Рэнди Пауш
Последняя лекция
Лифт в одноэтажном доме
Мне всегда было трудно справиться с собственным воображением. В старших классах мне безумно хотелось выплеснуть мысли, кипящие в моей голове, на стены спальни.
Я попросил у родителей разрешения.
«Я хочу разрисовать мою спальню», – сказал я.
«И что же ты хочешь нарисовать?» – спросили они.
«То, что для меня важно, – ответил я. – То, что мне кажется клевым. Вы увидите».
Отцу такого объяснения было достаточно. В этом заключалась его лучшая черта. Он поощрял творчество одной лишь своей улыбкой. Ему нравилось видеть, как искры энтузиазма превращаются в фейерверк. И он понимал меня и мою потребность выразить переполнявшие чувства в нетрадиционной форме. И то, что я собирался разрисовать стены, казалось ему отличной идеей.
Мама же не была в восторге от подобного предприятия, но мой энтузиазм оказался заразительным и для нее. Она отлично знала, что спорить с отцом бесполезно.
Два дня мы с моей сестрой Тэмми и моим приятелем Джеком Шериффом расписывали стены моей спальни. Отец сидел в гостиной, читал газету и спокойно ждал результатов. Мама сильно нервничала. Она то и дело выбегала в коридор, пытаясь подглядеть, чем мы занимаемся, через щелку в двери, но мы надежно забаррикадировались.
Что же мы нарисовали?
Мне захотелось написать на стене формулу квадратного уравнения. Квинтэссенция неизвестного количества – это квадрат. Я решил, что это заслуживает увековечения на стене. Справа от двери я крупно написал любимую формулу:
Мы с Джеком нарисовали большую серебристую дверь лифта. Слева от двери мы нарисовали кнопки «вверх» и «вниз», а над ней – панель с номерами этажей от первого до шестого. Цифра «три» светилась. Мы жили в одноэтажном маленьком доме, поэтому мне пришлось немало пофантазировать, чтобы представить себе шесть этажей. Но, оглядываясь назад, я удивляюсь, почему не нарисовал тогда восемьдесят или девяносто этажей? Не знаю. Может быть, это был символ баланса, существовавшего в моей жизни между мечтой и прагматизмом…
Поскольку художественные способности мои были довольно ограниченными, я решил обратиться к основным геометрическим формам. Поэтому я нарисовал простейшую ракету с двигателями. Еще я нарисовал зеркало Белоснежки и подписал под ним: «Помнишь, я говорил тебе, что ты на свете всех милее? Так вот, я солгал!»
На потолке мы с Джеком написали: «Я заперт на чердаке!» Мы написали буквы в зеркальном отражении, словно действительно заперли кого-то наверху, и он пытается послать сигнал бедствия.
Я любил шахматы, и Тэмми нарисовала шахматные фигуры (она была единственной из нас, кто обладал хоть какими-то способностями к рисованию). Пока она справлялась со своей задачей, я за своей кроватью рисовал подводную лодку в толще воды. Перископ субмарины поднимался над кроватью в поисках вражеских кораблей.
Мне всегда нравилась легенда о ящике Пандоры, поэтому мы с Тэмми постарались нарисовать его в меру сил. Пандоре боги подарили ящик, в котором находилось все зло мира, и приказали никогда не открывать его. Любопытство заставило Пандору открыть ящик, и зло распространилось по миру. Мне всегда нравилось оптимистическое завершение мифа: «На дне ящика осталась «надежда». Поэтому внутри своего ящика Пандоры я написал слово «Надежда». Джек не удержался и приписал над ним «Боб»[1]. Когда ко мне приходили друзья, они никак не могли понять, почему на моей стене написано слово «Боб». А потом они переводили глаза ниже, и все тайное становилось явным.
Поскольку на дворе стояли семидесятые годы, над дверью я написал: «Диско – отстой!» Мама сочла эту надпись вульгарной. Когда меня не было дома, она тайком закрасила слово «отстой». Это было единственное исправление, которое она себе позволила.
Приходившие ко мне друзья всегда восторгались моей комнатой. «Не можем поверить, что родители позволили тебе это сделать», – говорили они.
Хотя мама была от всего этого не в восторге, она не стала перекрашивать комнату даже после того, как я переехал. Со временем моя спальня стала достопримечательностью нашего дома, куда мама всегда водила гостей. Мама начала понимать: люди считают это по-настоящему клевым. И они считали ее клевой, раз она позволила сыну это сделать.
Если у кого-то из вас есть дети, то ради меня: если ваши дети захотят разрисовать свои спальни, позвольте им это. Это будет хорошо. Не думайте о том, что это снизит стоимость вашего дома при перепродаже.
Не знаю, сколько раз мне еще удастся побывать в родном доме. Но каждый визит домой – это настоящий подарок. Я до сих пор сплю на кровати, сделанной отцом. Я смотрю на разрисованные мной стены и думаю о том, что родители позволили мне это сделать. И каждый раз я засыпаю счастливым!
Испытать невесомость
Очень важно, чтобы мечты были конкретными.
Когда я учился в начальной школе, многие дети мечтали стать астронавтами. С самого раннего детства я знал, что мне нет дороги в НАСА. Я слышал, что людей с плохим зрением в астронавты не берут. И я с этим смирился. Я вовсе не собирался быть астронавтом. Мне просто хотелось летать.
Я узнал, что в НАСА есть самолет, который используется для того, чтобы тренировать астронавтов в условиях невесомости. Все называли его «рвотной кометой», хотя официально он назывался «Чудо невесомости» – романтичное название, за которым скрывалось очевидное.
Но как бы ни назывался этот аппарат, он был чудом техники. Он двигался по параболической траектории и в верхней точке зависал на 25 секунд. В это время человек мог почувствовать себя в невесомости. Когда самолет начинал падать, вам казалось, что вы на гигантских американских горках. Вы были подвешены на ремнях и парили.
Моя мечта стала реальностью, когда я узнал, что в НАСА есть программа, в рамках которой студентов приглашают для экспериментов на тренажерах. В 2001 году группа студентов нашего университета «Карнеги-Меллон» предложила проект с использованием виртуальной реальности.
Невесомость – ощущение уникальное для человека, всю жизнь проведшего на Земле. В условиях нулевой гравитации внутреннее ухо, контролирующее чувство равновесия, теряет синхронность действий со зрением. И это часто вызывает тошноту. Не может ли помочь в такой ситуации тренировка на земле в условиях виртуальной реальности? Наши студенты предложили свой вариант решения проблемы и победили в конкурсе. Нас пригласили в космический центр имени Джонсона в Хьюстоне, где мы могли потренироваться на настоящих тренажерах НАСА.
Я радовался предстоящему приключению больше любого из студентов. Я буду летать! Но меня ожидало разочарование. НАСА четко дало понять, что ни при каких обстоятельствах консультанты факультета не смогут летать со студентами.
Я был разбит, но не опустил рук. Я нашел способ обойти эту стену. Я решил внимательно прочитать все материалы по программе, выискивая лазейки. И мне это удалось! НАСА всегда заботился о своем имидже. Они позволили журналисту из города, где жили студенты, совершить полет вместе с ними.
Я позвонил сотруднику НАСА и спросил, по какому номеру ему можно отправить факс. «Что вы хотите нам отправить?» – спросил он. Я объяснил: «Мое назначение консультантом от факультета и удостоверение журналиста. Я буду сопровождать своих студентов в новой роли – как сотрудник средств массовой информации».
«Довольно прозрачная уловка, вам так не кажется?» – засмеялся чиновник.
«Несомненно», – ответил я и пообещал поместить информацию об эксперименте на интернет-сайтах, а также разослать фильм о нашем проекте виртуальной реальности журналистам газет и журналов. Я знал, что смогу это сделать, так что это было взаимовыгодное соглашение. И чиновник дал мне номер факса.
Это событие стало для меня ценным уроком: всегда нужно что-то предлагать, и тогда к тебе отнесутся более благожелательно.
Ощущение невесомости было фантастическим (нет, нет, меня не вырвало!). Но ударился я довольно серьезно, потому что после магических двадцати пяти секунд гравитация вернулась, вызывая ощущение, что вес увеличился вдвое. От этого можно навернуться весьма сильно. Вот почему нам постоянно твердили: «Ноги вниз!» Никто не хотел, чтобы мы свернули себе шеи.
Я просто хотел летать…
Я рассказал вам об этом опыте почти четыре десятилетия спустя, потому что это была одна из моих жизненных целей. Мой опыт доказывает, что если найти лазейку, то наверняка найдешь и способ через нее пробраться.
Я никогда не играл в НФЛ
Я люблю футбол. Настоящий футбол. Играть я начал, когда мне было девять лет, и футбол сразу же захватил меня. Именно эта игра сделала меня таким, каков я сейчас. И хотя мне не удалось поиграть в Национальной футбольной лиге (НФЛ), порой я думаю, что больше получил от того, что пытался реализовать эту мечту, но не добился результата, чем от многих реализованных замыслов.
Мой роман с футболом начался, когда отец со скандалом заставил меня вступить в команду. Я не имел ни малейшего желания играть. От природы я был довольно неуклюж, да и ростом не вышел. Наш тренер Джим Грэм, огромный, массивный мужчина, вселял в меня настоящий ужас. Он был защитником в команде Пенсильвании и принадлежал к поклонникам старой школы. Я имею в виду настоящую старую школу. Он, к примеру, считал прямой проход грязной игрой.
На первой же тренировке мы были запуганы до смерти. Тренер не принес с собой ни одного мяча. Один из мальчиков набрался смелости и сказал: «Извините, тренер, но здесь нет мячей».
«Нам не нужны мячи», – ответил тренер Грэм.
Повисло молчание. Мы обдумывали его слова…
«Сколько человек одновременно выходит на футбольное поле?» – спросил тренер.
«По одиннадцать в каждой команде – значит, двадцать два», – ответили мы.
«А сколько человек бьет по мячу одновременно?» – продолжал допрос тренер.
«Только один».
«Правильно! – сказал тренер. – Поэтому мы с вами сосредоточимся на том, чем занимаются остальные двадцать один человек».
Основы… Тренер Грэм сделал нам великолепный подарок. Основы, основы, основы. Работая в университете, я понял, что очень многие студенты забывают об этом важнейшем уроке в ущерб самим себе. Основы изучать необходимо, поскольку без них все остальные знания оказываются бесполезными.
* * *
Тренер Грэм натаскивал меня безжалостно. Одну тренировку я запомнил навсегда. «Ты все делаешь неправильно, Пауш! Вернись! Повтори еще раз!» Я изо всех сил старался сделать то, чего он от меня требовал. Но моих стараний было недостаточно. «Ты мне должен, Пауш! После тренировки будешь отжиматься».
Когда я окончательно выбился из сил, ко мне подошел один из помощников тренера, чтобы немного подбодрить. «Тренер Грэм довольно суров к тебе, правда?» – сказал этот человек.
Я с трудом выдавил из себя невнятное «да».
«Это хорошо, – сказал мне помощник тренера. – Если ты поступаешь неправильно, а тебе никто не делает замечаний, это значит, что на тебя просто махнули рукой».
Этот урок я запомнил на всю жизнь. Когда ты понимаешь, что что-то делаешь плохо, но никто тебе ничего не говорит, это плохой знак. Может быть, тебе и не хочется слышать критику, но чаще всего нас критикуют те, кто нас действительно любит, кому мы небезразличны.
В наши дни много говорят о том, что детям нужно повышать самооценку. Но мы не можем дать детям самооценку; они должны выработать ее сами. Тренер Грэм с нами не нянчился. Самооценка? Он знал только один способ ее повышения. Нужно дать детям задание, с которым они не могут справиться. Они будут стараться изо всех сил. У них получится. И это повысит их самооценку. А дальше весь процесс следует повторять снова и снова.
Когда я впервые попал к тренеру Грэму, я был неуклюжим ребенком, который ничего не умел, не обладал физической силой, да и вообще никакими способностями. Но тренер заставил меня понять, что если я буду настойчиво работать, то завтра смогу сделать то, чего не смог сегодня. Даже сейчас, когда мне исполнилось сорок семь лет, я могу выполнить многие упражнения не хуже игрока НФЛ.
Я понимаю, что сегодня тренеры, подобные тренеру Грэму, не нашли бы себе места в молодежных спортивных лигах. Он был слишком жестким. Родители наверняка стали бы на него жаловаться.
Я помню одну игру, в которой наша команда выступила ужасно. В перерыве нас так мучила жажда, что мы чуть не перевернули автомат с водой. Тренер Грэм был ужасно зол. «Надо же! – воскликнул он. – Сейчас, парни, вы двигаетесь куда активнее, чем на поле!» Нам было по одиннадцать лет, и мы замерли от страха. Нам показалось, что он сейчас искалечит нас своими чудовищными лапищами. «Воды? – проорал тренер. – Вам, парни, нужна вода?» Он поднял контейнер с водой и опрокинул его на землю.
Мы смотрели ему вслед и слышали, как он сказал помощнику: «Можешь дать воды защитникам. Они играли хорошо».
Теперь мне стало ясно, что тренер Грэм ни разу не подверг опасности ни одного ребенка. Он так жестоко нас тренировал, чтобы избежать травм на поле. Тот день был холодным, все мы пили воду во время первого тайма и в перерыве бросились к воде скорее по инерции, чем от реальной жажды.
Но хотя это и так, если бы подобный инцидент произошел сегодня, родители маленьких футболистов тут же схватились бы за мобильные телефоны и принялись названивать руководству лиги или своим адвокатам.
Мне грустно, что сегодняшние дети такие неженки. Я снова вспоминаю, что почувствовал в тот момент. Да, мне хотелось пить. Но гораздо сильнее было чувство унижения. Мы унизили тренера Грэма, и он дал нам понять, каково это, способом, который запомнился нам на всю жизнь. Он был прав. На то, чтобы заполучить воду, мы потратили куда больше энергии, чем на то, чтобы победить в той чертовой игре. Презрение тренера многое для нас значило. Во втором тайме мы вернулись на поле и выложились по полной.
Став взрослым, я больше не видел тренера Грэма, но я никогда не забывал этого человека. Его пример заставлял меня работать из последних сил в те моменты, когда больше всего хотелось все бросить. Он заставлял меня становиться лучше. Тренер Грэм был со мной всю мою жизнь.
* * *
Отправляя детей в спортивную секцию – футбольную, по плаванию, в любую, – большинство из нас делает это вовсе не потому, что нам хочется вырастить из них выдающихся спортсменов.
Мы хотим, чтобы они научились важным вещам – умению работать в команде, настойчивости, спортивному отношению, упорству, способности побеждать соперников. Такое косвенное обучение многие из нас называют «финт головой».
Финт головой бывает двух типов. Первый тип – это настоящий финт. На футбольном поле игрок делает обманное движение головой, чтобы противник подумал, что он будет двигаться в этом направлении. А на самом деле игрок движется в направлении противоположном. Игрок превращается в волшебника, ловко обманывающего своих противников. Тренер Грэм всегда учил нас следить за талией противника. «Куда направлен его пупок – туда он и побежит», – твердил он.
Второй тип финта головой – вот что по-настоящему важно! Важно научить людей тому, чего они даже не сознают. В процессе обучения они даже не понимают, что учатся. Если вы – специалист по косвенному обучению, то ваша главная задача исподволь научить людей тому, чему вы должны их научить.
И вот эта-то разновидность финта головой очень важна. А тренер Грэм был в этой области настоящим профи!