Роман Романович Углев
Во власти огненного наследства. Часть 1
Глава 7
Проконсул Юлий Марс был человеком деловым и властным. Низкорослый и упитанный, он был, тем не менее, силен и ловок. Если он видел цель, он шел к ней, не взирая ни на что, и не считаясь ни с чьим мнением. Понятие чести и порядочности для Юлия были относительными и зависимыми от обстоятельств. Он считал, что, если человек, оказавшийся на твоем пути, пострадал от того, что ты прошелся по нему, значит он слаб, а слабым не место рядом с сильными. Однако к Ятону проконсул относился с почтением и глубоким уважением, считая его человеком незаурядной силы, а силу Юлий уважал, и встречаясь с сильными людьми, умел это уважение проявить.
Когда колесничный кортеж, запряженный исключительно белыми лошадьми, подъехал ко дворцу, трубный звук известил о прибытии знатного гостя, и вся пышная свита проконсула, одетая в ярко-красные одежды, состоящая из вельмож, воинов и слуг всех мастей, тут же выстроилась в ряд до самого входа во дворец.
Важно сойдя с колесницы, Юлий прошел до ворот в сопровождении своей сестры Астэр, которая была выше его на полголовы. Она держала старшего брата за руку и еле поспевала за его широкой и уверенной поступью.
Проконсул не был женат, и вообще считал супружеские узы излишеством, пережитком прошлого и препятствием для успешного политика. Однако он не пропагандировал свои убеждения, и не осуждал за консерватизм тех, кто думал иначе, включая и свою младшую сестру.
Будучи готовым к приезду гостей, царь Ятон сам вышел ко входу, чтобы встретить проконсула, поскольку знал, не сделай он этого, Юлий очень сильно оскорбится.
После традиционной церемонии приветствия, гости прошли в обеденный зал, где кроме царя, проконсула и его сестры Астэр была только прислуга. Что касалось всей остальной свиты Юлия Марса, для них был предусмотрен обед в другом помещении вместе с соответственными по рангу людьми Ятона.
Какое-то время, неспешно трапезничая, правители обменивались последними новостями. Гости всячески старались выразить свое соболезнование царю по поводу потери любимой жены и сына, но при этом все прекрасно понимали, что основная причина визита была в другом, о чем свидетельствовали красноречивые взгляды Астэр в сторону Ятона.
Когда царь впервые услышал от своего управляющего новость о возможном визите Юлия, он вначале хотел пригласить на эту встречу и свою свояченицу Кайю, родную сестру царицы Камиллы, чтобы женщинам было о чем поговорить вдвоем, но посоветовавшись с Мелькартом, не стал этого делать, дабы не создать неловкой ситуации, если вдруг у Астэр будут на него виды. К тому же, Кайя могла почувствовать некую ревность за свою сестру и, хотя Ятон был уверен, что она бы не стала этого никак показывать, будучи очень тактичной женщиной, на интуитивном уровне это все равно могло ощущаться. Теперь, ловя на себе откровенные взгляды сестры проконсула, Ятон подумал, что принял правильное решение.
Надо было отдать Астэр должное, она действительно была редкой красавицей. Ее формы были пышными и ярко выраженными. Высокая большая грудь, крутые бедра, очерченная талия, красивые длинные ноги, светло-русые до самого пояса волнистые волосы, голубые с бирюзовым оттенком глаза, правильные черты лица, большие яркие пухлые губы, кокетливая обворожительная улыбка, тонкие нежные холенные руки, длинная шея с драгоценным ожерельем… ее часто называли нимфой, и ей это очень подходило. Как ни старался Ятон держать под контролем свои эмоции, но поскольку Астэр не скрывала явную симпатию, которую испытывала к нему, вскоре от присутствия этой женщины у него начала кружиться голова.
Поглядывая то на одного, то на другую, проконсул украдкой удовлетворенно улыбался, продолжая при этом беззаботно болтать о том о сем, чтобы создать атмосферу комфорта и непринужденности, и у него этого получалось.
После продолжительной трапезы все отправились гулять в царский сад, в котором было немало мест, где можно было удобно посидеть и отдохнуть, наблюдая за разными экзотическими видами животных и птиц.
Переходя от одного такого места к другому, все трое вышли на поляну, где на одном краю были лук и стрелы, а на другом – множество разных мишеней.
К удивлению Ятона, оказалось, что Астэр великолепно, не хуже чем он сам, стреляет из лука. Ох! Как же она была чарующе прекрасна, когда вставала вполоборота и, уверенно поставив чуть шире плеч красивые сильные ноги, обутые в римские сандалии, натягивала лук и чуть прищуривалась, чтобы попасть в цель. Ятону казалось, что от нее просто невозможно оторвать взгляд.
А с какой надеждой во взоре она смотрела на него, когда наступала его очередь стрелять! Сколько было восхищения в ее глазах, когда он попадал в цель! И хотя проконсул стрелял не хуже, но сегодня именно он, Ятон, был ее героем, и она старалась всем своим видом это показать.
Остаток дня пролетел незаметно.
Когда на сад опустилась вечерняя прохлада, они вернулись во дворец и, поднявшись на верхнюю веранду, вышли на балкон. Юлий тут же извинился и, сказав, что ему срочно нужно отлучиться, ушел, оставив Ятона и Астэр наедине.
Моментально почувствовав сильнейшее смущение, царь, чтобы не выдать свою неловкость, заставил себя отвернуться от нее и, облокотившись на широкие перила балкона, устремил свой взор за горизонт, где все еще было видно розовое зарево заходящего солнца. Множество разных противоречивых эмоций и мыслей просто переполняли его. Ему нужно было еще какое-то время, хотя бы какая-то передышка, чтобы успокоиться, передохнуть, перевести дух, хорошенько все обдумать… О, да, она ему очень нравилась, она была ослепительна, обворожительна, необыкновенна, удивительна, она влекла его, как магнит, сводя с ума, но… не мог же он просто вот так сразу забыть про все, что было между ним и Камиллой, и целиком окунуться в эти новые головокружительные отношения, которые были так желанны…
В этот момент Астэр подошла к нему близко-близко, так, что он почувствовал тепло ее тела и даже биение ее сердца. Ее нежные руки легли к нему на плечи, и мягким, но настойчивым движением она попыталась оторвать его от перил и развернуть к себе. У него перехватило дыхание. Не в силах противиться ее чарам, он позволил ей это сделать, и в тот же миг, прильнув к нему, она взяла его лицо в ладони и наградила самым страстным поцелуем, о каком он только мог мечтать.
***
По пути Атэс оставался все таким же угрюмым и не проронил ни слова, а перед тем, как взойти на корабль, обернулся к Серту и прошипел сквозь стиснутые зубы:
– Не вздумай никому говорить. Если скажешь, убью.
– Да, ладно, ты чего? Серьезно, что ли? Да, переста… – начал было Серт, но Атэс молниеносным движением достал из ножен свой новый кинжал и приставил к горлу друга.
– Ты меня не понял? – глядя ему прямо в глаза, зловещим шепотом спросил Атэс. – Я более чем серьезен.
Серта прошиб холодный пот. Во мгновение ока жизнь пролетела перед его глазами, и он, боясь сделать малейшее лишнее движение, тихо захрипел в ответ, поскольку как никогда остро ощущал лезвие ножа своим горлом:
– Я все понял, все понял. Пожалуйста… убери это…
Выждав еще мгновение, все это время пристально глядя прямо в глаза другу, Атэс наконец убрал кинжал и, вложив его в ножны, как ни в чем ни бывало поднялся на борт, поприветствовал других членов экипажа и сразу ушел к себе в каюту.
Серт, прокашлявшись, пощупал то место, где все еще ощущалась боль от острейшего лезвия ножа и, посмотрев на свои пальцы, увидел на них кровь. Он с испугом поднял глаза вверх, не смотрит ли на него кто-нибудь с борта корабля, но рядом с трапом никого не было. Видимо, никто не видел того, что произошло, и все занимались своими делами.
«Давай, обвязывай ее, – послышался сверху знакомый голос старшего помощника по прозвищу Демон. – Тысяча чертей! Я же сказал, обвязывай! Да, покрепче, покрепче. Вот так!»
Серт тяжело, но в то же время с облегчением вздохнул и подумал.
«Н-да, он точно не пошутил. Но, как странно! Почему его это так задело?»
Он постарался подняться на палубу, сделав вид, что ничего не произошло, и ему это удалось.
Судно, на котором они прибыли сюда, было далеко не таким быстрым, как Касатка, но зато оно обладало большим водоизмещением и могло взять на борт много груза. Корабль назвали Бегемотом и использовали специально для того, чтобы запасаться всякого рода провиантом. Под видом простых обывателей, не поднимая черный парус, пираты прибывали в какой-нибудь торговый город и наполняли трюмы Бегемота необходимой всячиной. Экипаж корабля состоял из пиратов, которые не особенно любили всякого рода вылазки и нападения с целью кого-то ограбить, а больше предпочитали заниматься хозяйственной частью и продовольственным обеспечением «Логова дракона». Но к ним время от времени присоединялись и те, кто с охотой участвовал в разбойных нападениях, как, например, в этот раз Серт и Атэс, если они хотели купить в городе что-то лично для себя. У каждого пирата была своя легенда по поводу того, кто он и откуда, и одна общая легенда по поводу их корабля, чтобы не вызывать подозрения у интересующихся.
Пройдя на камбуз, все еще потирая свое горло, Серт увидел там одного из старших пиратов, которого все звали Крепыш, хотя особой крепостью и силой он не отличался. Видимо прозвище ему дали за какие-то былые заслуги, о которых Серт ничего не знал. Пират был маленького роста, с рыжими, торчащими во все стороны волосами, и такой же рыжей и торчащей во все стороны бородой. Он с удовольствием доедал свой обед, состоящий из кальмара и чего-то еще, и на приветствие вошедшего на камбуз парня только что-то промычал с полным ртом и утвердительно кивнул.
Серт положил себе в тарелку такое же блюдо, сел напротив и спросил:
– Слушай, Крепыш, а ты случайно не помнишь про эту странную историю, которая произошла с экипажем атамана Кратиса лет пятнадцать назад? Я слышал, что они, вроде как, все до одного умерли, и остались в живых только двое.
– Отчего же не помнить? Помню, – дожевывая хриплым голосом ответил пират и, почесав свое немаленькое пузо, уточнил: – только было это не пятнадцать, а, наверное, все двадцать лет назад. На самом деле жуткая история. Я бы ни за что не захотел оказаться на их месте. Думаю, что капитан Анаконда тогда чем-то серьезно прогневал богов, раз с ним такое приключилось. Хотя, не мне судить, конечно. Сейчас скажу точно. Мне тогда было… э-э, как и тебе сейчас, двадцать четыре, а значит, да, точно, это было ровно двадцать лет назад.
– Мне двадцать три.
– Да? А… ну, тогда… девятнадцать.
– Девятнадцать, говоришь? Это значит, что мне всего три года было. И что, тогда так никто и не выжил?
– Если бы никто не выжил, думаю, мы бы так и не узнали, что именно произошло, хотя, история мутная, и разные люди рассказывают разное, и я, честно говоря, не знаю, кому можно верить, а кому нельзя. С Бывалым лично я не разговаривал. Я тогда был еще молод, и меня интересовали совсем другие вещи, поэтому я в подробности особенно не вдавался.
– Я правильно понимаю, это был тот же самый лихой экипаж, который сопровождал атамана Кратиса в течение нескольких лет?
– О! Ты даже об этом слышал! – удивился Крепыш. – Да, это были именно они. Славные были ребята, бесстрашные, как и их капитан. Жалко, что их такое постигло.
– А что, что именно произошло? – продолжал расспрашивать Серт.
– Я точно не помню, сынок, – извиняющимся тоном ответил Пират. – То ли кто-то их заколдовал, то ли, они съели какую-то гадость и отравились, то ли на них напали какие-то чудовища. Тебе лучше спросить напрямую у Бывалого.
– А Бывалый, это кто?
– Как раз-таки тот, кто выжил. Он, и еще этот малец, как его… ну, этот твой друг-то… а Азар, точно, ну, или… как его… Атэс.
– Он тоже был на этом корабле? Так ему же тогда всего два года было отроду.
– Так и есть. Всего два года ему и было. Как там жену-то Анаконды звали…? А, точно, Армиль, во! Она тоже была с мужем на этом корабле, ну, и с мальцом грудным, конечно, тоже. А куда ей было его еще девать? Как этот парнишка выжил, понятия не имею, но факт есть факт.
– Слушай, а Атэс, случайно, не в рейсе родился?
– В рейсе, а как же еще?
– И как же она умудрилась в рейсе родить? – не унимался Серт.
– Да, как-как? Как женщины рожают, так и она. Она такая была. Уговорила мужа все время сопровождать его, и поэтому несмотря на беременность, отправилась с ним в рейс, хотя у нее уже срок подходил рожать. Так что, взошла на борт с брюхом, а сошла с корабля с младенцем на руках. Я этот момент хорошо помню. Сам лично присутствовал как при их отправке, так и при встрече. Ох, как я им тогда завидовал! Так хотелось с ними в рейс!
«Хм, ну, по-моему, очевидно, что он – сын атамана Кратиса», – подумал Серт, но все же спросил:
– А этот Бывалый все еще жив?
– Насколько я знаю, да. Правда, он очень старый стал. Но, думаю, рассудок у него все еще здравый. Ты хочешь с ним встретиться?
Серт с напускным равнодушием пожал плечами:
– Да, нет. Это я так спросил. Просто, полюбопытствовал.
– А, ну, ладно тогда, – ответил Крепыш и, поднявшись из-за стола, вышел с камбуза.
***
Через пару часов, дождавшись из города последних членов экипажа, Бегемот снялся с якоря и отправился по направлению к «Логову дракона». В тот же вечер к Серту подсел один из молодых пиратов по прозвищу Краб и спросил его, что произошло с Атэсом?
– А что с ним не так? – вопросом на вопрос ответил парень, и в ответ услышал.
– Ну… он какой-то не такой. Будто подменили человека.
– А что именно подменили?
– Не знаю. Взгляд стал другой. Разговаривает как-то странно. В общем, явно, с ним что-то произошло.
Серт пожал плечами и, стараясь не подавать виду, ответил:
– Не знаю. Я ничего такого не заметил.
Но по пути к нему подошли несколько человек из молодых пиратов, и так или иначе, каждый в своей манере, но все спрашивали его об одном и том же, а не знает ли он, что произошло с Атэсом?
Серт отвечал примерно так же, как он ответил Крабу, но его так и подмывало всем рассказать о том, что произошло на рынке и в таверне. Он бы, конечно, разболтал всем и всё, если бы не болезненное воспоминание о ноже у горла. Предупреждение друга было более чем строгим, и парня ужасно раздражало, что он связан словом, и не может ничего и никому рассказать. Однако перемена в Азаре была слишком явной, и поэтому Серт твердо решил для себя, что, как только они пребудут на остров, он обязательно сходит к Бывалому и расспросит его о том, что произошло во время рейса, и еще и о том, что с ними случилось такого жуткого в море девятнадцать лет назад, отчего погиб весь экипаж, и как получилось так, что сам Бывалый остался жив?
***
В дверь робко постучались.
Дарий поморщился в ответ. Меньше всего ему хотелось сейчас отвечать на этот стук, поскольку как раз в этот момент он внимательно изучал карту Средиземноморья, выписывая на отдельное полотно пергамента название тех мест, где римская власть все еще была под вопросом. Для продолжения своей воинской карьеры Дарий думал о том, как навести порядок вдоль побережья, и поэтому много времени уделял изучению различных стратегий и ведению военных действий на суше и на море. На данный момент его особенно интересовала пиратская активность в этих водах, поскольку своими дерзкими нападениями они наносили серьезный урон стабильности римского правления по всему Финикийскому побережью, и молодой офицер надеялся, что у него получится выследить места их базирования и разработать стратегию для их дальнейшего уничтожения.
Стук в дверь повторился.
– Войдите! – громко и раздраженно ответил он, поворачиваясь ко входу.
В дверях стоял местный слуга, имени которого Дарий не помнил. Не скрывая своего раздражения, офицер спросил:
– Ну… и чего ты хотел?
Низко опустив голову и слегка заикаясь, слуга доложил.
– Ваш, э-э… управляющий просил в… вас спуститься к нему в… в сад. У него есть для в-вас донесение. Сказал, ч-что это очень в-важно.
– Какое еще донесение? – грубо спросил офицер.
– Н-не з-знаю, г… господин. Управляющий не соизволил м-мне сообщить… н-но он сказал, что это очень в-важное донесение. К… касается вашего брата, – еще больше заикаясь, ответил слуга.
– Брата? Люциуса, что ли? – чуть усмехнувшись, спросил Дарий.
– Н-нет, г-господин. Азария.
– Азария? – удивленно воскликнул офицер и тут же почти бегом направился к выходу, уточняя на ходу, – Где именно в саду находится Эмиль?
– Около пруда, г-господин, – ответил слуга со вздохом облегчения.
Глава 8
Астэр ворвалась в жизнь Ятона, как головокружительный, хотя и желанный вихрь, сметающий все препятствия на своем пути. Страстная, смелая, уверенная, веселая, она не знала преград, и шла к своей цели играючи и с юмором. Своим позитивным взглядом на все она заставила царя забыть про все проблемы, про печаль по поводу потери своих близких, про все страхи и опасения. Она легко справлялась со всякого рода смущающими предрассудками, мешающими принять то или иное решение, и поэтому, несмотря на все обычаи и правила приличия, по ее желанию свадьбу сыграли уже через два месяца после их первой встречи. Хотя Ятон был только рад столь скорой свадьбе, поскольку страстно желал Астэр, еще и как женщину.
Очень скоро она заполнила собой все закоулки дворцовой жизни, пользуясь любовью Ятона и его властью и всюду внося свои порядки. Слуги, конечно, были недовольны столь стремительным и неожиданным переменам, но царь был влюблен, что называется, по уши, и поэтому выполнял все ее желания. Однако ему казалось, что это он так сильно любим ею, что это она угадывает слету все его желания и тут же восполняет их, что это она видит наперед все, что только может быть ему нужно, и поэтому был просто без ума от нее.
Но нужно было отдать ей должное. Кроме красоты, Астэр была еще и умна, и действительно иногда давала ему очень ценные советы. С ее легкой подачи многие проблемы, длящиеся годами, были очень быстро разрешены. В ситуациях запутанных, как огромный Гордеев узел, она все упрощала, разрубая эти узлы одним махом, и в некоторых случаях такая ее смелая решительность действительно помогла.
Кроме того, Астэр интуитивно чувствовала людей, и видела, кто из окружения царя был лживым, а кто честным. Ятон по ее совету усиливал контроль над теми, кто попадал под ее подозрения, и вскоре на самом деле находил их неверными, и что она в очередной раз оказывалась права. Поэтому вскоре он стал ей доверять больше, чем кому бы то ни было, и считал ее очень ценной подругой жизни, ниспосланной ему судьбой.
Через полтора года после свадьбы молодая супруга принесла царю сына. Мальчика назвали Люциус.
Время летело быстро.
Как-то раз царь стоял на балконе и держал трехмесячного Люциуса на руках, а молодая супруга стояла напротив и смотрела на счастливое лицо мужа. В этот момент Ятон вдруг ярко вспомнил, как два с половиной года назад он точно так же стоял с новорожденным Азарием на руках на этом же месте, а его предыдущая супруга Камилла стояла напротив и смотрела на него точно так же, как сейчас смотрит Астэр.
Острая тоска и сожаление вдруг пронзили сердце царя и, хотя он тут же совладал с собой, на какое-то мгновение его лицо озарила печаль. Такое не могло ускользнуть от внимания супруги, поэтому она тут же отреагировала и спросила.
– Что такое? Что с тобой случалось, дорогой?
– Да, так, мысль в голову пришла нехорошая.
– Какая мысль?
– Да, так, ничего особенного, – царю почему-то не хотелось говорить ей об истинной причине его печали.
– Ну, уж нет! Если тебя что-то печалит, я имею право это знать, – запротестовала Астэр.
– Боюсь, тебе это не понравится, – он все еще пытался уйти от этого разговора, хотя и не мог объяснить сам себе, почему.
– Ну, ладно. Не хочешь, как хочешь. Просто мне хотелось знать. Может быть, я как-то смогу помочь.
Он вздохнул, и признался.
– Как-то я стоял здесь, на этом самом месте точно так же как сейчас с сыном на руках, а Камилла стояла напротив так же, как и ты. Потом на следующий день ее убили, а его похитили, и я так и не смог его найти.
– А, понятно! – Она прищурила глаза, размышляя. Обычно она в таких случаях старалась сразу же переключить его внимание на что-то другое. Но в этот раз ей вдруг захотелось с ним обо всем этом поговорить, поэтому она спросила: – Значит, тоска сердечная у тебя все еще не прошла?
– По Камилле, благодаря тебе, прошла. А вот по сыну… Что может восполнить потерю сына? Конечно, рождение Люциуса сильно облегчает эту боль, и может быть, со временем она и пройдет… но… пока…
– Он ведь был похищен, да? Ты ведь до сих пор не знаешь, жив он или нет?
Ятон мотнул головой:
– Нет, к сожалению, не знаю. Я посылал гонцов в разные места в попытках его найти, но пока все бесполезно. Никто ничего не видел и не слышал.
– Тогда, почему бы тебе просто не навести проклятие на этих людей? Они сделали тебе незаслуженное зло. Так заставь их страдать!
– Что ты имеешь в виду? Просто сказать, я их проклинаю, что ли?
– Ну… даже одно только это уже может подействовать, но я имела в виду, обратиться к кому-то, кто более сведущ, и лучше знает, как это сделать.
– Ты кого-то имеешь в виду? – спросил Ятон, скорее из любопытства, чем с конкретной целью.
Астэр неопределенно пожала плечами, и с несколько странной интонацией ответила.
– Есть одна… женщина.
Царь поморщился.
– Честно говоря, у меня нет доверия к подобного рода сомнительной практике. Мне бы хотя бы знать наверняка, что он жив.
– Ну, вот как раз и узнаешь.
– В смысле? Хочешь сказать, что та, о которой ты говоришь, способна дать ответ на этот вопрос?
– Да, именно это я и хочу сказать. Она на такое способна.
– А сказать, где он, она сможет?
– Ну, я не она, поэтому, предлагаю тебе, вместо того, чтобы мучиться в догадках, просто съездить туда и выяснить все самому, – предложила Астэр.
– А это далеко? – спросил он, подняв на нее печальные глаза. Казалось, что он прямо сейчас может расплакаться, как ребенок.
***
На следующее утро, едва забрезжил рассвет, они покинули дворец и отправились к гадалке.
По совету Астэр, Ятон переоделся в самую простую и неброскую одежду и взял с собой минимум охраны.
Чтобы добраться до нужного места, им пришлось ехать верхом почти весь день, с учетом двух непродолжительных остановок для отдыха и приема пищи в придорожных тавернах, где, как оказалось, все знали Астэр.
Изрядно устав они добрались до деревни со странным названием Скопидия.
Большее захолустье трудно было себе представить. Все дома были ветхими и полуразрушенными. Дороги – просто никакими. Но самое тягостное впечатление производили люди, хоть и изредка, но все же встречающиеся в этом месте. Едва увидев незнакомцев, они старались сразу же исчезнуть из виду, украдкой бросая на группу всадников полные ужаса и ненависти взгляды. Но как только те проезжали мимо, выглядывали из своего укрытия и подолгу смотрели им вслед странным пустым подозрительным взором.
Сразу после деревни простиралось почти на милю огромное кладбище, поражающее своими размерами, превышающими все кладбища, которые Ятону приходилось видеть. После кладбища – роща почти такого же размера.
После рощи на некотором от нее расстоянии особняком стоял большой добротный и качественный каменный дом с большим постоялым двором. И дом, и постоялый двор удивляли своей добротностью на фоне недавнего захолустья.
– Приехали, – с радостью сообщила Астэр, и все спешились.
Оглянувшись вокруг, Ятон подумал, что он чувствует себя как-то странно. Ему было страшно, хотя бояться было, вроде бы, нечего. Если бы ни супруга, которая держала себя легко и непринужденно, он бы, пожалуй, сильно нервничал. Взглянув на дом, он увидел, что в окне на какое-то мгновение появилась страшная древняя старушенция, взглянула на подъехавших и тут же исчезла.
– Скажи людям, чтобы они ждали нас здесь, – распорядилась жена и, хотя это выглядело естественно, царю такой ее командный тон почему-то не понравился.
Они подошли к большой дубовой двери и, постучавшись, Астэр уверенно зашла внутрь так, как будто она бывала здесь уже множество раз, и Ятон это заметил. Он последовал за женой, и они вошли в просторную комнату с высокими потолками. По отделке комнаты можно было предположить, что это дом охотника. Стены были украшены всякими шкурами диких животных, рогами оленей и других копытных, ожерельями из зубов и разными ножами, стрелами, дротиками, кинжалами и острогами. Только ощущение было другим, как будто все эти трофеи скрывали какую-то свою особенную историю, которую почему-то нельзя было никому рассказывать.
Царь с большим удивлением разглядывал все это многообразие на стенах, поскольку помещение, хотя и не имело окон, было хорошо освящено сразу несколькими лампами, висящими на стенах. Астэр же не проявляла к окружающей обстановке никакого интереса, и со скучающим видом опустившись на ковер, облокотилась на удобную подушку и стала ждать.
Вскоре у дверей соседней комнаты появилась… женщина.
Она именно появилась, потому как царь как раз в этот момент смотрел в том направлении, и он мог поклясться сам себе, что она не вышла из комнаты, а внезапно возникла перед выходом, заставив его вздрогнуть от неожиданности.
Когда Ятон взглянул на нее, ему на мгновение показалось, что перед ним та самая старая горбатая старушенция, которую он видел в окне. Ее волосы были редкими, всклокоченными и совершенно седыми, нос большим и крючковатым, из искривленного в странной усмешке рта торчал всего один желтый длинный зуб, один глаз был закрыт бельмом, второй неприятно прищурен, а одета она была в грязно-серый с лохмотьями халат.
Однако уже в следующий миг видение пропало, как какое-то странное наваждение. Перед ним стояла красивая женщина. Вместо рванного халата на ее плечах была лоснящаяся шерстяная шаль, необычного дымчатого цвета волосы были густыми, волнистыми и хорошо уложенными, морщины как будто мгновенно разгладились, нос стал небольшой и ровный, а темно-карие почти черные глаза широко раскрылись. Она улыбнулась красивой белозубой улыбкой и приветливо кивнула царю. Ятон даже тряхнул головой, чтобы убедиться, что он не спит наяву.
– О! Вы уже здесь! – сказала женщина с интонацией легкого удивления и звонко рассмеялась. – Я ожидала вас немного позже. Ну-да, ладно…
Мельком взглянув на Астэр, которая тут же поднялась с ковра, ворожея внимательно посмотрела на Ятона своими темно-темно-карими глазами, и от этого взгляда, который, казалось, видит его насквозь, ему стало очень неловко.
– Хм… так вот он какой, царь Ятон! – сказала женщина и, посмотрев на Астэр, чуть заметно одобрительно кивнула. Затем, склонив голову в знак приветствия, она представилась: – меня зовут Сакхун. Присаживайтесь, гости дорогие.
Астэр тут же опустилась на свое место, потянув мужа за руку. Он с некоторой неохотой присел на ковер рядом с ней, не спуская глаз с Сакхун, которая тоже опустилась на ковер напротив них и, сложив крест на крест ноги, прикрыла глаза и какое-то время сидела так без движения.
Затем она открыла глаза и, посмотрев поочередно сначала на Астэр, потом на Ятона, тихим и вкрадчивым голосом спросила:
– Ну, и чего же вы пожелаете тем, кто похитил младенца Азария? Внезапной смерти? Долгой и мучительной болезни? Потери родных и близких? Нищеты и одиночества…
Услышав имя своего сына, царь вздрогнул. Он быстро поднял глаза на Сакхун. На ее губах играла ехидная улыбка.
– Откуда ты …знаешь …про…?
– О-о! – усмехнулась она. – Как странно слышать от тебя такой вопрос, царь Ятон. Разве ты не знал, к кому ты ехал? Ты проделал столь долгий путь, потратил столько сил, и для чего? Чтоб задать мне такой глупый вопрос? Брось, царь! Ты не из тех наивных людей, которые не знают, что делают. Или ты зря привез с собой два таланта серебра за мою ворожбу?
Она быстро повернулась и, протянув руку, сняла со стены у себя за спиной острый блестящий кинжал с красивой кровавого цвета ручкой. Ловко и даже виртуозно играя им в своей руке, крутя его так и сяк, она снова спросила.
– Ну, так, чего ты хочешь, царь? Они убили твою любимую жену, похитили твоего сына. Разве они не заслуживают самого строгого наказания? Разве не этого требует справедливость? Разве не о возмездии кричит твоя истомившаяся душа, что даже красавица Астэр не смогла заглушить эту боль? Я не предлагаю тебе ничего большего, чем справедливое возмездие за причиненное тебе незаслуженное зло. Все, что тебе нужно, это пожелать. Давай же, царь. Скажи только слово, и оно будет подхвачено ветром и понесется над волнами, чтобы исполнить то, для чего ты его послал. А я, уж поверь, позабочусь о том, чтобы оно не возвратилось к тебе тщетным.
Ему стало по-настоящему страшно. Одно дело, испытывать досаду и сожаление по поводу потери своих близких, а другое – пожелать конкретного зла конкретным людям. И хотя он еще не знал, кто именно похитил сына и убил его жену, но в этот момент он вдруг ясно осознал, что Сакхун это знает и скажет ему, если ее спросить.
Как будто читая его мысли, колдунья перестала улыбаться и таким же вкрадчивым, но уже более спокойным тоном сказала:
– Впрочем, тебе совсем необязательно знать, ни тех, кто убил, ни тех, кто похитил, ни того, какое именно наказание их постигнет. Что человек посеет, то он и пожнет, поэтому их зло их найдет. Так что, могу избавить тебя, царь, от этих душевных терзаний. Можешь просто заплатить за услугу и ехать домой. Я сама все сделаю. Если, конечно, ты мне доверяешь…
Она сделала многозначительную паузу, и на ее губах снова заиграла ехидная усмешка. Последняя ее фраза, как некий вопрос как будто повисла в воздухе, требуя немедленного ответа: «Ты мне доверяешь?»
Доверял ли он ей? Конечно, нет. Он совсем ей не доверял. Он боялся ее. Боялся каким-то животным страхом на уровне каких-то древних глубоких инстинктов, хотя и не совсем отдавал себе в этом отчет и, наверное, не хотел себе в этом признаваться. Однако, будучи человеком власти, он не мог не ощутить, что перед ним сейчас человек тоже обладающий властью, и может быть даже большей властью, чем та, которой обладал он сам. И он понимал, что сейчас наступило его время дать отчет в своих действиях, и он не может просто так подняться и уйти потому, что ему стало страшно нести ответственность за свои действия.
Неожиданно Ятон ощутил гнев. Его душа внезапно возмутилась против всей этой обстановки, против нелепости своего положения, против своей неуверенности, против этого своего непонятного и непривычного страха, против Сакхун, против Астэр, но больше всего против тех, кто убил Камиллу и похитил Азария.
Стиснув зубы, он посмотрел на ворожею исподлобья и спросил:
– А мой сын, Азарий, он жив?
Звонко рассмеявшись, колдунья чуть откинулась назад, но, тут же успокоившись, ответила:
