Роман Куликов
Дары некроза
До полудня Роди облазил снаружи все, куда только смог добраться. Осмотрел горизонтальные ветряки, вскарабкался на крышу, ощупал шестиствольные башни, нашел еще три входа, закрытые металлическими дверями. Он не стал их пока открывать, отложил на потом, чтобы иметь возможность изучить все обстоятельно.
Когда солнце встало в зенит, Роди собрался в путь. С собой взял только нож, самострел, остатки патронов и один контейнер с красной жидкостью – после нее не так хотелось пить, как от золотистой.
Взойти на бархан оказалось не так уж и просто. Хотя серый песок был плотнее обычного и ноги проваливались не глубоко, все равно крутой склон покорился не сразу. На гребне Роди ожидал увидеть следы – свои и гонз, – но за полтора дня ветер уничтожил их без остатка. Он посмотрел сверху на машину и в который раз удивился ее размеру. Отсюда она выглядела еще внушительнее и не походила ни на какую другую. В душе появилось новое, незнакомое ощущение – некая гордость, замешанная на чувстве собственности и приправленная призрачным веянием свободы. Это была его машина, его тайна, его надежда на будущее!
Он мысленно произнес: «До свидания», – отвернулся и, воодушевленный, отправился в путь.
* * *
Пока не окончательно стемнело, подбираться близко к ферме было опасно. Конечно, днем охрана проявляла меньше бдительности, чем ночью, но Роди решил, что лучше не рисковать. Даже один-единственный взгляд, случайно брошенный в его сторону, мог разрушить все планы. Тогда не видать ему воды, а это означало бы верную смерть. Уже сейчас жажда лишала сил и мешала думать. В голову приходили опрометчивые мысли и желания. Усилием воли Роди заставлял себя сидеть на месте. Отсюда он слышал, как на ферме работают скрипучие насосы, накачивая в первичную емкость сырец. Временами даже мерещился плеск заполняющей подземные цистерны воды, и тогда становилось особенно тяжело. Хотелось вскочить, побежать, открыть сливной кран и приникнуть к нему, почувствовать, как прохладная вода освежает пересохшее горло, заполняет желудок, возвращает силы. Ради этого можно было отдать жизнь…
Но Роди одергивал себя. Нет! Он не сдастся! Не теперь, когда он нашел машину!
Однако судьба, похоже, решила над ним поиздеваться. Вдали раздался ровный гул, он шел откуда-то сверху. Роди поискал глазами и открыл рот от удивления и досады. Со стороны горы Крым к ферме летел огромный дирижабль. Махина походила на раздутую рыбу невероятных размеров. Управляли ею, конечно, небоходы. Вероятно, загрузились чензиром у своих союзников гетманов на горе и летели к себе… хотелось сказать «домой», но мутафаг их разберет, этих небоходов, где у них дом, если они только и делают, что летают на дирижаблях да авиетках. Вон та хреновина под брюхом «рыбы», с окнами и дверцами, наверное, и есть их дом. Роди попытался вспомнить название вытянутой прямоугольной конструкции, закрепленной под дирижаблем.
«Гондола!» – пришло наконец на ум странное слово.
Все-таки не зря Роди недолюбливал небоходов. Теперь будут заправляться водой до самой ночи. Он смотрел, как на окраине фермы подняли швартовочную мачту. Ее держали специально для таких вот визитов, чтобы громоздкий дирижабль мог причалить, не опускаясь до самого песка.
Дальше все будет, как обычно: на веревках спустятся несколько небоходов, не торгуясь заплатят цену, которую назовет дядя, поднимут бурдюки с водой, заберутся к себе в гондолу и улетят. Все это будет происходить мучительно медленно и скучно. Ждать придется долго.
Роди растянулся на песке, закрыл глаза и стал мечтать о том, как они устроятся вместе с Айзой в их новом доме. Как будут проводить вместе дни и ночи, как он угостит ее самой вкусной штукой, которая есть на свете, и увидит, как засияют ее глаза. Сейчас она наверняка работает где-нибудь в испарителе, счищает грязь и отложения, но вскоре ей не придется это делать… если Роди выдержит.
Небоходы словно и не собирались улетать, и вскоре изможденный Роди погрузился в забытье.
Пришел он в себя от шума двигателя над головой. Открыл глаза, но увидел только темное пятно, плывущее на фоне черного неба. Оказывается, уже стемнело. Роди приподнялся и посмотрел на ферму – там начали гасить огни. Как проникнуть за ограду, он придумал, пока шел, потягивая вкусную красную жидкость. Жар, исходящий от песка, и усиливающаяся жажда мешали мыслительному процессу, но к тому времени, когда ферма появилась в пределах видимости, план уже созрел. И сейчас Роди приступил к его исполнению.
Дождался, пока погаснут все огни и стихнет скрип насосов. Потом, прячась за песчаными гребнями, подкрался к забору.
Пару лет назад на ферму напали пустынные волки. Прокопали лаз, пробрались на территорию, загрызли охранника и одного маниса, прежде чем их перестреляли. После этого случая забор углубили в песок на два локтя, но в одном месте не хватило листового железа, и там просто воткнули металлические прутья, скрепив проволокой. Если ее разрезать, заграждение можно раздвинуть… Единственное, что вызывало у Роди опасение, – участок находился у стены дядиного дома. Действовать придется аккуратно и тихо.
Приблизившись к забору, он прислушался. На ферме стояла тишина. Роди присел и начал отгребать песок. Услышав крик одного из охранников, замер, дождался отзыва второго караульного, а затем продолжил. Вскоре он уже достаточно высвободил прутья. Нащупал проволоку, всунул лезвие ножа в одну из многочисленных тонких петель, оплетавших металлические стержни, и стал двигать им из стороны в сторону.
Тонко дзинькнула первая петля, разрываясь, за ней вторая, третья, четвертая… Роди взялся за прут обеими руками и стал раскачивать. Как только удалось расширить проем между стержнями, он без промедления пролез через него и скользнул под дом. Между досками пола и песком как раз хватало расстояния, чтобы Роди мог спокойно ползти.
Он добрался до середины дома, как вдруг над головой раздался скрип, и мгновение спустя в доме вспыхнул свет, оранжевые полоски просочились сквозь щели.
Роди замер. Тот, кто был над ним, тоже не двигался. Сердце заколотилось в груди. В животе похолодело от мысли, что его заметили. Из-под дома так просто не высунуться, точно поймают.
Полоски света сместились – человек наверху отошел в сторону. Это мог быть и сам дядя, и кто-то из слуг.
Затаив дыхание, Роди ждал. Доски скрипели и прогибались. Он медленно повернул голову, посмотрел в ту сторону – и почти сразу человек в доме быстро сделал несколько шагов и снова остановился над ним.
Роди мысленно выругал себя. Не нужно было шевелиться. Просто он уже забыл, каким почти звериным чутьем обладает дядя.
Наверху что-то щелкнуло. Знакомый звук, ассоциирующийся с чем-то опасным. Роди не сразу понял, что это было, но как только сообразил, мгновенно напрягся. С таким щелчком взводится спусковой механизм самострела.
Догадка о том, что последует дальше, помогла ему сдержаться и не вскрикнуть, когда в доме прогремел выстрел. Пуля пробила доску и вошла в песок в паре ладоней от Роди, оставив после себя луч оранжевого света. Если память не изменяла, дядя любил двуствольные самострелы, а значит, сейчас…
Второй выстрел не заставил себя ждать. Он показался оглушающе громким, даже через доски пола. Еще одно миниатюрное световое копье пронзило темноту подпола, а острая обжигающая боль опалила левый бицепс. Чтобы не закричать, Роди закусил воротник рубашки.
Раздались быстро приближающиеся шаги – охранники, конечно, слышали выстрелы и бежали к хозяину. Ботинки загромыхали на крыльце, потом в сенях. Во дворе зажгли фонари. Все, что оставалось Роди, – попытаться уползти назад, но он боялся пошевелиться.
Доски прогнулись под прибежавшими людьми.
– Что случилось, хозяин?! – спросил один.
Дядя не ответил.
– Хозяин?
Берс-старший молчал. Роди казалось, что дядя сейчас пристально вглядывается через щели в темноту подпола. Воображаемый взгляд почти ощутимо обжигал спину. Роди не выдержал и перевернулся лицом вверх. Рука отозвалась болью, пришлось стиснуть зубы. Ему не было видно, что происходит в доме, – только тени, силуэты. Полоски света раскрашивали рубаху оранжевым. Превозмогая боль, Роди отполз в сторону, в темноту.
Сверху вдруг раздался звук удара, и кто-то упал. Вслед за этим донесся голос дяди:
– Я приказал за… ик… делать ограду, – гневно процедил он.
– Мы сделали, хозяин.
– Молчать!!! – завопил Берс-старший.
Роди понял, что дядя в стельку пьян.
– Если бы сделали, поганые волки не полза… ик… ли бы сейчас у меня под полом! За что я вам плачу, у… ик… блюдки?!
Грохнул выстрел, и в доске, под которой недавно лежал Роди, появилось еще одно отверстие.
– Если вы их не перебьете, то я вас сам!..
В доме вдруг началось движение. Звуки драки, треск выстрела, ругательства. Сразу несколько человек упали на пол и стали кататься, вероятно сцепившись друг с другом.
– Веревку! Неси веревку! Тул, закрой хлебальник и тащи веревку! – орал какой-то охранник – видимо, он и начал драку с Берсом-старшим.
– Убью! Всех убью! Ноги поотрываю! Скормлю мутафагам! Пусти, гонзово отродье! – вопил дядя, перестав икать.
– Федос, не стой! – продолжал приказывать охранник. – Отними у него нож! Порежет сейчас всех!
Снова донеслись звуки ударов и рев дяди. По доскам покатился какой-то металлический предмет. «Отняли нож», – догадался Роди.
– Вяжи его! Крепче!
Похоже, нашли веревку. Возня наверху продолжалась. Самое время было уползать, но Роди не мог заставить себя пошевелиться и лежал, уставившись в доски над собой, словно пытаясь проникнуть через них взглядом.
Возня и ругань стали тише. Дядя перестал орать.
– Горб, ты чё сделал?! – раздался встревоженный голос Тула. – Задушил его?!
При этих словах Роди бросило в жар. Множество противоречивых эмоций разом захлестнули его: страх, злость, горечь, радость… Желание выбраться из-под дома, схватить нож и самострел, войти и наказать убийц. Порешить всех до единого. Отомстить… Но при этом и некое чувство облегчения – человека, которого он боялся больше всех на свете, не стало…
– Ах вы, псы! – Голос Лыбы донесся от порога.
Роди только сейчас осознал то, чему подсознательно удивлялся все время, с первого раздавшегося выстрела, – Лыбы, раба-охранника, не было рядом с дядей. Он появился только что, когда его хозяина уже убили.
И снова началась драка. Жестокая, поначалу молчаливая – только звуки резких ударов, падения тел. Затем снова стали кричать и ругаться, хрипеть и вопить от боли.
Роди знал, на что способен Лыба. Однажды он стал свидетелем, как раб-охранник голыми руками расправился с двумя мутантами, решившими отобрать у дяди деньги и воду. Наверное, сейчас в доме происходило что-то похожее.
– Стой! Лыба! – закричал Горб. – Он жив! В отключке он просто! Стой! Хватит!
Стало тихо. Только кто-то скулил от боли. Роди надеялся, что Тул.
– Пришлось шею передавить, – объяснял Горб. – Иначе он переубивал бы всех.
– Веревки снять! – сурово приказал Лыба. – Быстро!
– Нет! Пусть проспится! Утром развяжешь! Лыба, подумай, он же, если очухается и до самострела доберется, пальнет не раздумывая. Твоей башке пуля достанется, а нам его потом опять усмирять.
Раб-охранник, видимо, размышлял, потому что возникла пауза.
– Поднимайте, отнесем в койку, – решил наконец Лыба.
Судя по звукам, дядю потащили на второй этаж в спальню. На месте драки остался только стонущий человек, пострадавший от рук раба-охранника.
Роди вспомнил и о своей ране. Ткань рубахи пропиталась кровью. Нужно перевязать, а не то он истечет кровью. Роди распустил пояс, вытащил его из лямок на штанах, сделал петлю и просунул в нее раненую руку. Помогая себе зубами, затянул.
Послышался топот спускающихся по лестнице. Охранники снова были на первом этаже.
– Как ты, Тул? – спросил Горб.
– Похоже, рука сломана. Проклятый Лыба! Кишки бы ему выпустить…
Роди почувствовал злорадное удовлетворение. Все-таки Тулу досталось.
– Вставай, пошли посмотрим, что с твоей рукой.
– Хорошо, что левая, Тул, – подначил другой охранник. – Сможешь себя развлекать, пока до той рабыни, как ее там… Айзы… не добрался.
При этих словах у Роди защемило сердце. У него и так не шло из головы, что в его отсутствие охранник будет подкатывать к Айзе, но сейчас подозрения получили подтверждение.
– Заткнись, – огрызнулся Тул и застонал. – На свою рожу лучше глянь.
Они вышли из дома. Роди снова перевернулся на живот и пополз за ними, чтобы подслушать дальнейшие разговоры.
Охранники остановились, едва сойдя с крыльца.
– Как думаете, под домом взаправду волк есть? – задал вопрос один. – Может, проверить? Не зазря же я в морду получил.
Роди замер на месте.
– Нет там никого! – убежденно заявил Горб. – Я сам вчера вдоль всей ограды прошел. Как дыру заделали, через которую щенок пролез, так больше нет ходов.
Роди догадался, что речь о нем.
– Если бы не этот крысеныш, ничего бы не было, – сказал Тул. – Это из-за него хозяин второй день первач глушит. Как ты привез известие, что нашел кости в пустыне, так Берс и не просыхает. По племяшке убивается.
– Ага, – произнес другой охранник, – либо жалеет, что не сам с него шкуру спустил за то, что парень воду с повозкой потерял.
– Вот и пусть тухнет теперь в кишках мутафагов, – фыркнул Тул.
– Уж ты-то точно этому рад.
– Ты ведь в карауле, кажется? – огрызнулся Тул. – Вот и вали к ограде!
Роди видел, как Горб потащил раненого товарища к казармам. Рядом с домом остались только двое караульных.
– Веселая ночка, – произнес один.
– Ага, – согласился второй. – И денек, похоже, такой же будет. Хозяин лютовать начнет, как проснется.
– Да пусть лютует. Нас-то не тронет, на рабах отыграется.
– Снова Туловой зазнобе перепадет. А Тул, как увидит ее рожу в синяках, так и вторая рука не понадобится.
Оба заржали.
– Ну что, разошлись?
– Разошлись.
Караульные зашагали каждый в свою сторону.
Роди ждал, когда погасят дворовые фонари и все стихнет. Из головы не шли слова охранников. Получалось, что дядя высылал за ним погоню, а когда ему донесли, что в пустыне нашли только кости, расстроился, напился и, не сумев наказать племянника, оторвался на той, кто был Роди дороже всего, – на Айзе. В груди заклокотал гнев.
Жаль, что Горб не придушил этого зверя по-настоящему. Роди хотелось самому сейчас подняться и всадить нож в сердце дяди. Он так бы и сделал, если бы не Лыба, который после случившегося теперь ни на шаг не отойдет от хозяина.
Оставив пустые мечтания, Роди вернулся к первоначальному плану.
Свет погасили, над фермой снова воцарилась ночная темень. Караульные патрулировали свои участки и обменивались условными выкриками.
Выбравшись из-под дома, Роди прошмыгнул к стене соседней постройки и осмотрел рану. Пуля вырвала кусок мяса, но не задела ни кость, ни крупную вену. Кровь все еще шла, несмотря на жгут. Боль уже не была такой острой, как сразу после ранения, но все равно вызывала приступы тошноты и усиленную обезвоживанием слабость.
Дальше по задумке он собирался проникнуть в складскую, где хранились пустые кожаные бурдюки для воды. Там же рассчитывал и прятаться весь день до наступления темноты. Но, видимо, придется менять план и снова лезть в мастерскую Шави, потому что у изобретателя всегда под рукой перевязочный материал и нитка с иголкой, чтобы зашить рану.
Караульные перекликнулись. Роди крадучись обошел гараж с пристроенным к нему складом, тенью скользнул мимо дома Шави к мастерской. На этот раз света не было. Дверь запиралась засовом изнутри. Чтобы открыть ее, требовался простой крюк. Роди пошарил рукой под металлическим козырьком и нашел нехитрый ключ. Всунул в отверстие на двери, зацепил выступ на засове и медленно его сдвинул. Приоткрыл дверь и юркнул в темноту мастерской. Теперь он двигался еще осторожнее – сто́ит задеть что-нибудь на этой свалке всевозможных железяк, досок, емкостей, приборов, устройств, и неминуемо вызовешь лавину грохота.
Первым делом Роди шагнул к стене, где обычно у Шави висел бурдюк с водой. Когда пальцы коснулись упруго натянутой кожи и послышался тихий плеск, радости не было предела. Сорвав бурдюк со стены, Роди, не обращая внимания на боль в раненой руке, откупорил его и с жадностью приник к горлышку. Вода была свежей, теплой и невероятно вкусной. Он пил большими глотками, чувствуя, как раздувается живот. Оторвался, лишь когда стало не хватать воздуха. Отдышался. Потом по памяти нашарил край рабочего стола, присел и выдвинул нижний ящик справа. Достал оттуда свернутую полоску чистой ткани и катушку с суровой нитью и гнутой иглой. Поднялся, вытянув в сторону руку, нашел приставную лестницу, по которой Шави взбирался на стеллажи, и залез по ней. Зацепил за что-то ногой. Послышался шорох, и предмет полетел вниз. Внутри все сжалось в ожидании обвала и шума, но раздался лишь глухой шлепок.
Роди поводил рукой и нащупал какие-то мешки, наполненные сыпучим материалом, может быть песком. Раньше их тут не было. Наверное, Шави опять что-то придумал.
Роди мысленно вознес хвалу небесам за то, что не выдали его. Перелез через мешки, осторожно расчистил пространство за ними и сел. Немного попил, закупорил и отложил бурдюк в сторону, чувствуя, что еще несколько глотков – и лопнет.
Пришло время заняться раной. Наложить швы в кромешной темноте все равно не получилось бы, поэтому он снял рубаху, промыл рану водой и замотал ее чистой тряпкой.
Закончив с этим, Роди почувствовал, что вымотался окончательно. Положил бурдюк под голову, вытянулся на досках и уснул.
Проснулся он рано утром от рева мотора. Снаружи кто-то завел сендер и укатил на нем. Судя по звуку, примерно в том направлении, куда Роди недавно скакал на манисе. Можно было только удивляться: кому понадобилось уезжать в пустыню, где ничего, кроме обглоданных мутафагами костей, и не сыщешь, да еще в такую рань? В мастерскую проникал тусклый свет – только-только начиналось утро.
Раненой рукой едва можно было пошевелить, ткань пропиталась кровью и слиплась, общее состояние тоже оставляло желать лучшего. Но Роди заставил себя встать, спуститься, провести утренний моцион, помимо прочего включавший умывание и поиск чего-нибудь съестного. Ему посчастливилось найти несколько полосок сушеного мяса. Позавтракав ими, Роди принялся скрывать следы своего пребывания в мастерской.
Он надеялся, что Шави не заметит отсутствия бурдюка с водой, и, справившись со всеми насущными делами, забрался обратно на стеллаж. Вопреки ожиданиям, изобретатель не появился в мастерской ни утром, ни в обед, ни после. Снаружи работа шла своим чередом: чистили испарители, закачивали насосами сырец, кормили манисов, сливали очищенную воду. Ближе к полудню послышался голос дяди – он орал на всех и каждого, срывая похмельную злость на ком придется. Потом все стихло.
В общем, все шло как обычно, что даже было в какой-то степени обидно. Отсутствие Роди никак не сказалось на жизни обитателей фермы, будто его и не было вовсе.
Во второй половине дня приезжали кочевники на скаковых манисах. Фермерские ящеры устроили настоящую какофонию из свиста, шипения и гортанных криков, общаясь с сородичами.
Поначалу Роди дергался, когда слышал голоса рядом с дверью или стук прислоняемых к стене тележек. Но потом успокоился. Лежал на стеллаже в ожидании ночи, пил воду, перекусывал остатками мясных полосок, дремал, набираясь сил, и думал об Айзе и о том, как сложится их жизнь дальше. Ближе к вечеру он окончательно расслабился, посчитав, что в мастерскую никто не придет, как вдруг металлический крюк стукнул по выступу на засове, резко отведя его в сторону, и дверь распахнулась. В сарай ураганом ворвался Берс-старший в сопровождении Лыбы. Выглядел хозяин фермы неважно: лицо опухло, на щеке темнели ссадины, видимо от вчерашней драки. Тем не менее одет он был в чистое, за поясом красовался двухзарядный самострел, а из-за голенища сапога выглядывала рукоять тяжелого ножа.
Дядя прохромал к столу и начал что-то искать.
– Ты видишь? – спросил он у раба, заглядывая в ящики.
– Нет, – ответил Лыба, тоже обшаривавший мастерскую.
Роди следил за их поисками через щель между мешками с песком.
– Да сожрут мутафаги его печень! Никогда ничего не найдешь у этого долбаного изобретателя! – В ярости дядя схватил со стола металлический куб и швырнул им в приборы, установленные на полках. – Когда, он сказал, вернется? Я ни хрена не понял, что он говорил, когда просил сендер, – башка как чугунная была.
– К закату.
– Святой мутант, чего он забыл в этой хреновой пустыне?! Ну, если приедет и окажется, что он еще не закончил работу… шкуру спущу! Ну-ка давай посмотри там, на стеллажах.
Роди отшатнулся от мешков, за которыми прятался, когда Лыба подошел к лестнице. Кровь отлила от лица, ледяной холод пробежался по позвоночнику, неприятно засосало под ложечкой.
Заскрипели деревянные перекладины. Роди взялся за рукоять самострела. Лыба не был ему врагом, но ничего другого на ум не пришло – только выстрелить, едва голова покажется над мешками. Ведь другой возможности победить раба-охранника не появится. Выстрелить и бежать… мимо дяди, охранников, привлеченных выстрелом, через лаз, в пустыню… Шанса выжить – нет.
Роди сглотнул подступивший к горлу ком, облизал пересохшие губы и упрямо направил ствол самострела в сторону лестницы.
О том, что, когда он начнет взводить курок, непременно раздастся щелчок, который спугнет Лыбу, Роди не думал. Мысли вообще отсутствовали. Он просто смотрел во все глаза между двумя рассохшимися, корявыми деревянными брусьями, где должна была появиться голова раба-охранника, боялся моргнуть и не дышал.
Вот показалась стриженая «ежиком» макушка. Сильнейшее напряжение переросло в мелкую дрожь. Ствол плясал. Еще мгновение – и Лыба поднимется на ступень выше, увидит Роди…
Палец стал взводить курок.
Неожиданно снаружи раздался рев мотора, заглушив щелчок спускового механизма. Приехал сендер.
Лыба повернулся к хозяину, так и оставшись на той ступеньке, где стоял.
– Спускайся, пошли, – приказал дядя.
Раб-охранник спрыгнул и последовал за Берсом-старшим. Хлопнула дверь сарая. Роди смог наконец перевести дух и утереть текущий по лицу пот.
Едва двигатель заглох, по округе разнеслись ругательства дяди. Он костерил Шави на чем свет стоит. Потом все стихло, и дверь мастерской снова распахнулась.
Роди прильнул к мешкам, заглянул в щель между ними.
Лыба склонился к выдвинутому ящику стола, достал завернутый в тряпье предмет, распрямился и направился к выходу. Но у двери остановился. Чуть склонил голову, будто прислушивался к чему-то, а затем посмотрел наверх, на мешки с песком.
Взгляд темных глаз был таким пронизывающим, что Роди почудилось, будто его обожгло огнем. Лыба сделал шаг в сторону лестницы. Самострел в руке Роди все еще был взведен.
Снаружи донесся раздраженный окрик дяди. Раб-охранник еще раз с подозрением покосился на стеллаж и вышел, заперев за собой дверь.
Еще долго Роди сидел, сжимая рукоять самострела, и приходил в себя. Теперь надо быть вдвойне осторожным. Если Лыба что-то увидел или догадался и рассказал об этом дяде, то вполне возможно, снаружи будет ожидать засада. Но у Роди имелся в запасе хитрый ход.
С наступлением темноты, дождавшись, когда погаснут огни, он спустился, переставил лестницу к другой стене, поднялся на самую верхнюю перекладину, потянулся к скату крыши и, сдвинув в сторону загнутый гвоздь, открыл люк. Через него они с Шави иногда наблюдали в трубу с двумя гладкими, выпуклыми стеклышками на концах за звездами и загадочными платформами, с недавнего времени куда-то подевавшимися. Помнится, изобретатель не раз сетовал по этому поводу.
Рука болела, и вылезать было неудобно, но в конце концов Роди выбрался на крышу мастерской. Распластавшись на глиняных пластинах и стараясь двигаться так, чтобы они не задевали друг о друга, огляделся.
Двое караульных ходили, как обычно. Никто не прятался в тени насосов или у стен гаража. Засады не было.
Забравшись обратно в дом, Роди поставил лестницу на место и подошел к двери. Открыл ее с опаской и осторожностью, хоть и удостоверился в отсутствии западни, Перебежал к дому Шави, оттуда – к складу. Прежде чем начать отрывать доски, прислушался. Тишина.
Просунув лезвие ножа под доску, Роди потянул. Негромко поскрипывая, гвозди стали выходить из пересохшей древесины. Один, второй… потом еще два на соседней доске. Последний гвоздь скрипнул предательски громко. Роди замер, но почти сразу услышал успокаивающий крик «Порядок!» от ближнего караульного и отзыв на него. Раздвинув доски, он забрался в складское помещение. Ноздри защекотал запах выделанной кожи. Стопки бурдюков высились от пола до потолка, разделенные по емкости, от маленьких до огромных.
Роди нашел стопку самых ходовых – средних. Взял четыре штуки. Сразу прихватил перемычки, чтобы на каждом плече можно было нести по два бурдюка. Вылез тем же путем, что и проник, воткнул гвозди на место и слегка надавил на них рукоятью ножа, погрузив поглубже. Любое движение раненой рукой отзывалось болью, но Роди терпел.
Теперь предстояло самое сложное в этой части плана: незаметно набрать воды. Сделать это можно было у последней емкости, которая располагалась на дальнем краю фермы, возле загона манисов и барака для рабов.
Соединив между собой и перекинув через каждое плечо по два бурдюка, Роди пошел вдоль забора. Едва ли не на корточках прополз мимо дядиного дома, попутно проверив, не нашли ли его лазейку. Прутья находились в том же положении, как он их оставил. Следующим вечером он уйдет отсюда с водой, а потом бодрый, отдохнувший и полный сил, вернется за возлюбленной.
Проходя мимо рабского барака, Роди на миг приостановился. Посмотрел на темные стены. Где-то за ними сейчас находилась Айза. Вряд ли она спит. Если любит его так же, как он ее, то сейчас, должно быть, неслышно плачет в подушку, горюя о его гибели.
Ну, ничего, скоро у нее будет повод порадоваться.
Дальше вытянулись стойла манисов. Если ящеры и почуяли его запах, то, скорее всего, признали в нем одного из тех, кто приносит еду, поэтому шум не подняли. Только один громко фырчал и пытался пролезть носом под доски – боевой манис дяди, по кличке Пегас.
Роди нравился этот ящер, отличавшийся от других силой и крутым нравом. Не единожды доводилось скоблить его чешую. Видимо, и сейчас ящер захотел получить толику удовольствия. Роди ничего не оставалось, кроме как почесать маниса между ноздрями. Все равно он ждал, пока караульный отойдет подальше.
Потом, положив три бурдюка за стойлами, Роди взял один и крадучись добрался до сливного крана. Над головой, ухая и подвывая, крутил лопастями ветряк. На это Роди и рассчитывал – за гулом не будет слышно звука льющейся воды. Приставив горлышко к крану, он повернул вентиль и с удовольствием почувствовал, как вода неспешно стала наполнять бурдюк, постепенно расправляя его.
Караульный шел назад. Предвидя это, Роди перекрыл воду и вернулся к загону. Подождал, когда охранник снова скроется из вида, и опять направился к крану.
Все эти нехитрые маневры отнимали достаточно много времени. К тому же Роди не мог себе позволить открыть кран на полную, опасаясь, что караульный услышит шум воды. Поэтому, когда он наконец наполнил четвертый бурдюк, уже начала заниматься заря.
Придется прятаться лишний день, но пока все складывается вполне удачно. Сегодня Роди планировал скрываться в гараже в расчете на то, что сендером пользуются крайне редко. Тем более вчера Шави уже брал машину на целый день и теперь вряд ли дядя разрешит воспользоваться ею в ближайшее время.
Но Роди ошибся. Добравшись до склада бурдюков, смежного с гаражом, он уже хотел вынуть гвозди из досок, как услышал стук двери в доме Шави. А выглянув из-за угла, с удивлением увидел друга, спешащего к гаражу. Изобретатель на ходу заматывал голову чалмой, с трудом пряча под ткань непослушные черные волосы. Отперев замок ключом, который, насколько помнил Роди, раньше всегда находился у дяди, Шави вошел в помещение, и через некоторое время оттуда донесся рокот заведенного двигателя.
Изобретатель вырулил из гаража и поехал к воротам.
Воспользовавшись моментом, пока охранники выпускали Шави, Роди подхватил воду и побежал к мастерской. Дверь была открыта, как он ее и оставил. В помещении никого не было. Что ж, придется рискнуть и провести здесь еще один день. Заперев засов, Роди спрятал бурдюки и снова забрался на стеллажи.
И опять потянулся нескончаемо длинный день. Воды было вдоволь, зато с едой проблемы. Последнюю мясную полоску он сжевал утром и весь оставшийся день страдал от голода.
Однажды ему показалось, что он услышал голос Айзы. Роди встрепенулся, даже хотел спуститься, чтобы хоть одним глазком взглянуть на возлюбленную, но здравый смысл заставил остаться на месте. Всему свое время.
Рука продолжала болеть. На повязке сквозь бурые высохшие пятна крови иногда проступали свежие. Роди попробовал снять ее, но ткань прилипла к ране. Он решил, что нужно сначала размочить, а потом отдирать. Только делать это не здесь, а в своем убежище, где можно и покричать, никого не опасаясь, потому что Роди не сомневался, что будет очень больно.
Шави вернулся раньше, чем вчера. Загнал сендер в гараж, но до мастерской добрался много позже. Роди с тоской подумал, что, наверное, изобретатель сейчас ужинает. От мыслей о еде рот наполнился слюной.
Войдя в мастерскую, Шави со вздохом посмотрел на попавшие под горячую руку Берсу-старшему опрокинутые приборы, и начал прибираться. Роди наблюдал за ним из своего укрытия. В какой-то момент ему показалось, что друг обнаружит бурдюки с водой, он даже встревоженно привстал, но Шави ничего не заметил и продолжил расставлять вещи по местам.
Изобретатель занимался уборкой до сумерек. Так и не закончив, он устало присел на табурет, достал из кармана прессованные овощи, откусил пару раз и положил на стол. Роди с трудом отвел взгляд от завернутого в тряпицу брикета. Это походило на пытку. Но он заставил себя отвернуться, опасаясь, что в животе может заурчать.
Шави еще немного повозился, потом вздохнул и пробормотал еле слышно:
– Нет, хватит… Завтра, закончу завтра. – После чего пошел к выходу.
Роди проводил его взглядом и, прежде чем изобретатель погасил фонарь, успел заметить, что овощной брикет остался лежать на столе.
Пора уходить. Спустившись, Роди взял воду и, немного поколебавшись, все же откусил один раз от брикета. Усилием воли заставил себя положить еду на стол, повесил бурдюки на плечи и вышел из мастерской. Закрыл за собой дверь на засов и пробрался к ограде. Прошел вдоль нее до лаза, пропихнул между прутьями мешки с водой, потом протиснулся сам. Засыпал все следы песком, подхватил бурдюки и отправился к своему новому дому. Времени до того, как мутафаги выйдут на охоту, оставалось совсем немного.