Розалин Сильвер
Чарующая Магнолия
ПРОЛОГ
– Какая красавица! – восхищённо воскликнула мадемуазель Роган, с почти материнской нежностью глядя на стоявшую перед ней худенькую светловолосую девушку в серебристо-голубом платье. Услышав комплимент, та просияла. – Ещё два-три года, ma chérie1, и вы станете самой ослепительной дебютанткой сезона2!
Девушка улыбнулась. Хотя гувернантка её сильно преувеличивала, услышать такие слова всё равно было приятно. Мэг знала, что она привлекательна – и только, но вовсе не ослепительная красавица, какой видела её в перспективе мадемуазель Роган. Мэг и не стремилась стать блистательной дебютанткой, разбивающей мужские сердца: ведь она уже прекрасно знала, за кого выйдет замуж.
– Ну, ступайте, Мэг, – гувернантка нежно приобняла её за плечи, полуоткрытые вырезом модного платья, казавшимся самой девушке очень смелым. – Иначе опоздаете, а вы ведь знаете, что ваш дядя не терпит непунктуальности!
Мэг кивнула. Дядя, действительно, терпеть не мог, когда кто-то опаздывал, и это являлось далеко не единственной вещью, вызывавшей его недовольство. Проще было перечислить, пожалуй, что дяде нравилось. А, поскольку виконт Эймери отличался скверным нравом и тяжёлой рукой, домочадцы предпочитали не пробуждать лишний раз его неудовольствия.
Но как могла Мэг опоздать на сегодняшнюю встречу с собственным женихом! Последние несколько дней девушка ожидала его приезда с мучительным волнением и беспокойством: она ни на чём не могла сосредоточиться, всё валилось у неё из рук. Дядя, видимо, тоже придавал этому визиту большое значение, так как, небывало расщедрившись, заказал для юной племянницы новое платье – то самое, что красовалось сейчас на Мэг, – и не уставал напоминать девушке, чтобы она проявила себя с наилучшей стороны.
Но Мэг и самой хотелось произвести на жениха самое приятное впечатление.
Сего достойного джентльмена – своего будущего мужа, с которым была заочно помолвлена в двенадцатилетнем возрасте, – она никогда не видела, что компенсировалось многочисленными ёмкими и краткими замечаниями о нём дяди. Лорд Эймери говорил, что её будущий супруг – мечта любой девицы на выданье, что он молод, хорош собой и – самое главное – в один прекрасный день станет графом. Также виконт не забывал повторять, что удачной партией Мэг обязана ему, своему заботливому дядюшке, и что она, в общем-то, недостойна столь безукоризненного супруга. В такие минуты в сердце девушки закрадывался страх: а вдруг она не понравится жениху? Вдруг он решит разорвать помолвку? Или – что гораздо хуже – всё-таки женится на ней, но будет сожалеть об этом до конца жизни и возненавидит жену, которую ему навязали?
Тревожные размышления снедали Мэг, медленно шедшую в музыкальную комнату, избранную для знакомства жениха и невесты. Её сердце отчаянно колотилось: скоро, совсем скоро она увидит того, с кем проведет вместе большую часть отпущенных ей дней! Только бы понравиться ему! И… неплохо, если и ей будущий муж тоже понравится. Подумав об этом, девушка издала нервный смешок.
Остановившись возле двери, она глубоко вздохнула, пытаясь умерить волнение, пригладила волосы, оправила платье и лишь после этого решилась переступить порог.
Первым, кого она увидела, шагнув в комнату, был дядя: как всегда, хмурый и неприветливый. Сухо кивнув девушке, он нетерпеливо махнул рукой, приглашая её подойти ближе. Мэг послушно сделала несколько шагов в его сторону и, повернув голову, заметила второго мужчину, стоявшего у окна, отвернувшись. К ужасу Мэг, он оказался очень грузным и почти лысым. Переведя испуганный взгляд на дядю, Мэг заметила, что тот неприятно усмехается, словно прочитав её мысли.
В течение нескольких секунд Эймери наслаждался замешательством и ужасом племянницы, а затем, кашлянув, громко произнёс:
– Она здесь, Мейтленд.
Стоявший у окна мужчина обернулся, и у Мэг словно камень с души свалился. Толстый лысеющий человек оказался графом Мейтлендом – отцом её жениха. Его девушка уже видела однажды, несколько лет назад, хотя подробности той встречи не отложились в её памяти. Мэг запомнила лишь собственное изумление, когда узнала, что важный и исполненный чувства собственного достоинства толстяк – это граф и её будущий свёкор.
Вспомнив о хороших манерах, она грациозно присела в реверансе и промолвила с улыбкой:
– Добрый день, милорд! Я рада вас видеть!
Граф рассматривал её, вскинув брови. В его массивной и тяжёлой фигуре было что-то грозное, а обрюзгшее лицо казалось Мэг похожим на мордочку бульдога, питомца одной из её подруг. Понаблюдав за Мэг около десяти секунд с расстояния, граф вытащил золотой лорнет, вооружившись им, подступил ближе и продолжил осмотр. Это занятие так увлекло его, что он совершенно позабыл ответить на приветствие девушки.
Мэг смутилась: прежде никто не проявлял к ней такого пристального и странного внимания. Тем более, она не ожидала, что граф окажется столь вопиюще неучтивым.
– Твой жених приехать не смог, – прокомментировал дядя всю эту немую сцену. – Лорд Мейтленд здесь вместо него.
Это Мэг уже успела понять. Она подумала, не следует ли поинтересоваться, здоров ли её жених: но граф имел такой суровый вид, что девушка не осмелилась обратиться к нему.
Лорд Мейтленд тем временем отправился в путь вокруг девушки, не переставая её придирчиво разглядывать. Совершив полный круг, он снова остановился перед Мэг, спрятал лорнет, упёр руки в толстые бока и громко хмыкнул. Мэг не показалось, что это хмыканье одобрительное; смутившись ещё сильнее, она опустила взгляд. Граф, снова хмыкнув, протянул руку, бесцеремонно приподнял двумя пальцами-сардельками её подбородок и внимательно всмотрелся в испуганные серые глаза девушки.
– Личико милое, – констатировал он скептически, так, будто ему неприятно было признавать, что хоть что-то в невесте сына заслуживает похвалы. – Но, Эймери, какая-то она тщедушная!
– Глупости, – отмёл виконт с презрительными интонациями в голосе. – Она ничем не хуже прочих девиц!
Мэг залилась румянцем. До чего же унизительно! Они говорили так, словно не замечали её присутствия – или же считали её тупым бессловесным созданием, неспособным вникнуть в смысл происходящего. Точно так же, наверное, обсуждают стати скаковой лошади на ярмарке. Или – Мэг вспомнила, как читала об этом в книге, посвящённой странам Востока, – достоинства и недостатки выставленного на продажу невольника. Какое унижение – быть живым товаром!
Ещё несколько секунд граф вглядывался в её пылающее краской лицо, затем отпустил подбородок Мэг. Девушка немедленно уставилась на носки своих туфелек, едва видные из-под подола длинного платья, готовая провалиться сквозь землю от стыда и смущения.
– Она плоская, словно свежеструганная доска, – раздался резкий, как взмах хлыста, голос графа.
Мэг, в силу своей юности и благовоспитанности, понятия не имела, что это означает, хотя прозвучало замечание графа довольно-таки оскорбительно. Но она мгновенно догадалась, о чём идёт речь, когда дядя ответил:
– Ей всего шестнадцать лет. Не беспокойтесь, она еще попышнеет! Ее мать обладала аппетитными формами, – он цинично ухмыльнулся. Мэг, красная, как варёный рак, легонько прикусила губу, пытаясь сохранить безмятежный вид.
– Вот как? – граф чуть наклонился, и Мэг в панике поняла, что он рассматривает её ноги! Девушку била дрожь; её не оставляло противное чувство, будто она стоит перед ним абсолютно голая. Мэг хотелось убежать прочь и спрятаться, но, помня о дядином гневе, она не смела шелохнуться, молча и покорно терпя оскорбительный осмотр. – У неё узкие бедра, – хмуро продолжил придираться граф. – Она точно сможет родить мне внука?
– И не одного, -кивнул дядя. – Вот увидите, у вас ещё будет полный дом маленьких сопливых сорванцов! Вы слишком пристрастны, Мейтленд.
– Возможно, -нехотя признался тот. – Но вы должны понимать, что речь идёт о моём сыне и наследнике! Нельзя подсовывать ему кого попало, – он, выпрямившись, строго посмотрел на Мэг: девушка почему-то почувствовала себя виноватой, хотя вопрос о помолвке решался без всякого её участия.
– Можете считать, что заключили удачную сделку: Магнолия будет прекрасной женой для вашего сына. Правда, Магнолия?
– Да, милорд, – пролепетала девушка, бросив быстрый взгляд на дядю.
– Вот умничка, – Мейтленд похлопал её своей тяжёлой лапищей по плечу: Мэг едва устояла на ногах, хотя граф всего лишь демонстрировал таким образом своё дружелюбие. – Хорошо, когда женщина знает своё место!
– Она будет знать своё место, не сомневайтесь, – кивнул дядя, и его глаза, обращённые на девушку, холодно блеснули.
– Разумеется, – пробормотал граф, отступая к камину. – Она воспитана должным образом?
– Само собой. Я тщательно забочусь об её образовании. Она станет превосходной графиней.
Вот и неправда, подумала Мэг. Дядюшке не было никакого дела до того, как продвигается её обучение, и, если бы мадемуазель Роган, женщина на редкость умная и начитанная, не относилась к обязанностям гувернантки столь серьёзно, Мэг знала бы не больше, чем какая-нибудь доярка с фермы.
– Прекрасно, – пробурчал граф. – Но не забивайте её милую головку всякой ерундой: много знать женщине ни к чему! Я всегда говорил, что женщине достаточно усвоить всего лишь одно правило: нужно всегда и во всём подчиняться мужчине!
Граф расхохотался, сочтя своё высказывание остроумным до крайности. Виконт из вежливости рассмеялся вместе с ним. Мэг же едва сумела выдавить жалкую улыбку, чтобы не разочаровывать мужчин.
– Ну, Магнолия, покажи графу, что ты воспитана, как настоящая леди, – покровительственно обратился лорд Эймери к племяннице. – Сыграй нам что-нибудь! – он указал на фортепиано возле нарядной стенной ниши, заставленной вазами со свежими цветами.
– Конечно, милорд, – откликнулась Мэг, обрадованная как прекращением разбора её внешности, так и возможностью продемонстрировать единственный свой по-настоящему яркий талант, и направилась к музыкальному инструменту.
Но, не успела Мэг сделать и пяти шагов, как раздался изменившийся голос графа, столь ледяной и сдержанный, что, казалось, температура в помещении разом упала на добрый десяток градусов:
– Подожди-ка, девочка… Пройдись по комнате.
Мэг судорожно сглотнула. Он заметил! Конечно, он не мог не заметить: граф же не слепой. Девушка через плечо бросила умоляющий взгляд на дядю, но виконт смотрел равнодушно и отчуждённо. Вновь задрожав, словно испуганный зверёк, Мэг покорно прошлась по комнате: несколько шагов до стены и столько же обратно, к фортепиано.
– Проклятье! – разорвал тишину полный ярости голос графа. – Что за шутки, Эймери? Чёртова девчонка хромает!
– Да, -подтвердил тот бесстрастно, – именно так.
– Какого дьявола? В прошлый раз всё было в порядке, она резвилась, словно бешеная лошадь!
– Ну, это было четыре года назад. К сожалению, не так давно с Магнолией произошёл несчастный случай. – Виконт произносил фразы по-прежнему спокойно и лениво, словно тема разговора была ему совершенно безразлична. – Год назад… Или два? А может, ещё раньше? Нет, вряд ли. Помню, тогда ещё я уволил моего управляющего, этого вороватого бездельника: значит, всё случилось два года тому назад. Она упала с лошади, -виконт задержался на испуганной племяннице равнодушным взглядом, -сломала ногу и с тех пор хромает. Вы же знаете этих неучей-костоправов, Мейтленд! Они лишь дерут безумные деньги со своих клиентов, а сделать ничего не могут.
– Я не желаю, чтобы мой сын женился на калеке! – широкое лицо графа побагровело от гнева; он бросил неприязненный взгляд на несчастную Мэг, в огромных глазах которой застыли страдание и ужас.
– Она просто слегка хромает, – невозмутимо откликнулся виконт. – Это не помешает ей стать хорошей женой для вашего сына.
– Но она хромает! Все будут обсуждать, что мой сын взял в жёны хромую девушку!
– Это займёт общество не больше, чем на пару дней. Вашему сыну жена требуется не для того, чтобы плясать с ней на балах: ему нужен от неё наследник. Даже хромая, она превосходно справится со своей главной обязанностью: раздвигать ноги перед будущим лордом Мейтлендом. К тому же, она будет так признательна вашему сыну, что он на ней женился, что не посмотрит больше ни на одного мужчину. Неплохое качество для жены, не правда ли?
Граф хмыкнул.
– Я так и знал, что нужно ожидать от вас какой-нибудь подлости, – мрачно изрёк он. – Хромая тощая девица: боже, помоги мне!..
Мэг стояла посреди комнаты, ошеломлённая и растерянная, прижав к груди крепко сцепленные руки. Её губы дрожали, а глаза медленно наполнялись слезами обиды и горечи. Как она ненавидела свой изъян, эту злосчастную хромоту! Но никогда ещё замечание об её недостатке не вызывало у Мэг такой пронзительной боли, как сегодня. Отец её жениха считает её калекой. Что может быть хуже! Нет, пожалуй, может быть и ещё хуже. Гораздо хуже, если и её жених посмотрит на неё с такими же отвращением и неприязнью, что и его отец.
– Во всём остальном, если не считать хромоты, Магнолия весьма хороша для невесты, -вкрадчиво произнес Эймери. – И не забывайте: мы давным-давно уже заключили наш договор! Если ваш сын расторгнет помолвку с девушкой из-за того, что с ней приключился несчастный случай, вследствие чего бедняжка хромает, представляете, в какой скандал это выльется? Вы хотите, чтобы вашего сына считали бездушным чудовищем, отвергнувшим свою невесту из-за незначительного недостатка?
Граф в течение нескольких секунд вглядывался в опасно горящие глаза лорда Эймери, затем отвёл взор.
– Да, -произнёс он угрюмо. – Вы правы. Порядочный человек не поступит подобным образом. Но, надеюсь, все остальные части тела мисс Сандертон останутся целыми и нетронутыми до самой свадьбы, и вы лично за этим проследите! Иначе никакой свадьбы не состоится, -он бросил грозный взгляд на Мэг, дрожавшую, как в лихорадке.
– Об этом не беспокойтесь. Ну, так что, Магнолия? – резко сменил виконт тему, обернувшись к девушке, всё ещё растерянно стоявшей рядом с фортепиано, нервно сцепив руки. – Ты сыграешь для нас, в конце концов? Мы устали ждать!
Она кивнула, отчаянно пытаясь справиться с собой.
– Да, милорд… Да… конечно, – усевшись перед музыкальным инструментом, она постаралась выбросить из головы все мысли и сосредоточиться. Но в её ушах до сих пор звучали язвительные и резкие слова графа, мешая сконцентрироваться. Пожалуй, одна из сонат Людвига ван Бетховена подойдёт для исполнения: девушка обожала произведения этого композитора. Всё, забыть об оскорблениях графа и играть! Просто нужно представить себе, что она одна в музыкальной комнате. Или что рядом сидит её жених, красивый и добрый молодой человек, который смотрит на неё с обожанием и любовью. Мэг тихонько вздохнула; её тонкие пальцы изящно запорхали над клавишами, извлекая из них восхитительную мелодию.
– Надеюсь, играет она лучше, чем ходит, – бесцеремонно высказался граф: его громкий голос без труда заглушил первые мягкие аккорды сонаты.
Пальцы Мэг скользнули мимо нужной клавиши; сбившись, девушка подняла на графа мучительно расширившиеся глаза. Её остановка заставила его недоуменно вздёрнуть брови, и Мэг, вздрогнув, поспешила продолжить игру.
– Нет, похоже, её игра тоже хромает, – констатировал граф и громко хмыкнул. – Хороший каламбур, Эймери, правда?
– Верх остроумия, – откликнулся виконт с сарказмом, которого граф, к счастью, не заметил. – Как тебе кажется, Магнолия?
Мэг, потрясённая тем, что дядя обратился к ней с подобным вопросом, снова сбилась и в ужасе взглянула на него. Тот едва заметно нахмурился: весьма грозный признак. Нужно немедленно взять себя в руки!
Но Мэг уткнулась взглядом в клавиши, расплывавшиеся перед ней, и поняла, что играть уже не сможет. Руки её дрожали, сердце стучало в груди, как обезумевшее, к горлу подступали рыдания. За очень короткое время ей выпало испытаний больше, чем девушка была в состоянии вынести.
– П-простите меня, милорд, – пробормотала она. – Мне нужно выйти. Я… плохо себя чувствую.
Виконт смотрел на неё зловещим немигающим взглядом ядовитого змея.
– Ну, ступай. Думаю, мы уже достаточно насладились твоим обществом, – язвительно сказал он.
Граф разочарованно покачал головой.
Мэг вскочила на ноги так поспешно, что ноты разлетелись во все стороны. Пару секунд она смотрела на них расширившимися глазами, а затем бросилась прочь из музыкальной комнаты. Слёзы струились по её бледным щекам; из-за них девушка едва разбирала дорогу. Неуклюже наткнувшись на угол маленького столика, она с трудом удержалась на ногах. Уже выскочив в коридор, Мэг услышала громоподобный голос Мейтленда: как и все тугоухие люди, он считал нужным говорить громко и отчётливо:
– Ну и жалкое же создание эта ваша племянница! Такая неуклюжая и нелепая! Неудивительно, что вы так жаждете выдать её за моего сына. Кому ещё вы сумеете сбагрить эту невзрачную мышку?
Виконт ответил что-то, но слишком тихо: его слов Мэг не расслышала. Впрочем, у неё и не было никакого желания слушать о себе что-то ещё. Сказано было уже более чем достаточно. Почти ничего не видя перед собой из-за слёз, Мэг выбежала в сад, где, укрывшись в дальнем уголке, дала, наконец, волю горьким рыданиям.
Когда часом позже Мэг, заплаканная и жалкая, попыталась незаметно прошмыгнуть в свою комнату, её перехватил дядя, к несчастью, именно в этот момент проходивший мимо.
Глаза виконта на миг расширились, вспыхнув яростью, затем сощурились: он пристально оглядывал испорченное пятнами от травы платье племянницы и её бледное, опухшее от слёз лицо. Губы его сжались в тонкую жёсткую линию. Поймав Мэг за плечо, виконт грубо встряхнул её.
– Опять ревела? Ты же знаешь, что я этого не выношу!
– Простите меня, милорд, – пролепетала Мэг в ужасе, ожидая, что сейчас он её ударит. – Я… не хотела!
– Не хотела реветь – и ревела? Что за вздор ты несёшь! – виконт презрительно фыркнул, скрестив руки на груди. – Бестолковая девчонка, испортила совсем новое платье! Чёрта с два ты теперь получишь ещё одно раньше следующего года! Неужели ты не могла вести себя пристойно хотя бы один час?! Мейтленд счёл тебя склонной к истерикам больной идиоткой! О, господи, да не реви ты хоть сейчас! – воскликнул он с отвращением, заметив, что на ресницах девушки вновь затрепетали слёзы. – Ну, сказал он, что ты хромаешь, – и что? Ты ведь действительно хромаешь. Пора бы уже привыкнуть.
Мэг всхлипнула. Как можно к такому привыкнуть!
– Мейтленд – всего лишь чванливый дурак, воображающий о себе невесть что! А его драгоценный сыночек от тебя не отвертится.
– Я… я подумала, милорд… Вдруг сын графа действительно не захочет жениться на мне? – робко произнесла девушка, поражаясь собственной смелости.
– Захочет, не захочет – придётся, у него нет выбора! Мужчина не может расторгнуть помолвку.
– Да, но… девушка может. Возможно, мне следует поговорить с ним, и… если я его не устраиваю, лучше будет расторгнуть эту помолвку? Я… не хочу провести всю жизнь с человеком, который меня ненавидит, – едва слышно прошептала Мэг, опустив глаза. – Сын графа сможет найти себе достойную невесту, а я сама – встретить кого-нибудь ещё.
Виконт уставился на неё, как на опасную сумасшедшую.
– Не думаю, что тебе удастся найти кого-нибудь лучше, чем будущий граф Мейтленд! И мне эти хлопоты ни к чему, Магнолия. Я и так связан по рукам и ногам заботами о тебе; слава богу, удалось тебя вовремя пристроить! Чем тебя не устраивает твой жених?
Мэг отвела глаза. Ей хотелось сказать, что она никогда не видела своего жениха, а потому понятия не имеет, какими качествами – положительными либо отрицательными – он наделён.
– Откажешься от жениха – и останешься старой девой, – продолжил виконт с лёгкой угрозой в голосе. – Ты должна на коленях благодарить меня, что я устроил твою судьбу! Кому нужна блёклая хромоножка вроде тебя? – Эймери пренебрежительно уставился на её маленькую грудь, и Мэг покраснела. – Ни один нормальный мужчина на тебя не взглянет.
Мэг подумала, что предпочла бы участь одинокой старой девы, а не нелюбимой заброшенной жены, но благоразумно решила, что лучше не высказывать при дяде подобных соображений.
– Вы правы, милорд, – прошептала она, поникнув.
Глаза виконта неожиданно приобрели задумчивое выражение. Он произнёс совсем другим тоном, уже гораздо мягче:
– Я забочусь о твоём счастье, Магнолия. Нет ничего хуже для женщины, чем остаться одной, без мужа! Сын Мейтленда станет для тебя хорошим супругом: любить тебя он, конечно, не будет, но в браке это совсем не главное. Ты станешь графиней, заведёшь детей. Разве не здорово?
Мэг почему-то обрисованная дядей картина не показалась идиллической, но она, всё же, кивнула.
– Вот почему тебе не следует даже думать о том, чтобы разорвать помолвку.
Неожиданная мягкость виконта нашла живой отклик в душе девушки. Кто бы знал, какой одинокой она чувствовала себя после смерти родителей, как нуждалась в чьей-либо ласке и любви! Потому-то неизменная холодность дяди, у которого жила она с десяти лет, порой граничившая с жестокостью и грубостью, ранила Мэг особенно больно. Сейчас, когда он внезапно заявил, что желает своей воспитаннице счастья, Мэг была готова броситься ему на шею и непременно бы так и сделала, если бы не знала, что виконта приводят в ярость любые бурные проявления чувств.
– Дядя Эдвард, как вы думаете: я всё-таки могу понравиться моему жениху? – спросила она, затаив дыхание и устремив на него исполненный робкой надежды взгляд.
Глаза виконта сверкнули удивлением. То ли его поразило, что Мэг заботят подобные мелочи, то ли сам факт, что она осмелилась обратиться к нему с таким вопросом.
– Понятия не имею. Мужчины бывают очень разными, и их вкусы не совпадают. Возможно, кому-то и ты покажешься привлекательной, – в тоне виконта сквозило явственное сомнение. – Главное, что ты должна запомнить: женщине следует быть всегда покорной и кроткой, не перечить мужчине и не раздражать его! Тогда твой муж будет тобой доволен. Надеюсь, что с ним у тебя это получится лучше, чем со мной, – губы виконта недовольно искривились, – потому как мне ты кажешься сущим мучением!
– Простите меня, милорд, – Мэг, вздохнув, опустила глаза. – Мне жаль, что я подвела вас сегодня.
Дядя взирал на неё с кислым выражением лица. Вероятно, он считал, что её случай безнадёжен.
– Ступай к себе, переоденься и умойся, – велел он. – Научись уже, наконец, выглядеть как леди, а не нашкодивший щенок! Надеюсь, платье не испорчено окончательно, – пробормотал он. – Чем скорее мы выдадим тебя замуж за сына этого идиота, тем лучше! Давай, иди: не раздражай меня! У меня ещё куча дел.
Мэг повиновалась. На этот раз желание дяди совпадало с её собственным, и девушка охотно исчезла с его глаз, радуясь, что отделалась так легко.
1 ma chérie – моя дорогая (фр.)
2Лондонские сезоны – часть светской жизни, время приёмов, балов, представлений ко двору. Начинался сезон весной и заканчивался летом.