Сафийа Наильевна Абдуллова
Свет Надежды
Глава 7. Андрей Бояркин
– Какие у вас планы на вечер, Андрей Владимирович? – поинтересовался Серебряков, входя в личный кабинет доктора.
Андрей стоял возле зеркала, висевшего напротив входной двери, и, не отвлекаясь от причесывания своих черных волос под идеальный градус, он отвечал:
– Открыть в себе Сократа и убрать всю дурь и гнусь.
– Вот это правильно! А то, вот, посмотрите.
Серебряков хлопнул большой пачкой писем по столу, а сам вытянулся, как струна.
– Сегодня опять получил столько благодарностей, хоть ушами ешь.
Андрей повернулся и сделал такую кислую мину, что Серебряков растерянно пояснил:
– Ну в смысле, опять пациентки достают.
Лучше бы он не говорил об этом, ибо Бояркин любил читать лекции и давать рекомендации не только своим пациентам, но и злоупотреблял такой возможностью, чтобы проделывать то же самое с коллегами и подчиненными.
– Садитесь, товарищ Серебряков. Нет, вы садитесь. Вы же пришли ко мне с письмами, а значит, пришли по делу. – Он посмотрел на ручные часы и улыбнулся. – У нас как раз есть время. Пациентов у нас не наблюдается. Я все ваше расписание знаю, поэтому оставайтесь у меня на обед.
Серебряков скрестил руки на груди, сел на стул напротив своего шефа и тяжело протяжно вздохнул, готовясь принимать нравоучение о том, что их профессиональный долг – лечить пациентов, а не влюблять их в себя. В чем был виноват товарищ Серебряков, если к нему сами приходили эти женщины под полтинник и возносили его на уровень своего Спасителя? Сам доктор Серебряков добр и отзывчив, выражался зачастую бытовыми фразами, чем выделялся на фоне своих коллег, которые применяли «уместные» изречения. Одна из пациенток наладила ходить к нему с гостинцами – а он и не против поесть вкусных пирогов с картошкой. Другая, ну совсем еще студентка, неправильно его поняла, когда он выразился, что ей нужно найти опору в жизни – и она без памяти нашла опору в нем. Теперь хотя бы у нее есть мотивация жить, а то если перестанет принимать антидепрессанты и надеяться на отношения с доктором, то окончательно сведет себя в могилу. Еще одна представительница прекрасного пола, потерявшая своего мужа (он разбился в аварии), пришла к доктору на второй сеанс и заявила: «Вы так похожи на моего мужа!». Это и принудило её к «благодарственному письму», которое в ряде других лежало на столе и своим видом показывало, какой эффект производит на своих пациенток доктор Серебряков.
– Если хотите, можете меня направить в отделение, где поменьше женщин.
– Как же я вас перенаправлю? К вам, что, как к урологу, на прием будут ходить? Нет уж, учитесь объяснять своим пациентам, что вы лишь доктор, а не якорь, за который надо хвататься. Научите их искать опору и мотивацию в самих себе, пусть заглянут в себя и поймут, что жизнь после разводов, потерь и расставаний продолжается. И вообще, вы бы все эти вопросы оставляли в своем кабинете и не выносили их сюда.
– А как же… Ну, они же продолжат ходить.
– Выписали рецепт лекарства, и пусть идут себе. Вы провели сеанс, не соблазнились на вкусные пряности и подарки и деликатно отпустили этих бедных женщин из своего кабинета. Пусть не думают, что одной влюбленностью они зачеркнут все свои проблемы. Отказывайте им во всем, что не касается вашей помощи. Вы как врач обязаны их направлять к самостоятельному решению их проблем, а не становиться самим решением.
В кабинет вошла Узербацкая с весьма встревоженным лицом. Волосы её слегка растрепаны (явное последствие ношения шапки), а воротник белой рубашки небрежно поднят.
– Извините, Андрей Владимирович. Такси задержалось, опоздала.
– Ничего страшного, утром у вас пациентов все равно нет.
– А вы чего здесь, Александр Дмитриевич? Чай пришли выпить?
– Какой уж там чай с нашими беспокойными пациентами.
– Екатерина Владимировна, садитесь. У нас здесь, как раз очень увлекательный разговор ведется, – сказал Андрей и сам сел за свое рабочее место.
Узербацкая пододвинула стул, поправила воротник и юбку-карандаш, села напротив Серебрякова.
– У Веры в администрации опять букеты оставляют, – начал Серебряков.
– К вам один тут зачастил. Как же его по фамилии-то?
– Ах, это же Михаил Лукин. Он хороший человек, но опять направил свои чувства не туда. Букеты, конечно, красивые…
– По-моему, придется нам цветочный магазин здесь открывать, Екатерина Владимировна. Вы же прекрасно понимаете, что подобные знаки внимания не должны затрагивать вашу профессиональную нишу. Все отношения оставляйте за пределами клиники.
– Андрей Владимирович, ну разве вы сами не познакомились со своей бывшей супругой именно таким образом?
Уязвимая тема явно не проскочила мимо его сердца, и он снял очки, потер переносицу. Серебряков жестом показал Екатерине, что не следовало вновь заводить эту тему.
– Вот, – Андрей взял письма и передал их Екатерине, – полюбуйтесь на эти благодарности. Их пишут вашему коллеге.
– Как их много, – она особо не стала вчитываться в контекст, но удивленно улыбнулась.
– Я в вашу личную жизнь, – начал Андрей, глядя то на Серебрякова, то на Узербацкую, – никогда не лез и лезть не собирался, но когда мне в интервью задали вопрос относительно этой темы, я, честно сказать, был поставлен в тупик. Благо моя история, которая всем рассказана множество раз, – он многозначительно посмотрел на Узербацкую, – спасла меня из затруднительного положения. Я смог вполне доходчиво объяснить, что пациенты строят образ идеальных людей в лицах психотерапевтов и психологов, поэтому такое и происходит. Психотерапевты просто помогают современному человеку справляться с трудностями, которые выпали на наше время. Жизнь без испытаний – не жизнь вовсе.
– Ой, а это кажется вам, Андрей Владимирович, – она протянула конверт, и тот принял его с тоской в лице. Серебряков отвернулся, подавляя смех, который непроизвольно подступил к нему. Узербацкая же радостно заявила:
– Вот и у вас есть должные почитатели! Вы же написали столько книг, и я уверена, что именно от какой-нибудь благодарной читательницы вам пришло это письмо.
Андрей повертел в руках конверт; имени адресата нет – анонимка.
– И на старуху бывает проруха, – ответил Андрей, усмехнувшись и отложив письмо в ящик стола.
– Да. На личном все печально, – пробубнил Серебряков.
– Ну а что? – невозмутимо спросил он, когда Андрей покосился на него. – Вы ведь это… ну… (он развел руками) поэтому мы и беспокоимся, верно ведь, Екатерина Владимировна?
– Угу.
Серебряков разошелся в оправданиях и красивых словах, чем, впрочем, никого не удивил. Серебряков часто грешил тем, что мог брякнуть что-то неуместное, а затем пытался оправдаться, порой даже не осознавая, насколько его слова могли задеть других. Например, в разговоре с коллегами он мог без задней мысли произнести какую-нибудь колкость или шутку, которая воспринималась как неудачная.
Товарищ Нестеркин пожаловал как никогда кстати, принеся с собой поднос с ароматным чаем. Все трое приветливо заулыбались, благодаря парня за такую услугу, но как только дверь за ним закрылась, наши врачи погрузились в глубокое раздумье о том, как им лучше быть. Екатерина Владимировна – молодая, хорошенькая особа, но из-за работы, которую больше предпочитает, чем личные отношения; за все свои тридцать с небольшим лет она ни разу не была замужем.
Серебряков, как всегда, отличился: он женился еще в студенческие годы, родил двоих детей и гордился тем, что, несмотря на свой статус ответственного семьянина, может покорять женские сердца.
Андрей Бояркин однажды женился на собственной пациентке. Он испытывал к ней искренние чувства, пытался радовать её и делал всё, чтобы сохранить их брачный союз. Однако, к его великому сожалению, она предпочла уйти к другому мужчине, «более интересному», как она выразилась в их последнем разговоре. После этого Андрей больше не видел её и не знал, где она и с кем.
После расставания, он выиграл суд и забрал всё своё подаренное имущество, оставив её с пустыми руками. Она, полная гордости, ушла к новому избраннику, уверенная, что тот сможет обеспечить ей хорошую жизнь. Бывшая супруга Андрея не привыкла работать, и, получив образование учительницы математики, так и не пошла работать по профессии.
Андрей вычеркнул её из своей жизни, но воспоминания о ней продолжали причинять ему досаду. Ему было горько слышать, как люди, знающие так мало, громко судили его на всеобщее обозрение. Часто ему становилось жалко подобных личностей, ибо они совершенно не подозревали, что своим невежественным поведением делают хуже лишь себе.
После чая Андрей стал более снисходителен к коллегам, и, довольно радушно улыбаясь, он пожелал им хорошего дня и извинился, если был вдруг с кем-то из них нетактичен.
Вот-вот должен начаться прием у доктора Бояркина, но его отвлекает телефонный звонок – это товарищ Нестеркин звонит через администрацию и спешит сообщить, что вчера букет был успешно доставлен прямо к Надежде Владиславовне. Заслышав об этом, Андрей аж просиял, выразил огромную благодарность Нестеркину и пообещал щедро вознаградить его авансом. Еще раз заглянув в зеркало, Андрей поправил галстук и направился на битву с психологическими травмами и переживаниями людей.
Его насыщенная жизнь вбирала в себя множество различных судьбоносных поворотов, поэтому, если что-то происходило с ним или с его окружением, он старался как можно разумнее взглянуть на сложившиеся обстоятельства. Андрей не пытался оправдаться в чьем-либо обществе – будь то его рабочий коллектив, читатели, пациенты или слушатели. Его долго осуждали за то, что он, будучи опытным психотерапевтом, не смог построить гармоничные отношения со своей женой. Он честно признал этот факт и заявил, что человеческая натура и его профессиональная составляющая могут быть не связаны между собой. Да, он поддается влиянию своего дела и старается разумнее подходить к жизни, но это не значит, что он не будет сам ошибаться и испытывать депрессию или горькое разочарование.
Он прекрасно мог запланировать дело и совершить его ровно в то время и в том месте. В планировании он был истинным стратегом, которому поддавались даже время и нелепые обстоятельства в виде опозданий коллег или помощников. Весь день он мог терпеливо выслушивать довольно скудные на эмоции и чувства разговоры о политике и бизнесе, а потом прийти вечером с работы и уткнуться в любимую книгу, словно в спасительную гавань. Он писал книги, основываясь на своих глубоких знаниях и приобретенном жизненном опыте – эти два сочетания давали практически идеальную стратегию, как справляться с жизненными стрессами, страхами, переживаниями и расставаниями; его прогнозы неизменно сбывались, а способы планирования выглядели поистине великолепными.
Возвращаясь к работе с пациентами, психотерапевт сейчас занимался оказанием помощи не только членам консульства, но и обычным гражданам нашей страны. Сегодня на прием к нему записана девушка, у которой наблюдаются симптомы нервной булимии. Работа с пациентом ведется очень трепетно и тщательно, но подробности расписывать мне не к чему; можно сказать лишь одно – доктор Бояркин специалист в своей области настолько, что пока ни один его пациент не покинул его невылеченным.
Екатерина Узербацкая вновь встретила своего пациента Лукина. Они пересеклись в коридоре. Лукин извинился за свою навязчивость и напрямую спросил, сможет ли она прийти на свидание в свободное время (если такое наблюдается). Узербацкая не отказала и согласилась выпить чашечку кофе после работы в пятницу. Сегодня – не могла, у неё ещё пациенты.
Середина рабочего дня в клинике обычно самая загруженная часть у психотерапевтов, но также и тихая, поскольку пациенты в комнате ожидания или в кабинетах решают свои расстройства.
Находясь в своем кабинете под конец рабочего дня, Андрей составлял план работы с людьми, заболевшими булимией и анорексией. Его эта тема интересовала так глубоко, что он целиком погрузился в изучение и даже написал несколько книг на эту тему в свое время. Расстройства пищевого поведения стали для него новым открытием в определенный период жизни. Линда Брауэр – дочка посла консульства Нидерландов, в какой-то период времени перестала дружить с режимом приема пищи. Дело в том, что нянечка, которая готовила, кормила девочку – совершенно была не в курсе личных предпочтений маленькой Линды.
Девочка с тревогой ожидала того часа, когда начнется процесс страшной «кормежки», и в неё вновь впихнут пищу, которую впоследствии она срыгнет обратно. Так продолжалось, пока родители Линды не заметили, что девочка стала активно терять вес, перестала играть и отворачивалась от любых предложений что-либо скушать.
Именно эта ситуация и послужила началом крепких и доверительных отношений между доктором Андреем Бояркиным и послом консульства. Дочь мистера Брауэра с трех лет была капризна в еде, и вот в семилетнем возрасте девочка сидела напротив тогда молоденького Андрея в уютном мягком кресле и беззаботно болтала ножками, готовясь отвечать на вопросы доктора о своем самочувствии. Можно было бы решить, что она просто малоежка, и ждать, пока это пройдет, но болезнь затянулась – ребенок продолжал капризничать, не воспринимая еду адекватно; зачастую Линда плохо себя чувствовала из-за этой болезни. Хорошо, что Линда никогда не была застенчивым ребенком – наоборот, её открытость и подвижность всегда выделяли её на фоне сверстников. Линда так разжалобилась на свою няню, которая заставляла её есть невкусную кашу и пить противное молоко, что доктору пришлось проявить величайшее понимание и снисхождение к проблемам маленькой леди. В этот же день он посоветовал уволить няню и кардинально изменить весь рацион питания Линды. Диагноз был поставлен – детская регургитационная анорексия. Способы лечения: не заставлять ребенка потреблять пищу насильно, с пониманием относясь к его желаниям; кормить маленькими порциями и не заставлять кушать то, что не хочет ребенок. Андрей настоятельно просил родителей больше разговаривать с девочкой и выяснить, какую пищу она бы хотела кушать на завтрак, обед и ужин; садиться за стол вместе и показывать своим примером.
Диалог – лучший способ узнать желания другого и настроить доверительные взаимоотношения.
Мистер Брауэр сменил нянечку Линды, передал рекомендации доктора своей жене, и та, в свою очередь, внимательно следила за новой обитательницей дома, устраивая ей допрос о том, что девочка ела и в каких количествах; также всегда спрашивали саму Линду – заставлял ли кто-то её есть. Она отвечала честно и прямо. По возможности семья собиралась за завтраками. Девочке клали в тарелку то, что ели сами родители. Еще несколько раз Линду приводили к доктору, ибо того требовало лечение, а еще он просто уж очень понравился ей своей обходительностью и вниманием. Мистер Брауэр всегда находился рядом с дочерью во время сеансов, поскольку сам был встревожен её самочувствием и выслушивал жалобы девочки вместе с доктором. При последней встрече с Бояркиным девочка сидела у него на коленях. Он держал в руках журнал популярного на тот момент ресторана и рассказывал о пользе некоторых продуктов, которые ранее Линда не любила. Она старалась выговаривать сложные названия на французском языке и радовалась, когда это у неё получалось; завидев для себя красивое кушанье, она пододвигала картинку к себе и рассказывала, что ей нравится здесь, а что она желала бы поменять. Линда иной раз заговаривала фразами доктора, которые он обычно настоятельно повторял её отцу. Значит, в эту маленькую голову всё-таки забралась мысль, что правильный режим питания – это важная вещь.
«Пациенту нужно дать время», – говорил Андрей каждый раз, когда расставался с мистером Брауэром. Действительно, спустя какое-то время девочка начала привыкать к тому, что её желания уважают, и сама начала проявлять инициативу к еде, что не могло не радовать родителей и самого доктора.
В отличие от детской анорексии, которая не подразумевает под собой желание понравиться кому-то или зависеть от стандартов общества, нервная анорексия встречалась у молодых девушек в возрасте от тринадцати до тридцати лет. На данный момент у доктора вновь появились подобные пациентки, и их число, к сожалению, увеличивалось. Стройные модели из западной культуры в журналах, на телевидении и на рекламных вывесках – вот что заставляло девушек фанатично следить за своей фигурой. Погруженный в свои раздумья, Андрей сидел в кабинете и думал над тем, какой он может придумать новый способ борьбы с расстройствами пищевого поведения. Время для него – такой ресурс, который проходил очень стремительно. В его дверь постучала Вера Павловна и доложила о каких-то отчетных документах, которые сейчас вообще не кстати.
– Оставьте на завтра, сегодня я занят другим, Вера, – ответил он ей, даже не оторвавшись от своих записей.
– Уже седьмой час, Андрей Владимирович, вам не пора домой?
Вот тут-то он и поднял свои глаза на неё и убедился, что пришла она опять не по делу, а чтобы наладить с ним индивидуальные отношения.
– Вам, Верочка, самой домой не хочется? – ответит он, снимая очки и свободно откидываясь на спинку кресла.
Она стояла перед ним, хлопая глазами и миловидно улыбаясь. На ней сегодня новая розовая блузка, голубая юбка-карандаш и по-прежнему спущенные на пышную грудь локоны волос; новенькая алая помада завлекающе поблескивала на губках. Она перебирала в руках документы и ждала явно какого-то нового поворота в отношениях со своим руководителем.
– Куда же я без вас уйду, Андрей Владимирович? Где вы – там и я, – ответила она, на сколько могла, ласково.
Ни одна мышца в лице Андрея не дрогнула – он по-прежнему смотрелся суровым и хмурым.
– Тогда присаживайтесь, – он указал ей на стул.
– Зачем? – удивившись, спросила она.
– Будем лечить вашу зависимость от Андрея Бояркина. Я вылечил много зависимостей: от алкоголя, от вредной еды и прочей ненужной для мозга и тела дряни.
Вера присела на стул, недоумевая, что её ждёт.
– Так что вы говорите? Не можете уйти без меня? Это проблема, которая у вас возникла на почве…
И он разошелся в рассуждениях о срочном лечении своей секретарши. Андрей приводил мысли и высказывания великих философов и теоретиков до тех пор, пока его слушательница откровенно не дала понять, что заскучала и хочет побыстрее покинуть кабинет. Вера посмотрела на настенные часы, довольно наигранно удивилась и попросила отпустить её, мол, у той вот-вот уйдет автобус.
Разумеется, Андрей позволил ей удалиться и наконец-то оставить его наедине со своими раздумьями. Вот уже год как Вера Павловна пыталась прощупать своего руководителя, делая неоднозначные намёки, заходя в его кабинет без вызова, стараясь ярче накраситься или одеться. Всё это она делала, чтобы не только иметь поблажки на работе, но и обладать большими финансами, о которых мечтают все. Бесспорно, у Андрея Бояркина есть хороший толстый бумажник, но какое нам до этого дело? Лучше заглянуть в то, что гораздо важнее – чувства и мысли.
По приезду в элитный дом в живописном районе Петербурга наш герой отправился принимать душ. Пока он приводил себя в порядок, у нас есть возможность побродить по его роскошному жилищу и рассмотреть, как устроены его уютные комнаты.
На земельном участке в двенадцать с половиной соток раскинулся великолепный двухэтажный дом. На первом этаже расположился просторный гараж, где на данный момент стоял нам уже знакомый черный кабриолет. Большая гостевая комната, где в камине пылал яркий огонь, создавая атмосферу уюта, обычно была заботой домработницы, знавшей, что перед приездом хозяина камин должен быть растоплен. В этой комнате сразу становилось приятно на душе, поскольку, если сесть напротив камина и приняться разглядывать обстановку, вам раскроются некоторые скрытые предпочтения нашего героя.
Комната не была обставлена классически, но отражала необычный тонкий вкус – созерцателя великих произведений искусства, философа и путешественника. Стены украшены ценными подлинными картинами с живописными видами Венеции. На камине расположились изящные вазы в греческом стиле и семейные фотографии в позолоченных рамках. По двум противоположным углам комнаты стояли два книжных шкафа, аккуратно уставленные книгами. Здесь наш герой проводил большую часть своего времени, поскольку чтение книг возле теплого камина после долгого пребывания на промозглой улице было как сладкое угощение после основного блюда.
Отрадное чувство его усиливалось, если удавалось пройти в библиотеку на втором этаже и достать оттуда труды Сократа, Канта и Фрейда, чтобы насладиться разговором с великими собеседниками в истории. Андрею везло, если сил его хватало на дополнительное чтиво, но в основном он был так вымотан за весь день, что редко ему выпадал шанс подняться в обставленную книжными шкафами библиотеку и начитаться в удовольствие.
Его просторный дом, на который так покушалась его бывшая жена, достался ему полностью, но только две-три комнаты были всегда востребованы им. Он не видел смысла спать в разных спальнях каждый раз или выходить часто на террасу (особенно в зимнее время); заниматься приемом гостей ему тоже виделось бессмысленным, поэтому половина дома просто заперта. Лишь домработница поддерживала чистоту в закрытых комнатах, закупала продукты, периодически готовила и выполняла прочие предпочтения чистоты и порядка в доме.
Вид из кухни, с панорамными окнами, открывается на шикарный заснеженный сад, который в летнее время расцветал чудесными белыми розами и ярким цветом деревьев, а фонтан начинал работать, циркулируя кристально чистую воду.
Не думай, читатель, что в доме не было сигнализации и он полноценно открыт каждому желающему. Нам повезло проникнуть сюда, поскольку через возвышенный железный забор с каменными колоннами попасть не так-то просто. В любом случае, Андрей сталкивался с попытками грабежа и усвоил, что меры предосторожности прежде всего.
После ужина Андрея больше никто не беспокоил. Он остался один, сидя на диване в гостиной с книгой в руках. Черные волосы спадали на лоб после душа, темный хлопковый халат с протертыми рукавами в зоне локтей и домашние тапочки – вот его образ на каждый вечер. Ему не перед кем умащать себя нарядами, делать укладку и притворяться. Он один в своем жилище, читает и потягивает бокальчик вина, разведенного водой; и его мысли и чувства полностью погружены в книгу. Он не подозревает, что сейчас наткнется на слово, которое перевернет его планы на эту ночь с ног на голову. В один момент Андрей спокойно поднял глаза на камин, словно увидел в нём что-то или кого-то. Ему показалось, что языки пламени вырисовывают лицо той, которая проскакивала в его голове как приятное воспоминание, но пока не укоренилась в его мозгу на постоянной основе. Он протер глаза пальцами, вновь попытался углубиться в чтение, но ему, кажется, вновь попалось слово, являющееся омонимом к имени его новой подруге. Здесь он закрыл книгу, не спеша поднялся и попросил домработницу прибраться. Андрей прошел в спальню, обставленную белой мебелью с притягательными голубовато-зелеными шторами и двумя ажурными лампами сверху, и лампой-ночником, которая не раз служила помощницей в его ночных посиделках за книгами. Но одна вещь выбивалась из общей гаммы уютной спальни. Это широкая, почти во всю стену доска с множеством повреждений и вмятин, расположенная на стене перед кроватью. Андрей вынул из комодного шкафчика набор длинных спортивных ножей для метания и принялся испещрять ими доску со всей силы, на которую он был способен. Так он выносил всю скопившуюся в нём адреналиновую энергию, основанную на фантазиях о Надежде.