Роман Глушков
Дрожь земли
Тревожное известие взбудоражило Пятизонье: в Чернобыльской пустоши бесследно сгинула экспедиция известного на весь мир журналиста Семена Пожарского по прозвищу Мерлин. У его друга и внештатного помощника Геннадия Хомякова полно своих проблем – за его головой давно охотится могущественный Орден Священного Узла. Но остаться в стороне и не предпринять собственное расследование Геннадий попросту не может, ведь долгие годы Пожарский являлся единственным защитником оставшейся за Барьером семьи Хомякова.
Чтобы докопаться до разгадки тайны исчезновения Мерлина, Геннадию вместе с его новым приятелем Жориком и примкнувшей к ним следопыткой Динарой придется отправиться в Крым – туда, где ныне свирепствуют нескончаемые бури и властвуют заклятые враги Хомякова. Однако настоящей его проблемой становится не битва с рыцарями Ордена и военными чистильщиками. Сам того не желая, Геннадий встает на пути у доселе неведомой враждебной силы, ярость которой подобна извержению вулкана, а натиск – сокрушительнее всех бурь Пятизонья вместе взятых…
Ни один план не переживает встречи с противником.
Хельмут фон Мольтке
Настоящий враг никогда тебя не бросит.
Станислав Ежи Лец
Что-то слишком многословным я стал в последнее время. Прорвало на откровенность, прямо не остановить. Вот опять сижу и болтаю с вами, как будто хочу взять этим реванш за все годы, что мне довелось скитаться в одиночку по смертельному Пятизонью.
Раньше, бывало, неделями я не имел возможности пообщаться с нормальным человеком, обменяться с ним новостями, слухами, прогнозами на будущее, да и просто потолковать о житье-бытье за стаканчиком чего-нибудь согревающего. Столько недоброжелателей, сколько их у меня – Алмазного Мангуста, нет даже у сурового Командора Ордена Священного Узла Хантера, тоже, кстати, входящего в список моих почетных врагов. Тысячи здешних бродяг – почитай, каждый второй вольный сталкер, – желают смерти Хантеру – приверженцу кровавых судилищ и расправ над неугодными. Меня хотят видеть мертвым как минимум девятнадцать из двадцати обитателей Пятизонья. Вот и прикиньте, с каким чувством я вступаю в контакты с незнакомцами, когда нам приходится порой столкнуться на узкой тропинке лицом к лицу. И чем обычно заканчивались те разговоры, полагаю, также не нужно объяснять.
Беседа же с вами – совсем иное дело, ведь вы пришли сюда без оружия и дурных намерений, так? А значит, доверять друг другу мы вполне можем. Моя исповедь – это история, которую я стремлюсь поведать миру с тех самых пор, как стартовала массовая охота за моими алмазами, – впившимися в мое тело аномальными паразитами, чьим носителем меня угораздило поневоле стать. Пробил сегодня час для разглашения всей правды или еще нет? Честно сказать, не знаю. Но раз уж я завел речь о своих похождениях в Пятизонье, глупо обрывать начатое повествование на полуслове, согласны?
Я гляжу на ваши лица – многие из них мне знакомы. Стало быть, большинство из вас уже в курсе кое-каких подробностей моей уникальной биографии. А конкретно тех ее глав, в которых раскрывается подоплека моего появления в Зоне и описан путь, каким я в ней очутился. Также, надеюсь, вы не забыли о том, как я и прибившийся ко мне узловик-отщепенец Жорик Дюймовый гонялись за чудодейственным артефактом секты «Пламенный Крест». Те из вас, кто досидел до финала того рассказа, знают, чем в итоге завершилась наша авантюра и к каким последствиям она привела. Последствиям, которые вряд ли опишешь в двух словах. Впрочем, умалчивать о них было бы и вовсе форменным неуважением к вам – любителям моих не в меру затянувшихся воспоминаний.
Не думайте, однако, что после моего фиаско с Граалем Дьякона я возьмусь прилюдно стенать, сетуя на несправедливость Господа и свою горькую судьбину. Как бы не так! Обойдемся без сантиментов. Алмазный Мангуст пришел к вам не за сочувствием, поскольку оно ему и даром не нужно. Да и вы ждете от меня не жалоб и нытья, а рассказа в духе головокружительных репортажей всемирно известного Семена Пожарского – Мерлина. Он – кумир не только свободных сталкеров, но и всех, кто наблюдает за их похождениями с другой стороны Барьера, Мерлин раскрыл человечеству немало тайн Зоны. За что и получил уйму всяческих наград и научных премий. Вот и я тоже постараюсь придерживаться заданных им канонов, благодаря которым на протяжении уже шести лет тема Пятизонья остается популярной и животрепещущей.
Между прочим, я не зря упомянул о нашем знаменитом правдоискателе Семене Пожарском, поскольку моя сегодняшняя история будет напрямую касаться его дальнейшей судьбы.
Все последние годы эта своенравная госпожа благоволила Мерлину, не однажды вытаскивая его из безвыходных, смертельно опасных ситуаций. Он и его сподвижники всегда возвращались из-за Барьера во внешний мир с победой и новыми разгадками секретов Зоны. И вот наступил момент, когда отчаянное, граничащее с чудом везение Семена подошло к концу. Отправившись в свою очередную экспедицию, вся группа Пожарского канула без вести севернее Припяти, где-то на переходе между тамбуром и одним из полевых сталкерских лагерей, расположенным близ бывшего села Кулажин.
Как ни крути, а я и мой новый, но успевший заслужить к себе доверие напарник Жорик были косвенно причастны к исчезновению Мерлина. Он пришел в Чернобыль расхлебывать заваренную нами кашу и разобраться с загадкой артефакта, который мы выкрали у сектантов. Затем, использовав его по назначению (с крайне переменным для нас обоих успехом), спихнули диковинку местному барыге по прозвищу Упырь. Ну а этот скряга, в свою очередь, недолго думая, перепродал антикварную чашу прямиком за Барьер. Где ее появление на одном из интернет-аукционов вызвало немалый ажиотаж. Внезапно выяснилось, что данная вещица является ровесницей и землячкой ни много ни мало Священного Грааля! А при более оптимистичном предположении она вполне могла быть и самим легендарным Граалем, хотя однозначно подтвердить или опровергнуть это ученые не сумели.
Зато они вычислили, откуда именно прибыла на аукцион скандальная реликвия. И, определив это, отправили по ее еще не остывшему следу главного мирового эксперта по Пятизонью – Семена Пожарского. Который, прежде чем углубиться в поиски, должен был встретиться со мной и узнать все, что мне было известно о Граале «Пламенного Креста».
Только круг этот, увы, так и не замкнулся. Мерлин и его товарищи сгинули, оставив меня и Жорика гадать об угрозе, что застала врасплох команду многоопытных сталкеров-универсалов. Разумеется, проку от наших сидячих раздумий было не больше, чем от кормления покойника конским возбудителем. И поэтому мы решили провести собственное расследование, благо место предполагаемого инцидента находилось неподалеку от моего чернобыльского убежища.
Естественно, мы шли на это заведомо малоперспективное дело не ради награды или иных прагматических побуждений. Даже сгинь Мерлин на подконтрольном Ордену Казантипе, я все равно бросился бы разыскивать Семена. Или, на худой конец, неоспоримое свидетельство его гибели. Все время, что я провел в Зоне, он являлся бессменным покровителем моей оставшейся за Барьером семьи. Лишь благодаря вмешательству в наши судьбы Пожарского моя жена Лиза и дочь Аня жили сегодня в безопасности, не позволяя моим многочисленным врагам отыскать их и взять в заложницы.
Вот почему я не мог остаться безучастным и отсиживаться в стороне, пока прочие сочувствующие Мерлину сталкеры рыскали по округе, надеясь напасть на след своего кумира.
Вот почему я просто обязан пролить вам свет на эту туманную историю. Ведь кто еще, кроме меня, знает ее сегодня во всех подробностях?..
Глава 1
Что ни говори, а этот Дикий Сварщик выглядел донельзя внушительно. Я бы не удивился, окажись он на поверку самым крупным из всех Сварщиков Пятизонья. Сплетенное из металлических узлов «туловище» биомеха имело форму продолговатого параллелепипеда и превосходило по габаритам товарный вагон. Четыре устойчивые ноги-опоры торчали раскорякой так, что между ними без труда проехал бы бронезавр. А количество навешанных на мутировавший авторемонтный комбайн лебедок, манипуляторов, лазерных и дисковых резаков, сварочных аппаратов, а также прочего монтажного и демонтажного оборудования превосходило все мыслимые пределы.
Этот мутант мог за считаные минуты расчленить на куски того же бронезавра. А затем, не менее оперативно, собрать его заново. Или перекроить в любого другого техномонстра, добавив при необходимости ему деталей из своего резервного бункера с запчастями. Или склепать из бронезавровых останков несколько мелких биомехов. Короче, все зависело лишь от воображения Дикого Сварщика. Ну а инструментов для претворения его безумных фантазий в жизнь ему хватало с избытком.
А вот чего ему недоставало, так это подвижности. Неспешными шагами, с лязгом и скрипом, чудовище прохаживалось по дну широкой впадины, которая, судя по геометрически правильным очертаниям ее берегов, была полвека назад искусственным водоемом – по всей видимости, колхозным прудом. Медлительность биомеха-конструктора и отсутствие у него дальнобойного оружия превращали его в уязвимую мишень. Армейский взвод или хорошо вооруженная сталкерская команда уничтожили бы Дикого Сварщика шквальным огнем за пять минут. Однако не все здесь было так просто, как могло показаться на первый взгляд.
Почуяв малейшую угрозу, Сварщик тут же призывал себе на подмогу всех монстров, какие околачивались в округе. И те незамедлительно являлись на его зов, поскольку шагающий комбайн считался у них стратегически ценной особью. Ведь только у него потрепанные в схватках монстры могли подлатать и усилить себе броню, починить сломанные конечности или пополнить арсенал.
Те же самые процедуры биомехи проходили и в Узле, попадая туда и выбираясь обратно во время его периодических пульсаций. Но не будешь же всякий раз удирать в гиперпространство из-за какой-нибудь трещины или иного не такого уж критического повреждения? Для того и существовали в Зоне существа вроде Дикого Сварщика, которые проводили полевой ремонт своих собратьев-мутантов, используя для этого подножный хлам или части не подлежащих восстановлению биомехов.
Сварщик, за которым мы с Жориком наблюдали издали все сегодняшнее утро, простаивал – а вернее, лениво прохаживался, – без работы. Что за нелегкая занесла его на дно пересохшего пруда, неизвестно, но покидать впадину биомех не торопился. Он то и дело низко приседал на своих кривых конечностях и, дотошно обшаривая манипуляторами вокруг себя землю, собирал пригодный ему для дела механический мусор. Любой, вплоть до мелких гаек и болтиков. Одним словом, «пасся», как говорили о подобном поведении техномонстров сталкеры.
– Классную вы идейку подкинули, Геннадий Валерьич! – в который уже раз за утро оценил Жорик мою стратегию по добыче нужных нам улик. – Классную и, главное, такую простую! Даже странно, что до вас никто из искателей Мерлина ни о чем подобном не додумался.
– Додумались-то наверняка все, кроме тебя, охламона, – зевнув, возразил я. – Вот только связываться со Сварщиком бродягам, в отличие от нас, явно неохота. Что, в общем-то, немудрено. Ты ведь знаешь: ради спасения Пожарского они без колебаний бросятся в любую заваруху. Но ввязываться в драку на стадии поиска улик – причем безо всякой гарантии их отыскать – сталкерам не позволяет инстинкт самосохранения. А без побоища порыться в закромах у Сварщика не получится. Эту тварь только вспугни – свистнет так, что со всей локации нечисть сюда сбежится.
– Однако вы тоже сильно рискуете, – резонно заметил Дюймовый. – Сами ведь говорили, что биомехи способны обнаружить вас в вашем невидимом камуфляже.
– Я рисковал гораздо сильнее, когда согласился охотиться на пару с тобой за Граалем Дьякона, – ответил я. – А подкрасться сзади к Сварщику, залезть ему на спину и проверить, не подобрал ли он ненароком вещи пропавшей экспедиции – это, брат Георгий, уже не так страшно, поверь.
– Опять вы за свое! Я же вроде попросил вас больше не называть меня моим орденским именем! – обиженно забухтел Жорик. – Как, по-вашему, я смогу забыть свое членство в этом позорном Ордене, если вы мне все время об этом напоминаете?
– Прости, запамятовал, – извинился я, не сводя взора с пасущегося Сварщика. – Обещаю: больше не повторится. Только вот насчет того прозвища, которое ты себе взял… Кажется, ты мне его говорил, но биомехи, от которых мы вчера прятались, так грохотали, что я тебя плохо расслышал… Как там бишь оно: Чистый Морж?.. Нет-нет, погоди: Черствый Корж?.. Или этот э-э-э… Чертов Додж?
– Черный Джордж! – сверкнув глазами, с гордостью уточнил отрекшийся от своего рыцарского прошлого Дюймовый. – И если вас не затруднит, я попросил бы называть меня при посторонних только так, а не иначе.
– Да пожалуйста! Отчего ж не уважить хорошего человека, раз так надо, – хмыкнул я. – Только есть два «но»: во-первых, ты вовсе не черный, а русый. И, во-вторых, насколько бы грозной кличкой ты себя ни наградил, у тебя на лбу написано, что никакой ты не Джордж, а Жорка из Южных Васюков, который еще вчера стены подъезда маркером пачкал. Так что не обессудь, ежели сталкеры начнут над тобой насмехаться. Это я тебя на всякий случай по-дружески предупреждаю. Уж коли назвался Черным Джорджем, изволь соответствовать прозвищу на все сто. А ты в этом плане, увы, чуток до планки не дотягиваешь…
Вряд ли Дикий Сварщик был причастен к исчезновению Семена. Но зигзагообразный путь, которым биомех брел по локации, несколько раз пересекался с маршрутом пропавшей экспедиции. Учитывая скрупулезность, с какой мутант обшаривал землю у себя под ногами, можно было надеяться, что кое-какие вещи и оборудование Пожарского отыщется в резервных бункерах этого авторемонтника. Туда-то мне и предстояло вскорости заглянуть. Или хотя бы попытаться это сделать. В любом случае тут у меня перед прочими искателями Мерлина было явное преимущество.
Яркие солнечные лучи! Вот что мне было позарез необходимо и чего я с самого рассвета терпеливо дожидался на берегу впадины. Солнце и живущий у меня в теле аномальный гиперпространственный паразит помогут мне стать невидимкой и вскарабкаться на комбайн, не потревожив его.
Жорик был прав, когда говорил о том, что мой камуфляж неспособен обдурить биомехов. Да, но лишь в том случае, начни я нагло маячить у них на виду. С неповоротливым Сварщиком это было совсем необязательно. Мне следовало лишь выждать, когда он снова присядет и сосредоточит внимание на валяющемся под ним хламе. После чего я подскочу к чудовищу и воспользуюсь одной из его конечностей как лестницей. Мое отступление, соответственно, должно было протекать по обратному сценарию.
И впрямь все элементарно, если не брать в расчет сопутствующий моей пробежке риск. Но это условие неотъемлемо для любой работы в Пятизонье, вне зависимости от ее сложности. В здешних краях даже безобидное отправление малой нужды может порой обернуться для вас незабываемым головокружительным приключением. И хорошо, если при этом оно не станет последним в вашей жизни…
– Эх, надо было все-таки дождаться Маргу, – удрученно вздохнув, пробормотал брат Гео… пардон – Черный Джордж. – Хотя бы еще полдня подождать – все равно потом по воздуху время наверстали бы. Зря без дракона на это дело отправились. Вышиб бы он сейчас из своей пушки Сварщику мозги, а мы потом без лишней суеты и спешки все его бункера обыскали бы…
Наш удивительный приятель – мутировавший боевой вертолет «Пустельга», который не так давно признал во мне своего бывшего пилота и взялся по старой памяти снова меня опекать, – в поисках Мерлина участия не принимал. Сегодня «борт шестнадцать» подчинялся мне уже не так безоговорочно, как прежде. Он продолжал жить своей драконьей жизнью, служа в первую очередь своим нынешним хозяевам – тем, которые сотворили из него это чудовище.
Иногда – как, например, недавно – они призывали его к себе и отправляли куда-то с поручениями; какими именно, мне неведомо, но вряд ли они были из разряда гуманитарных и деликатных. В остальные дни лояльный ко мне биомех летал где ему вздумается, заглядывая раз в день на оговоренное нами место встречи. И если в это время я поджидал его там, «шестнадцатый» выслушивал мою просьбу и решал, вправе он мне помочь или нет. Чтобы заручиться поддержкой дракона, я был обязан просить его лишь о тех одолжениях, какие не шли вразрез со вшитыми ему в Узле новыми директивами.
– Еще неизвестно, был бы сегодня от Марги прок или нет, – скептически отозвался я на сетования напарника. – Подозреваю, что для нее Сварщики, как и технокракен, неприкасаемы. И пришлось бы нам, хочешь не хочешь, все равно самим выкручиваться… Ладно, Черный Джордж, хватит трепать языками. – Не поднимаясь с земли, я выкатился из тени на освещенный солнцем пятачок. – А ну-ка глянь, как я выгляжу?
– Никак, – мотнул головой Дюймовый и, показав оттопыренный большой палец, поправился: – В смысле, отлично – я вас уже совсем не вижу.
– Что ж, в таком случае мне пора. А ты пока прикинься ветошью и жди моего возвращения. – Я посмотрел на небо: на горизонте ходили тучи, но где-то четверть часа полной невидимости были мне гарантированы. По крайней мере теоретически. Но кто на самом деле здешние коварные небеса знает… – Ну, с богом!..
Пришлось, правда, выждать еще полминуты, пока Сварщик присядет над очередными своими находками. Когда же он наконец сосредоточился на подножном хламе, я вскочил и, сбежав по склону во впадину, стремглав припустил к четвероногой махине. Благодаря моему алмазному симбионту сломанная мной в погоне за Граалем лодыжка срослась быстро и без осложнений. Почти месяц я уже бегал, прыгал и занимался верхолазанием в своей обычной манере, без поблажек для травмированной ноги. И сегодня ничто не мешало мне осуществить задуманную дерзость, разве только она сорвется из-за не зависящих от меня обстоятельств.
Забежав биомеху в тыл, я не останавливаясь подпрыгнул и, цепляясь за выступы на согнутой коленчатой конечности, покарабкался вверх. Если вдруг Сварщик меня заметит, я узнаю об этом тотчас же. Громкий и пронзительный, как гудок локомотива, сигнал разлетится по округе, и спустя пару минут здесь разыграется такой кавардак, что не успей я слинять, от меня даже мокрого места не останется. Также не стоит забывать и про ударно-режуще-жгущий инструментарий Сварщика. Это сам он неповоротлив, словно айсберг, но его манипуляторы и резаки способны двигаться с быстротой рук циркового жонглера. Чуть зазеваюсь или промешкаю – в мгновение ока буду четвертован так, как палачам Емельяна Пугачева и не снилось.
На преодоление высоты в полдюжины метров мне понадобилось не более пяти секунд. Бункеры с находками биомеха располагались в задней части его корпуса, и, взобравшись ему на спину, я очутился аккурат перед ними. А монстр тем временем закончил копаться в земле, выпрямил ноги, поднялся и грузно потопал к западному склону впадины.
Уф, кажется, не заметил! Теперь главное – не подставить голову под шальной манипулятор, и все будет замечательно.
Корпус Сварщика покачивался в такт его шагам, и я ощущал себя словно на палубе рассекающего волны судна. Вокруг меня что-то постоянно искрило и лязгало, вращались шестерни и валы, двигались тяги, щелкали контактами всяческие реле и переключатели. Железный организм биомеха изначально был спроектирован и создан людьми. Но сегодня он жил собственной, независимой от прежних создателей жизнью и являлся составной частью техногенной экосистемы Пятизонья. А я в настоящий момент был подобен блохе, что ползала по бронированной шкуре этого зверя, ища, чем тут можно поживиться.
Нельзя не оценить педантичность, с какой Дикий Сварщик делал свою нужную и благородную по отношению к собратьям-монстрам работу. Все запчасти были у него тщательно рассортированы по габаритам и аккуратно разложены в разные бункеры. Их вместительность напрямую зависела от размеров помещенных в них деталей, и поэтому на спине у биомеха имелось не меньше двух дюжин хранилищ. Мне требовалось изучить содержимое как минимум половины из них. Тех, в которые могла угодить аппаратура и прочий груз, какой несла с собой экспедиция Пожарского.
Держась подальше от разгребающих находки манипуляторов, я приступил к работе. Довольно скоро выяснилось, что рассчитывать на успех особо не стоит. И чем дольше я искал, тем сильнее крепла во мне подобная уверенность.
Ни съемочного оборудования, ни его обломков – как крупных, так и мелких – в запасах Сварщика не обнаружилось. Нашлось несколько измятых и забрызганных кровью фрагментов сталкерского обмундирования. Но это были обычные, а не те высокотехнологичные, сделанные на заказ доспехи, какие носили не обделенные в средствах Мерлин и его спутники. Нашлось также оружие. По большей части – раскуроченное и небоеспособное, и определить, кто им прежде владел, было невозможно. Нашлись еще кое-какие вещи – металлическая посуда, скалолазная лебедка, гнутый палаточный каркас, – которые тоже могли раньше принадлежать кому угодно. Я изучил их поочередно, пытаясь высмотреть на них гравировку или иные опознавательные знаки, но все впустую.
Похоже, удача, которая довела меня до закромов авторемонтника, решила, что лимит ее помощи Алмазному Мангусту на сегодня исчерпан. Не сказать, чтобы я удивился или расстроился – случались в моей жизни разочарования и похуже. Приходилось лишь сожалеть о зря потраченном времени и напрасном риске, какому я себя подверг.
– Вот дерьмо! – огорченно пробормотал я, останавливаясь возле последнего бункера и осматривая тянущиеся вдоль его стен многоярусные полочки. На них, будто в магазине «1000 мелочей», Сварщик разложил уйму всякой всячины, которая могла легко затеряться среди прочих, более крупных находок. – И как вообще, скажите пожалуйста, способны бесследно исчезнуть двенадцать человек? Их что, в какой-нибудь гигантский пылесос вдруг скопом засосало?..
Дикий Сварщик не подбирал для своего грубого тяп-ляп ремонта хрупкий пластик, но стеклом не брезговал. Поэтому в залежах его запчастей частенько попадались и пуленепробиваемые стекла армейских бронемашин, и всевозможные оптические приборы. Из последних стальной «айболит» извлекал линзы, которые использовал затем для восстановления биомехам поврежденных органов зрения. Под стеклянную мелочь у него была отведена отдельная полка. Пройти мимо нее я, естественно, тоже не мог. Мне не удалось отыскать разбитые видеокамеры, так, возможно, повезет наткнуться на объективы от них?
Солнечный свет искрился и отражался зайчиками от разнообразных линз, линзочек и обычных стекол, совершенно не гармонируя своим жизнерадостным блеском с моим мрачным настроением. Впрочем, таковым оно оставалось недолго. Не успел я толком присмотреться к разложенным на полке предметам, как мне попался-таки на глаза тот, пройти мимо которого было уже нельзя.
Вообще-то ради подобных находок я и дерзнул обыскать биомеха. И все равно обнаруженная мной улика оказалась весьма неожиданной. При виде нее у меня поневоле екнуло сердце, а с языка сорвалось ругательство. Я рассчитывал найти здесь обломки мерлиновских видеокамер, но отыскал кое-что гораздо более значительное. И уже не вызывающее сомнений в том, кому принадлежала эта вещь, прежде чем ее подобрал Сварщик.
Антикварные очки с круглыми золотистыми стеклами и тонкой стальной оправой!
Любой житель планеты, который видел хотя бы один из репортажей Пожарского либо телепередачу о нем, мог бы без труда опознать эти очки. Будучи довольно скромными на вид, они тем не менее давно обрели всемирную известность. Как и многие другие очки, которые стали непременным атрибутом портрета их прославленного владельца. Такого, как Махатма Ганди, Джон Леннон, Вуди Аллен, Гарри Поттер, наконец… Семен Пожарский имел шанс войти в историю не только как выдающийся исследователь Пятизонья, но и как последний знаменитый очкарик Земли. Ныне, в век нанотехнологий и продвинутых медицинских имплантов, такие оптические анахронизмы носят единицы. А среди популярных личностей вроде Мерлина очками в медицинских целях, насколько я помнил, уже не пользовался никто.
Я аккуратно подобрал находку с полки и осмотрел ее, отметив, что от волнения у меня подрагивают пальцы. Обе линзы и оправа были целы, разве только на последней виднелись свежие царапины, оставленные, судя по всему, манипулятором Сварщика.
Хотя нет, ошибаюсь: стекла также претерпели метаморфозу – не столь заметную, но довольно странную. Золотистое покрытие на них было вовсе не потерто, как показалось вначале, а испещрено мельчайшей сеткой тонких и глубоких царапин. Каждая из них была едва различима невооруженным глазом, но вместе они составляли сложный, геометрически правильный узор. Причем на ощупь поверхность линз осталась гладкой.
Безусловно, эти дефекты возникли не случайным образом, а были нанесены искусственным путем и пока с неясными мне целями. Одно могу сказать точно: прежде на очках у Мерлина ничего такого не наблюдалось. Но даже не имей царапины к его исчезновению ни малейшего отношения и возникни по любой другой причине, Пожарский не стал бы выбрасывать испорченную вещь. Он был опытнейшим сталкером и никогда не оставлял за собой лишних следов. А тем паче таких, какие красноречиво указывали бы на то, чья группа тут проходила.
Мое изучение улики было прервано резким гудком, донесшимся с западного края впадины. Оттуда, куда шагал сейчас авторемонтник. Сирена звучала не так громко, как в случае опасности протрубил бы Сварщик, и вообще не походила на тревожную. Это был скорее сигнал приветствия от приближающегося к нам биомеха. И судя по ярко выраженному «автомобильному» тону гудка, на встречу со Сварщиком ехал крупный носорог – один из сотен раскатывающих по Пятизонью мутировавших грузовиков.
Эх, не вовремя же он нарисовался! Прибыть бы ему минут на пять позже – тогда, когда я добежал бы до берега, – и все сложилось бы просто замечательно. Но нет, госпожа Удача продолжала выписывать передо мной пируэты, раз за разом поворачиваясь ко мне то лицом, то, извините, задницей. А иначе как еще объяснить нахождение мной важной улики и следом за этим – утрату шанса по-тихому с этой уликой улизнуть?
Да, я тоже слышал теорию о том, что жизнь есть бесконечное чередование светлых и темных полос. Но когда она вдруг окрасилась для меня в мелкую и частую черно-белую полосочку, невольно возник вопрос, во что она – сука-жизнь, – все-таки одета? Это больше походило на арестантскую робу. Ту, которую носят узники, приговоренные к смертной казни.
Я пока не намеревался сводить счеты с собственной жизнью. Ни сегодня, ни как минимум еще полвека. И потому при звуках приближающейся сирены шмыгнул в щель между бункерами и притаился там, высунув наружу лишь свой единственный глаз. Хочешь не хочешь, а ситуацию нельзя упускать из-под контроля ни в коем случае.
Прикативший во впадину «носорог» представлял собой довольно мерзкий подвид данных представителей здешней технофауны. Если мне не изменяла память, сталкеры прозвали его Огнебоем. Естественно, не из-за одного лишь желания дать ему грозное поэтическое имя. Пройдя через Узел, эта пожарная машина стала походить на огромного красного скорпиона. Сходство с ним усиливала выдвижная лестница, превратившаяся в кривой, задранный вверх и заостренный на конце хвост. Им разъяренный Огнебой наносил окрест себя такие стремительные удары, что при попадании центнеровым жалом в человека от несчастного оставалось лишь месиво из растерзанной плоти и смятых в лепешку доспехов.
Но главным оружием биомеха-скорпиона служил не хвост, а установленная на корпусе гидравлическая пушка. Только хлестала из нее не вода, а горючая смесь, которой был заполнен резервуар бывшего пожарного автомобиля. Струя пламени Огнебоя выстреливала почти на сотню метров и могла зараз выжечь дотла обширный участок местности. Неудивительно, что, завидев поблизости такого монстра, сталкеры бежали от него в буквальном смысле как от огня. Или расстреливали его с высоты, до какой рожденный ползать по земле Огнебой не мог доплюнуть из своего орудия.
Что за поломка привела этот разумный огнемет к Дикому Сварщику, неизвестно. С виду тварь не выглядела поврежденной и катила по дну впадины вполне уверенно. Однако достигнув авторемонтника, клиент с ходу въехал в просвет между его опорами и остановился, заняв таким образом предписываемое для техобслуживания место. Лишь, грубо говоря, в промежности у стального «айболита» Огнебой был досягаем для всех его инструментов и мог быть при необходимости приподнят краном, что располагался у того под брюхом.
В отличие от слесаря-человека, Сварщик начинал работу без «раскачки» и не отвлекался ни на чаепития, ни на перекуры. Вот только меня его рабочий режим поставил в весьма щекотливое положение. И до этой минуты сидеть на спине у биомеха было откровенно неуютно. А когда все его манипуляторы, конвейеры и прочее оборудование пришло в движение, здесь стало по-настоящему жарко.
Меня словно швырнули на автосборочный конвейер, и теперь я двигался по нему бок о бок с производимыми на нем машинами. Никакой системы безопасности тут не имелось в помине. Роботам, чьи механические руки безостановочно мельтешили вокруг, не было до меня совершенно никакого дела. Они могли подвергнуть очутившегося не там где надо человека любой участи: приклепать к автомобильному корпусу, выпустить резаком кишки, размозжить голову манипуляторами, поджарить автогеном, ампутировать электроножницами конечности… И все это как само собой разумеющееся, без малейшего отрыва от производственного процесса.
Отсидеться в укрытии не удалось. Едва разразилась суета и контейнеры, промеж которых я прятался, начали перемещаться то к одному борту комбайна, то к другому – в зависимости от того, где и когда было востребовано их содержимое, мне пришлось всецело довериться собственной реакции и проворству. Мечась в этом громыхающем и лязгающем аду будто угорелый, я волновался об одном: лишь бы не дать дьявольскому механизму прожевать меня и выплюнуть. Все прочие проблемы, в том числе и маскировка, беспокоили сейчас значительно меньше.
Невозможность соблюсти в такой чехарде конспирацию меня и подвела. Если на спине у работающего Сварщика и остались где-то укромные уголки, я на них не натыкался. И потому, когда в итоге мне пришлось попасться на глаза биомехам, это было вполне закономерно и неизбежно.
Не на шутку разошедшийся Сварщик прекратил работу внезапно, как по команде «Стоп!». Все его манипуляторы и механизмы дружно остановились, а сам он настороженно замер, словно хирург, вдруг обнаруживший в утробе оперируемого пациента незамеченную ранее патологию. «Носорог», напротив, рванул с места, словно получил другую команду – «Старт!». После чего вырулил из-под брюха комбайна и, задрав свой гигантский хвост, принялся нервозно нарезать вокруг нас круги. Пушка Огнебоя при этом была все время нацелена на Сварщика, а из ее ствола полыхали небольшие, но откровенно недвусмысленные языки пламени.
