Роман Владимирович Бойчук
Записки работяги
Вечером, после работы, я зашел к моему знакомому, за новой книгой. Он угостил меня чаем и мы разговорились.
–– Какой я вчера фильм видел, – сказал мой собеседник. – «Сладкая жизнь», Феллини. Лучший, наверное, кинокадр двадцатого века. Это когда переносят с места на место статую Христа. И вот мы видим как вертолет несет эту статую и все что происходит – Рим, какие-то праздники, собрания, светские тусовки, рабочие что-то роют, археологи раскапывают. Над всем этим летит статуя Христа и мы все видим сквозь ее благословляющие руки. Вот это такой благословляющий Феллини. В мире происходит черти что – грубость, глупость, обман, предательство, а над этим всем летит солнечное благословение.
–– Благословение? – несколько иронично переспросил я. – Благословение чего? Грубости, глупости, обмана, предательства? Благословение мира, в котором один ест гной, что бы не сдохнуть с голода, а другой покупает себе грибы по двести евро за сто грамм, которые даже не еда, а специя. Мира, в котором один живет в коробке из-под телевизора, а другой платит за картину двадцать миллионов долларов, которую что бы нарисовать, всего-то надо черная краска, кисточка и линейка. Мира, в котором сидит где-то в кожаных креслах горстка ублюдков и решает, какую страну начать бомбить или где замутить революцию, что бы в их неисчислимом количестве нулей, еще добавилось. Посмотришь иногда новости, так и кажется что если бы была под рукой кнопка, нажав на которую, этот мир исчезнет, без боли, без страданий, так, в один миг, то нажал бы. Столько зла, жестокости, отвратительного. Зачем? Зачем так? Зачем такой?
–– Ну, неисповедимы пути Господни, – философски сказал мой собеседник.
–– Да, да. Самая распространенная отговорка людей, которые сами не знают, во что верят.
–– А! Ты же у нас не верующий.
–– Оно и можно было бы верить в религию и почитать ее за благо для человека, несмотря на всю фантастичность ее основ, если бы все или хотя бы большая часть ее служителей, были бы такие как тот в «Отверженных», но ведь не редко они затмевают человека в своем грехопадении, порой сильно затмевают. И как-то смешно звучит угроза страшным судом, если даже лица наиболее приближенные к Богу, его не боятся, и он не останавливает их перед нарушением заповедей.
–– Каждый получит по делам его.
–– Ох, как-то это все притянуто. Сидит там выше всех, могущественный и добродушный старик, и смотрит как люди веками пожирают друг друга. Не слишком ли много терпения у вашего Бога. Несет он миру свое величие громадой церквей и золотом куполов, когда всего-то надо, деревянная церквушка для молитвы. Зачем? Что бы подавить? Да и почему рабы божьи? Ведь у слова «раб» есть четкое определение. Разве рабы ему люди?
–– Вы конечно же читали «Похождения бравого солдата Швейка»? – не дождавшись ответа, спросил я.
–– Читал.
–– Так вот, мне кажется что я разгадал замысел Гашека. Швейк это пародия на Бога.
–– Ух ты, куда тебя занесло. Откуда такой вывод?
–– Там есть эпизод когда Швейк был в плену и к нему в камеру зашел фельдкурат, и приближаясь к Швейку, тому казалось что он приближается к Богу. Вот этот момент и натолкнул меня на такую мысль. И я думаю, что если бы роман был закончен, там в конце обязательно что-то такое было бы.
–– А в чем пародия?
–– Ну, в книге описываются все ужасы войны, происходящие пред глазами Швейка, и он добродушно и невинно, смотрит на все это. Вот так и Бог, спокойно и умиротворенно взирает на зло, творимое на им же созданной планете, им же созданными.
–– …………….
Поскольку речь зашла о книгах, я, пользуясь тем что мой собеседник хорошо разбирается в русской литературе, поднял давно существующий, но пока еще неразрешенный, вопрос:
–– Так зачем все-таки Герасим утопил Муму, как вы считаете?
–– Сложнейший рассказ, – начал мой собеседник. – Что значит «муму» для Герасима? Это единственное слово которое он может сказать, это все лучшее что есть у него в душе, все добро, все счастье, которое он туда вкладывает. Так вот, если не убить свое «муму», свободным человеком стать нельзя. Первый акт освобождения, это убить все что ты любишь. Если ты это убил, тогда ты свободен. Пока у него есть Муму, он не может уйти от барыни, есть то что привязывает его к жизни. Сложнейшая тургеневская мысль, и я не до конца к этой мысли готов. Но Муму убить, это значит стать свободным, это единственный способ стать свободным, это значит, никакого другого варианта нет. Так вот, по Тургеневу, самое драгоценное что в человеке есть, это «муму», вот эта неназываемая вслух, душа, духовная сущность. Убить душу, значит стать свободным.
–– Как вы усложнили. Мне кажется все гораздо проще. Убил потому что приучен был подчинятся и угождать, и так понял пожелание барыни. Там ведь был знак удушения и подтверждающий кивок. И Герасим ведь не ушел сразу как утопил, а вернулся в дом, так что изначально он и не планировал уходить. Просто как это часто бывает у человека, осознание того что совершил, пришло к нему уже после сделанного. А когда Герасим вернулся в свою комнату, где все напоминало о любимом существе, он понял что не сможет там жить, что слишком тяжело будет на душе. Да и зная свой характер, Герасим боялся, что увидев барыню, которая, как он понял ,приказала убить Муму, он потеряет контроль над собой. Поэтому и ушел. Что бы покинуть место где все будет напоминать ему о любимом существе, и что бы не брать грех на душу.
–– ……………
И раз уж речь зашла о воде, я рассказал моему собеседнику о спасении Толиком котенка, закончив словами: « Хорошо все-таки, что человек может измениться».
–– Знаешь а я не верю в возможность вообще, человека измениться.
–– Не верите? – переспросил я.
–– Не верю. Я за эстетическую последовательность. Кому велено чирикать, не мурлыкай. Я очень мало верю в порывы злых людей к добру. Человек рождается уже готовым, и изменить его не возможно, и переделать его не возможно. Вот у Горького, в одном из ранних рассказов, в одном из лучших, вор, уходя от преследования, решает спасти ребенка ….
–– Да, да, читал, – перебил я, – но подождите, вы ведь верующий человек.
–– Да, верующий.
–– Ну тогда вы, либо противоречите сами себе, либо не верите в религию, в которую верите.
–– Это почему же, – удивленно, спросил мой собеседник.
–– Я хоть человек и не верующий, и слабо разбираюсь в вопросах религии, но все же постараюсь объяснить, что я имею виду. Ведь одной из главных целей религии и является задача направить человека на путь истинный, а это все-таки, в большинстве случаев и значит, изменить его. Да и где-то я слышал, что Бог больше всех любит исправившихся грешников, ставших на путь истинный, а значит, изменившихся. Да и как насчет борьбы добра и зла за душу человека. Ну и вообще есть ли шансы у этой планеты, если человек не способен стать лучше, да и какой тогда вообще смысл ее существования, с точки зрения христианства.
–– ……………
Вернувшись в свою комнату с новой книгой, я уютно расположился с чашкой чая и уже готов был погрузится в раскрытие «Загадки Старка Монро», но дверь распахнулась и в комнату вошел Толик со своим другом. За разговором, Толик все допытывался, с кем я мучу в общаге, и просил показать. Я отказывался и это его сильно злило. Он конечно сказал: «Базара нет, джентльмен, уважуха», но сказал это с явным раздражением. Толик относился к этому совсем по-другому. Всякий раз, когда нам встречалась девушка, с которой у Толика что-то было, он рассказывал об этом в мельчайших подробностях, и моя позиция в таком вопросе была ему понятна, но чужда. Не дождавшись ответа на интересовавший его вопрос, Толик предложил пойти посидеть в кафе. Мы спустились на первый этаж, там в холе, у телевизора, сидели жители общаги и смотрели КВН. Я предложил немного задержатся и посмотреть на веселых и находчивых. И мы на время, растворились среди общества общежития. Выждав паузу и осмотрев присутствующих женщин, друг Толика, решил блеснуть, частым, шутливым обращением к девушкам при знакомстве. Он повернулся к приглянувшейся ему даме (одной из тех двух нимф, посетивших нас с Лешей в день приезда, той которая по примеру подруги покушалась на меня), и спросил:
–– Вашей маме зять не нужен?
На это, нимфа, нисколько не смутившись, ответила:
–– Мама была бы рада, – чем повергла в крайнее смущение, друга Толика, явно не ожидавшего такого ответа, и он, остаток времени у телевизора, потупившись, молчал, видимо опасаясь сватовства.
Насмотревшись на веселых и находчивых, мы пошли в кафе, где подсели к компании девушек. Толик сразу же увел одну танцевать, а я пытался разговаривать с приглянувшейся мне. Друг Толика молчал, явно остерегаясь сболтнуть чего-то лишнего. Разговаривать было сложно, музыка ну очень громко играла, и я предложил девушке пройтись, пообщаться. Когда мы оказались на улице, я поцеловал ее, и не встретив сопротивления, предложил найти укромный уголок. Но девушка предложила пойти к ней. Я поинтересовался кто у нее дома.
–– Только дети, – ответила она.
–– И сколько их у тебя?
–– Трое.
И когда она успела нарожать. На вид ей было лет двадцать пять. Но к ней мы все же пошли. Дети спали, комнат было достаточно, и я провёл в её обществе приятную ночь. Девушка оказалась неэгоистичной и очень умелой, что в полной мере и совсем не скупо, и демонстрировала, пока заря не возвестила о том что скоро на работу. Мне так понравилось её общество, что я пошел к ней и на следующий вечер, но помня о детях, по дороге купил большой пакет сока. Но оказалось, что у ее сына день рождения и в квартире гости. Я был чужой на этом празднике жизни и хотел уйти, но девушка попросила меня остаться.
Извинившись перед именинником, за то что пришел без подарка, я вручил ему пакет сока. Но пакет произвел настоящий фурор, и имениннику пришлось отстаивать свое право на него, хотя остальные дети и пытались ему объяснить, что надо делится. Меня усадили за стол и предложили торт, он я отказался, не решившись, обделить детей. А они весь вечер увлеченно играли, с быстро опустевшим, но все же общими усилиями, пакетом. Когда гости ушли, а дети уснули, девушка продемонстрировала мне что не все свои способности раскрыла при первой встрече, а через пару дней всплыла и ещё одна её способность, я почувствовал острую боль при мочеиспускании. Я рассказал о возникшей проблеме Толику, и он предложил съездить в Енакиево. Поскольку в тот вечер, после кафе, он ушел с подругой, наградившей меня девушки, то он тоже решил проверится, так на всякий случай. И решил не зря. Ну мой диагноз был понятен и так, а вот у Толика обнаружили Трихомонады. Услышав свой диагноз, Толик стал возмущаться: «Что ж она сука болеет, а в постель со мной легла?». Но доктор объяснил ему, что женщины в основном, являются только носителями, и болезнь у них часто не проявляется. Закончив с пояснением, доктор взял бумагу для рецептов и почесал затылок: «Что же делать с этими Трихомонадами?», но что-то все же на бумаге начеркал. Свой рецепт я выбросил, лечится у врача, задающего подобные вопросы, мне совсем не хотелось, и я решил обратится к более квалифицированному специалисту, а Толик, все-таки предпочел доверится этому светиле.
Отправляясь в Донецк, я заехал на шахту, и поставив задачу Антону и Артему, уехал поправлять свое здоровье. Как только болезнь была повержена (а это получилось не сразу, поскольку под первым слоем тоже обнаружили Трихомонады), я собрался возвращаться на работу. Перед отъездом, Витя попросил меня забрать с офиса бумаги по общежитию на подпись. Это было кстати, на лечение пришлось потратиться. По дороге в Ждановку, я сразу заехал на шахту, но ни Артема, ни Антона, на объекте не обнаружил. Более того, с момента моего отъезда, на крыше вообще ничего не было сделано. Там и оставалось то немного, и я рассчитывал что когда приеду, мы начнем заливать. Такое отношение к работе меня сильно разозлило. Спустившись с безлюдной и плаксивой крыши, я пошел в управление, и встретил в коридоре директора шахты. Он взял у меня бумаги по общежитию и поинтересовался, когда мы наконец закончим с деревообрабатывающим цехом, и что нам мешает это сделать. Для него не осталось не замеченным, что какое-то время крыша пустовала, а поскольку под ней делали изделия из дерева, протекающая крыша его очень беспокоила. Это еще больше настроило меня против Антона и Артема.
Когда мы с директором не спеша шли по коридору и я пытался оправдаться, ссылаясь на постигшее меня заболевание, правда не уточняя какое, я увидел идущую нам на встречу Юлю. По выражению ее лица было видно, что она очень хочет со мной поздороваться, но я проигнорировал это и не ответил на ее: «Привет». А дальше произошло довольно странное и комичное действие. Боковым зрением я заметил, что оказавшись за моей спиной, Юля перешла на другую сторону коридора, а он был достаточно широк для этого, и обогнав нас, вернулась на ту сторону коридора, по которой шли мы с директором, и снова пошла нам на встречу. В этот раз, желая наверняка привлечь мое внимание, она коснулась моей руки и громко повторила, в первый раз проигнорированное – «Привет». Поскольку я человек все-таки воспитанный, пришлось поздороваться. Объяснение такому маневру, я нашел в том, что, увидев меня с директором шахты, Юля решила возобновить наше знакомство или может хотела, показав что мы знакомы, дополнительно засветиться перед высоким руководством.
Приехав в Ждановку, я первым делом зашел к Толику, и застал его в угрюмом настроении. Лечение ему надоело, особенно болезненные уколы витаминов и необходимость воздерживаться от алкоголя. Я рассказал о ситуации на объекте, и он решил на следующий день выйти на работу.
И мы с Толиком стали доделывать крышу, а через пару дней на объекте появились и Антон с Артемом. Но я все еще был зол на них и сразу же их выгнал. В этот же день приехал Витя, он забрал бумаги по общежитию и отдал за него деньги. А вечером, ко мне в общагу, пришли Антон и Артем за зарплатой. Но я отдал им только половину от того что должен был, объяснив это наказанием за прогулы. Они пытались возмущаться, но безрезультатно. Я поступил так, отчасти, по тому что был зол на них, а отчасти, под влиянием Толика. Как только я выгнал Антона и Артема, он стал настойчиво намекать на то, что их надо кинуть на деньги. Он нагнетал атмосферу, говоря о том как они меня подвели, что все могло закончиться хуже, и только то что его сестра прикрывала нас, не осложнило ситуацию. Толик предложил не давать им ничего вообще и поделить их деньги между собой, но я был категорически против этого и до последнего не принимал никакого решения, но увидев в дверях моей комнаты их самодовольные рожи, поступил так, как поступил. Я потом жалел об этом, поскольку этим поступком уподобился тем ублюдкам, которые наживаются на простых работягах, не платя им зарплату. И меня это мучило несколько дней, и я даже подумывал отдать что-то из своих денег, но один эпизод успокоил мою совесть, и она больше к этому не возвращалась.
Я был на объекте и проклеивал парапет, когда к зданию подошла женщина и окликнула меня. Она спросила старшего и я сказал что он перед ней. Это была мама Артема. Оказывается он ей пожаловался на меня. Восемнадцатилетний парень пожаловался своей маме. Я ждал что он придет со своими друзьями, что бы набить мне морду, но никак не ожидал, что придется выяснять отношения с чьей-то матерью. А она стала меня пугать родственником в СБУ и проблемами, которые он устроит фирме. Но на это, я рассказал ей о договоре, подписанном ее сыном, по которому он нанимался на работу с минимальной заработной платой, и что, исходя из этого, я ему даже переплатил. Мама Артема ничего не ответила мне и зло ушла. Больше эта тема не поднималась.
Возвращаясь с работы, в магазине, я встретил Юлю. После эпизода в коридоре, она как-то видела меня выходившим из кабинета директора с бумагами, и это сильно укрепило мои позиции, теперь в ее глазах я был значимым человеком, с которым стоило здороваться, что она всячески и показывала. В магазине она сама подошла ко мне, и была мила и кокетлива, и по ее взгляду я понял, что легко могу пригласить ее к себе в общагу и наказать за прежнее поведение. Но не пригласил, побрезговал. Не хотелось марать орудие наказания об такую суку.
В выходной, Толик предложил отметить зарплату, и мы пошли в кафе. Но я побыл там немного и ушел. У меня в общаге намечалась одна встреча, и это было интересней, а Толик остался пьянствовать, подвязавшись с какой-то компанией. Возвращение в общежитие я проложил через аптеку. После столкновения с болезнью, я для себя порешил, никогда больше, без средств защиты, близкие знакомства с незнакомыми девушками, себе не позволять. Моя гостья не заставила себя ждать, но вопреки моим желаниям, тянула меня в кафе, ей сильно хотелось выпить кофе. Я заверил ее что сделаю кофе гораздо лучше чем сделают там и начал приставать. Моя гостья была совсем не против, но сильно настаивала на походе в кафе, намекая что после, я получу все в полной мере. Причина такого сильного желания посетить это заведение, мне была ясна. Она недавно залетела и парень, который помог ей в этом, включил заднюю и предложил просто остаться друзьями, и теперь он отдыхал в кафе, а моя гостья, хотела с моей помощью, показать ему, что она не одна. Такая роль мне была не по душе, и дав моей гостье пакетик растворимого кофе, я отправил ее наслаждаться им в одиночестве. А ночью меня разбудил стук в дверь. Открыв, я увидел немного знакомую мне девушку, с которой у меня как-то раз был легкий флирт. Она извинилась за ночной визит, но сказала что ей скучно. Я пригласил ее войти и угостил арбузом, за что она была мне благодарна, и я досыпал ночь, уставший, но удовлетворенный.
А рано утром меня разбудило мое имя, доносившееся с улицы. Это оказался Толик. После попойки он выглядел плохо, но и был еще и чем-то крайне раздражен. Не сдерживая, громко, раздражение, Толик рассказал что проснулся утром в постели с той девушкой, которая его заразила. Этот факт его сильно раздосадовал, и он, что бы это впредь не повторилось, ударил девушку сильно и несколько раз. Закончив рассказ о неприятном пробуждении, Толик сказал что поедет в Енакиево, проконсультироваться с доктором, и потом приедет на объект. Должны были привезти мастику, и мы планировали заливать.
К назначенному времени, я поехал на шахту, и там меня уже ждал Леша. Я подумал что он привез мастику, но нет, оказалось, что Витя прислал его проверить готова ли крыша под заливку. Вот это была новость. Сначала Витя поставил Лешу надо мной старшим, а теперь прислал проверить мою работу. От такой информации я испытал сильное раздражение, но шутя сказал: «Иди, проверяй». Но Леша пошел. Спустившись, после инспекции, с крыши, он с крайне самодовольным видом, сказал:
–– Ну, в принципе, крыша готова, но есть пару недоделок, – и тут же их перечислил.
От объёма злости, закипевшей во мне, я думал что у меня лопнут сосуды. Дело в том, что Леша перечислил те же недоделки, которые мы оставляли и в Кировском. Сжав кулаки, я двинулся на него.
–– То есть, когда мы работали в Кировском, и в таком виде заливали крышу, тебя все устраивало, хоть ты и был там бригадиром. Себя такой работой ты утруждать не хотел, а теперь ты мне рассказываешь, что это все-таки надо делать.
Я сокращал расстояние между нами, Леша пятился. Его самодовольная ухмылка (ну такая же как у Вити, не зря они так сошлись), сползла с лица, сменившись обеспокоенностью. Я понимал что горячусь, но остановить себя уже не мог, еще шаг и последует удар. Но Леша, оценив всю опасность ситуации, поспешил заговорить:
–– Ладно, ладно, что ты, я шучу. Нормальная крыша. Скажу Вите, что она под заливку готова, – и для подтверждения своих слов, он потянулся за телефоном.
Я развернулся, и не став прощаться, ушел.
Конечно, крышу можно было сделать лучше, гораздо лучше, но простой математический подсчет, не давал этого. Перед тем как приступить к объекту, Витя говорил цену за квадрат, и мы знали сколько получим за крышу денег. Так же нам примерно было известно, сколько уйдет времени на то что бы ее сделать, и при определении, нужных для ремонта работ, мы исходили из того, какой будет наша зарплата. То есть, чем меньше видов работ, будет применено при ремонте крыши, тем быстрей она будет готова, и тем больше, в итоге, выйдет за рабочий день. Конечно же при этом мы исходили из того, что бы крыша не текла, вопрос был только в том, сколько она пробудет в таком состоянии. Понятно что это ложилось на нашу совесть, но никакого желания работать за гроши у нас не было, тем более на такой работе. Поэтому мы и пренебрегали некоторыми действиями. И Леша делал точно так же, но видимо приобретение, даже самого маленького портфельчика (а Леша ездил с барсеткой), меняет взгляды человека на жизнь.
К слову, изначально нам платили по выходам, но потом Витя пришёл к выводу что для эффективности труда, платить по квадратуре лучше. Он объяснил это Вриводе, и под неоспоримой тяжестью доводов, тот согласился, но поставил Вите задачу фотографировать крыши перед началом работ, чтобы он мог по фотографиям определить цену за квадрат. И Витя фотографировал, но мы перед тем, под его руководством, несколькими штрихами, визуально добавляли крыше цены. Но потом фотографиями Вривода интересоваться перестал, ограничиваясь Витиным описанием, и эта задача сошла на нет.
Вскоре после разговора с Лешей, позвонил Витя. Надо было ехать за мастикой. Я договорился на шахте за кран и машину, и рано утром, погрузив установку на длинномер, отправился в путь. Приехав на Кальчик, я нашел старшего, его звали Миша, мы с ним уже виделись несколько раз прежде, и были в хороших отношениях, но встретил он меня крайне не дружелюбно. Когда я сказал что приехал за мастикой, он очень раздраженно ответил:
–– Ну приехал так что мне. Не готова еще мастика.
И я в ожидании, стал прохаживаться возле длинномера, а минут через пять, Миша сам подошел ко мне.
–– Ты извини, что я так, но до тебя здесь был Леша, и достал тут всех своим нытьем. Пойдем в вагончик, там у нас чай, печенье. Мастика будет через час готова.
В вагончике сидел водитель который привозил мастику в Ждановку, на общагу, и конечно же я поинтересовался у него, почему он тогда не захотел подождать Лешу.
–– Та, – раздраженно махнул он рукой, – мы пока ехали, он мне мозг вынес своими разговорами. Если бы я знал куда ехать, то еще где-нибудь по дороге, выкинул бы его из машины.
Похоже что негативное отношение к Леше, разрасталось в масштабах всей фирмы.
Заправившись мастикой, я благополучно вернулся в Ждановку, и с первыми лучами утреннего солнца, мы начали заливать. Но видимо в наказание за мой поступок с зарплатой, на меня посыпались неудачи. И первой была, сломавшаяся деталь на насосе. Я позвонил Вите. Но он пришел в крайнее раздражение от того что я к нему с этим обратился. Он сказал, что вот Леша, в подобной ситуации, нашел человека который ему выточил нужную деталь. Пришлось решать проблему самим. Благо, на шахте работал, возможно будущий тесть Толика, он нам и посоветовал нужного человека. Мы сняли деталь с насоса и отправились в указанный цех. Там был обед, и мужики играли в домино, только один человек работал у станка, и я сразу подумал что это тот кто нам нужен. Так и оказалось. Договорившись с человеком, и по работе и по цене, я отдал ему деталь, и поскольку без нее работы не было, мы пошли в баню. В качестве дороги выбрали, длинное, одноэтажное строение, внутри которого идет конвейерная лента по территории шахты. В пути, Толик хотел высказать посетившую его мысль, но неожиданно, оборвавшись на полуслове, куда-то пропал, пропал просто мгновенно, как будто телепортировался. Я в недоумении осмотрелся по сторонам, но голос снизу, подсказал нужное направление поиска. Толик частично провалился внутрь строения. На поверхности остались только руки и голова. Я рассмеялся (что со мной не так, почему я реагирую на опасные ситуации, смехом?). Толику не понравился мой смех, и он крайне раздраженно, попросил меня, помочь ему. Когда Толик был извлечен из провала, и его моральное состояние восстановлено, мы направились к заму, что бы сообщить об очередном разрушении. В пути, Толик снова вернулся к посетившей его мысли.
–– Какой-то он проигранный этот мужик. Все играют в домино, только он один работает.
–– Да хватит привносить свои тюремные замашки в жизнь, – раздраженно сказал я, – кто там еще проигранный. Пока остальные забивают козла, этот человек деньги зарабатывает.
Толик вроде бы жил по воровским понятиям, но это было напускное. Он придерживался позиции – «Следи за базаром», но не готов был эту позицию отстаивать. Например, когда Антон, обращаясь к нам, шутя сказал: «Ну вы и черти», то Толик, гневно на него набросился: «Да ты знаешь кто такой черт?», имея ввиду воровской жаргон. Или когда я, после того как у него поужинал, сказал: «Пойду в общагу, полежу», он попросил меня, подыскать другое выражение, намекая на смену значения, при смене буквы «е» на «и». Но когда один шахтер, при мне, послал Толика на «три буквы», что приемлемо и распространено среди шахтеров, но немыслимо для тех, кто живет по воровским понятиям, то Толик на это, лишь нелепо заулыбался. Я ждал что за такие слова, шахтеру несдобровать, и уже подыскивал подручное оружие (учитывая что мы были на шахте, конфликт мог вырасти в объеме), но Толик предпочел, пропустить оскорбление мимо ушей.
А тем временем, «проигранный» по предположению Толика, мужик, оказался с руками, которые растут оттуда откуда надо, и вскоре первый слой был залит.
Видя, что ремонт крыши деревообрабатывающего цеха, подходит к завершению, и вскоре наша фирма покинет Ждановку и ее окрестности, Толик попросил меня помочь ему покрыть крышу над его гаражом. Он договорился с другом за машину, и мы, загрузив в нее нужное, отправились устранять протекания на принадлежащей Толику недвижимости. Во время работы, я вдруг почувствовал струю боль в желудке, такую сильную, что не смог выпрямится. Меня кое-как скантовали с крыши, и пока я отлеживался, Толик доделал все сам и после этого мы вернулись на шахту. Никто из нас не додумался до того что можно обратиться в медпункт, и я дожидался уменьшения боли на лавке. Когда мне стало немного легче, мы пошли мыться в баню. По дороге, Толик вздохнул с облегчением:
–– Я уже думал, что мне придется тебя мыть.
Приехав в Ждановку, я зашел к Толику, и он дал мне каких-то таблеток, но они не помогли, чему Толик очень удивился, поскольку оказалось что он дал какой-то наркоты. Утром мне стало лучше, но не достаточно для того что бы выйти на работу. Только через пару дней я пришел в себя, и мы вернулись к работе, и продолжили заливать. Когда крыша была уже почти покрыта вторым слоем, сорвало шланг с насоса. Струя мастики мощно ударила в стену, и вернувшись, влипла мне в глаза. Я поспешил в медпункт, и медсестре пришлось приложить немало усилий, что бы очистить мои глазные яблоки. Но второй слой в этот день, мы все-таки долили.
Ночью шел дождь, а утром, после пары минут работы, сгорел двигатель. Скорей всего, что в него попала вода. Очень не хотелось, но пришлось звонить Вите. На следующий день он привез двигатель. Пока мы его устанавливали, Витя завел свою любимую тему, стал нахваливать Лешу. Тот, со слов Вити, был молодцом, и быстро и эффективно справлялся с любыми, возникающими сложностями, не напрягая его. Еще, что особо отметил Витя, Леша успешно проявил себя и с рационализаторской стороны, оборудовав установку, дополнительными приспособлениями – приварил (с помощью сварщика) трубу, на которую можно было вешать лампу, приварил (с помощью сварщика) навес над двигателем, для защиты от дождя (говоря это, Витя назидательно поднял вверх указательный палец), сбоку установки (тоже с помощью сварщика) закрепил ящик для инструмента, и еще, наделал (с помощью сварщика) много, так нужных фирме, шкребков, о чем Витя сообщил с особой гордостью. Ну а мы с Толиком, приложили максимум усилий, что бы поскорей закончить с установкой двигателя и приступить к заливке, дабы рев мотора, заглушил этот поток, так не нужной нам информации, и вздохнули с облегчение, когда по шланге, насос, привычными толчками, погнал мастику. Это был последний слой, и Витя остался, что бы убедится в том, что крыша будет долита. Когда все уже подходило к завершению, возле самого парапета, сорвало стык.
Витя все же был не научен, большим опытом работы с мастикой, и приехав, поставил машину возле установки, да еще и с открытыми окнами. Поскольку стык сорвало возле парапета, то приличная часть мастики направилась вниз. И Витя, и Толик, получили свою порцию чудо-жидкости, получила ее и машина, но не только снаружи, но и изнутри. Уверен, что Витя, не раз подумает, когда будет отмывать свою машину, что у Леши такого бы не произошло. Несмотря на неприятность случившегося, рабочему процессу это не сильно повредило, поскольку разлитой по крыше мастики, было достаточно что бы закрыть третий слой, и пока Витя с Толиком, пытались избавится от постигшей их участи, я, с помощью веника, завершил процесс.
Уезжая, Витя оставил документы на подпись и деньги, полагавшиеся нам за работу. В этом отношении, Витя вел себя весьма разумно и достойно. Он часто платил рабочим со своих, не дожидаясь пока ему выдадут деньги на зарплату. Часто он давал со своих, и авансы, и на праздники, а иногда даже и наперед. Дело в том что наш руководитель, нередко задерживал с выплатами, из-за чего рабочие с фирмы уходили, и Витя, пытаясь удержать трудовой коллектив, и в первую очередь опытных рабочих, часто выплачивал свои деньги. Один раз даже дошло до совсем курьезного. Витя, как-то зимой, тоже оставленный без денег, подработал, положив плитку в квартире, и вот с этих денег, он дал нам с Лешей, часть, в качестве частичного погашения долга по зарплате. Если бы не такое поведение Вити, то ему пришлось бы слишком часто искать новых рабочих, в связи с непрекращающейся текучкой, и скорей всего, что с такой кадровой нестабильностью, фирма долго не продержалась. По сути, ее более менее благополучное существование, оставалось возможно, только благодаря Вите.
Нам еще оставалось набить оцинковку на перепаде между уровнями крыши, и с утра мы вышли на работу. Время до обеда, у нас ушло на то что бы нарезать оцинковку на нужные куски, и погнуть до нужной формы. Приятно было осознавать что осталось чуть-чуть, и работалось не спеша и расслаблено. А в обед, в честь завершения объекта, мы в первый раз пошли в шахтную столовую. Там на раздаче, работала молодая девушка, и у меня с ней, во время набора пищи, завязался легкий флирт. Это привило Толика в раздражение – «Вот обжился». Девушка была очень обаятельна, и я пожалел о том, что раньше не заходил в столовую, и немного, что уже уезжаю, но не отказал себе в приятном общении. Насладившись изысками шахтной кухни, мы вернулись к работе. После того как оцинковка заняла свое место, Толик сходил за сестрой, и крыша была сдана. Я оставил документы по ней, секретарю и рассчитался с Толиком. Когда придет длинномер за установкой, Толик сам ее погрузит, так что меня на этом объекте уже ничего не задерживало. В Ждановке, на автостанции, я узнал, что последний автобус на Донецк, уезжает через час, и мы, а Толик решил меня проводить, поспешили в общагу. Но там возникла заминка. Замок на моей двери, уже давно плохо открывался, и с ним опять пришлось возится. Я потратил на него минут двадцать, но открыть не смог. Толик предложил выбить дверь с ноги. Мне совсем не хотелось оставаться ночевать, и он взялся за дело. Но выбить дверь с ноги, тоже не получилось. Тогда один из жильцов, принимавший активное, но пассивное участие в борьбе с дверью, предложил инструмент, и после ряда усилий, дверь сдалась. Собрав вещи, я отдал имеющиеся у меня продукты питания, истеричной особе с ребенком, и мы с Толиком, поспешили вниз. Но на выходе из общежития, дорогу мне преградила комендант, и потребовала объяснений по поводу сломанной двери, а когда владелец инструмента пообещал сам ее отремонтировать, потребовала оплатить проживание. Я пытался объяснить ей, что не имею к этому никакого отношения, и что этот вопрос, будет решать между собой руководство, но комендант отказывалась это понимать, и что бы не опоздать на автобус, мне пришлось идти на прорыв.