Вот идет Мессия!.. – Дина Рубина

Дина Рубина очень хороша, но начинать знакомство с автором с этого романа я бы не рекомендовала.

Эта книга как-то выбивается из её творчества. Хотя вроде бы всё знакомо: еврейский вопрос, русско-еврейская диаспора в Израиле, жизнь во всех её проявлениях, яркие характеры, журналистика, религия и так далее. Далеко не новые темы, в том числе и для автора. Но вот есть одно «но».

Странный это роман. И романом-то называть его странно. Практически без сюжета. Очень отрывисто и резко. Обрывочно. Но при этом, совершенно не поверхностно, а очень даже глубоко. Как-то в этих коротких, едких, иногда даже злых зарисовках, Рубиной удалось передать характерную особенность своего народа: надрыв, стремление к своим истокам и горькая тоска и одиночество на исторической родине.

Или мне так показалось?

Я слушала роман в исполнении самой Дины Ильиничны. Мне очень понравилось! Но есть у неё гораздо более достойные и значимые книги.

Первый роман Рубиной, который написан уже в Израиле.

Большая алия – переселение евреев из СССР, потом СНГ в Израиль. Писательница Р является частью этой волны, захлестнувшей святую землю. И это произведение – роман взросления… автора.

Основное действие происходит в середине 90-х годов XX века и начинается со столкновения боевиков «Хизбалла» с израильскими солдатами. Но это фон, на котором живут репатрианты: «жидовские морды» в СССР, и они же «русские свиньи» в Израиле.

В плане работы не по профессии с репатриантами происходило ровно тоже, что и в России с российским народом, но, может быть, всё-таки помягче.«Семины литературные передачи шли на Россию, а значит, их никто не слушал».Постепенно автор «отлепляется» от советского народа и осознаёт себя частью народа еврейского. Пытается его понять и отождествить с собой.«не стоит, мол, лезть в чужую синагогу со своим протухшим интернационализмом».Противостояние с арабами здесь играет не последнюю роль. Сознательный человек должен понимать, что каждый более-менее заметный конфликт на этой планете всегда является картой в чьей-то колоде. И игроки их используют, чтобы выиграть партию, а иногда, чтобы выиграть, они эти карты создают.«как же, мол, дорогие бывшие соотечественники, некрасиво получается у вас с арабским родственным народом?..»Эта тема просто как больная мозоль. Проблема не решится фактом создания палестинского государства. Это столкновение религий, как человеческих образований. Это слабость человеческих существ, участвующих в конфликте, потому что они не способны разорвать на себе кольцо зла, а внешним силам того и надо.«1. Храм Гроба Господня – величайшая святыня христиан; 2. Западная Стена Храма – величайшая святыня иудеев; 3. Мечеть Омара – величайшая святыня мусульман. Если пояснить (для неместных), что все три святыни громоздятся чуть ли не друг на друге, можно было бы догадаться, что не поделили три эти великие конфессии – всего-навсего Бога».Потрясающее свойство представителей большей части еврейского народа изъясняться создаёт порой параллельную реальность, в которой всё не совсем то, чем кажется.«файл со статьей Каца открылся на экране компьютера,

– «Киргизы – потерянное колено Израилево».

– Как! Ведь в прошлый раз он доказывал, что японцы – потерянные колена».Фирменный юмор автора здесь часто горек. Почему-то не смешно, хотя автор явно старалась, и от этого осознания ещё грустнее. Есть ли реальность в Израиле?

Жизнь, к которой привыкаешь, как ко всему. Постоянное соседство с арабами-мусульманами, террористы, вероятность прилёта камня в машину, проезжая арабскую деревню. Ощущение, что весь Израиль– репатрианты.«– Как – ушел? – удивился Сашка. – У меня ж его паспорт.

Араб уже с большим интересом смерил его взглядом и тихо спросил без малейшей иронии:

– Адони, может, у тебя и жена одна?»Кажется, у всех людей, живущих на побережье тёплых морей не сильно заметно желание работать. Наверное, это защитная реакция на жару, чтоб не перегреться.«Они профукают страну, и в ожидании царя-батюшки, Машиаха своего, прожуют ее и запьют пивом».Несмотря на кажущиеся противоречия, это очень юдофильный роман. Но он и должен быть таким, ведь автор гражданка Израиля и живёт там, и действие происходит там же.

Машиаха (Мессию) здесь ждут все и всегда. И если репатрианты могут над этим шутить, то считающие себя местными – никогда. Отсюда и периодическое появление различных Мессий, с различной степенью достоверности. Можно предположить, что на этом фоне появление настоящего Машиаха можно и не заметить. Дальше мысль может продолжить каждый в меру своей «испорченности».«Впрочем, это слова какого-то романса».Постепенно начинаешь замечать повторения в жизни некоторых персонажей. Слишком явные для случайных. И в этом есть некоторая бессмысленность такой жизни.

Зяма – бывшая музыкантша, пианистка. Теперь редактирует приложение к газете.

Известная писательница N (или Р), перебивается случайными заработками.

Судя по тексту, писалось тяжело. Буксование почти напрямую отразилось в тексте. Это похоже на поиск формы.

Персонажи не просто релоканты, как сейчас пишут (русских слов-то найти не могут). Ещё живы ветераны Второй Мировой и узники концлагерей. Хотя, по словам одного из персонажей, в концлагерях тех никто не выжил, даже если и кажется на первый взгляд обратное.«праздник Хануки, горящие свечи и сидящих за столом людей, и трех парней в солдатской форме – на праздники семьи разбирали солдат по домам».Порой похоже на концентрат национализма, но как это применить к алие? Это везде. Отличие соседей с одного подъезда от другого. Родители передают свою ненависть детям и так по кругу. Пока не найдётся кто-нибудь достаточно сильный, чтобы разорвать этот круг. Таких людей становится всё больше.«Безумие этого инфантильного общества… Безмозглость этого инфантильного мира».Каждый выбирает матрицу себе по плечу. Или не выбирает.

Внезапно в ткань романа врывается магический реализм, так, что слышен треск. Но персонажи его не слышат. Мозг придумывает оправдания любым несуразностям. Ангел-Рая наверняка приложила свои крылья и к этой книге.«он был гибким человеком, и как всякий еврей, разделял заработок и несгибаемые принципы истинной веры».Книга полна острых, задорных и метких оборотов. А также суммирует общую неприязнь к репатриантам.«Жертва. Невинная искупительная жертва».Как по-иудейски…коварно. Приносится жертва, чтобы книга удалась. Жертва кому? Не продала ли знаменитая писательница N душу?«– Вот ответь мне как профессионал – это патология?

– Нет, – сказал он. – Это куриные мозги».И снова уютненькие диалоги и посиделки, перемежающиеся стрельбой и битьём окон.«Кому интересны все эти еврейские радости на русском языке…»Они всё там же и всё так же ждут.

Читать эту книгу временми сложно. Она глубоко иерусалимская, эмигрантская, с легкой безуминкой этих мест и людей. Конечно, она еще и общечеловеческая, но это всего лишь – или аж – признак высококлассной прозы, а не ее специфический привкус.

Итак, это было непросто. Скажу сразу, я тот самый оголтелый турист, пробежавший два раза по маршруту универсальных святынь Небесного града, и мне было непросто, но очень любопытно попытаться прожить этот город в шкуре местного жителя. Деревянеть шеей, каждый день проезжая через гнездо террористов к себе домой. Слушать бесконечные сионистско-антисемитские вопли истинных патриотов. Наконец просто – истекать от жары под его солнцем, нещадно палящем через разряженный воздух.

Рубина в этот раз делала со мной то же самое, что и раньше: вытаскивала душу и разум и подселяла в своих героев. Никакой безвкусной фантастики пришлельцев: всего лишь безмерный писательский талант. Но в этот раз было чуть-чуть сложнее улечься с краюшка сознания и восторженно наблюдать, смакуя едкие детали, подмеченные автором: сказалось видимо яркое желание сравнить со своими воспоминаниями о городе, жителях, нации, улочках, говоре, жизни…

Чтобы понятнее был мой пиетет перед этой, лоскутной, а может даже рваной книгой, следует отдельно упомянуть о том, что я – юдофил. Конечно не тот карикатурный Юрик, которого Рубина искусно вплела в роман, и, хоть и с долей симпатии, но довольно высокомерно высмеяла. Нет, я не фанатик, не знаток истории избранного народа, и уж тем паче не стремлюсь попасть в их ряды. Но как-то инстинктивно сочувствую и необъяснимо симпатизирую. И любовь, с которой Рубина высмеивает свой народ, особенно его многочисленную советскую часть – эта любовь не могла не тронуть сердце.

Чем ближе история к финалу, тем больше в ней саркастических, сказочно-сюрреалистичных, анектодичных историй. И я бы ни за что не поверила в татуированного пьяного Машиаха, открывающего мановением руки амбарный замок, близнецов-пиротехников, которые совсем не близнецы, в лотерейный билет, который бросает с вершины надежды в успокоительную любовь к сыну-оболтусу… я бы не поверила в весь этот сюр, если бы не абсолютно достостоверный козел, который встречал утром у дверей квартиры мою израильскую подругу…

Но почему-то пронзительнее всего почти всегда оказывается трагическое. И над всеми этим сюром, шумом, криком, светом и цветом бестолковой жизни репатриантов именно финальные главы звучат мощнее всего. Но не надрывно, не тоскливо, а может быть даже умиротворенно.