Роман Романович Углев
Тайны Кремлевской Либерии
Глава 12
Егор Книжник, начальствующий библиотекой,
Толмачу Алексию
Здоровья и благополучия,
В связи с неразберихой, все больше нарастающей вокруг так называемой Либерии, мне поручено изъять как сами рукописи, так и их перевод. Посему приказываю весь комплект рукописей и их перевода незамедлительно передать посыльному Савелию, который и доставит Вам сие послание.
Да здравствует Государь!
Сразу после посещения Борухина Лавров отправился в подвальное помещение 2-й башни. Он был смущен. От разговора с генерал-лейтенантом остался неприятный осадок и странное чувство, будто его обманывают. Лавров не умел лгать, но он умел чувствовать ложь. Он никогда не ошибался в этом отношении, и всегда на всех тестах и допросах, на которых ему доводилось присутствовать, на несколько мгновений опережал индикатор лжи.
На данный момент он, несмотря на кажущуюся невероятность момента, не мог избавиться от ощущения, что Борухин ему лгал.
Снова и снова он прокручивал в своей памяти последнюю проверку документов. За прошедшие два года таких проверок было несколько. Смена руководства и увеличение коррупции стало обычным явлением, что привело к ослаблению руководства как во всей стране в целом, так и в Министерстве Внутренний Дел. Пытаясь хоть как-то справиться с ситуацией и удержать контроль в столь нестабильной обстановке, руководство МВД провело целую серию всевозможных проверок во всех отделах, в том числе и в отделе архивной документации, за который и отвечал Лавров.
Будучи человеком очень ответственным, Лавров, хотя и понимал всю формальность такого рода акций, тем не менее относился к каждой проверке со всей серьезностью и, если требовалось перелопатить весь архив, он именно это и исполнял в точности.
Документ, который он, по словам Борухина, «недоглядел», подлежал ревизии именно во время последней проверки и никоим образом не мог бы проскользнуть мимо подполковника. От внимания и фотографической памяти Лаврова не ускользнула ни одна деталь. Сейчас, направляясь туда, куда он, по словам Борухина, не должен был направляться, если бы был достаточно внимательным, подполковник, будучи задетым за живое, включил именно все свое внимание и наблюдательность, чтобы еще раз убедиться, хотя бы даже и для самого себя, прав ли генерал-лейтенант.
После многократного пересмотра на экране своей памяти кадров последней проверки, Лавров решил, что ошибиться он не мог, а значит вопрос, скорее всего, не в его невнимательности, а в чем-то другом. Например в том, что у Борухина есть свои причины, по которым он не хочет, чтобы в подвальном помещении 2-й башни велись проверочные работы. И, может быть, именно поэтому у Лаврова и есть это странное ощущение, что генерал-лейтенант с ним неискренен.
Тогда подполковник стал прокручивать в своей памяти шаг за шагом каждую деталь своего посещения Борухина, стараясь восстановить в своей памяти все, до мельчайших подробностей.
Генерал лейтенант явно обладал какой-то гипнотической властью. Всегда выдержанный и уверенный Лавров чувствовал себя в его присутствии мальчишкой, несмотря на небольшую разницу в возрасте, и явно робел сверх меры.
«Это явно не его манера поведения производит такое впечатление, хотя и манера, конечно, свое дело делает, но здесь явно имеет место еще и некая энергетика, – думал подполковник, анализируя свое поведение в кабинете у Борухина. – Вывод прост: ему почему-то не нужно, чтобы мы лезли в башню. Вопрос только, а нужно ли мне туда лезть, и не только в башню, а вообще, в это дело?»
Наконец Лавров в своем анализе достиг того момента, когда Борухин протянул ему злополучный документ, и он постарался вспомнить его до мельчайших подробностей. Было здесь что-то, что его смущало.
Ему было 14 лет, когда к нему после уроков подошел человек в военной форме и предложил присесть на скамейку и поговорить. Это было на школьном дворе, на спортплощадке. Он сказал ему, что его успехи в школе весьма впечатляют, и они предлагают ему учебу в престижном военном государственном заведении и обеспеченное будущее. Молодой Евгений сразу понял, что престижное заведение, это школа при КГБ. Он согласился, и стал учиться еще усерднее. Однако, как он ни старался, золотую медаль ему получить так и не удалось, хотя, его одноклассница, которой медаль таки досталась, уступала ему во всех отношениях. Видимо, учителям был дан указ сверху о том, что Евгению медаль совсем ни к чему. Он, конечно, огорчился, но ему однозначно дали понять, что подобная слава будет мешать его карьере, и он смирился.
Всякого рода тренингами по активации и развитию способностей мозга он увлекался и до этого предложения, а после, получив в свое распоряжение огромное количество методик, Лавров сумел достичь буквально феноменальных результатов в аналитическом запоминании.
Благодаря его способности удерживать в памяти мелочи и детали, его готовили как очень серьезного агента, но после распада СССР их часть, находящуюся на Украине, расформировали, и ему предложили работать в Кремле.
«Вот оно, бумага!» – воскликнул он про себя, необыкновенно ясно увидев на экране своей памяти одну очень важную деталь. Бумага, на который был отпечатан документ, была белой и гладкой. Лист А4 выглядел точно так же, как и тот, который генерал-лейтенант вынул из голубоватой пачки «Снежинка» лежащей перед ним на столе. Такую бумагу начали выпускать уже после Горбачевской Перестройки, а документ был датирован за два года до этого. Значит, он явно был выпущен задним числом. Лавров даже замедлил шаг, чтобы еще раз прокрутить в своей памяти ощущение прохладного прикосновения офсетной отличного качества бумаги к кончикам своих пальцев.
«Что ж, товарищ генерал-лейтенант, Вы, конечно, можете и дальше играть в свою игру, но меня так просто провести не удастся. Вопрос, только, зачем мне это нужно?»
Дальше анализировать не имело смысла. Подполковник понял, что стояло за его обостренным ощущением лживости ситуации, и теперь ему оставалось решить, как ему поступить с тем выводом, которому он пришел.
Глава 13
Господин Кондратьев, здравствуйте.
Вчера вечером посыльный доставил мне Ваше письмо, которое, честно говоря, меня сильно расстроило. Я знал, или, точнее сказать, предчувствовал, что Калеб прав. Не случайно рукопись охраняется вот уже столько лет или даже столетий. Я, конечно, не допускаю, что это подлинные рукописи, то есть, я имею в виду, что этим записям действительно столько лет, сколько Вы говорите, а именно около 1800 лет, скорее всего, было допущена ошибка, и им всего 800 лет, но так или иначе, документы эти действительно древние. Я склонен думать, что эта ересь была написана значительно позже, в эпоху вольнодумцев, к которым относятся такие псевдо-христиане, как, скажем, Иосифляне. Да-да, я уже слышу Ваши аргументы, что манускрипты написаны на древнееврейском, соблюден стиль и написания и ветхость соответствует, но поверьте, меня эти доводы не убеждают. Людей образованных в достаточной степени, чтобы суметь подделать иврит и стиль того времени, хватало во все века, и гораздо чаще именно среди шарлатанов. Истинные свидетели, как правило, просты и менее смышлёны. Вы же сами говорите, что манускрипты написаны явно одной рукой, то есть это идея одного заблуждающегося, чей тлетворный замысел очевиден, что и доказывает случившееся с несчастным Гариком. Кстати, древность документов как раз доказывает обратное. Слишком уж хорошо они сохранились для срока в почти два тысячелетия.
Ох, Гарик, бедный Гарик! Моё сердце искренне скорбит от случившегося с ним. А ведь я говорил Вам, чтобы Вы берегли рукописи более тщательно. Когда Вы упомянули при последнем нашем разговоре, что привлекли Гарика для помощи в переводе манускриптов, как Вы помните, я был категорически против. И вот результат!!! Хоть я и далёк от мысли, что эти манускрипты не что иное, как подлинные доносы Иуды Искариота, тем не менее, сердце автора этих записей, этого лживого шарлатана, явно наполнено таким же лукавым духом, как и того древнего предателя. И как я говорил, так и продолжаю говорить, прекратите читать этот архив! Вы, конечно, хоть и учёный, историк и всё такое, и, как говорите, далеки от вопросов веры, и для Вас это всего лишь историческая находка, но поверьте мне на слово, это вредная историческая находка и Вам лучше её запечатать и не прикасаться к ней более.
Ох, Гарик такая чистая душа, и так низко пасть… Жаль, что Вы человек далёкий от религии, иначе Вы могли хотя бы прийти, покаяться, а так Вы и виновным-то себя не считаете.
Ну, да ладно, поступайте как знаете, может быть, и помилует Вас Бог за Вашу детскую наивность и искренность, граничащие с безумием.
С уважением, Отец Сергий.
Крик, визг, скрип или что-то еще в этом роде повторилось, как и в первые два раза с той лишь разницей, что в этот раз все были к нему почти готовы. Если бы не пару десятков шагов разницы, все было бы вообще идеально. Однако кроме крестов, оставленных на стенах Андрей, были еще несколько деталей, которые Андрей запомнил, и потому крико-скрип не застал его врасплох, хотя и прозвучал несколько раньше. Впрочем, сам проводник оказался к этому готов, а ребята, хоть и не так, как в первые два раза, но все-таки испугались.
– Фу! Никак не могу к нему привыкнуть. – Лена передернула плечами. – Брр… мороз по коже.
– Почему ЭТО… случилось раньше времени? – спросил Влад?
– Ненамного раньше, мы в нескольких шагах от места, – ответил Андрей, разглядывая стены.
– Что, правда? – удивилась Тамара. – А, ну, да, точно. Вот и метка твоя.
В этот момент они как раз дошли до того места, где Андрей оставил на стенах два креста с каждой стороны тоннеля.
– А все-таки, что это такое? И почему всякий раз, когда мы проходим это место, звучит это странный писк? – спросил Влад, ни к кому особенно не обращаясь.
– Сказал тоже…, «писк», – усмехнулась Тамара.
– Да уж! – в тон ей проговорила Лена и с пафосом продолжила: – Мы проходим границу царства подземного мышиного короля, и его страж-мышь с позволения сказать «пищит» всякий раз, когда мы входим на его территорию. …Что-нибудь не так?
Последние слова были обращены к Андрею, который все еще стоял и рассматривал два креста, которые он оставил на стенах.
– Подойди-ка сюда, – попросил он в ответ. – Ты не помнишь, по-моему, я рисовал простые кресты без всяких загогулин? И они, насколько я помню, были чуть короче. А вот эти финтифлюшки я, хоть убей, не помню.
– Хм…, не уверенна. Кажется, ты нарисовал что-то вроде буквы «Х». Хотя… не знаю.
– Вот и я о том же. Я точно помню, что эти «клюшки» я не рисовал.
– Тогда откуда они взялись?
– В чем дело, ребята? – подошел Влад, а вслед за ним Тамара.
– Может быть, ты не помнишь, как ты это нарисовал? – спросила Лена.
– С обеих сторон?
Лена посмотрела на другую сторону тоннеля.
– А, ну, да, вообще-то.
Влад, наконец, понял, в чем дело.
– По-моему ты нарисовал просто крест. Но мне кажется, здесь что-то не так. Я уже где-то видел этот знак.
– И что он означает? – спросила Тамара.
– Не помню. Что-то из истории. Как-то связано с императором Константином.
– Да ну, бред! Причем здесь Константин?
– Может быть, мы пойдем дальше? – робко предложила Тамара.
Андрей глубоко вздохнул, поправил вещь-мешок за плечами и молча, зашагал дальше.
В этот раз он шел уверенно и быстро, стремясь поскорее попасть в загадочный подземный зал, похожий на древний храм. Экономя время, он лишь изредка поглядывал на стены, замечая одному ему известные подземные ориентиры.
Между тем он размышлял:
«Странно! Очень странно! Я отлично помню, как я рисовал эти два крестика. Не было там никаких «клюшек» сверху. Но нарисовано явно моим баллончиком; я исследовал струю, она очень даже характерна. Да и следов кроме наших тоже нет. Я, вроде, все внимательно осмотрел. Так что, по всей логике это должна быть моя рука, но я не помню, чтоб я рисовал такое, хоть тресни. Неужели у меня так плохо с памятью? Но, даже если я и забыл – он попытался представить себе, как он рисует знак, увиденный на стене «…» – хотя, похожа на звездочку. Может быть, я действительно не заметил, как я ее нарисовал, и сделал это чисто машинально? Странно только, что две сразу и такие одинаковые.
Погруженные в свои мысли он не заметил, как они подошли к тому самому повороту, за которым был колонный зал.
– Ну, Жуля, ну, дай поспать!
Хозяин попробовал отогнать пуделя, но тот, вместо того, чтобы уйти, нетерпеливо взвизгнул и стал стаскивать с него одеяло.
– В кои веки мне выдалась возможность отдохнуть, и ты мне не даешь, противная собака.
– Р-р-р! – ответила Жуля с небольшим подвыванием.
– Ну, ты наглеешь. Я же могу тебя и наказать как следует, – сказал хозяин, и попробовал натянуть одеяло на голову.
Тогда Жуля подошла к экрану, встала на задние лапы и начала громко заливисто лаять на движущиеся по нему светящиеся точки.
– Это просто невозможно! Ты наглая и противная псина, и ты заслуживаешь серьезного наказания. Вот сейчас встану и всыплю тебе, – высунул он голову из-под одеяла.
Не слушая его, пудель залился лаем еще более звонким.
– Ну, что ты будешь делать?!
Он встал, наконец, и взялся за брюки, висящее на стуле рядом с кроватью, чтобы снять с них ремень, но в этот момент обратил внимание на экран, вызвавший столь странное поведение собаки.
– Ага! Вот оно в чем дело! Теперь я понимаю, что тебя встревожило. – Он подошел к экрану, надевая на ходу брюки и смешно подпрыгивая на одной ноге. – Скажите на милость, им снова захотелось приключений. Ну, и что нам с ними делать, а?
Собака радостно повиляла хвостом в ответ и гавкнула три раза.
– Вот и я так думаю. Придется им включить увеселительные мероприятия. Да, Жуля?
Собака снова гавкнула.
– Опасно? Конечно, опасно. Но, я надеюсь, ничего плохого с ними не случится. Мы ведь им скажем, что им делать. Правильно, псина?
Глава 14
Многоуважаемый Полоний Маркович.
Пишет Вам никто иной, как поклонник Вашего таланта, Тиберий Слюсарь.
Я вынужден обратиться к Вам за помощью, поскольку нахожусь в некоем затруднительном положении.
Как я Вам уже рассказывал, князь Ростислав поручил мне разобраться с древними рукописями, которые, как Вы знаете, достались в наследство Ольге – возлюбленной государевой.
За рукописями идет дурная слава, и у меня с самого начала было нехорошее предчувствие, когда князь поручил мне это дело.
Я приказал писарю Егору аккуратно скопировать несколько страниц, чтобы нам работать не с оригиналом, а с копией.
Я, конечно, поступил глупо, упустив из виду, что Егор, хоть и кажется простачком, но в свое время занимался изучением древнего Еврейского.
Что Вы думаете, скопировав несколько страниц, Егор как белены объелся. В мужика явно вселился бес, поскольку он, о, Господи, и сказать-то страшно, задумал убить самого митрополита. Это надо же было на такое замахнуться!
Господь, конечно же, не позволил такому случиться, но попустил-таки негодяю, и тот тяжело ранил князя Ростислава, который, как бы невзначай заслонил своим телом его святейшество.
Князя увезли в больницу. Говорят, что рана смертельна, и помочь ему может только чудо Господне.
Егора схватили и расстреляли в тот же вечер, то есть, третьего дня. Бедняга даже во время расстрела все насмехался и кощунствовал, пока стрела не оборвала его жизнь. Жалко его, конечно, но я больше корю себя, что поручил ему такое дело. Думаю, что во всем виновата эта самая Либерия Ольги.
Но я, почему-то, не испытываю страха перед этими документами. Мне совершенно очевидно, что написал их человек несведущий, и перевожу их лишь, как историческую реликвию. Но мои познания языка в сравнении с Вашими, это как капля в море.
Поэтому, считая Вас человеком весьма устойчивым, здравым, и твердым в вере, я смиренно прошу Вас найти время и помочь в переводе этих рукописей. Однако все же прошу, будьте осторожны, поскольку, хотя я и уверен, что, если Либерия и может негативно повлиять, то только на людей неутвержденных и несведущих в вере как должно, к коим Вас никак не отношу. И все-таки, переживаю, что могу недооценить тлетворность данного материала, а также переоценить Вас, ибо Господь предупреждал нас не надеяться на плоть человеческую, ни за кого не поручаться и быть смиренными.
Простите, если чем неосторожно обидел Вас в этом послании,
С огромным уважением,
Искренне Ваш,
Тиберий Слюсарь.
Прошло восемь лет с того момента, когда Ахи встретил двух учеников Иешуа на ночном перекрестке, после чего пережил и удивительную встречу с Самим Воскресшим Иешуа. Вскоре после этого события в Иерушалайме стали стремительно развиваться. Рассказывали, что в одном из домов, где имели обыкновение собираться ученики Иешуа на праздник Пятидесятницы, когда их было около 100 человек, на них якобы снизошла Шехина Господня, после чего число последователей Иешуа стало увеличиваться с каждым днем.
Ахи не был очевидцем этого события, но к нему стали поступать один за другим доносы о том, что многие из последователей Иешуа стали совершать такие же чудеса, как и сам Иешуа, и он лично встретился со многими, кто был чудесно исцелен учениками Иешуа. В какой-то момент он даже хотел примкнуть к ним, когда был исцелен один из его друзей, которому Ахи доверял почти, как себе. Ахи был так сильно впечатлен, что даже несколько раз вместе со своим исцеленным другом посетил тайные собрания учеников, несмотря на риск потерять свое служебное положение.
Здесь же среди учеников он и встретил Ноаму. Этот миг Ахи все еще помнил так, будто это произошло только вчера.
Он зашел в дом как раз в тот момент, когда прозвучал призыв к молитве. Она стояла справа, перед Ахи, и он, не заметив ее вначале, случайно задел девушку локтем. Она оглянулась на него, и на какое-то мгновение глаза их встретились. Ему показалось, что он утонул в их бездонной глубине, как в Великом море. Этот короткий миг был, как прикосновение к вечности.
В следующую секунду она отвернулась и склонила голову в молитве, и Ахи тоже, но в течение всей молитвы перед его мысленным взором стояли эти бездонные темно-голубые глаза. Когда прозвучало всеобщее «аминь», она оглянулась на него опять. Однако в этот раз ее взгляд был задумчивым и долгим, а у воина сердце забилось так, что он ощутил его на кончиках пальцев своих ног.
В следующий миг к собравшимся обратился с речью некто Марк, который утверждал, что лично от самого Петра слышал, как Машиах изменился видом на горе Табор. Что к Нему из облака был глас Божий, похожий на гром, который Петр лично слышал. После его рассказов был еще некто, кто не представился, он рассказал, как Бар-Аба исцелил его от проказы во имя Иешуа, и что он показал себя священнику, и тот подтвердил подлинность выздоровления и т.д., и т.п. Слушать было интересно, но мысли Ахи постоянно возвращались к той девушке, которая стояла на шаг от него и, как казалось, очень внимательно слушала все, что говорилось в собрании. В какой-то момент она сложила руки перед собой и о чем-то помолилась, после чего снова стала слушать.
Когда собрание закончилось, прекрасная незнакомка развернулась и, не взглянув на Ахи, поспешно вышла из помещения и быстрым шагом зашагала прочь.
Ахи нагнал ее и, поравнявшись с ней, спросил, преодолевая смущение:
– Кто ты, красавица?
Она продолжала быстро шагать, опустив голову и ничего не отвечая.
– Пожалуйста, сестра, – он использовал это обращение, потому что так было принято среди учеников Иешуа, как, впрочем, и среди Иудеев, – я не обижу тебя. Скажи мне, как тебя зовут?
– Ты же римлянин? – не ответив на его вопрос, спросила она, бегло взглянув на него и тотчас же смущенно опустив голову.
– Нет, я иудей. Мои родители из Яфо.
– Но ты так похож на римлянина?
– Я просто военный. Служил в римской армии. А почему ты спрашиваешь об этом? Это грешно, быть похожим на римлянина?
Она вновь украдкой посмотрела на него и чуть улыбнулась, отрицательно мотнув головой.
– Ты не ответила, как тебя зовут?
– Ноама.
– Ноама!.. – задумчиво повторил Ахи, вслушиваясь в звучание ее имени. – Где ты живешь, Ноама? Я хочу встретиться с твоим отцом.
Вместо ответа, она закрыла лицо руками и, отвернувшись, побежала прочь.
– Смирно! – зычный голос капитана Груздева возвестил о прибытии подполковника.
– Вольно, вольно. Продолжайте работать, – махнул Лавров солдатам и, обращаясь к Груздеву, спросил: – Как у нас дела?
– Как видите, подземелье открыли. Все в точности соответствует чертежам. Мне кажется, Снежин напрасно все это затеял. Лишняя трата времени.
– Гарантия безопасности никогда не бывает лишней. Наше дело маленькое; проверка соответствия. Дай-ка, я посмотрю.
Взяв из рук Груздева документ, Лавров бегло, как могло показаться на первый взгляд, ознакомился с заполненной формой и, осмотрев помещение, спросил:
– Стены прозванивали?
– Да, конечно, металлоискателем и ультразвуком.
– И что?
– Ровным счетом ничего. Медный кабель по правой стене. Приходит сверху. Уходит в пол. Ни пустот, ни ниш.
– Кабель под напряжением?
– Нет, конечно. Он, похоже, старый очень. Революционных лет.
– А внизу продолжение есть?
– Нет! – Груздев отрицательно мотнул головой. – Никакого продолжения, и ничего не прозванивается.
– Странно…! Тогда зачем кабель?
– Может быть, когда-то продолжение было нужно, а затем оборвали. Лет-то сколько прошло, – предположил Груздев.
Лавров какое-то время размышлял, потирая широкой ладонью лоб, а затем сказал: – Ну, ладно. Как есть, так есть. Наше дело маленькое; все проверим и, если ничего нет, доложим и зашьем. У тебя есть толковый парень, который мог бы грамотно составлять отчеты и относить их Борухину?
– Да, есть. Старший сержант Митрохин. Отличный парень.
Как раз в этот момент к ним подошел коренастый паренек среднего роста с лычками старшего сержанта на погонах.
– А вот и он, легок на помине. Старший сержант Митрохин к Вашим услугам, товарищ подполковник. Ну, докладывай, что там у тебя, вояка?
Митрохин отдал честь, цокнул каблуками и отчетливо доложил:
– В конце тоннеля под слоем штукатурки обнаружена кирпичная кладка. Судя по форме, кирпич военных лет. Прикажете разобрать кладку?
– Если этих лет, то кладка там, скорее всего, серьезная будет, – задумчиво проговорил Груздев. – А как ты ее обнаружил-то под штукатуркой? Я же там все смотрел, все одинаково было заштукатурено.
– Заметил разницу сигнала, когда прозванивали стены ультразвуком.
– Догада, Митрохин, молодец! Ну, что, будем разбирать кладку? – спросил он у Лаврова.
– Да, давайте разбирать, – ответил тот и, обращаясь к сержанту, сказал: – пойди, отдай приказ, а после подойдешь ко мне. У меня для тебя есть дело.
Когда Митрохин вернулся через минут пять, Лавров отошел с ним в коридор и, глядя ему в глаза, сказал:
– Я вижу, ты парень толковый. Сослужи мне службу. Если все сделаешь, как должно, я позабочусь о твоем самом раннем дембеле. Идет?
– Что прикажете делать, товарищ подполковник? – выразил свою готовность сержант.
– Мне нужно, чтобы ты грамотно составлял отчеты о том, что вам удается обнаружить, или не удается обнаружить, и относил эти отчеты к Борухину, но только, несколько с опозданием. То есть, то, что вы обнаружили кирпичную кладку, лучше сегодня не сообщать. Ты, кстати, нигде больше не замечал подобных изменений отраженного сигнала ультразвука?
– Замечал, но не внизу, а в этом помещении. Где-то в двух метрах от основного проема.
– Тогда, после того, как разберете кладку, займитесь проверкой этого места. Но об этом пока в отчете ни-ни. Понял?
– Так точно, товарищ подполковник.
