Руслан Мельников
Дикий Феникс
Однако сотрясающийся джип, хлюпающий полутруп под задними сиденьями и пульсирующая боль в ноге свидетельствовали об обратном.
Ничего выяснять уже не хотелось. Более того, Дмитрий боялся, что ему вдруг начнут отвечать на так и не заданные вопросы и давать объяснения, которых он не собирался ни понимать, ни принимать. Сейчас он желал только одного: чтобы этот кошмар поскорее закончился и все стало как раньше: просто, понятно, предсказуемо, буднично, уныло и банально.
Но что-то подсказывало: как раньше, больше не будет. Все теперь будет по-другому. Совсем-совсем по-другому. Но только как?
Вот теперь ему самому захотелось отключиться. И чтобы подольше. Но как назло, вырубиться почему-то не получалось. Сознание плыло, но не затуманивалось окончательно. Сильно болела простреленная нога.
Джип подпрыгнул в очередной раз и выехал, наконец, на асфальт. Водитель прибавил газу. За толстым бронестеклом замелькали дома и припаркованные машины.
Они ехали дворами и петляли по каким-то закоулкам. Потом за окнами показалась и исчезла железная дорога. Потом пошли деревья – сплошной стеной, по обе стороны. Что это? Яузская аллея? Или уже Абрамцевская просека?
Его что, везут на Лосиный остров?
Поворот, еще один, еще… Дмитрий даже не пытался определить, где они находятся.
– Вроде оторвались, – пробормотал водитель, глядя в зеркало заднего обзора.
Только теперь, в спокойной обстановке, когда с ним наконец заговорили не сдавленным шепотом, Дмитрий обратил внимание на то, что голос у его спасителя какой-то слишком уж звонкий и высокий. Почти как у ребенка.
Странно… Крутые ребята, по его представлению, все-таки должны были разговаривать иначе. Этаким раскатистым баском.
Через секунду все прояснилось. Водитель притормозил, сдернул с лица маску-шапочку и повернулся к Дмитрию.
– Живой?
На него смотрела миловидная блондинка. Волосы до плеч. Огромные чуть насмешливые глазища. Чувственные губы. Тонкий нос с горбинкой. Ямочки на щечках. На худощавом лице – никакой косметики. Наверное, под маской помада, тени и тушь не очень уместны. Однако отсутствие косметической «раскраски» хозяйку бронированного джипа ничуть не портило. Скорее, наоборот.
* * *
– Живой, спрашиваю?
Дмитрий тупо смотрел на нее.
Девчонка… Симпатичная. Даже очень.
Он уже не удивился этому. Кажется, эмоциональный лимит на удивление сегодня был исчерпан.
– Живой, – Дмитрий поморщился. – Вроде бы… Только нога…
Нога ныла. Правая штанина и носок насквозь пропитались кровью. Снаружи было тепло, внутри – холодно.
Незнакомка – да, получается, что его спас не таинственный незнакомец, а прекрасная незнакомка, – вылезла из машины и обошла джип. Открыла заднюю дверь – не ту, из которой торчали ноги изуродованного трупа, другую – к которой привалился Дмитрий. Попросила:
– Подай аптечку.
Непривычно большая красная коробка с белым крестом, напоминавшая скорее чемоданчик врача «скорой помощи», чем стандартную автомобильную аптечку, лежала на багажной полочке за спинкой заднего сиденья.
Дмитрий протянул блондинке докторский саквояжик. Та открыла его, завозилась, перебирая содержимое. Дмитрий заглянул через плечо девушки.
Ну и что это, спрашивается, за хрень такая?
Какие-то чудны́е были в этой аптечке препараты. Бинт, жгут, упаковка каких-то таблеток – ну это ладно, это понятно. А остальное? Толстостенные склянки и пузырьки с разноцветными жидкостями и мазями, маленькие баночки без названий и надписей. В отдельном прозрачном карманчике – несколько шприцов с набором разнокалиберных одноразовых игл.
– Покажи ногу, – потребовала девушка.
Превозмогая боль, Дмитрий задрал штанину и высунул ногу из машины.
Было немного стыдно. Совершенно неуместная, конечно, неловкость, учитывая обстоятельства. Но все-таки. Носок на ноге был мало того что окровавленный, так еще грязный и дырявый. А попробуйте побегать по асфальту в одних носках! И не только по асфальту…
Ладно, фиг с ним, с носком. Дмитрий осмотрел ногу – благо лунного света хватало.
Сквозное ранение. Вся щиколотка – в кровищи. Мышца пробита навылет, но кость вроде не задета. Из раны, на которую не хотелось даже смотреть, обильно сочилась кровь.
– Надо, наверное, жгут наложить, – подсказал он.
– Не надо, – возразила девушка.
Как это не надо? Однако ничего сказать он не успел – отвлекся на другое.
Блондинка протягивала к его ноге руку.
Не пустую руку.
Что у нее там? Тюбик какой-то, что ли? Или шприц? Точно, шприц-тюбик! Дмитрий разглядел иглу. За полупрозрачным пластиком смутно угадывалась какая-то темная жидкость. Так, значит, его все-таки решили ликвидировать? Или пока просто усыпить?
– Да какого?! – слабо возмутился Дмитрий.
– Считай, что это промедол, – успокоила девушка. Типа, успокоила. – Ну и еще кое-что. Для начала…
– Что «кое-что»?
И для какого такого начала?
– Это снимет боль. Не дергайся.
А тут уж хоть дергайся, хоть не дергайся – без разницы. Блондинка ловко всадила ему шприц в бедро. Игла вошла под кожу прямо через штанину.
И в самом деле, уже через секунду Дмитрий почувствовал, как боль отступает. Что бы там ни было в этом шприце, оно здорово помогало.
– Да что ты так нервничаешь-то? – фыркнула девушка.
– Не доверяю блондинкам-медсестрам, – процедил Дмитрий.
– Перестань, – незнакомка кокетливо улыбнулась, – не такие уж мы и глупые. Лучше расслабься и получай…
– Спасибо, не надо, – поспешно перебил ее Дмитрий. – Удовольствие я привык получать от других процессов.
А девушка уже промывала рану каким-то пахучим раствором. Было немного щекотно. Но совсем-совсем не больно.
Гм-м, а ведь, пожалуй, в этом что-то есть. Дмитрий усмехнулся. Приятно, когда тебе моют ноги такие вот симпатяшки. Нет, определенно, от этого тоже можно получать удовольствие. Особенно если опасность – Дмитрий покосился на полуразложившееся и не подававшее больше признаков жизни тело под задним сиденьем – миновала.
Блондинка тем временем начала втирать в рану густую зеленоватую мазь. Странные ощущения… Мазь холодила и разогревала одновременно. Но еще более странным было то, что незнакомка что-то сосредоточенно бубнила себе под нос.
Дмитрий прислушался. Ну да, так и есть!
От протяжных гласных и растянутых, словно в диковинной мантре, носовых и горловых согласных вибрировал воздух. Дмитрию даже почудилось, будто вибрация эта каким-то образом передается втираемой в рану мази. А через нее – проникает в простреленную плоть. В мышцы, сухожилия, сосуды… Звуковая волна посредством мази входила в рану и теплыми струями растекалась изнутри по всей ноге.
– Эй, – Дмитрий попытался вырвать ногу. Не получилось: ее крепко держали. – Ты чего бормочешь?
– Заговор, – девушка подняла на него свои огромные глазища.
Немного затуманенные, как показалось Дмитрию.
– Че-е-его?! – вытаращился Дмитрий.
«Заговор! Заговор! Заговор!» – стучала кровь в висках.
Заговор психов, заговор зомби, которых почти невозможно убить! Маразм крепчал…
– Это целебный заговор. – А блондиночка-то не шутила. В ее глазах не было и намека на насмешку. Девушка говорила вполне серьезно. Более чем. – Не мешай…
Незнакомка вернулась к своему занятию. Бубнеж продолжился.
Удивительное дело, но жгута действительно не понадобилось. Кровотечение остановилось само собой. Мазь практически без остатка впиталась в рану и в кожу вокруг раны. После чего ловкие пальцы блондинки обмотали простреленную лодыжку бинтом.
* * *
– Если я больше не нужен, то я пойду, ладно? – пробормотал Дмитрий, не особенно, впрочем, надеясь, что после всего случившегося его отпустят так просто.
Хотя… Ведь эта девчонка его не застрелила, а, наоборот, вывезла из-под обстрела. Более того, она не дала ему истечь кровью. Значит, перед ней не стоит задача убить его или как-то ему навредить.
– А ты уже можешь ходить? – улыбнулась блондинка. Ее взгляд снова стал осмысленным и ясным.
Девушка передала аптечку Дмитрию. Он машинально положил чемоданчик обратно в машину.
– Я постараюсь, – буркнул Дмитрий. – Как-нибудь…
Если надо будет, он уползет отсюда на карачках.
– И ты ни о чем меня не спросишь?
Спросить? О том, кто убил Левку, Светку, алкаша-Валька и гнался за ним, Дмитрием? Откуда взялась блондинка на бронированном джипе и зачем она его спасла? Как выдуманная статья о Мертвом Братстве связана с людьми, которых можно убить, только всадив в них целый рожок каких-то особенных разрывных пуль? Почему в него стреляли и что, в конце концов, происходит?
Что ж, спросить-то, конечно, можно…
– А если я спрошу, ты ответишь на мои вопросы? – недоверчиво скривился Дмитрий. – Расскажешь всю правду?
– Могу, – кивнула девушка. – Не прямо сейчас, но правду ты узнаешь. Если действительно захочешь этого.
– Вообще-то… – Дмитрий вздохнул. – Не думаю, что мне это нужно.
– Уверен?
– Ага. Предпочитаю меньше знать и лучше спать.
– Так ведь не получится, Дима. – Блондинистая незнакомка снова улыбнулась ему обворожительной улыбкой.
«Дима»? Выходит, ей известно и его имя. А по хрену! Он-то о ней ничего не знает и знать не желает. Ни о ней, ни о том, что сегодня произошло.
– Хорошо спать у тебя уже не получится, – продолжала улыбаться девушка.
Наверное, она права. Дмитрий крепко задумался. Вещи, которые он увидел и с которыми соприкоснулся – пусть немного совсем, пусть совсем чуть-чуть, – не способствуют крепкому и здоровому сну. Но то, что он рискует узнать сверх того… Не приведет ли его это прямиком в психушку?
Вот уж спасибо! Увольте!
Если удастся благополучно выкарабкаться из сегодняшней передряги, впредь он будет держаться от всего этого подальше. А еще…
Дмитрий мысленно дал себе зарок никогда больше не публиковать выдуманных материалов. А то ведь можно так нарваться – мало не покажется. Да и вообще ну ее, на фиг, журналистику эту! Лучше переквалифицироваться, пока не поздно. А что? Устроиться, в самом деле, каким-нибудь безобидным менеджером-продажником, как Левка. Раствориться в безликой массе офисного планктона. И избегать писак всех мастей. Чтобы, чего доброго, не оказаться однажды, как тот же Левка, в постели с мертвой подружкой и с дыркой в собственном лобешнике.
А еще лучше вообще свалить из Москвы. Все-таки жизнь, здоровье и душевное спокойствие дороже манящих огней и шальных денег мегаполиса. А Россия – большая. Укрыться есть где.
– Я пойду, – вновь сказал он.
Если не выстрелишь в спину, подруга…
– Иди, – пожала плечами блондинка. – Только учти: эти, – она кивнула на пенящееся тело под задним сиденьем, – уже охотятся на тебя по всей Москве. А руки у них длинные. Вряд ли один ты сможешь уйти далеко.
Дмитрий задумался.
– А с тобой? – поинтересовался он.
– Со мной у тебя есть шанс.
Вот так, значит, да?
– Кто ты? – спросил он, исподлобья глядя на собеседницу.
– Кристина. – Блондинка одарила его еще одной улыбкой. – Можешь называть меня Кристей.
– Оч-ч-чень приятно, – хмыкнул Дмитрий. – Но вообще-то я не о том спрашивал.
– Остальное – узнаешь позже. Когда будет время.
– А сейчас…
– Сейчас его нет. Машина засвечена. Наверняка ее уже ищут. И чем больше мы будем болтать, тем скорее на нас выйдут.
«Кто выйдет?» – Дмитрий не стал спрашивать, понимая, что ответа и на этот вопрос тоже не добьется. Сейчас – нет. Потом – может быть.
– Ну так что, будем трепаться или будем действовать? – Кристина смотрела на него в упор. – Разбежимся или останемся вместе?
– Ладно, Кристя, – вздохнул Дмитрий. – Не знаю, зачем я тебе нужен, но пока все не уляжется…
– Уверяю тебя, все уляжется не скоро, – перебила она его.
Было в ее голосе что-то такое, что заставило Дмитрия поверить девушке на слово.
* * *
Кристина обошла машину. Взялась за торчавшие из джипа ноги мертвеца.
– Ну-ка, Димочка, помоги мне это вытащить.
– Зачем? – Дмитрий с брезгливостью покосился на труп. Прикасаться к «этому» не хотелось. В ранах еще что-то пенилось и тихонько шипело. Где-то там, внутри, под вздувшейся кожей шли какие-то непонятные процессы. И воняло чем дальше, тем сильнее. – Зачем «это» вытаскивать?
– Просто помоги и все, – раздраженно отозвалась девушка.
Она дернула тело за ноги. Труп зацепился за бронированный выступ. Застрял.
Дмитрий, опершись на здоровую ногу и стараясь не смотреть на то, что осталось от лица сдохшего зомби, попытался приподнять мертвеца за плечи. Но, ощутив под пальцами вместо твердой плоти что-то мягкое, податливое, хлипкое, расплывающееся и омерзительное на ощупь, непроизвольно убрал руки.
Кристина дернула тело еще раз – сильнее.
Раздался влажный хруст и тошнотворный чавкающий звук. Мертвец переломился в поясе. Нижняя половина оторвалась от верхней. Из машины Кристина вытянула лишь ноги и тазовую часть. Все, что было выше пупка, осталось в джипе. Из разорванного живота хлынула белая пена с какими-то темными сгустками и вывалилась связка кишок, уже почти превратившихся в желе.
Вонь стала просто невыносимой.
Кристина выругалась так, как не пристало ругаться даже девушке с пистолетом-пулеметом.
Дмитрий едва успел отшатнуться к другой дверце и склониться над подножкой. Его вырвало.
Странно, но после этого немного полегчало.
Когда Дмитрий снова повернулся к трупу, вернее, к той его половине, что еще лежала в салоне, Кристина аккуратно, стараясь не испачкаться, зачем-то влезала на заднее сиденье.
– Такую машину загадила, – попенял Дмитрий. – Не жалко?
– Забудь о машине. – Девушка на него даже не взглянула. – Считай, что ее у нас больше нет.
Ну да, конечно. Бронированная тачка ведь уже «засвечена», как выразилась Кристина.
Придерживаясь за спинку переднего сиденья, девушка склонилась над верхней половиной трупа. С гримасой отвращения протянула руку.
Ищет что-то? Оружие? Паспорт или удостоверение личности?
Да, в машине обшаривать покойников было не очень удобно. Но не вытаскивать же ради этого расползающиеся и разлагающиеся буквально на глазах останки?
Впрочем, как вскоре выяснилось, ни документы, ни стволы Кристину не интересовали. Девушка расстегнула рубашку на груди мертвеца и, отодвинув ворот, обнажила его левую ключицу – одно из немногих мест, не затронутых пулями.
– Ты чего делаешь? – нахмурился Дмитрий.
В голову полезли совсем уж нехорошие мысли.
На этот раз ему не ответили. Из кармана своей черной мешковатой куртки Кристина вытащила маленький – с авторучку – фонарик. Луч синего, с явственным фиолетовым оттенком (ультрафиолет, что ли?) света скользнул по ключице.
На бледной коже, вернее, даже не на, а, как показалось Дмитрию? – под ней, проступил отчетливый рисунок. Серп с короткой рукоятью и вогнутым месяцевидным лезвием.
Что это? Скрытая татуировка? Клеймо?
Дмитрий вопросительно глянул на Кристину.
– «Серпы», – пробормотала она. – Я так и знала.
– Что ты знала? – спросил Дмитрий.
– Нужно уходить. «Серпы» – шустрые ребята.
– Кто такие «серпы»?
– Потом, – отмахнулась она.
Дмитрий настаивать не стал.
– Сам из машины вылезешь? – спросила Кристина.
– Наверное, – ответил Дмитрий.
Боли в ноге не чувствовалось.
– Тогда вылезай.
– А ты?
Она его словно не слышала. Спрятав фонарик, девушка извлекла из аптечки-чемоданчика шприц. На этот раз – пустой.
* * *
Короткая, но необычайно толстая игла вошла в ключицу мертвеца. Кожа лопнула. Заструилась белая пузырящаяся жидкость.
«Изнутри плечо проела, что ли…» – подумал Дмитрий.
Кристина досадливо сплюнула и, пятясь задом, выбралась из джипа.
Дмитрий вышел с другой стороны. Придерживаясь руками за машину и стараясь не наступать лишний раз на простреленную ногу, обошел бронированный внедорожник. Раненая нога не болела совсем. Видимо, впрыснутое туда обезболивающее было из разряда мощных препаратов. Думать о том, какой ценой это достигнуто и каким будет отходняк, не хотелось.
Прихрамывая – пожалуй, больше для виду и самоуспокоения, чем по необходимости? – Дмитрий направился к Кристине. Та как раз меняла иглу на шприце.
Для чего, интересно?
Перемазанная пеной иголка полетела на землю. В лунном свете блеснула новенькая, чистая.
Девушка склонилась над оторванной нижней частью трупа, которая была не так сильно повреждена пулями. Правая нога вообще оказалась целой. Вот в нее-то Кристина и вогнала шприц. Куда-то под колено.
Белая пена из-под кожи на этот раз не потекла. Вместо нее Кристина начала втягивать в шприц густую темную слизь. Слишком густую и слишком темную, чтобы быть обычной человеческой кровью.
– А это тебе зачем? – удивился Дмитрий.
– Я же сказала: все объяснения – потом. Слишком долго и слишком много придется рассказывать. А времени – в обрез.
– Ну-ну.
Подождем…
Кристина сняла и выбросила иглу. Закрыла шприц пластиковым колпачком. Что-то шепнула. Если опять заговор, то теперь-то уж вряд ли – целебный.
Девушка сунула добычу в карман. Взяла из джипа пистолет-пулемет (это действительно был «Каштан») и пару неиспользованных магазинов. Затем требовательно мотнула головой:
– Все. Уходим.
– Далеко? – поинтересовался Дмитрий.
– Нет, тут рядом. Помочь? – Она подставила ему плечо.
Дмитрий отмахнулся. Если рядом, то он как-нибудь доковыляет и сам, без живой подпорки. Рана-то не беспокоит.
Где-то вдали истошно выла сирена.
Между глав
Верхний свет в просторном кабинете был выключен. Горела только старомодная настольная лампа, освещавшая не столько лицо человека, сидевшего за столом, сколько его руки. Сухие ладони лежали на пухлом цветном издании. Длинные пальцы поглаживали и словно бы прощупывали разворот «Метрополии».
«Мертвое Братство», – кричал с газетных страниц заголовок, набранный крупным броским шрифтом.
Возле стола навытяжку стоял посетитель. Хозяин кабинета так и не предложил ему сесть.
– Читал? – Тонкий указательный палец ткнул в статью.
– Так точно, господин Магистр, – отчеканил посетитель. И добавил после недолгой паузы: – Конечно, прочел. Сразу же, как только вышла газета…
– Тогда тебе повезло, Командор. Тираж уже изъят из продажи и уничтожен.
Тот, кого назвали Командором, предпочел промолчать.
– Что с журналистом? – спросили из-за стола. Ноготь хозяина кабинета подчеркнул подпись под статьей. – Почему сейчас здесь стоишь ты, а не он?
– «Серпы» вышли на него первыми и…
Говорившего оборвали.
– «С-с-серпы»… – В этом слове, выцеженном сквозь зубы, ненависти было больше, чем яда в змеиной слюне. – Опять «серпы» опережают «якорей»! Это позор для всех нас, но в первую очередь – для тебя лично, ты не находишь, Командор?
– Позвольте, господин Магистр… – начал было посетитель.
И снова ему не дали закончить.
– Объясни мне, почему «серпы» нашли журналиста, а мы не смогли этого сделать.
– Вы же знаете, они сильнее, у них больше людей и шире агентура, – вздохнул Командор.
– Значит, нам нужно брать не числом, а умом! Если этот газетчик уже у них, «серпы» станут еще сильнее.
– Он не у них, господин Магистр. Его отбили у «серпов».
– Кто?
– Выясняем. Мои люди собирают информацию.
– Хватит! – Ладонь Магистра хлопнула по газете. Звук удара был похож на выстрел. Покачнулась настольная лампа. – Хватит собирать информацию! Сейчас мне нужна не она. Мне нужен тот, кто написал вот это.
Ладонь, припечатавшая «Метрополию» к столу, сжалась в кулак и скомкала газетный лист.
– Займись его поисками лично. Не сможешь найти «метрополевца» сам – проследи за «серпами». Только когда «серпы» приведут тебя к журналисту – не оплошай. Все, свободен, Командор. Без газетчика можешь не возвращаться.
* * *
Магистр-распорядитель Квинт проводил выходящего из кабинета посетителя тяжелым взглядом. Ему и раньше казалось, что Старший Командор Гиксаманиш теряет былую хватку. Но сегодня он его сильно разочаровал. Что ж, не всем идет впрок долгая кабинетная работа. Гиксаманиш не оправдал ожиданий в чрезвычайно важном деле, а значит, и впредь ему не будет доверия.
Конечно, провинившийся Командор теперь землю станет рыть, чтобы вернуть утраченное расположение Магистра. Возможно, ему даже удастся выйти на след пропавшего журналиста «Метрополии». Но это уже ничего не исправит.
Квинт сделал надлежащие выводы. Командор Гиксаманиш занимает не свое место. Ему больше не стоит быть Командором. А может, ему не стоит быть вообще? Что ж, над этим тоже надо поразмыслить.
Магистр «якорей» аккуратно расправил смятый газетный лист. Затем медленно, с необъяснимым злым наслаждением разорвал газету. Точно по заголовку «Мертвое Братство». Сначала – вдоль. Потом – поперек. Квинт думал.
Пару минут спустя он снова скомкал обрывки и выбросил их в корзину для мусора. Вот так… Туда же, в мусор, в ничто должны отправляться те, кто не оправдывает ожиданий и кому нет доверия. Таких уже не переделать. А еще сложнее изменить свое отношение к ним. Для пользы дела на их место нужно ставить новых людей.
– Цианан, зайди, – сказал Квинт в коммуникатор на столе.
Открылась неприметная дверь в стене. Вошел такой же неприметный невысокий человек в сером костюме и с унылым лицом. Тоже Командор. Но не Старший. Формально – подчиненный Гиксаманиша.
– Все слышал? – спросил Квинт.
– Да, господин Магистр, – прозвучал ответ.
– Найди мне газетчика или хотя бы выясни что-нибудь о нем. Возьми людей, каких сочтешь нужным. Действуй на свое усмотрение.
– Но Командор Гиксаманиш… – Цианан вопросительно склонил голову к плечу.
– Гиксаманиш больше не Командор. Он вообще больше никто. Если ты окажешься полезнее, чем он, значит, займешь его место. А через пост Старшего Командора лежит путь в Младшие Магистры. Все понятно?
В глазах Цианана промелькнул огонек, который трудно было утаить от цепкого взгляда Квинта.
– Я все понял, господин Магистр. Я сделаю все, что смогу.
Квинт улыбнулся. Сделает. Даже больше, чем сможет. Никто не будет служить столь же ревностно, как человек, выдвинутый на место своего бывшего начальника и видящий перед собой еще более заманчивые перспективы. Цианан постарается не упустить такого шанса. И уж какая-нибудь из двух ищеек теперь непременно должна выйти на след пропавшей добычи.
* * *
Черный «мерседес» несся по московским улицам. Машину вел Гиксаманиш. По защищенной линии связи поступали доклады подчиненных.
– Второй – первому. В зоне ответственности активности «серпов» не наблюдаю.
– Третий – первому. У меня тоже никакой активности.
– Четвертый – первому. «Серпы» перекрыли дорогу. Идет проверка автотранспорта. Пока никого не нашли.
– Пятый – первому. Нет активности.
– Шестой – первому. Наблюдаю проверку транспорта. На данный момент – ничего подозрительного.
Рассеянные по городу наблюдатели отслеживали «серпов», уже начавших широкомасштабные поиски и привлекших к своей операции силы, несоизмеримо большие, чем те, которые могли использовать «якоря». Магистр Квинт был прав: так выйти на автора злополучной статьи было проще. А уж если на него удастся выйти…
– Седьмой – первому. В моей зоне «серпов» нет.
– Восьмой – первому. Вижу большую группу «серпов». В данный момент – бездействуют.
– Девятый – первому. Наблюдаю «серпов». Патрулируют улицы. Пока – ничего…
– Десятый – первому…
Из докладов подчиненных вырисовывались примерные контуры «серповского» оцепления. Гиксаманиш направил машину поближе к нему.
Скоро он будет в нужном районе. Сейчас все делается скоро. Сейчас можно быстро и с комфортом рассекать по асфальту на черных «мерсах». Это раньше были медленные и тряские черные «воронки». Ну а еще раньше…
Гиксаманиш погрузился в воспоминания. Всякое было раньше.
И сложнее, и проще одновременно было.
* * *
– Гойда! Гойда! – Черные кони и черные всадники летели в ночи по белой заснеженной равнине. Первым скакал Командор Гиксаманиш, возглавлявший сотню царских опричников.
У некоторых всадников в руках горели факелы, пропитанные смолой и магией. Факелы нужны были вовсе не для того, чтобы освещать дорогу: лунной ночью все хорошо видно и без них. Огонь везли для другого. Жечь…
Опричная сотня спешила в отдаленную деревеньку, где, как выяснила разведка «якорей», укрывался опальный боярин-«серп». Из-под копыт летел снег и подмерзшая земля. Кони хрипели в безумной скачке.
Деревня была уже совсем близко.
– Гойда! – Командор-сотник вскинул над головой обнаженную саблю.
– Гойда! Гойда! – вновь подхватили опричники.
В факельных огнях мелькали черные кафтаны и черные меховые шапки. Луки в саадаках, клинки, вынутые из ножен. Песьи головы, притороченные к седлам, и метелки, болтающиеся на колчанах. Опричники скакали, чтобы выгрызать и выметать измену.
Так думал грозный царь. Царь Иван полагал, что он управляет опричниной, а не наоборот. Царь считал, что он принимает решения, кого, почему и когда следует хватать, бросать в поруба и убивать. Что ж, у царя было право заблуждаться. На то он и царь.
Но если бы кто-то захотел узнать правду… настоящую правду, ему стоило бы спросить об опричнине не у царя Ивана, а у Малюты. Вернее, у того, кто взял себе на время это имя.
Опричники ворвались в деревушку с воем и гиканьем. На улицах заметались люди в исподнем, заголосили бабы, завизжали девки, закричали дети. Но и крики, и визг заглушило многоголосое «го-о-ойда!».
На соломенные крыши полетели факелы. Занялось сразу. Дома обратились в костры. Веселое пламя сделало из ночи день.
И пошла забава…
Опричники рубили, сбивали конями и топтали селян. Расстреливали из луков и секли саблями мужиков, бросали в огонь детей. Девок и баб валили на снег и срывали с них одежду. А натешившись вдоволь – резали там же, где и бесчестили.
По белому снегу текли исходящие паром кровавые ручьи. Уйти по глубоким сугробам от всадников не мог никто.
Сотник веселился вместе со всеми.
Ш-шух! С плеч ошалевшего мужика, выбежавшего из горящей избы, слетела голова.
Хрусь-хрусь! Сабля срубила протянутые в мольбе руки какой-то старухи.
А после – хрясь! – вошла по самые зубы в череп молодого парня, схватившегося сдуру за оглоблю.
А с этой вот можно и без сабли…
Чавк-чавк-чавк! – подкованные копыта коня втаптывали в снежный наст брюхатую бабу. Втаптывали, месили… Баба хрипела и сучила ногами по красной кашице из снега и крови.
Но главным, конечно, были не кровавая потеха. Не за этим сейчас приехала опричная сотня.
– Боярин! – закричал Гиксаманиш с седла. – Боярин! «Се-е-ерп»! Выходи!
Опальный боярин выскочил из крайней избы. В одной сорочке, с саблей в руках. Он даже попытался колдовать. Но завершить свою волшбу не успел: «серпа», как ежа, утыкали стрелы, смазанные особым зельем. Заклинание оборвалось на полуслове.
На этот раз крови не было. Вместо нее на белый снег хлынула белая пена.
