ней надо мягче и деликатнее. Ты же доктор! Попробуй её убедить.
– Убедить! – перебил Мартин. – Она вбила себе в голову разыскать дочерей и облагодетельствовать их! А я и Эрик, в том числе, остаёмся с носом! А ещё эта проверка! Это конец! Выхода нет!
– Мартин, успокойся. Выход есть всегда. Надо только его увидеть.
– Я не вижу!
– Я вижу, – тихо обронил Уве. – Ольга попросила подготовить пакет документов для продажи акций.
Мартин успокоился, и заинтересованно посмотрел на Уве.
– Не думаешь же ты, что я буду говорить в этом доме? Пусть Ольга едет в Петербург. У меня есть кое-какие мысли.
Эрику всегда везло быть в нужное время в нужном месте. Он услышал обрывок разговора о продаже акций. Парень решил, он подумает об этом позже. Его интересовал только один вопрос: кому Ольга хочет продать акции.
«Найду дочерей. Или хотя бы одну. А там услуга за услугу. Я ей дочь, она мне акции».
Эрик улетел в Петербург один, проверка в клинике задержала Рональда и Ольгу до конца мая.
В аэропорту Мюнхена женщина чётко вспомнила адрес Малиновских и отца Черномора. Они выплыли в памяти, словно в воздухе сама судьба написала эти адреса, чтобы не забыть, она торопливо записала их на салфетку, сидя в кафе в ожидании посадки. Рональд покосился на жену, но ничего не спросил.
Ольга, выйдя из здания аэропорта, задохнулась. Конец мая был на удивление жарким. Из-за низких облаков то и дело выглядывало солнце. Эрик встречал Ольгу и Рональда. Выглядела мачеха прекрасно, элегантный бордовый брючный костюм, короткая стрижка, светло-серые глаза за стильной роговой оправой очков блестели, минимум косметики. Они обнялись и сели в арендованную Эриком машину.
Пасынок припарковался во дворе дома, где клиника предоставляла своим служащим квартиры. Ольга вышла из машины. Запах пыли, прибитой недавним дождём, и подсыхающей на солнце, шум большого города, серые, массивные дома, влажный воздух, пронизанный запахами юности и дождя, окунули её в прошлое. Питерская весна с серым низким небом, наполнила лёгкие печальной горечью воспоминаний. У Ольги сдавило горло, она поднесла к нему руку, словно старалась протолкнуть питерский воздух внутрь. Или не дать ему овладеть ею? Она судорожно вздохнула. Ей показалось, что не было этих двадцати лет, жизни в Мюнхене. Сейчас она сядет на байк и понесётся… Куда? И где та красная «Хонда»? Где дача и ключи от неё. Где квартира родителей? Ничего нет. Никого нет.
Квартира, которую выделила клиника, Ольге понравилась. В многоэтажном доме было два этажа – седьмой и восьмой, принадлежащих медучреждению, здесь проживают врачи клиники.
– Ты занимайся своими делами, обо мне не беспокойся, я найду, чем себя занять, – предупредила Ольга мужа, а потом обратилась к Эрику: – Ты с Ариной встречаешься? Она приходит в твой дом?
– Да. Вы на сколько дней приехали?
– Пока не знаю. Как только навещу всех, кого хотела, а отец завершит свои дела, мы уедем. Потом буду разбираться с клиникой.
– А зачем с ней разбираться? – настороженно спросил Эрик.
– Что-то там со счетами не то.
– А ты в этом разбираешься?
– Да. Я экономист. И вспомнила, что это значит, – грустно улыбнулась Ольга. – А ты позови Арину к себе. Хочу с ней познакомиться.
Эрик кивнул поморщившись. С Ариной было легко и весело, как, впрочем, с любой другой. Идея жениться, и всю оставшуюся жизнь провести с куклой его не привлекала. Вчера он был в гостях у Арины и сделал предложение. Зря он надумал жениться. Это не тот вариант.
«Всё можно решить намного проще. Как сказал Уве, без таких жертв. Пожалуй, он прав. Нет таких проблем, которые не решались бы. Умеющий ждать, получает то, что хочет», – думал Эрик.
Рональд уехал в клинику, оставив Эрика с Ольгой. Мачеха, немного отдохнув с дороги, отправилась в душ.
– Эрик, ты можешь оставить мне машину?
– Могу.
– Я была бы тебе благодарна. Ты можешь идти, я приму душ и поеду.
– Куда?
– Если б я знала…
Ольга ушла в душ, оставив на столе флакон с таблетками. Эрик открутил крышку, высыпал на ладонь – пять капсул… Он решительно закрыл флакон и вызвал такси, чтобы поехать в клинику. Придя на работу, Эрик позвонил Мартину и сообщил о приезде Ольги и Рональда.
– Как Ольга чувствует себя?
– Я не спросил. С виду здорова. Поехала по своим делам.
– На чём поехала? Куда?
– На машине. Куда – не сказала. Какая мне разница, куда она поехала! Сейчас отыщет кучу родственников и плакала наша клиника горькими слезами. По крайней мере, для меня, – огрызнулся Эрик.
– Ничего. Мы ещё посмотрим, чья будет клиника. Сколько у Ольги осталось таблеток?
– Я что за ней слежу? – взвился Эрик. – Пять.
– До встречи, – попрощался Мартин.
Ольга переоделась в джинсы, белую рубашку и отправилась в клуб «Чёрного Легиона» на машине Эрика.
Женщина припарковалась на проспекте, сидя в машине, смотрела на двери клуба и вывеску.
«Всё, как прежде. Двери поменяли, а вывеска та же».
Она немного разволновалась. На минуту ей показалось, вот сейчас она зайдёт в клуб, а там знакомые бородатые лица, Наташка и тот же неизменный бармен и Черномор у бара. Он всегда садился за стойку.
Обстановка клуба почти не изменилась. Лица байкеров были незнакомы. За стойкой стоял другой бармен, ни Наташки, ни Черномора. Нельзя шагнуть через знакомую дверь в прошлое. Посетители клуба с интересом смотрели на неё. Ольга медленно прошла по залу к стойке бара, вглядываясь в лица. Она не знала, что ей делать, кого искать. У неё совсем не было плана, чем заняться в Питере. Спонтанные мысли рождали неожиданные действия.
«Всё случайно. Даже мы случайны на этой планете», – подумала женщина.
– Дамочка, вы кого-то ищите? – поинтересовался молодой бородатый байкер с весёлым взглядом.
– Да. Ищу. Прошлое.
– А вы точно здесь его потеряли?
– Здесь.
В бар зашёл седой мужчина, посетители оживились, громко здоровались с ним. Ольга, сидевшая у барной стойки, обернулась. Сердце её подпрыгнуло и медленно вернулось на место. Парень, который разговаривал с Ольгой, показывал на неё мужчине. Тот подошёл к барной стойке.
– Пива! – бросил бармену не глядя на него.
Он пристально рассматривал женщину, она молчала и смотрела прямо ему в глаза.
– Привет, Валькирия. Рад, что ты жива, – произнёс Бухгалтер.
– Привет. А я вот не уверена, что рада этому, – тихо отозвалась Ольга.
В зале затихли, ловя разговор президента с Ольгой. Про любовь Черномора и Валькирии в клубе до сих пор ходили легенды.
– Пива в кабинет, – сказал он бармену. – Пошли ко мне, – президент встал и кивнул Ольге, она направилась вслед за ним. Пара прошла в незаметную дверь за портьерой, оказалась в маленьком коридоре. Президент толкнул дверь и пропустил Ольгу внутрь. Он усадил её на диван, сам сел на стол. Оба молчали, разглядывая друг друга. Через пару минут в дверь постучали, зашёл бармен с пивом и закуской.
– Рассказывай, – коротко бросил Бухгалтер, закуривая.
Ольга попросила у него сигарету. Затянулась, в голове затуманилось, дым обжог горло, она закашлялась. Ольга не курила после аварии. Оба молчали. Жадно выкурив сигарету до фильтра, она закурила вторую и начала говорить.
Глава 7. История Ольги.
Ольга закурила вторую и начала говорить:
– Мой муж, Рональд Штейн – отец Эрика, работает в многопрофильном медицинском центре в Мюнхене, специализируется на лечении и реабилитации после сложных переломов. Рональд тогда был разведён, воспитывал маленького сына. Как-то ему позвонил его друг-коллега из Питера, попросил взять пациентку к себе и опробовать свои наработки. Это была я. Друг сказал Рональду:
– Ты разработал комплекс лечения и реабилитации для пациентов, после тяжелейших переломов. Возьми к себе женщину. Шансов у неё почти нет. Ты ничего не теряешь, у тебя будет хороший шанс подтвердить свои теории на практике. У неё компрессионный перелом позвоночника, многочисленные сложные травмы рук и ног, амнезия, внутренние разрывы.
– А родственники? – поинтересовался Рональд. – Кто платить будет?
– Родители оставили деньги и попросили меня переговорить с тобой. Вернее, с твоей клиникой. Денег немного. Но ты можешь экспериментировать. Родственники отказались от неё, они сказали: им всё равно что с ней будет. А сами они уезжают из Питера насовсем. Там какая-то жуткая драма с перестрелкой, аварией. Кстати пулю из неё мы извлекли, а дальше только ты можешь совершить чудо. У неё есть шанс выкарабкаться, но это можешь сделать только ты. Таких методик у нас пока нет.
Рональд согласился, в клинику Мюнхена привезли из России меня. Доктор Рональд два года выхаживал меня и влюбился. Я выполняла все его предписания, послушная как ребёнок, потерянная в этом мире, я растопила сердце доктора, который давно на женщин не смотрел. Его жена разбила ему сердце и у Рональда Штейна осталась только работа и маленький сын, которого надо было вырастить, выучить и передать ему клинику.
Рональд наводил обо мне справки, но о прошлом он так ничего и не узнал, кроме того, что в меня стреляли, а потом произошла страшная автомобильная авария. Рональд лечил меня по своим разработкам. Шансов на выздоровление было очень мало. Доктор Рональд не отходил от меня, учил жить снова, сидеть, ходить, есть, пить, говорить, он всем сердцем участвовал в моём выздоровлении. Я не помнила своей прежней жизни, внимание доктора мне льстило, я осталась в Германии и вышла за него замуж. За год лечения я заговорила на немецком лучше, чем на русском.
Я совсем не помнила своего прошлого, оно было белым пятном. Я пыталась найти себе занятие, но работать в клинике с мужем не могла, у меня не было образования. Вернее, я не помнила, какое у меня было образование, и чем мне заняться я не знала. Я занималась домом, садом, бродила по улицам и паркам и фотографировала живописные уголки, пейзажи, людей, птиц – всё что попадётся в объектив. Обрабатывала фотографии на компьютере в стиле картин. Коллекцию моих работ оценивал только муж, да гости, приходившие в дом друзья Рональда. Я так и не подружилась ни с кем. Сдержанные немцы неохотно идут на сближение. Муж пропадал в клинике, с Эриком я не знала как обращаться. Он отговаривался и явно был недоволен моим присутствием в доме.
На одной из вечеринок ко мне подошла Марта, жена Мартина. Это приятель и партнёр Рональда по бизнесу:
– Рональд сказал ты увлекаешься фотографией. Можешь мне показать?
Я показала своё увлечение, Марта долго рассматривала фотографии на компьютере, и предложила сделать выставку моих работ:
– У меня художественная галерея. Мы отберём их по тематике, увеличим и посмотрим, какой востребованностью они будут пользоваться.
Я согласилась. Первая выставка прошла успешно, постепенно я втянулась и стала работать в галерее Марты, помогая устраивать всевозможные выставки, и сама в них участвовала. Эрик, мой пасынок, подрабатывал в галерее грузчиком, развешивал картины, делал рекламу, договаривался о презентациях.
В один из весенних дней Марта уговорила меня принять участие в выставке молодых русских фотографов в Музее фотографии в Берлине.
Марта отобрала самые лучшие мои работы, и мы отправились в Берлин. Эрик вызвался помогать, и Марта взяла его с собой. В трёхэтажном музейном комплексе были представлены работы от самых известных фотографов до молодых начинающих. Черно-белые и цветные цифровые фотографии, фотографии, напечатанные вручную, именитые имена и никому не известные, спокойная атмосфера, приглушённый, направленный на работы свет, фуршет, общение с авторами. Мне было интересно. Марта повела меня в зал, где были представлены работы начинающих фотографов. Нас привлекли фотографии, отражающие сиюминутные моменты, даже не действия, а ощущения, пик, эмоции, полёт. Это были не мёртвые кадры, а движение, которое становилось реальнее самой реальности, игра света и тени, течение застывшего времени. Мы подошли к девушке, автору этих фотографий. Она давала интервью.
– И последний вопрос, – говорила корреспондент. – Какое оборудование вы используете?
– Глаза, – улыбнулась девушка.
Марта прочитала имя: Арина Малиновская.
– Ваши фотографии – это застывшая музыка, – произнесла она, обращаясь к Арине.
Девушка повернулась к нам, высокая, стройная, голубоглазая, необыкновенно красивая блондинка. Она холодно посмотрела на Марту, перевела взгляд на меня. Она мне кого-то напоминала, но я не могла вспомнить.
– Вы кто? – высокомерно спросила девушка.
Мы растерялись. Её имя никому ещё не известно, а ведёт себя, как королева, с презрением к плебеям. К нам подошёл директор Музея и мы разговорились. Когда юная художница-фотограф сообразила, что мы не простые посетители, было поздно. Марта игнорировала её. А мне стало жалко девушку, она кого-то смутно напоминала, в груди поселилась какая-то тревога и ощущение – надо что-то делать, но вот что?
Сейчас я понимаю, мы упустили момент, который ушёл навсегда. Это была первая встреча с дочерью. Но ни я, ни она об этом не знали.
Встреча с фотографом из России взволновала меня, в памяти всплывали разрозненные, смутные воспоминания, которые не задерживались и рассыпались как сновидения. Мне казалось, я должна вспомнить, сложить кусочки воспоминаний, что это очень важно. Я говорила мужу:
– Мне надо вспомнить кто я, где мои родные, друзья, знакомые. Ведь не бывает так, что я выпала из жизни и у меня нет прошлого. Я же где-то жила, училась. А у меня нет воспоминаний. Я словно родилась в тот день, когда очнулась на больничной кровати в твоей клинике.
– Это так и есть, – отвечал мне Рональд. – Я собрал тебя по кусочкам. Амнезия – малоизученное заболевание. Твой мозг вычеркнул события, которые могут тебе повредить. Это защитная реакция твоего организма. Кроме тебя самой тебе никто не может помочь.
– Как? Как я могу себе помочь. Я ничего не помню. Мне надо в Петербург.
– Ольга, город большой, как ты собираешься восстанавливать память? Бродить по улицам? Я наводил справки и уже говорил тебе, твои родители оставили деньги и уехали. У кого ты будешь искать своё прошлое? Память может восстановиться, а может и нет. Тебе надо принять то, что у тебя есть настоящее и будущее. Прошло двадцать три года! Пора уже примириться с этим.
Но у меня возникали какие-то неясные образы, ощущения. Эта девочка-фотограф почему-то волновала меня. Я не могла забыть её.
– Давай поищем её в соцсетях. Может быть это тебе поможет, – предложил Рональд.
Поиск в интернете облегчения не принёс. Я долго вглядывалась в девушку на фото, её подруг, друзей, пока Рональд не сказал, что на некоторых фото Арина похожа на меня, словно это мои фотографии в молодости. Белокурая, тот же разрез глаз, пухлая нижняя губа, вздёрнутый носик и даже родинка на виске, совершенно круглая. Семейных фотографий не было, но на редких фото мелькал высокий худощавый мужчина в очках, с седыми волосами и всегда с серьёзным лицом. Мужчина показался мне знакомым, словно мы когда-то были в одном месте не просто соседями или прохожими, словно что-то нас связывало. Мы стали искать мужчину по фотографии и нашли. Он оказался преподавателем университета. Профессор математики Малиновский Антон Тимофеевич.
У меня заболела голова, словно в ней произошёл взрыв. Было ощущение, будто я что-то знаю, но не могу сказать. Это как когда пытаешься думать на другом языке. Голова болела. Она теперь всегда болит, только таблетки снимают спазмы. В комнату зашёл Эрик и стал просить у отца денег, для поездки в Питер, в клинику, сотрудничающую с клиникой Рональда. Муж не хотел помогать сыну. У них были странные, холодные отношения. Да и я Эрика так и не приняла. Им занималась Анна. Мы жили под одной крышей, но его делами я не интересовалась. Я тогда попросила Рональда помочь мальчику. Они оба удивились, муж дал ему рекомендации и деньги.
Я вспомнила этого профессора. Это был мой свёкор, отец мужа. Я вспомнила мужа, Черномора… Я вспомнила всё. Меня словно разорвало, а потом собрали по кусочкам, и каждый стык болел и кровоточил. Эта девушка-фотограф Арина Малиновская, моя дочь. Я попросила Рональда:
– Пусть мальчик поработает в Петербурге и разыщет моих детей. И родственников. Отца и мать мужа. Если живы. Где мои родители я не знаю. Я наводила справки, они уехали из страны.
Рассказывать о том, что я гоняла на байке, участвовала в мотокроссах, фестивалях я не стала. Не рассказала и о том, что после рождения младшей дочери я ушла от мужа с младшей дочерью к Черномору и снова села на байк. Не стала говорить и о Черноморе. Я не могла с мужем говорить о нём. Не рассказала о перестрелке. Я вспомнила всё. Прошлые эмоции захлестнули.
Муж сказал, что если бы я была нужна, меня искали бы, они знали, где искать. И это правда. В клинике была информация, о моей транспортировке в Германию.
– Зачем тебе это? Тебя вычеркнули из жизни. Когда тебя привезли в мой центр, мне сказали, что у тебя никого не осталось. За тобой некому ухаживать. Там, в России тебя бы перевели в городскую больницу, и никто не занимался бы тобой. Ты бы осталась инвалидом. Если бы выжила. Я выходил тебя.
– Ты хотел опробовать свои разработки. Я была подопытным кроликом. Поэтому ты взял меня с минимальной оплатой. Если бы ничего не получилось, ты списал бы это на недостаточно разработанные методы, на закончившиеся деньги и точно так же вернул меня в Россию.
Рональд покраснел. Я попала в точку. Именно так и было бы, если бы он не влюбился, и если бы я была безнадёжной.
– Я хочу их найти. Понять, почему от меня отказались. Почему мои дети не знают обо мне. В чем я виновата?
– Ольга, ты серьёзно задаёшь этот вопрос?
Я удивлённо посмотрела на мужа.
– Ты причина их неприятностей. Сын умер. Дети остались без родителей. Ты безнадёжно переломана и требуешь ухода. А как за тобой ухаживать, если из-за тебя погиб их сын. Остались маленькие дети, требующие внимания и ухода. Ты причина несчастья. Тебя выкинули, забыли. Ты для них умерла тоже.
С этой точки я не рассматривала свою ситуацию. Я считала себя жертвой.
Рональда передал мне акции клиники и представил персоналу как директора. У мужа было слабое сердце. А это неправильно. Эрик его сын. А если со мной что случится, всё достанется моим родственникам. Достойны ли они этого? Я просила мужа переписать акции на Эрика.
– Нет, – твёрдо сказал Рональд. – Я так решил. У тебя никого нет.
Мне тогда было неприятно и обидно за Эрика и Мартина. Рональд не дал мне выбора. Если я откажусь, всё остаётся Эрику. Я остаюсь без денег. Галерея приносит маленький доход, мне просто было бы не на что жить.
Мартин был разочарован, Эрик ожидал что-то в таком роде и язвительно бросил:
– Тебе, Ольга, придётся учиться руководить.
Это подтолкнуло мою память, и я вспомнила, как училась на экономиста. Я попросила мужа показать мне финансовые документы клиники, и мне не понравилось кое-что. Я попросила назначить финансово-хозяйственную проверку. Мартин был взбешён, но согласился. Я собиралась отказаться от акций, но мне хотелось быть уверенной, что клиника в полном порядке. А потом я решила продать акции и уйти от Рональда.
На следующее утро Эрик отправился в Петербург. Я попросила найти его моих дочерей и держать меня в курсе. Арину было найти проще, и он решил начать с неё. Мы с мужем из-за проверки в клинике смогли приехать только сейчас.