Роман Медведев
Герасим и Нуну
Я не помню, в какой момент наша любовь стала принимать эротический окрас. Целовались мы с Нунушей давно – с начальных классов. Целовались редко, неуклюже и я сначала не понимал, зачем это делать вообще, но Нунуша говорила, что так положено и я ей верил. Но вдруг, в какой-то момент, целоваться стало приятно до головокружения.
Я не помню когда, но, конечно, помню как это случилось. Я помню до мельчайших подробностей как мы стали близки. Была зима. Мы делали уроки у Нунуши дома. Я о чем-то замечтался и получил подзатыльник от Нунуши. Я в шутку обиделся и обняв, повалил её. Она со смехом боролась со мной, вырывалась, а потом мы начали целоваться. Очутились на родительской кровати. Грудки Нунуши, тогда еще маленькие и остренькие, я иногда гладил и раньше, а тут как-то всё пошло еще дальше. Я обнимал, гладил и целовал всю Нунушу, приспустив ее тряпочные колготки. Нунуша уперла мне руки в грудь, я уже в душе уже согласился снова делать уроки, но она, как-то растеряно глядя мне в глаза, шепотом спросила:
– Сделаем это?
Мы сделали это! Физически было приятно, но не более, мы и раньше очень близко подходили к этому. А вот в душе был праздник, фейерверк и водопад из восторга – мы стали еще ближе, мы стали одним целым, я и моя любимая женщина.
К школьным экзаменам мы готовились у Нунуши. Ее отец был в очередной командировке, а мать уехала на дачу. Мы достаточно усердно занимались, но еще часто и подолгу любили друг друга, осваивая вдвоем науку секса.
Нунуша экзамены сдала на отлично, а я… Я тоже сдал. Я бы понял, если бы она решила продолжить учебу, выбрала интересную профессию, поступила в институт, но Нунуша устроила все по-своему.
После выпускного в школе Нунуша спросила:
– А скажи-ка, Зина, это я должна делать тебе предложение, или сам додумаешься?
Свадьба сюрпризом ни для кого не была. Родители давно называли нас сыночек и доченька, и в последнее время без вопросов оставляли ночевать друг у друга, а больше никого наше семейное положение и не интересовало. Все окружающие и так нас воспринимали как молодую семейную пару.
Да и не было свадьбы как таковой. Нунуша с мамой сшили белое платье по выкройкам из Бурды. Платье не было похоже на подвенечное. Обычное белое платье, из какой-то плотной дрогой ткани с металлическим отливом, которую откуда-то привез папа Нунуши. Я надел костюм с выпускного. Отец Нунуши выпросил на пару часов у своего начальника служебную черную «Волгу». Купили бутылку коньяка и бутылку шампанского.
Собрались дома у Нунуши. Пришли мои родители. Все вместе нарезали салатов, накрутили голубцов. Как сказала Нунуша – новогоднее меню. Съездили в назначенное время в ЗАГС, расписались и вернулись домой, на застолье с родителями.
Мои родители подарили Нунуше джинсы, а ее родители подарили нам заграничный телевизор, большой холодильник, а потом отец Нунуши, как-то смущаясь, подарил мне отличную куртку с логотипом Мерседеса. Нунуша, заметив необычное поведение отца, рассказала, что в контору, в которой работал отец, поступил грузовик Мерседес. Когда он пришел, все с удивлением заметили, что в комплект входит крутка, спецовка, кепка, очки и даже блокнот с ручкой. Вещи были очень качественные, со знаменитым логотипом.
Так как по документам числился Мерседес – одна штука, то все остальное решили прибрать, чтобы не нарушать отчетности. Приватизировали даже домкрат и набор ключей с крутым клеймом. Отцу Нунуши досталась куртка, которую ему было совестно дарить, вроде как полученную нечестным путем.
Ситуацию разрешила моя мама, сказав тост за немецкого автопроизводителя, который, как она уверена, тоже желает счастья молодым. Я пообещал, что ребенка, когда он родится, назову Мерс, но, судя по испуганным взглядам родителей Нунуши, шутка не удалась.
Сидели мы долго, шутили, смеялись. Коньяк кончился, достали бутылку водки. Пели хором «Мороз, мороз», песни Пугачевой и «Плот» Лозы. Единственным отличием от обычных праздников было то, что мои родители остались ночевать у Нунуши, а мы пошли ночевать ко мне. Не знаю, что там думали родители, но мы рухнули спать, едва раздевшись.
Утром мы проснулись и началась семейная жизнь.
Нунуша с воодушевлением училась быть домашней хозяйкой и подумывала поступить в ВУЗ заочно, а я пошел работать. Сначала устроился грузчиком в ближайший магазин, а потом огляделся немного по сторонам, занял денег у родителей молодой жены и открыл, как тогда говорили, точку на рынке.
Первое время было тяжело и стыдно. Потом я научился не обращать внимания на сочувствующие взгляды одноклассников и других знакомых, когда они видели меня торгующим на рынке. Познакомился с бандитской крышей и администрацией рынка, с трудом поняв, чем они отличаются друг от друга. Ходили слухи, что и администрация, и крыша подчиняются одному человеку, и мне кажется, это было правдой. Через некоторое время я нашел продавцов, которым до определенной меры доверял, и теперь мог гордо смотреть на окружающих, потому что я не сам стою за прилавком, а значит я – предприниматель и бизнесмен.
Рынок – это целый мир, со своим правительством и законами. Законы внешнего мира здесь не то чтобы не действуют, а просто бесполезны. Когда я со всем этим разобрался, стало полегче.
Крыша не наглела, воровали не часто (примерно раз в неделю), продавцы расхваливали неходовой товар и клеветали на такие же вещи в соседней палатке. Ассортимент в палатке менялся согласно моде и погоде. В общем, как иногда, с небольшим упреком в голосе говорила моя мама, я возмужал, но стал настоящим спекулянтом.
А еще моей маме не нравилось, что продавцами у меня работают одинокие, разведенные и, как это раньше говорилось, «разбитные» молодые женщины. Мои сотрудницы могли и послать далеко-далеко, и обсудить мужские достоинства своих знакомых, не стесняясь моего присутствия. Мама несколько раз якобы случайно начинала разговор на эту тему при Нунуше, но в итоге только вздыхала, так как моя жена не реагировала на подобные разговоры. Видимо, моя мама верила в меня меньше, чем моя любимая.
Я не был слепым, монахом я тоже не был и видел, что вокруг есть привлекательные женщины. Хозяйка соседней палатки, например, была красивая татарочка, похожая на главную героиню популярного тогда фильма «Маленькая Вера». Девушка была абсолютно без комплексов: про нее говорили – ей дать, как поздороваться, быстро и без проблем. Коллеги и бандиты с удовольствием с ней общались в разных закутках, а она еще и покупателям успевала строить глазки. Привозил и забирал ее с рынка муж, который как-то сутулился от насмешливого взгляда торговок, но был молчалив.
Особенно он терялся, когда соседка начинала устраивать сцены ревности, кричать, что он засмотрелся на покупательницу и утверждать, что он кобель. Кричала она очень громко, пронзительным голосом, с каждым словом все больше накручивая себя. Глаза выкатывались, она брызгала слюной и кричала на мужа, не обращая внимания на окружающих. Бедный парень, мычал в ответ, что это не так, ему никто не нужен кроме нее, и через некоторое время соседка успокаивалась. Муж нежно брал ее под руку и уводил к машине, под смешки продавщиц, которые утверждали, что, по словам соседки, тот сейчас будет «отрабатывать» прощение.
