Г. К. Жуков
Освобождение Белоруссии 1944 год
Для разгрома группы армий «Центр» Ставка считала необходимым привлечь войска:
1-го Прибалтийского фронта – командующий генерал армии И. X. Баграмян, член Военного совета генерал-лейтенант Д. С. Леонов, начальник штаба генерал-лейтенант В. В. Курасов;
3-го Белорусского фронта – командующий генерал-полковник И. Д. Черняховский, член Военного совета генерал-лейтенант В. Е. Макаров, начальник штаба генерал-лейтенант А. П. Покровский;
2-го Белорусского фронта – командующий генерал-полковник Г. Ф. Захаров, член Военного совета генерал-лейтенант Л. З. Мехлис, начальник штаба генерал-лейтенант А. Н. Боголюбов;
1-го Белорусского фронта – командующий генерал армии К. К. Рокоссовский, член Военного совета генерал-лейтенант Н. А. Булганин, начальник штаба генерал-полковник М. С. Малинин;
Днепровскую военную флотилию – командующий капитан 1-го ранга В. В. Григорьев, член Военного совета – капитан 1-го ранга П. В. Боярченков;
крупные силы партизан, активно действовавшие в Белоруссии.
Замыслом предусматривался одновременный переход войск этих фронтов в наступление на витебском, богушевском, оршанском, могилевском и бобруйском направлениях, с тем чтобы мощными, неожиданными для врага ударами на этих направлениях раздробить его стратегический фронт обороны, окружить и уничтожить его группировки в районе Витебска и Бобруйска, после чего стремительно развить наступление в глубину, окружить и ликвидировать войска 4-й немецкой армии восточнее Минска и тем самым создать благоприятные условия для развития операции всех четырех фронтов на большую глубину.
По замыслу Верховного Главнокомандования одновременно с подготовкой Белорусской операции, которая должна была явиться основной в летней кампании 1944 г., Генеральным штабом совместно с командованием Ленинградского и Карельского фронтов готовились наступательные операции на Карельском перешейке и в Южной Карелии. Необходимость этих операций вызывалась политическими и военно-стратегическими соображениями. Успех советских войск в этих операциях мог резко повлиять на правящие круги Финляндии и вынудить их к скорейшему и окончательному выходу из войны. Ставкой было принято решение, чтобы эти операции по времени предшествовали Белорусской операции, что неизбежно в значительной мере способствовало бы отвлечению сил противника от нашей основной операции.
Как мы видим, изложенный замысел Белорусской операции был прост и в то же время смел и грандиозен. Простота его заключалась в том, что в основу его было положено решение использовать наиболее выгодные для нас условия конфигурации советско-германского фронта на белорусском театре, заведомо зная, что эти выгодные для нас фланговые направления являются наиболее опасными и ответственными для врага, а следовательно, и наиболее защищенными им.
О грандиозности замысла свидетельствует прежде всего исключительно важное военно-политическое значение для дальнейшего хода Второй мировой войны этой крупнейшей в истории операции, огромный размах и количество одновременно или последовательно предусмотренных планом, казалось бы, совершенно самостоятельных, но вместе с тем тесно связанных между собой стратегическим замыслом фронтовых операций, направленных к достижению одних и тех же, в конечном результате, военно-стратегических задач и политических целей.
Принятие такого военно-стратегического замысла на Белорусскую операцию Верховным Главнокомандованием и его реализация стали возможными в результате блестящих побед над врагом в течение 1942–1943 гг., особенно побед, одержанных зимой 1944 г. и создавших наиболее благоприятные условия для его осуществления. Мощный рост военной экономики нашего социалистического государства позволил советскому народу все обильнее снабжать фронт вооружением, боевой техникой, боеприпасами, горючим и всем необходимым для проведения такой силы удара по врагу.
Замысел Верховного Главнокомандования на летнюю кампанию и на Белорусскую операцию вырабатывался на протяжении длительного времени с учетом итогов проведенных к тому времени наступательных операций на юге советско-германского фронта и операций на белорусском направлении. Начиная с марта 1944 г., после того как войска Белорусского фронта овладели Рогачевом и захватили на правом берегу Днепра между Быховом и Рогачевом плацдарм, а войска Западного и 1-го Прибалтийского фронтов еще глубже охватили с северо-запада и юго-востока Витебск и перерезали железную дорогу Полоцк – Витебск, обсуждение этого замысла приняло более конкретный характер. В течение марта-апреля, т. е. в ходе операций по освобождению Правобережной Украины, замысел на летнюю кампанию и на основную в ней Белорусскую операцию неоднократно обсуждался у Верховного Главнокомандующего.
Не раз обсуждался он с привлечением Г. К. Жукова и меня при вызове нас с фронта в Москву и при участии А. И. Антонова. Основными темами наших бесед при этом являлись: выработка наиболее приемлемого решения для достижения намеченных целей, определение потребных сил и средств для этого, наращивания силы нашего удара в Белоруссии по фронту и в глубину по мере развития наступления, последовательность и время ввода в дело соседних с Белорусскими и 1-м Прибалтийским фронтами остальных фронтов прибалтийского направления и 1-го Украинского фронта, степень потребного усиления их для этой цели и их задачи.
Часто отдельные детали замысла и плана подготавливаемых операций обсуждались И. В. Сталиным во время телефонных разговоров с нами, когда мы находились на фронтах, при этом он нередко ссылался на свои переговоры по этим вопросам с соответствующими командующими войсками фронтов и особенно с К. К. Рокоссовским. Из телефонных разговоров с Верховным на эту тему могу привести хотя бы такие. При организации и проведении операций по освобождению от фашистов Правобережной Украины и Крыма И. В. Сталин неоднократно напоминал мне о необходимости во что бы то ни стало закончить эти операции в апреле, с тем чтобы в мае все внимание уделить подготовке Белорусской операции.
Помню и такой разговор. В начале Крымской операции, находясь при штабе 4-го Украинского фронта, после того как я по телефону доложил И. В. Сталину об успешном развитии операции, в частности о том, что войска фронта освободили уже Джанкой и успешно развивают наступление на Симферополь, наш разговор по инициативе И. В. Сталина перешел на вопросы, связанные с подготовкой летней кампании. Прежде всего он, сообщив мне, что склонен, вопреки возражениям командующего войсками Ленинградского фронта Л. А. Говорова, в интересах предстоящих событий разделить этот фронт вновь на два, оставив за Ленинградским фронтом к югу от Финского залива нарвское направление примерно до Гдова, а южнее на псковско-валгском направлении создать новый 3-й Прибалтийский фронт, передав ему из Ленинградского три армии, спросил мое мнение по этому вопросу.
Тогда же был задан и другой вопрос, который обсуждался в Ставке, – о разделении Западного фронта, о чем уже говорилось ранее, для удобства управления войсками в период проведения Белорусской операции также на два фронта. Предлагалось на участке к югу от Витебска до Орши включительно выделить 3-й Белорусский фронт, более сильный, с предназначением для решения наиболее активных задач на борисовско-минском направлении, а на могилевском направлении создать 2-й Белорусский фронт. Существующий Белорусский фронт во главе с К. К. Рокоссовским переименовать в этом случае в 1-й Белорусский фронт, предназначив его, как и намечалось ранее, для действий на бобруйско-минском направлении. На должность командующего войсками 2-го Белорусского фронта предлагалось назначить генерал-полковника И. Е. Петрова.
Сталин спросил меня, как я отношусь к этим вопросам и кого бы я мог рекомендовать на должность командующего 3-м Белорусским фронтом. Я доложил Верховному Главнокомандующему, что все заданные мне вопросы для меня не новы, что по ним я уже имел неоднократные переговоры с Антоновым и их полностью разделяю. Что касается кандидатуры на должность командующего войсками 3-го Белорусского фронта, то я порекомендовал И. В. Сталину командующего 60-й армией генерал-полковника И. Д. Черняховского, положительные характеристики на которого я уже не раз давал Верховному Главнокомандующему ранее. (Думаю, что моя рекомендация сыграла какую-то роль при окончательном решении этого вопроса.)
Помню и другую беседу по телефону, относящуюся к подготовке Белорусской операции. Она имела место в конце апреля или в первых числах мая в период подготовки войск 4-го Украинского фронта к штурму Сапун-горы и Севастополя. Речь шла о том, что необходимо будет оставить из войск 4-го Украинского фронта после окончательной победы над врагом в Крыму для прочной его обороны и что можно будет взять из фронта на усиление войск белорусских направлений. И этот вопрос мною уже обсуждался с А. И. Антоновым, и мы считали целесообразным оборону Крыма возложить на войска Приморской армии и Черноморский флот, усилив армию необходимыми средствами и особенно дальнобойной артиллерией за счет фронта, а управление фронта и две армии – 2-ю гвардейскую и 51-ю – вывести в резерв Ставки, причем обязательно на территорию Белоруссии, из них одну – в район восточнее Витебска на усиление правого крыла создаваемой там группировки. Это и было доложено мною И. В. Сталину. Он не возражал и приказал мне еще раз обсудить эти вопросы с Антоновым и согласовать окончательно с ним предложения Генерального штаба.
Просил также через А. И. Антонова сообщить свои предложения о начальниках штабов для этих фронтов и наметить из состава войск 4-го Украинского фронта известный мне, наиболее опытный высший командный состав, который полезно будет использовать при проведении Белорусской операции. Забегая вперед, скажу, что впоследствии мною были названы оба командарма фронта – генералы Г. Ф. Захаров и Я. Г. Крейзер, а из командиров корпусов – А. А. Лучинский, П. К. Кошевой и ряд других командиров.
Несколько строк о моих телефонных беседах с А. И. Антоновым. Около 28 месяцев – с января 1943 по февраль 1945 г. – я имел удовольствие работать во время войны в Генеральном штабе с дорогим Алексеем Иннокентьевичем. Значительную часть времени я находился вне Генерального штаба, выполняя ответственные задания Верховного Главнокомандования на фронтах. Но где бы я ни был, где бы ни находился, благодаря Алексею Иннокентьевичу, благодаря его безупречной дисциплинированности, примерной тактичности и скромности, установившимися между нами и сохранившимися до последних его дней самыми дружественными взаимоотношениями я всегда своевременно и полностью был информирован обо всех основных событиях, происходящих на фронте, о деятельности Ставки, Генерального штаба и Наркомата обороны в целом, не говоря уже о том, что ни один принципиальный вопрос, подготавливаемый Генеральным штабом, не докладывался Ставке без предварительного рассмотрения и одобрения мною. Этого требовал всегда от лиц, заменявших меня в Генеральном штабе, и сам Верховный Главнокомандующий.
Такой порядок в Генеральном штабе был установлен и ранее, еще в бытность начальником штаба глубокоуважаемого Бориса Михайловича Шапошникова, порядок строго выполнялся и поддерживался мною по отношению к нему и после того, как Борис Михайлович вынужден был покинуть этот пост из-за своей болезни, поддерживался до тех пор, пока я не получил указаний от И. В. Сталина не беспокоить, не утруждать Б. М. Шапошникова, а обращаться к нему за советом лишь в исключительных случаях и каждый раз с его разрешения.
Телефонные звонки А. И. Антонова ко мне на фронт и от меня к нему были ежедневно. Можно без преувеличения сказать, что в мартовские-апрельские дни 1944 г., в дни успешного проведения Крымской операции, основным содержанием их являлись вопросы подготовки Белорусской операции. От Антонова мне стало известно, что в первой половине апреля с разрешения Верховного Главнокомандования Генштабом были запрошены по вопросам летней кампании и проведения большой Белорусской операции мнения соответствующих командующих войсками фронтов. Были известны мне и высказанные ими соображения.
В период с 17 по 19 апреля Ставка Верховного Главнокомандования дала директивы всем фронтам северо-западного, западного и юго-западного направлений, за исключением 2-го и 3-го Украинских фронтов, о переходе к жесткой обороне и о создании оборонительных рубежей. Причем в этих директивах Ставка указывала, что переход к обороне является временным мероприятием с целью подготовки войск к последующим активным действиям. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов аналогичные директивы Ставки получили 6 мая.
После освобождения войсками 4-го Украинского фронта Севастополя и после катастрофы, происшедшей с автомашиной при нашей попытке въехать в город, я 11 мая был эвакуирован самолетом в Москву, где некоторое время был вынужден находиться в постели. За эти дни у меня вновь состоялось несколько обстоятельных бесед с Алексеем Иннокентьевичем, причем вопросы, относящиеся к разработке оперативного плана на летний период и тем более плана Белорусской операции, являлись, конечно, основным содержанием этих бесед.
20 мая разработанный Генеральным штабом план Белорусской операции А. И. Антонов представил Верховному Главнокомандующему, и, как уже известно, он в ближайшие же дни был рассмотрен в Ставке с участием некоторых командующих войсками фронтов белорусского направления. В план были внесены некоторые поправки, и Генеральный штаб получил указания уточненный план на основе принятых поправок в ближайшие же дни представить на окончательное утверждение Верховного Главнокомандующего. Получив разрешение от врачей, я в последующие дни с Г. К. Жуковым и А. И. Антоновым неоднократно бывал у Верховного Главнокомандующего. Каждый раз при этих встречах мы возвращались к обсуждению отдельных деталей Белорусской операции. В эти же дни всесторонне был рассмотрен вопрос о готовности войск Ленинградского фронта к проведению в начале июня наступательной операции на Карельском перешейке и план операции войск Карельского фронта в Южной Карелии, которая должна была начаться несколькими днями позже операции Ленинградского фронта.
При встрече 30 мая был рассмотрен и окончательно утвержден И. В. Сталиным план Белорусской операции. Исходя из представленных Генеральным штабом расчетов о времени, необходимом на сосредоточение войск и на подготовку операции в целом, было принято решение начать ее 19–20 июня.
В этот же вечер И. В. Сталин, как не раз это было и в прошлом, заявил, что в дальнейшем основная задача Ставки – помочь командованию и войскам фронтов как следует подготовить и провести задуманную операцию, а ГКО и Генштаб обязаны принять меры к тому, чтобы своевременно и полностью обеспечить войска всем необходимым. Он предложил направить на фронты в Белоруссию в качестве представителей Ставки Жукова и автора этих строк и спросил, кто из нас и куда хотел бы отправиться с этой целью. Оба мы ответили, что с большой благодарностью принимаем это предложение и готовы работать там, где нам будет указано. Было принято решение – Маршала Советского Союза Г. К. Жукова направить для координации действий на 1-й и 2-й Белорусские, а меня – на 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский фронты.
В ту же ночь там же, в Ставке, были отработаны нами частные директивы фронтам белорусского направления, в которых давались указания немедленно приступить к подготовке этой большой стратегической операции и ставились конкретные задачи фронтам на первый этап ее проведения. Указанные директивы за подписью Сталина и Жукова были направлены фронтам 31 мая.
Принимая решение на первый этап операции по освобождению Белоруссии и ставя задачи фронтам, Ставка Верховного Главнокомандования намечала следующий план дальнейшего развития операции. Усилия 1-го Прибалтийского фронта направить через Полоцк, Глубокое, Швенченис (Свенцяны) на Шяуляй, отсекая немецкую группу армий «Север» от группы армий «Центр» и выходя на Балтику в районе Клайпеды; войска 3-го Белорусского фронта после разгрома врага в районе Витебска и Орши и удара на Борисов направить через Минск, Молодечно, Вильнюс, Каунас, Лиду и Гродно и вывести к границам Восточной Пруссии; 2-м Белорусским фронтом, сковывая немецкую группу армий «Центр» с востока, нанести удар на Могилев, затем через Столбцы и Новогрудок выйти в районе Волковыск, Белосток.
1-й Белорусский фронт после окружения вместе с войсками 3-го Белорусского фронта группировки противника восточнее Минска должен развивать наступление войсками правого крыла на Слуцк, Барановичи, Слоним, Пружаны, а левого – через Пинск, Кобрин, Брест, Ковель и Хелм на Седлец и Люблин.
В ближайшие же дни вслед за этим я встретился в Генштабе с командующим войсками 3-го Белорусского фронта генерал-полковником И. Д. Черняховским, который прежде всего высказал мне свою неподдельную радость, узнав, что ему придется выполнять ответственнейшую и в то же время первую для него фронтовую операцию при непосредственной моей помощи. Тогда же командующий фронтом был детально и в полной мере ознакомлен с общим замыслом Ставки по операции «Багратион» и с задачами в окончательном их виде, возлагаемыми на войска 3-го Белорусского фронта.
За несколько дней до этого фронтам были даны и другие указания, имевшие отношение к летним наступательным операциям.
27 мая была дана директива Ставки о передаче участка фронта правофланговой 6-й гвардейской армии 1-го Прибалтийского фронта 2-му Прибалтийскому фронту, с тем чтобы войска 6-й гвардейской армии были использованы в ударной группировке своего фронта.
29 мая всем командующим фронтами была направлена подробная директива Генерального штаба с указанием основных мероприятий по обеспечению скрытности всех проводимых работ по подготовке летних операций.
В первых числах июня Г. К. Жуков и я получили от И. В. Сталина последние указания по своей работе на фронтах, указания держать его все время в курсе всех происходящих там событий, после чего Верховный Главнокомандующий, пожелав войскам и лично нам успеха, дал разрешение отправиться на фронты.
Вечером 17 июня я и Антонов вновь встретились со Сталиным. Как выяснилось, основным вопросом, по которому я был вызван в Ставку, явились события на севере. Войска Ленинградского фронта во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом в результате ожесточенных боев на Карельском перешейке, нанеся серьезное поражение финским войскам, к тому времени овладели второй полосой обороны врага, имевшей большое количество долговременных огневых сооружений, противотанковых и противопехотных заграждений и, не прерывая наступления, готовились к штурму третьей полосы, расположенной в районе Выборга и по р. Вуоксе.
При разговоре мы вспомнили все основные минусы и плюсы, имевшиеся у нас при прорыве линии Маннергейма и, в частности, при взятии Выборга в советско-финляндском конфликте 1939–1940 гг. Нам было известно, что в результате успешных действий войск Ленинградского фронта финское командование уже перебросило часть своих сил на Карельский перешеек из Южной Карелии. Не сомневались мы и в том, что немецко-фашистское командование с целью спасти Финляндию от окончательного поражения и обеспечить дальнейшее ее участие в войне на стороне фашистской Германии вынуждено будет, несмотря на все трудности, усилить этот участок фронта войсками. Поэтому элемент времени при решении задач, поставленных перед войсками Ленинградского фронта, играл исключительно важную роль.
Сталин, связавшись по телефону с командующим Ленинградским фронтом Л. А. Говоровым, заслушал его детальный доклад о ходе событий и о подготовке к штурму, дал ему целый ряд советов и указаний и после заверений Говорова в том, что и эта ответственная задача будет решена войсками фронта в течение ближайшей недели, удовлетворенный, пожелав успеха и спросив у меня и у Антонова, не имеем ли мы желания поговорить с командующим фронтом, закончил разговор. Тогда же нами было условлено, что после взятия Выборга необходимо будет продолжить наступление, с тем чтобы выходом войск на рубеж Элисенваара, Иматра, Виройоки и освобождением при помощи Балтийского флота основных островов Выборгского залива прочно закрепить за собой Выборг, Карельский перешеек в целом и Выборгский залив, а затем перейти на Карельском перешейке к обороне, сосредоточив основное внимание Ленинградского фронта на участии в боях по освобождению Прибалтики.
В тот же вечер у Сталина был рассмотрен вопрос о проведении Карельским фронтом с участием Онежской и Ладожской военных флотилий Свирско-Петрозаводской операции в Южной Карелии. И здесь Сталин также имел разговор по телефону с командующим фронтом К. А. Мерецковым. Заслушав его доклад о готовности войск фронта, он подчеркнул, что благодаря успешным действиям войск Ленинградского фронта Карельский фронт получил наиболее благоприятные условия для выполнения поставленной задачи, и категорически потребовал от командующего начать операцию ни в коем случае не позже 21 июня.
Затем Сталин попросил Антонова доложить последние данные о событиях, происходящих в Нормандии. Войска союзников после высадки продвигались крайне медленно. Обсуждая вопрос о том, как может отразиться высадка англо-американских войск в Нормандии на советско-германском фронте, мы приходили к выводу, что когда Красная Армия начнет Белорусскую операцию и продолжит успешное наступление против Финляндии, гитлеровское командование перебросит часть своих войск с Западного фронта на советско-германский фронт. После обмена мнениями по этому вопросу Верховный назначил мне встречу для доклада всех имеющихся у меня вопросов по подготовке Белорусской операции на вечер 18 июня.
При этой встрече, на которую я прибыл также с А. И. Антоновым, И. В. Сталин внимательно заслушал мой краткий доклад о ходе подготовки войск 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов к выполнению поставленных задач. Все доложенное мною получило полное его одобрение.
В дни моего пребывания в Москве Г. К. Жуков просил И. В. Сталина начать операцию войск 1-го Белорусского фронта не 23-го, а 24 июня. Сталин спросил мое мнение. Посоветовавшись по телефону с И. Д. Черняховским и И. X. Баграмяном, я доложил, что мы не только не возражаем против этого предложения Жукова, но и считаем его для фронтов нашего направления также выгодным, так как оно позволит нам в ночь на 23 июня, перед началом операции войсками 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов, использовать здесь авиацию дальнего действия, за исключением той ее части, которая будет запланирована в интересах войск 2-го Белорусского фронта.
И. В. Сталин одобрительно отнесся к высказанным мною соображениям, добавив при этом, что я и Черняховский упускаем и еще одну выгодную для нас деталь – войска 3-го Белорусского фронта в этом случае получают по сравнению с войсками 1-го Белорусского фронта лишние сутки в борьбе за Минск. Он обещал сообщить мне окончательное решение после разговора с Г. К. Жуковым.
Эта беседа у Сталина состоялась вечером 19 июня. Кроме работы в Ставке 17, 18, 19 июня, я работал в Генеральном штабе главным образом над вопросами организации связи Генерального штаба с фронтами и армиями, а также доставки всего необходимого войскам в ходе предстоящей операции, восстановления и развития железных дорог, накопления людских пополнений и резервов.
20 июня я вернулся на КП 3-го Белорусского фронта.
Не без волнений, с нетерпением, но в полной уверенности в успехе ожидали войска фронта и мы начала наступления. Внимательно следил за ходом событий в этот день и Верховный Главнокомандующий, неоднократно вызывая меня и, по-видимому, еще и других лиц руководящего состава на этих участках фронта к телефону.
Что же принес нам первый день операции, от результатов которого так зависел дальнейший ход событий?
Подводя итоги за 23 июня, вот что я докладывал Сталину в ночь на 24 июня.
«Москва, тов. Семенову. 24.6 2.30.
В соответствии с Вашими указаниями войска 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов с утра 23.6 перешли в наступление по выполнению поставленных Вами задач.
Испортившаяся в середине дня погода исключила возможность использовать авиацию фронтов на полную мощность.
Основную помощь наступающая пехота получила от хорошо работавшей по ее сопровождению мощной артиллерии. Благодаря отличной работе пехоты на фронте Батурина и правом крыле Чернова половина снарядов, запланированных к расходу на сегодняшний день, осталась в экономии.
Положение войск фронтов к исходу дня следующее:
1. На фронте Батурина войска армий Чистякова и Белобородова решительной атакой прорвали фронт обороны противника и, стремительно преследуя его, к исходу дня, поддержанные танками НПП и полками самоходной артиллерии, расширили фронт прорыва до 32 км, продвинувшись в глубину до 15 км.
В течение суток войсками фронта нанесены серьезные поражения 252-й и 56-й пд противника, оборонявшимся на участке прорыва.
По предварительным данным, войсками фронта захвачено в плен 372 немецких солдата и офицера, 66 орудий, 6 танков, 12 складов, бронепоезд и 2 бронеплощадки. Сбито 11 самолетов.
В настоящее время войска фронта ведут борьбу за преодоление сопротивления противника по линии озер к юго-востоку от Оболь, захватив между ними ряд дефиле.
Левый фланг 43-й армии, заняв ряд населенных пунктов к востоку от оз. Будовище, находится всего лишь в 2 км от р. Зап. Двины.
Наиболее серьезное сопротивление, сопровождаемое контратаками пехоты с танками, противник оказывает нашим войскам, вышедшим на линию Савченки, Ровенец, Лыбадка, Сковородино на полоцком направлении. Все контратаки противника отбиты.
Фронт имеет задачу в течение ночи на 24.6 левым флангом 43-й армии Белобородова выйти на северный берег р. Зап. Двины, с тем чтобы отрезать здесь противнику пути его отхода по северному берегу р. Зап. Двины со стороны Витебска. Правый фланг Белобородова и 6-й гв. армии Чистякова должны будут прочно захватить междуозерные дефиле и тем самым обеспечить ввод в прорыв Буткова 17.
К исходу дня 24.6 войска фронта обязаны захватить Оболь, прочно прикрыться со стороны Полоцка; главными силами выйти на р. Зап. Двину на участке Улла, Бешенковичи и восточнее и вместе с корпусом Буткова захватить плацдармы на южном берегу ее.
2. На фронте Чернова войска армий Людникова и Крылова, прорвав оборону противника, расширили фронт прорыва до 26 км и, продвинувшись в глубину до 13 км, вышли на фронт Слобода (14 км юго-западнее Витебска), Леденки, Савченки, Жуковщина 2-я, Ковали, Рудаки, Бол. Калиновичи. Таким образом, в результате наступления за день войска Людникова перерезали железную дорогу Орша – Витебск, а войска Крылова на богушевском направлении частью сил форсировали р. Лучесу и обеспечили плацдарм на ее южном берегу. На этом направлении в течение дня нанесено серьезное поражение 299-й и 197-й пехотным дивизиям противника.
На 24.6 армия Людникова имеет задачу, решительно развивая наступление в сторону м. Островно навстречу левому крылу 43-й армии Батурина, закрыть 20-километровый коридор со стороны Витебска.
Крылов своими главными силами обязан будет выйти на фронт Мошканы, оз. Серокоротня, прочно обеспечив за собой м. Богушевское, и своим левым флангом соединиться к юго-востоку от оз. Серокоротня с правым флангом войск Галицкого.
При продвижении войск Крылова к западу от р. Лучесы не позднее вечера 24.6 ввести конно-механизированную группу Осликовского с задачей не позднее 25.6 вырваться в район Сенно, с использованием ее в дальнейшем в зависимости от обстановки или на северо-запад в сторону Бешенковичи или для глубокого обхода Орши с запада.
На оршанском направлении из-за исключительно развитой обороны противника, сильной группировки его войск мы нужного результата не добились.
На этом направлении, отбивая сильные контратаки противника, Галицкому и Глаголеву удалось лишь захватить от четырех до шести траншей противника, углубившись в его оборону от 2 до 4 км, но не прорвав ее окончательно.
На правом фланге армии Галицкого 152-й УР и 31-я гв. сд, использовав заболоченную местность, вклинились в оборону противника от 6 до 9 км, к исходу 23.6 вели бои за м. Рабиновичи, Болтун и на своем фланге овладели х. Брюховские.
По приказанию Чернова это направление с наступлением темноты дополнительно усилено тремя дивизиями Галицкого.
Решение об использовании армии Ротмистрова будет мной доложено Вам 24.6 в зависимости от результатов второго дня операции. В настоящее время она находится всего лишь в одном переходе как от Крылова, так и от Галицкого.
Мои предположения:
1. В связи с осложнившейся обстановкой неизбежен в самое ближайшее время вывод войск противника из района Витебска; необходимые меры принимаем.
2. Успешными действиями Крылова и особенно конно-механизированной группой в юго-западном направлении в ближайшие два-три дня сопротивление противника в районе Орши будет сломлено.
Владимиров».
26 июня войска 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов в результате глубокого обходного маневра с флангов окружили витебскую группировку немцев в составе пяти пехотных дивизий и, сжимая кольцо окружения, штурмом овладели областным центром Белоруссии – г. Витебском – важным стратегическим узлом обороны врага на западном направлении.
В ознаменование одержанной победы в 22 часа 26 июня Москва от имени Родины салютовала 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий доблестным войскам 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов, участвовавшим в боях за освобождение Витебска. Приказом Верховного Главнокомандующего была объявлена благодарность войсковым соединениям и частям; наиболее отличившимся при этом было присвоено по представлению командования наименование «Витебских». Многие их них были удостоены наград.
При одном из телефонных разговоров со Сталиным в течение 25 июня я обратился к нему с просьбой за отличную работу командующему 3-м Белорусским фронтом генерал-полковнику И. Д. Черняховскому присвоить звание генерала армии. Получил указание направить ему официальное представление, что мною и было сделано. В 14 часов 25 июня мною была послана Сталину телеграмма следующего содержания:
«Москва. Тов. Семенову. 25.6 14.00. № 62.
За отличное руководство войсками прошу о присвоении звания генерала армии командующему 3-м Белорусским фронтом генерал-полковнику т. Черняховскому Ивану Даниловичу. Владимиров».
26 июня я уже имел удовольствие приветствовать дорогого Ивана Даниловича в новом звании.
