Роман Савенков
Поединщик
Глава 2
Высокая стоимость
Они вышли из калитки на улицу Эта убогая хижина так и не стала Риордану родным домом, но он все равно бросил взгляд назад, потому что на крыльце радостно подпрыгивал Стогнар и махал брату рукой. Риордан улыбнулся и кивнул головой в ответ. А потом поправил за спиной свою охотничью котомку и зашагал за капралом.
Из-под соседских ворот торчало рыло клыкастой ночной свиньи. Этих животных пастухи по вечерам выгоняли в низины, в которых скапливалась вода. Свиньи своими короткими кривыми бивнями рыли корни желтокрыльника, рогоза и с чавканьем пожирали их вместе с жирной почвой, отчего их прозвали «землеедами». Мясо этих зверюг по вкусу не уступало древесной коре, а по жесткости могло соперничать с копытом, зато из свиной кожи тачали превосходные сапоги, а из длинного вьющегося волоса ткали материю, которая почти не пропускала влагу. Клыкастая морда подозрительно проводила проходящих мимо людей, неодобрительно рыкнула, а затем скрылась в глубине двора.
Утренние солнечные лучи дробились в стеклянных окнах дома бурмистра на тысячи радужных иголок, отчего сам особняк приобрел величие, обычно ему несвойственное. Перед калиткой стояли трое – Виннигар, Тиллиер и Хоракт. У их ног лежали походные торбы. По сравнению с рекрутами солдат выглядел настоящим героем – подогнанная по фигуре форменка, осанка, надменносуровый взгляд, но лицо его было багровым, покрасневшие глаза часто моргали, и вообще, если присмотреться, то становилось ясно, что этой ночью беднягу основательно заездили горячие девки Вейнринга. Оба новобранца были в красных беретах, украшенных пером стеклянного грифа, которые мужчины из деревни надевали на праздники, а в остальном их наряды ничем не подчеркивали торжественность дня – простых домотканые штаны, плащи из телячьей кожи. Когда Скиндар и Риордан присоединились к группе, Тиллиер насмешливо бросил:
– Нам говорили, что гражданские шмотки все равно отберут и сожгут, так что все оделись попроще. И только Риордан нацепил свой лучший наряд.
Виннигар и Хоракт хмыкнули. Сегодня Риордан был одет так же, как и вчера – в свою поношенную охотничью куртку, с заплатами на локтях. Он никак не отреагировал на подначку, очевидно, прикидывая на взгляд прочность лицевых костей Тиллиера.
– Скажите, Скиндар, а скоро нам выдадут красивые мундиры? Такие же, как у Виннигара? – поинтересовался Хоракт у капрала, но тот демонстративно отвернулся в сторону.
Рекруту ответил Виннигар, герой Меркийской войны:
– Ты – теперь новобранец армии, а не крестьянский увалень, и для начала запомни, что к наставнику Воинской школы следует обращаться словами «господин капрал, разрешите обеспокоить». Руки при этом сжаты по швам, подбородок поднят, глаз ясный. На первый раз прощаю, но за следующую вольность получишь оплеуху за неуважение к чину. При повторном нарушении субординации отведаешь десять палок. А насчет твоего вопроса отвечаю: в Овергоре пройдете королевский смотр, после этого вас зачислят в каммеры. Это будет вашим первым званием.
– А что оно означает? – поинтересовался Тиллиер, но под тяжелым взглядом солдата поперхнулся словами и попытался исправиться: – Осмелюсь потревожить, господин…
– Роканд, – подсказал Виннигар. – Мое звание – роканд. Это солдат, который прошел более одной кампании. Каммер – новобранец, вчерашний рекрут. Те из вас, кто окончит Воинскую школу, после королевского смотра становятся гриерами – воинами регулярной армии Овергора.
– Королевские смотры – это когда сам Вертрон присутствует?
Звонкий шлепок! И нарядный берет Тиллиера полетел в росистую траву. Глаза подростка увлажнились от обиды, а Виннигар ухмылялся с видом плотно пообедавшего ящера.
– Перебивать, как я понял, тоже нельзя, – мрачно заметил Риордан, и это были его первые слова за сегодня.
– Господин роканд, разрешите обеспокоить? – скороговоркой выпалил Хоракт.
Виннигар милостиво кивнул.
– Мы ждем Дертина?
– Никого мы не ждем. Вашего здоровяка не отпустил отец. И еще надавал затрещин за глупые фантазии об армии. Мы сейчас же трогаемся в путь. Идти будем быстро, считайте марш до Овергора своей первой военной тренировкой. На ночь остановимся в Гроендаге. К третьему дню похода я рассчитываю добраться до Зомердага.
Тиллиер выразительно присвистнул. Зомердаг – это почти пригород столицы, и путь до него неблизкий. А Риордан бросил привычный взгляд на вершины Тиверийского хребта, как всегда делал, отправляясь на охоту. Над белой вершиной горы Унгорн души предков варили кашу. Темная пена облаков сползает вниз на попутном ветре, а это значит, что им предстоит по дороге в лучшем случае вымокнуть. Про худший вариант даже думать не хотелось. Если разразится гроза, то ее бесноватые молнии могут оказаться безжалостными к путникам, что путешествуют по равнине. Риордан поежился, машинально втянул голову в плечи и зашагал за остальными. Он уже привык к тому, что его мнением мало кто интересуется. Быстро повзрослевший ребенок, он не мог правильно истолковать чувства окружающих. Их пренебрежение воспринималось им как неприятие его уродливой внешности. Риордан был уверен, что мать и отец чуждаются его, но не понимал причины их отстраненности. Хотя все обстояло не так, как ему представлялось. Отец не брезговал сыном. Наоборот, он втайне гордился своим отпрыском, но одновременно в присутствии Риордана его постоянно терзали муки совести за бездарно потраченную жизнь, неспособность обеспечить семью. Из Риордана постепенно вылепливался такой человек, каким ему самому следовало стать когда-то. И это тоже являлось молчаливым укором. Кроме того, Лесат испытывал страх, что когда-нибудь сын поймет все это, и в его взгляде появится осуждение, а может даже возникнет вопрос, на который у его отца не найдется ответа. Решительной и властной матери тоже было не по себе в присутствии Риордана, но совсем по иной причине. Ей прочили прекрасное будущее, красота могла добыть ей такую судьбу, которой не выпало по праву рождения, но она сама совершила неверный выбор. Девичьи грезы смыло в водоворот забот; она, сцепив зубы, тянула тяжелую крестьянскую лямку, отказывая себе во многом.
Эта ноша легла на ее чело печатью перенесенных страданий. Кому теперь нужны книжки с красивыми картинками, которые она покупала раньше? Она пыталась привить своим сыновьям правильную речь и манеры, рассчитывая на то, что кто-нибудь из них сможет со временем перебраться в столицу, открыть пушную лавку для продаж мехов и шкур, которые сноровисто добывал их отец. Но теперь большинство книжек разодрано на растопку, она видела, как сгорают в огне яркие иллюстрации, и понимала, что вместе с ними сгорают ее планы на будущее. От цветных надежд остался лишь белый пепел ранней седины в волосах. Никто не мог упрекнуть ее в том, что она, покорившись доле, плохо выполняет обязанности матери или жены. Семья держалась на ней, и ее голос по заслугам первенствовал во всем. Но теперь в доме подрастал новый хозяин. Добытчик, но добытчик строптивый. Никто на свете не был ему указом. И вот уже младший сын иногда осмеливался перечить матери: «А вот Риордан сказал так, Риордан сказал эдак».
В результате холод отчуждения заморозил теплоту между матерью и первенцем. Вот так люди в повседневных заботах не находят времени и слов, чтобы объясниться, выразить друг другу свои чувства. И теперь рекрут Риордан шагал за односельчанами в первый свой военный поход, в полной уверенности в том, что его решение было правильным. От него нужны только деньги или добыча, которую можно превратить в деньги? Отлично, деньги они получили. Жалко было только младшего брата. Единственного по-настоящему родного человека. Так считал Риордан и, конечно, ошибался. Но замкнутость и привычка соизмерять слова с возможностью насмешек научила его думать, пусть и не всегда в верном направлении. Он пытался анализировать происходящее вокруг и часто мог предсказать, что случится дальше. А когда угадывал, то удивлялся, почему так не делают остальные… Если сейчас заглянуть в его мысли, то там обнаружится несколько цепочек, прообразов тех комбинаций, которые сделают в будущем из Риордана того человека, каким будет знать его весь Овергор.
«Пар над кашей струится вверх, значит, половина дня у нас есть. Ишь, как вьется Тиллиер вокруг солдата. Господин роканд, господин роканд… Если он продолжит задираться, придется ответить. Иначе все решат, что смеяться надо мной можно. Хоракт – нормальный парень, только не любит свар, он будет держаться в стороне. Хоть бы Виннигара не назначили старшим над нами. Тогда мне конец. На капрала нечего надеяться. Он станет наблюдать. Кто выдержит, тот молодец. Слабаки ему без надобности, так он сказал. Нужно обзавестись товарищами, одному мне придется тяжко. Но кто станет водить дружбу с таким образиной? Скоро Вейнринг скроется за холмом. Стогнар, прощай. Увидимся ли мы когда-нибудь? Стоп, кто там скачет?»
Риордан вытянул руку:
– Всадник!
– Сейчас кто-то получит, – осклабился Тиллиер.
– А я ни к кому и не обращался! – огрызнулся Риордан.
– Заткнулись оба, – рявкнул капрал. – Об изменениях обстановки можно докладывать без этикета. Давайте отойдем на обочину. Несется, как ненормальный.
Лошадь мчалась во весь опор, из-под копыт в разные стороны летели ошметки грязи. На расстоянии пяти шагов конный резко осадил скакуна, да так, что едва не перелетел через холку. Это был Дертин. Сын кузнеца спешился и, держа под уздцы лошадь, подошел к Скиндару. На подбородке Дертина алела свежая ссадина, одно ухо превышало по размеру другое и имело выраженный малиновый окрас.
– Чего тебе, парень?
– Я хочу отправиться с вами!
– Твои родные сказали свое слово. Договор не подписан, а это значит, что королю Вертрону придется обойтись без тебя.
– Вот.
Дертин протянул капралу смятый пергамент. Очевидно, скомканный, но потом старательно разглаженный. Скиндар бросил на него взгляд и хмыкнул.
– Занятно. И как тебе удалось это провернуть?
– У меня через три месяца день рождения. Я стану совершеннолетним и смогу сам распоряжаться собственной судьбой. Я сказал им, что все равно завербуюсь в солдаты, но только денег короля они уже не получат. Отец все одно не захотел подписывать. Мать с сестрой его уговорили. Но он пообещал лишить меня наследства. Ну и пусть. Есть сестра и два младших брата. Им больше достанется.
Капрал задумчиво покачал головой.
– Не часто приходится встретить человека, который так торопится на тот свет. И это все из-за девки, которой надоело месить пятками навоз в деревне. Что же, подобная настойчивость заслуживает признания. Ты зачислен в рекруты. Вознаграждение короля отправим твоим родичам из столицы с оказией.
Дертин помялся.
– Господин капрал, им оно уже выплачено.
– Вот как?
– У меня были сбережения. На свадьбу Вот расписка.
– Хм. Хорошо. Я верну тебе деньги в Овергоре. Отцовское наставление, судя по разукрашенной физиономии, ты тоже получил. Становись в строй. Виннигар растолкует тебе правила этикета. Как быть с лошадью?
– Она знает дорогу домой.
Дертин похлопал своего скакуна по роговым пластинам на морде. Лошадь благодарно лизнула его ладонь раздвоенным синим языком.
– Давай! Беги в конюшню! Там жратва, как ты любишь – кишки с отрубями. Беги!
Скакун обиженно мигнул кожистыми веками, развернулся и медленно побрел обратно по дороге.
Далеко в поле были видны фигурки крестьян, возделывавших землю. Совсем невысоко над дорогой, распластав прозрачные крылья, парил стеклянный гриф, высматривая добычу в колючей траве.
– Так, молокососы, прибавим шагу, – прикрикнул Виннигар. – Пару хуторов мы минуем стороной, поэтому нужно поторапливаться. Горячего обеда у нас не будет, зато сегодня вас ждет первый ужин за счет казны в Гроендаге.
Новобранцы закинули на плечи свои торбы и, молодцевато вышагивая, потопали за рокандом. Скиндар шел сбоку от их маленькой колонны, поглядывая на рекрутов. На лице Тиллиера застыла шальная улыбка, словно парень размечтался о грядущих приключениях. Капрал невольно вздохнул. Только богиня воинов Скельда знает, доведется ли им пережить следующий год. Время Овергора таяло, как снега на склонах Тиверийского хребта по весне. То, что следующая кампания будет жестокой и кровопролитной, Скиндар не сомневался. Через несколько месяцев Овергор наводнят шпионы и разведчики из других королевств, стараясь выведать все об их поединщиках, – излюбленные финты, тактические приемы Мастера войны, варианты ротации боевой десятки. Придет время подкупов и предательства, время визира Накнийра. Будут допросы, слежка, кого-то обязательно удавят церемониальным шарфом душителя. Таково уж ремесло первого министра – быть главным советчиком монарху, а если понадобится, то и его личным палачом. И Накнийр вполне справлялся со своей работой, это признавали даже его недоброжелатели, из коих состоял почти весь королевский двор. Визир не владел толком холодным оружием, но мало кто мог с ним сравниться в ситуации, когда в ход шли голые руки, тем более что нападал он всегда внезапно. Поэтому в его присутствии вельможи были напряжены и старались держаться поодаль. Кто знает, не будет ли его вечная сардоническая улыбка последним, что доведется им видеть в нашем поднебесном мире?
Физиономия юнца Хоракта выражала тревогу, парень определенно начал сомневаться в своем решении. Это ничего. Страх может быть прекрасным советчиком, если его правильно использовать. Главное, чтобы он не вздумал дать деру. Теперь уже поздно, теперь на контракте стоят подписи, и отныне жизнь его принадлежит Скельде, Вертрону и Мастеру войны королевства Овергор.
Губы Дертина шевелились. Здоровяк то ли спорил с кем-то мысленно, то ли подсчитывал барыши, которые сулит ему служба. Скиндар почесал переносицу Надо будет попробовать его в обращении с боевым молотом. Ба! Да он уже кузнец! Значит, решено. Боевой молот Спарка – очень тяжелое оружие, не каждый солдат сможет размахивать им так, чтобы остановить противника-меченосца. Но если у молотобойца появляется шанс на пару хороших ударов, то врагам остается только одно – оттаскивать своего поединщика за ноги в сторону. Капрал не однажды видел воинов, обезображенных Спарком. Обычно их хоронили в закрытых гробах.
Уродливая рожа Риордана выражала… ничего. Разве что настороженность, потому что юнец постоянно рыскал взглядом по сторонам.
«Этот еще продолжает охотиться, – усмехнулся про себя капрал. – Не скоро в следующий раз тебе предстоит услышать рычание синего барса». Но пора было немного разрядить сгустившиеся напряжение, и неуклюжая фигура Риордана сгодилась.
– Эй, новобранец! – окрикнул его капрал. – Если ты так вертишься в поисках сортира, по привал будет через полчаса, так что придется потерпеть.
Тиллиер загоготал, остальные присоединились насмешливыми ухмылками.
– Осмелюсь обеспокоить, господин капрал, но не нравится мне эта туча, – Риордан ткнул пальцем в направлении горы Унгорн.
Как столичный житель Стогнар не смыслил ничего в предсказании погоды.
– Поглядите на него – туча ему не нравится. А мне не нравится твой нос, подбородок и все остальное вкупе. Небо ясное. Чего переживать понапрасну?
Риордан вновь поднял палец, предварительно его послюнявив.
– Ветер в нашу сторону и быстро свежеет. Посмотрите вокруг. Вы видите хоть одну сумчатую крысу?
Обычно эти зверьки живыми столбиками сопровождали проезжающих по дороге путников, чтобы вовремя предупредить копошащихся в траве родичей об опасности.
– Ты забыл прибавить «господин капрал», образина! – зло выкрикнул Виннигар.
Тиллиер хотел было встрять насчет того, что Риордан докладывал об изменении обстановки, а стало быть, мог пренебречь правилами этикета, капрал же предупреждал об этом, но потом решил, что новобранца украшает скромность, и промолчал.
– Господин капрал, – послушно повторил Риордан, не спуская со Скиндара немигающего взгляда.
– Зачем мне твои грызуны? Ну, ладно, не вижу И что с того?
– Осмелюсь доложить, господин капрал, – торопливо заговорил Хоракт. – Но сумчатые крысы первыми чувствуют приближение непогоды. Они прячутся и тщательно заделывают свои норы, чтобы их не затопило водой. Если ни одной не видно, значит, дело плохо.
Скиндар отметил, что лица всех остальных новобранцев теперь выражали тревогу и озабоченность. А Виннигар, который за последние несколько лет почти не покидал Овергор, даже ухом не вел. «Совсем отупел от муштры и тренировок, – с неудовольствием подумал капрал. – Пропадешь с таким олухом в чистом поле». Но не пристало представителю короны вот так сразу пасовать перед какой-то одинокой тучей.
– Ваши крестьяне до сих пор работают, – сказал он вслух и осекся, потому что согнутые человеческие фигурки уже не маячили в поле, а потянулись в направлении Вейнринга.
Про Скиндара всегда говорили, что он держит нос по ветру. Пусть это касалось не погоды, а дворцовых интриг, но решения он принимал быстро.
– Ладно, – буркнул он. – Что нам грозит? Всем, кроме охотника, захлопнуть пасти.
– Дождь – ерунда, но, похоже, будет гроза с сильным ветром. Вместе с грозой приходят молнии. Обычные молнии тоже не беда. Если гроза застала в степи, достаточно лечь на землю и перетерпеть дождь. Но в такое время года случаются грозы с бесноватыми молниями, как мы их называем в деревне. Это круглые шары, которые сильно гудят и так трещат, что уши закладывает. Ветер гоняет их туда-сюда. Живое тело притягивает бесноватых, так что желательно укрыться за препятствиями. Например, построить шалаш из веток и спрятаться внутри, – Риордан запнулся и добавил: – Господин капрал.
– Тот еще советчик, – едко бросил Скиндар. – Какие ветки? Мы идем через степь.
– Если прибавим шагу, то справа скоро будет лощина, – пояснил Риордан. – Там растут деревья.
– Или можем вернуться в Вейнринг, господин капрал, – осторожно предложил Хоракт.
Скиндар вздохнул. Если его мундир промокнет и полиняет, то за починку королевский швец сдерет с него полтора десятка рейсов. А новый стоит в пять раз дороже. Но возвращаться в Вейнринг было как-то стыдно. Солдаты Овергора испугались грозы. Он отер внезапно вспотевший лоб.
– Так. Вы несетесь к этой роще словно тушканчики. Оборудуете там укрытие. Выставите часового, чтобы я заметил, куда вы свернули. Виннигар, командуй.
Новобранцы и роканд рванули так, как того требовало чувство самосохранения и приказ командира. А Скиндар по-прежнему шагал размеренной поступью, и темп его ходьбы диктовался положением солидного человека и одышкой. Через четверть часа стремительно похолодало, резкий дерганый ветер закручивал травы в узлы, и стало темно, как в сумерках. Природа ясно намекала на грядущие неприятности. Но несмотря на надвигающуюся бурю, капрал всерьез подумывал о привале. Он все это время почти что бежал по дороге, из его горла теперь вылетали хриплые звуки, а легкие готовы были лопнуть. Наконец местность справа пошла под уклон, и там, внизу, замаячили темно-зеленые кроны деревьев. А между рощей и дорогой торчала одинокая фигура Хоракта. Он отчаянно махал рукой.
– Господин капрал, осмелюсь побеспокоить, но нам нужно торопиться, – затараторил он, едва Скиндар подошел ближе. – Гроза начнется совсем скоро. Давайте я понесу ваш мешок.
– Держи, – просипел капрал. – Вы соорудили убежище?
– Не знаю. Меня оставили тут, встречать вас, господин капрал.
Когда они ступили под сень древесных крон, по ветвям застучали первые капли дождя. Неожиданно куст, мимо которого проходил капрал, вспыхнул фиолетовым и ярко осветился изнутри. Сам куст мало напоминал растение. Скорее, он походил на человеческий глаз, который вырвали из глазницы и посадили в землю на тонких стебельках нервов и волокон. Его воздушные корни крепко держались за почву, а на высоте человеческого роста сначала соединялись в тугой канат, а потом вновь расходились, превращаясь в подобие кровеносных сосудов, которыми был оплетен полупрозрачный растительный купол.
– Мы зовем их пузырчатками, – пояснил Хоракт, увидев, что его спутник шарахнулся от куста. – Под оболочкой у них находится газ, который светится в темноте. Можно было бы сажать такие в деревне, но газ здорово воняет, а они обильно выделяют его после дождя. Так что едва гроза закончится, надо будет сматываться отсюда.
– Что это за место? – почти прошептал Скиндар.
– Роща нетопырей, господин капрал, – ответил Хоракт, оглядываясь по сторонам. – Куда они делись?
– Только нетопырей нам не хватало, – буркнул Скиндар.
– Я про наших парней. А нетопыри забились в норы. Они прогрызают их в стволах схиний.
– Какие еще схинии? – с этими словами Скиндар запнулся о невидимый в темноте корень и едва не растянулся во весь рост.
Пытаясь сохранить равновесие, он схватился за какойто сучок и тут же вскрикнул от боли, потому что напоролся ладонью на острые шипы.
– Проклятье! – рявкнул он, осматривая руку – Судя по такой прелестной роще, эта дрянь еще и ядовита?
Хоракт помотал головой.
– Наоборот, господин капрал. Лекари собирают эти шипы, потом перетирают и готовят из них средство от горячки и мигрени. Вы спрашивали про схинию, господин капрал. Так вот это как раз она и есть.
Даже в полумраке Скиндар рассмотрел, что находится рядом с древесным стволом необъятной ширины. Молния белой трещиной расколола небосвод, и почти разу же грянул оглушительный гром. Едва его раскаты утихли, как сверху раздался голос:
– Хоракт! Да где вас носит? Ой, простите, господин капрал, – это Тиллиер высунулся из листвы дерева и протягивал вниз ладонь. – Сами вы не взберетесь, кора очень скользкая. Там есть две толстые ветви, вставайте на них, они крепкие, а дальше хватайтесь за руку. Осторожней, они все в шипах.
– Уже знаю, – буркнул Скиндар. – Что-то воняет, что-то колется, остальное скользкое, а еще есть молнии, которые норовят тебя прикончить. Ты не удержишь меня, парень.
– Я – нет, но меня страхуют Дертин и Виннигар.
– Тогда другое дело, – Скиндар ухватился за протянутые руки и, сбивая себе колени о кору, забрался в укрытие.
Через мгновение туда снизу был заброшен его мешок, а следом появилась кудрявая голова Хоракта.
– Схинии у нас в деревне называют бутонным деревом, – на правах гида, пояснил он столичным гостям.
И было за что. На высоте примерно восьми локтей от земли толстый ствол дерева превращался в широкую площадку, окаймленную огромными темными листьями. Сейчас они были сведены, словно нераспустившийся бутон цветка. В одном из этих исполинских листьев ножом был прорезан вход, через который и забрался Скиндар.
– Уютное местечко, – клацая зубами от холода, заметил капрал.
– Мы срастили лианы и обвязали ими снаружи цветок или как его там, – доложил Виннигар. – Чтобы ветер и дождь меньше проникали сюда, господин капрал.
Окончание его фразы почти полностью заглушил очередной громовой залп. Не успели путники перевести дух, как со зловещим шипением вновь сверкнула молния.
– Скоро начнется, – прошептал Тиллиер.
– Эй, новобранцы! А ну, давайте, развязывайте свои котомки, – предложил Виннигар. – Мамки и тетки наверняка напихали вам туда пирожков с ливером на дорогу. По крайней мере, вымокнем на полный желудок. А тот, кто догадался запастись флягой с добрым первачом, вообще заслужит мою отдельную признательность.
Хоракт и Тиллиер с готовностью завозились, распутывая тесемки дорожных мешков, а Риордан со смущением поглядел на свой тощий узелок. Дертин пихнул в центр круга свой увесистый баул:
– Не спешите, парни. У меня тут полно жратвы, на всех хватит. И вино домашнее имеется.
Здоровяк ослабил узел на горловине мешка.
– Вот пироги, вот сало, уже нарезанное, целая головка сыра. Угощайтесь, господин капрал. И господин Виннигар тоже!
– Как твои пальцы? – спросил Скиндар, запуская руку в котомку Дертина. – Не похоже, чтобы тебя они сильно беспокоили. Сначала ты скакал на лошади и сжимал ими поводья, а теперь ловко управляешься с веревкой.
– Тоже удивляюсь, – буркнул Виннигар. – Вчера я готов был поклясться, что наутро он и задницу сам себе подтереть не сможет.
– Такова уж моя природа, – охотно пояснил Дертин. – Любая боль мне нипочем. Отец часто дразнит меня истуканом каменным. Пару лет назад мне на ногу свалилась наша маленькая наковальня. Пока сапог не намок от крови, я не понимал, что вся стопа у меня раздроблена. Да и после лежал в постели не больше пары дней, а потом понемногу начал помогать по хозяйству.
– Необычно высокий болевой порог, – со значением сказал роканд, пристально глядя на капрала.
– Скорее отсутствие оного, – тихо промолвил Скиндар. – Врач смотрел тебя?
– Да, вскоре после происшествия с наковальней. Ничего такого не нашел. В остальном я обычный человек, господин капрал. Только терпеливый насчет боли, да и заживает на мне все, как на клыкастой свинье.
– Это ценное свойство для солдата, – отозвался Скиндар, продолжая размышлять о чем-то. – Твоя природа может здорово пригодиться Овергору.
Что-то недоброе крылось в последней фразе капрала, но молодой кузнец не обратил на нее внимания. На его лице застыла блаженная улыбка, он опять вспомнил про свою Наббию. До чего же ядреная девка его невеста! Ярко-рыжий сноп волос, налитой груди тесно под сарафаном, все лицо усыпано солнечными искорками-веснушками, а кожа белая-белая, словно сбрызнута молоком. Взгляд с хитринкой, но пронизывающий до самых поджилок, будто смотрит она и прикидывает с сомнением: а как ты себя покажешь, мой суженый? Не подведешь ли? Даже удивительно, что она приняла его ухаживания, столько видных и знатных по местным меркам женихов за ней увивались. А родня всегда считала его увальнем и простофилей! Не в глаза, конечно, но Дертин чувствовал пренебрежительное отношение к себе. Уже несколько лет, как он перегнал отца по работе. «Да, махать молотом ты горазд!» – приговаривал иногда родитель, щурясь чуть презрительно. Словно кроме тяжкого труда Дертин ни на что не способен. Как-то само собой было решено – старший отпрыск станет опорой для всей семьи даже после женитьбы. Им уже заранее отвели флигель в общем доме. И никакого намека на собственное хозяйство. Даже заговаривать об этом не смей! Главное, чтобы жена досталась с рассудком, а ему предначертано от зари до сумерек ломать спину за наковальней и горном, раз уродился таким здоровым. К нему так и льнет весь домашний скот, лошади слушаются каждого слова, но что с того? Он добр от того, что простодушен, вот и чувствует это животина, а потому не ждет от него подвоха. Нет, родные не хотели от Дертина никаких свершений. Но он всем показал свой характер! Увалень? Ни на что, кроме кузни не годится? Ха-ха. Он будет жить в столице на широкую ногу с красавицей женой и скоро забудет, как по утрам несет свежим навозом из хлева. Дертин с хрустом разжевал ломоть сала и запил его терпким вином. Неизвестно, сколько продлится этот ливень. Капрал сказал, что ночуем в Гроендаге, но получится ли до него добраться? Дорогу наверняка развезет, так что идти придется по щиколотку в липкой грязи. Эх, кончилась бы побыстрее гроза! Тогда к вечеру они наверняка добредут до Гроендага. А значит, появится шанс сегодня свидеться с Наббией, рассказать ей про солдатский смотр и потолковать о будущем. Где-нибудь на сеновале. Раз теперь свадьба у них будет в самом Овергоре, может поддаться девка. Он теперь солдат, а солдат следует ублажать, так он ей и заявит!
Едва они завершили трапезу, как боги проявили свою силу в полную мощь. Через несколько минут все почти ослепли и оглохли от небесной какофонии. Казалось, что молнии метили прямо в рощу. Дождь наотмашь хлестал по листьям схинии, а ветер заставлял их ходить ходуном. Снаружи их убежища словно собрались неведомые твари и завывали сотнею жутких голосов. Потом вдруг все прекратилось, и установилась звенящая тишина.
– Веселенькое представление, – усмехнулся Скиндар. – Даже жаль, что оно закончилось.
– Судя по тишине, мы находимся в Оке бури, – заметил Риордан. – Самое опасное время, господин капрал.
– А что-нибудь хорошее у вас тут, в предгорьях, бывает? – с досадой в голосе поинтересовался Скиндар.
Вдруг Риордан схватил его за руку. В другое время он получил бы как минимум затрещину за вольность, но теперь капрал и сам, сквозь промежутки между листьями, увидел это. С возрастающим гудением к схинии по воздуху медленно плыл ослепительно огненный шар. Он был размером чуть больше головы человека, но вызывал ужас, а его медленное и неотвратимое скольжение было приближением гибели. Все, кто находился внутри бутона, замерли и затаили дыхание. Шар поравнялся с деревом, на несколько мгновений завис в воздухе, а потом гудение начало отдаляться и, наконец, утихло совсем.
– Бесноватая, – благоговейно прошептал Тиллиер.
– Нет, то было еще не жутко, – едва шевеля губами, пробормотал Скиндар. – А вот это уже по-настоящему страшно. Как вы тут выживаете, в своем Вейнринге?
– Они приходят только раз в год, осенью, – пояснил Хоракт. – И все в деревне научились от них прятаться.
– Внимание! Еще одна, – предупредил Риордан.
С той же стороны, откуда приплыл первый шар, послышалось уже знакомое гудение. Следующая бесноватая была большей по размеру, чем первая, и двигалась значительно быстрее. Она выписывала в воздухе зигзаги, а когда задевала ветви, раздавался сильный треск и в разные стороны сыпались искры. Едва шар приблизился к схинии, в которой скрывались путники, он, как и предыдущий, сначала замедлился, а затем остановился совсем. И вдруг качнулся прямо к входу в убежище.
– Она нас чует! – вскрикнул Тиллиер.
– Молчи, идиот, – прошипел Дертин.
Все подались назад к противоположной живой стене. Бесноватая несколько раз медленно повернулась вокруг своей оси, словно раздумывала, куда податься, а потом вновь поплыла по направлению к людям. Какой-то предмет пролетел в древесном сумраке через убежище и угодил в шар, который теперь почти закрывал собой вход. Раздался грохот, яркая вспышка ослепила путников и жар опалил им лица. Когда их глаза вновь обрели способность различать предметы, они увидели, что половину бутона разворотило взрывом, а его огромные листья теперь висели обугленными ошметками.
– Что это было? – прохрипел капрал. – Чем швырнули в шар и какой болван это сделал?
– Это я, господин капрал, – отозвался Дертин. – Я кинул в него ботинком. Иначе могло плохо закончиться.
– Ничего себе! Мы прикончили бесноватую! Вот это да! – закричал Тиллиер. – Говорят, что она оставляет после разрыва драгоценные камни. Надо будет поискать в траве.
– Все целы? – спросил Скиндар.
Со стороны Риордана послышалось сдавленное мычание и зубовный скрежет от сдерживаемой изо всех сил боли.
– Меня зацепило, – невнятно сказал он.
– Огниво! Огонь! Живо! – потребовал капрал.
