bannerbannerbanner
Книга начал

Салли Пейдж
Книга начал

Полная версия

Глава 3
В черно-белом цвете

Джо остается только проводить странную покупательницу взглядом. Господи, зачем та произнесла эти четыре слова? И почему Джо кажется, что она где-то уже видела эту женщину?

Однако ответа на этот вопрос у Джо нет.

Тут ее внимание привлекает проходящая мимо витрины субтильная мужская фигура с телефоном в руке. Сосед Джо.

Магазин ее дяди – один из трех одинаковых магазинчиков, расположенных метрах в двадцати от входа в переулок. Сначала идет дядин магазинчик – едва сводящее концы с концами заведение, где продаются всякие инструменты и канцтовары. Впритык к нему – магазин оптики очень эффектного испанца по имени Ландо Ландайдас, того самого, который только что прошел мимо. Не минуло и недели после того, как Джо приступила к своим обязанностям в магазинчике дяди, а Ландо уже прибежал знакомиться. Опрятно одетый, на вид не больше сорока, с коротко стриженными темными волосами и седоватой эспаньолкой; в магазине дяди он купил розетку и точилку для карандашей – вещи, как показалось Джо, ему совершенно ненужные. Возможно, Джо стоило бы нанести ответный визит, но ей вроде бы не нужны очки, и она точно не хочет попусту тратить время Ландо.

Сразу за магазином оптики располагается тату-салон, о хозяине которого Джо известно лишь одно – его имя, Эрик. И узнала она его лишь потому, что однажды кто-то окликнул так мужчину. Каждое утро (где-то в половине одиннадцатого), пробегая мимо магазина дяди, Эрик весело улыбается Джо и машет рукой. Трудно сказать, какого он возраста, но лет тридцать, наверное, уже есть. В конце лета он ходил в черных шортах и оранжевых шлепанцах, и видно было, что ноги его почти сплошь покрыты татуировками звезд с полумесяцами. Теперь погода стоит прохладная, и Эрик носит джинсы с уггами[4], но руки его пока оголены и демонстрируют целый набор каких-то исполненных черными чернилами непонятных символов. Эрик носит короткую бородку, а на голове у него копна спутанных пепельно-светлых волос, поэтому Джо про себя окрестила его Эрик-викинг. Когда он переоделся в угги, Джо испытала глубокое удовлетворение от удачно подобранного прозвища. Они до сих пор еще ни разу не перекинулись и парой слов, но Эрик каждый раз машет ей рукой и каждый раз улыбается.

Джо считает странным отсутствие общения между тремя столь близкими соседями. Возможно, дело в том, что витрины их заведений выходят на кирпичную стену, и каждодневная рутина всех троих проходит как бы в некоей изоляции. Кроме того, Джо подозревает, что и Ландо, и Эрик-викинг намного более занятые люди, чем она сама. И для общения у них просто не хватает времени, судя по количеству посетителей, которые проходят мимо ее витрины в магазин оптики и тату-салон.

А еще у Джо возникает мысль, что острее всего чувствуешь нужду в новых друзьях именно тогда, когда меньше всего способен их заводить. Она, конечно, понимает всю иронию сложившейся ситуации, но это не добавляет женщине смелости, чтобы заглянуть в гости к соседям. Она вспоминает прочитанные ею статьи о том, какие именно шаги необходимо предпринять, чтобы завести новых друзей, переключиться на новые интересы – словом, начать новую жизнь. Но они лишь пробуждают в Джо чувство собственной несостоятельности, хотя теперь она осознает всю наивность подобных рекомендаций.

Размышления Джо прерывает громкий удар о витрину. Молодая женщина не вписалась в поворот и врезалась детской коляской в низкий подоконник. Она с виноватым видом поднимает руку и кричит сквозь окно:

– Простите!

Джо торопливо покидает свое место возле прилавка, чтобы успокоить прохожую: коляска лишь слегка поцарапала краску.

– Простите еще раз! – повторяет молодая мама, отводя коляску назад и разворачивая ее, чтобы снова не врезаться в витрину. – Я еще в этом деле совсем новичок, – смеется она. – В стоимость коляски, увы, не включили курсы управления ею.

Джо заглядывает в коляску и видит ребенка. Крохотный, спящий комочек остается в блаженном неведении о том, что его мама такой неумелый водитель. Джо хочется сказать, какая, мол, милая крошка, хотя это и не совсем так. Крошка какая-то совсем маленькая, помятая и вся в пятнах. Но, несмотря на это, Джо охватывает странное чувство… зависти. Ей бросается в глаза выражение лица молодой матери, когда та смотрит на своего младенчика, – у Джо даже дыхание перехватывает.

Но молодая мама не обращает никакого внимания на замешательство своей собеседницы.

– Понимаете, в последний раз я обращалась с коляской, когда катала в ней куклу, мне тогда было не больше шести, – весело продолжает она. – О, да у вас тут канцелярский магазин! – восклицает молодая мама, переведя взгляд с Джо на полки внутри магазина. – А у вас есть бланки пригласительных на крестины? Хотя мой Гай считает, что можно обойтись без пышной церемонии в церкви. Думаю, он прав. Нам хватило хлопот и со свадьбой. У него все родственники католики, а мою маму это не волнует. Кажется, и его родителей тоже, но вот бабушка обязательно заведется. Она нам такое устроила в день свадьбы…

В голове Джо одновременно мелькают две мысли, которые отвлекают ее от собственных болезненных переживаний. Во-первых, эта молодая женщина говорит то же самое практически теми же словами, что и подруги Джо, у которых недавно появились дети, – по-видимому, долгое пребывание наедине с собой дает о себе знать. А во-вторых, что гораздо важнее, Джо наконец-то понимает, кто была та женщина, что толковала в магазине о Боге.

– Простите, – сконфуженно отвечает Джо, – но таких бланков у нас нет.

Ее так и подмывает кое о чем сообщить своей новой знакомой – «Ни за что не догадаетесь, кому я только что продала пачку конвертов!», – но Джо берет себя в руки.

Молодая мама улыбается и кивает, после чего продолжает свой рассеянно-неустойчивый путь по переулку, а Джо возвращается в магазин.

Теперь она уверена в том, что не ошиблась.

Во-первых, замечание той женщины насчет Бога.

Во-вторых, черно-белая фотография. На которой одета она отнюдь не в плащ-дождевик. А в традиционный наряд служительницы церкви. Теперь Джо уже не сомневается. Эта мысль пришла ей в голову сразу, как только она услышала про крестины и свадьбу с венчанием.

Пачку конвертов она только что продала женщине, прозванной Беглянкой-викарием.

Джо немедленно достает телефон, чтобы проверить свои догадки в поисковике.

«Беглянка-викарий» – так некий журналист озаглавил свою статью об исчезновении женщины-викария из одного сельского прихода. Джо впервые прочла об этой истории, когда сидела в кафе на углу и листала свежую газету. Статья была опубликована далеко не на первой полосе.

Исчезновение этой женщины чем-то напоминало историю судна «Мария Целеста»[5]: отодвинутый от стола стул, недоеденная еда. Обнаружил пропажу церковный староста и тут же поднял тревогу. Никаких признаков насильственного вторжения обнаружено не было, дверь черного хода была распахнута настежь. Машина оставлена возле дома. Прихожане, как было сказано в статье, «пребывали в сумятице». Джо еще обратила внимание на странность данного выражения: разве так кто-нибудь сейчас говорит? Да и говорил ли хоть когда-нибудь?.. Она помнит из статьи, что о викарии «невозможно было сказать ни единого худого слова». Данное утверждение, по мнению Джо, почти никак не характеризовало эту женщину, которая – теперь она совершенно в этом уверена – недавно посетила ее магазин.

Размышляя о статье, Джо сомневается в том, что вспомнила бы о ней, если бы на следующий день не прочитала о сбежавшем викарии в новостной ленте на телефоне. На фоне настоящего цунами других новостей эта история казалась лишь мелкой рябью. Джо вряд ли вообще обратила бы внимание на громкий заголовок, если бы не странное чувство общности с беглянкой. Интересно, расскажи она о сбежавшем викарии той неумехе с детской коляской, поняла бы молодая мать, о чем или о ком идет речь?

Вопрос, однако, был в другом: стоит ли Джо что-либо предпринять? Рассказать кому-нибудь о случившемся? Знает ли кто-нибудь о том, что эта женщина-викарий жива и здорова?

Через стекло витрины Джо смотрит на кирпичную кладку дома напротив. Впрочем, ее ли это дело? Беглянка-викарий во плоти явилась к ней в магазин и купила пачку конвертов. А не стояла на краю моста в попытке свести счеты с жизнью.

Джо снова берет в руки телефон и открывает еще несколько ссылок. Сбежавшая женщина-викарий (которую зовут Руфь Гамильтон) до сих пор не связалась ни с одним из своих многочисленных родственников… которые вроде как живут в Глазго. В еще одной, довольно пространной статье в «Уорвикширской газете» о Руфи, разведенном викарии пятидесяти семи лет, говорится следующее: в ее приход входят одна большая и несколько маленьких деревушек в окрестностях города Рагби. Статью сопровождают несколько фотографий: на одной Руфь стоит рядом с витриной для тортов на каком-то деревенском празднике, на другой – женщина запечатлена возле церкви в окружении толпы детей и животных. На обоих снимках Руфь улыбается.

 

Джо увеличивает на экране изображения. Ну да, это определенно та самая женщина, которая заходила к ней в магазин. Интересно, как давно были сделаны эти фотографии? Покупательница выглядела старше, казалась более измотанной. Но может быть, теперь, когда Джо уверена, что эта женщина – та самая Беглянка-викарий, ей это просто кажется? Джо еще раз внимательно рассматривает экран своего телефона, словно пытаясь найти подсказку: почему все-таки эта женщина вдруг взяла и покинула свой кажущийся идиллическим приход? У нее очень приятное, открытое лицо с широкими бровями. Джо хотела бы, чтобы именно такой викарий провел их с Джеймсом свадебную церемонию.

Ага, вот он опять. Тот шип, что так больно жалит. И как раз в ту минуту, когда Джо удалось немного успокоиться и не думать о Джеймсе целый час кряду. Ох, Джо отлично понимает: стоит только этому шипу вонзиться, никакая другая, более здравая мысль не сможет его вынуть, он будет лишь погружаться все глубже и глубже в ее плоть.

Сделав над собой огромное усилие, Джо старается сосредоточиться на мыслях о сбежавшем викарии. Она снова внимательно вглядывается в лицо на фотографии, пытаясь найти какую-то подсказку. Интересно, встретятся ли они вновь? Если да, найдет ли Джо в себе силы сказать хоть пару слов преподобной Руфи Гамильтон?

Глава 4
Человек по имени Малкольм

Спустя час, в течение которого она то и дело мысленно возвращалась к истории о сбежавшем викарии, Джо приступает к своей рутине – ежедневному переучету товаров. Этот обыденный ритуал, как и созерцание отмеренного ей клочка небесного свода, приносит женщине чувство умиротворения. Он стал для нее жизненно важной, хотя и необязательной частью дня.

Дела в магазинчике идут ни шатко ни валко – бывают дни, когда сюда заглядывает не больше дюжины покупателей, – поэтому, если честно, столь часто перепроверять запасы товара нужды нет. Тем более что всегда можно посчитать остатки с помощью подключенного к кассе компьютера, на который дядя Уилбур в свое время потратил кучу денег. Наверняка он надеялся произвести революцию в продажах канцтоваров. Но, увы, этого не случилось. Зато случилось кое-что другое: менее чем в миле от его дома открылся огромный магазин строительных и хозяйственных товаров. Вот уже более пятидесяти лет дядя строил свой бизнес вокруг продажи канцтоваров, ручных инструментов и разного рода фурнитуры. А с открытием супермаркета все больше места на полках его магазинчика стали занимать именно канцелярские товары, в основном функциональные, отвечающие практическому складу ума хозяина магазина.

Переучет имеющегося товара Джо начинает с беглого осмотра нескольких полок с остатками фурнитуры. В тщательной проверке этих никак не связанных между собой предметов особой нужды нет, хватает мимолетного взгляда и кивка, – мол, тут все и так понятно: шурупы лежат рядом с крючками для развески картин, гвозди – рядом с пластмассовыми мисками для мытья посуды, разного рода щетки – рядом с удлинителями. Все разложено аккуратно, каждый товар занимает свое, отдельное место, но этот порядок не может скрыть простой и несомненной истины: предметы, собранные здесь, представляют собой коллекцию, мягко говоря, пеструю.

Джо поскорей переходит к полке с писчей бумагой. Здесь блокноты белой и голубой бумаги лежат вместе с пачками подходящих для них конвертов. Когда дядя еще только открывал свой магазинчик, эти, ныне почти вышедшие из употребления, канцелярские материалы смотрелись вполне на своем месте. Пролистывая первый попавшийся под руку блокнот, Джо останавливается, проводит пальцем по пустым строчкам, гладит ладонью единственный лист промокательной бумаги. Ей вдруг приходят в голову слова «стоматолога»: «Ну кто в наши дни будет писать перьевыми ручками?», «И уж конечно, никто сегодня не пишет друг другу писем».

Рука Джо на мгновение замирает над стопкой конвертов, как раз тех, что купила у нее Беглянка-викарий. Что ж, хотя бы одна женщина явно пишет кому-то письма…

Отбросив эти мысли, Джо идет дальше, к полке с тетрадями, и с удовольствием смотрит на их обложки, под которыми скрыты девственно-чистые листы бумаги. Тут есть большие тетради в толстых обложках, тетради поменьше, в черных обложках и на пружине, прописи ярких цветов и с детства любимые Джо стопки товарных чеков с нетронутыми листами синей копирки. Дальше идут штемпельные подушечки и печати.

Мелькнувшее в голове воспоминание вызывает на губах Джо непритворную улыбку. Лучший рождественский подарок – если не считать сережек с бриллиантами, которые Джеймс подарил ей на их последний совместный праздник, – это штамп с датером, который десятилетней Джо подарил дядя Уилбур. На нем имелись слова «Оплачено» и «Долг», а также циферки, которыми, вращая колесики, можно было набрать дату. После чего нужно было приложить штамп к подушечке, пропитанной красными чернилами. А потом крепко прижать его к товарному чеку – первому в стопке – и услышать изумительный по прелести щелчок.

Джо задерживается возле полки с карандашами, берет стержень твердостью 2В и принимается катать его, словно дорогую сигару, между большим и указательным пальцем. Ровно в эту минуту открывается дверь в магазин.

– Малкольм! – восклицает Джо, с радостью поворачиваясь лицом к новому посетителю.

Малкольм был ее самым первым клиентом. Войдя в магазин, он прежде всего неторопливо и учтиво представился. Сказав «будем знакомы», мужчина назвал свое имя – Малкольм Басвелл – и сообщил, что живет в нескольких минутах ходьбы от магазина. Общаются они с Малкольмом довольно редко, но со своего табурета за прилавком Джо частенько наблюдает через стекло витрины его высокую и грузную фигуру. Глядя, как мужчина, размашисто переставляя длинные ноги и широко размахивая руками, шагает по переулку, Джо всегда улыбается. Своим видом Малкольм напоминает ей Большого и Доброго Великана, героя одноименной книги Роальда Даля. Возможно, уши Малкольма вовсе не такие огромные, как у БДВ, зато нос у него крючковатый, а выражение лица такое же, весьма доброжелательное.

– А-а, добрый день, – говорит Малкольм и тут же поворачивается к выставленным на полках тетрадям.

Джо привыкла к такому его поведению. Почти каждую неделю Малкольм покупает у нее новую тетрадь. Дело в том, что он пишет книгу. Пока еще Малкольм не рассказал Джо, о чем именно его книга, да и вообще не слишком расположен беседовать с ней на эту тему. Женщина уже пробовала деликатно порасспрашивать его, а также вовлечь в разговор о прочитанных книгах, но ответы мужчины всегда уклончивы и неопределенны, а настаивать Джо не хочет.

Однако ей удалось выяснить, что Малкольм с юных лет живет неподалеку от вересковой пустоши и что до выхода на пенсию работал экспертом налоговой службы (это Джо нисколько не удивило: Малкольм всегда одевается строго, любит серый цвет, и даже его повседневная одежда удивительно напоминает деловой костюм). Специализировался на завещаниях. Интересуется местной историей и литературой. После смерти матери продолжает жить в их небольшом домике. Всю эту информацию Джо выудила у Малкольма по частям. Разговаривает он с ней вежливо и суховато, и всегда только после того, как завершится операция по приобретению очередной тетради.

Джо вдруг ловит себя на мысли о том, что так же дозированно рассказывает Малкольму о себе. Чисто из вежливости, ведь мужчина так же учтиво ведет себя и с другими покупателями: придерживает для них дверь и с легким наклоном своей длинной и узкой головы пропускает их вперед себя. Джо успела уже рассказать Малкольму о том, что происходит из семьи фермеров: родственники со стороны мамы держат хозяйство в Озерном крае, а со стороны отца – в Северном Йоркшире. О том, что закончила университет в городе Бат, но работать вернулась на север, после того как несколько лет путешествовала по свету. О том, что жила она в деревеньке в Нортумберленде, а вот работала в штаб-квартире национального банка в Ньюкасле, но девять месяцев назад уволилась.

Объяснять Малкольму причины своего ухода с работы Джо не стала и не собирается делать это в будущем. Порой слова, которые женщина могла бы произнести, переполняют ей голову, но так и не находят выхода, словно не в силах преодолеть разделяющее их с мужчиной пространство:

«Видите ли, Малкольм, я просто была для него недостаточно хороша. И в конце концов, что бы я ни делала – а делала я все возможное (и даже больше), – это было не то, что ему нужно. Вот он и бросил меня, ушел к другой, помоложе и покрасивее. К этой самой Никиии. Уверена, друзья одобряют его выбор. А что до моих друзей? Что ж, его друзьями они так и не стали. Оказалось, что моя лучшая подруга Люси его просто ненавидит. А я-то и не догадывалась… Им с мужем, его зовут Санджив, пришлось уехать на несколько лет, по работе Санджива, а когда вернулись… ох… Тогда-то все и вскрылось. Я очень старалась, чтобы все были счастливы… очень, честное слово…»

И дальше по кругу.

Но сегодня, прежде чем начать этот внутренний монолог, Джо заполняет пустоту вопросом:

– Малкольм, может, вам чем-то помочь?

– Простите, Джоанна… Вы что-то сказали?

Малкольм всегда называет ее полным именем.

– Вам помочь? – повторяет Джо.

– Нет-нет, тут же нет ничего сложного. Новая неделя – новая тетрадь.

Может быть, Малкольм не книгу пишет, а просто ведет дневник? Но сдержанность мужчины не оставляет женщине никакого шанса задать ему этот вопрос.

– Ага, вот эта подойдет. А-пять, синяя, на пружине. Как раз то, что надо.

Малкольм кладет тетрадь на прилавок и достает кредитку.

И тут Джо вдруг вспоминает, что давно собиралась спросить его кое о чем.

– Малкольм, вы часто интересуетесь, как дела у дяди Уилбура. Я вот что хотела спросить: вы с ним были друзьями?

Дяде Уилбуру уже восемьдесят, но вряд ли он сильно старше Малкольма.

– Друзьями? Не сказал бы, но мы, бывало, сиживали с ним здесь вдвоем за чашечкой чаю.

До Джо вдруг доходит, что она ни разу так и не предложила Малкольму не то чтобы чашечки кофе или чаю, но даже присесть.

– И о чем вы разговаривали? – интересуется женщина.

– В основном о наших краях. О том, как тут все изменилось. А еще Уилбур очень любит шахматы, так что мы говорили о них и о шахматном клубе, в котором он состоит.

– А вы тоже член этого клуба?

– Нет-нет. Всякие клубы, общества… это не для меня.

Джо хочется спросить почему, но Малкольм предвосхищает ее вопрос.

– Сам не знаю, почему так, честное слово. Просто я никогда в жизни не был членом какого-либо общества. Ваш дядя, Джоанна, очень хороший человек. Передавайте ему от меня привет, – говорит он и после небольшой паузы с некоторой грустью добавляет: – Но нет, я бы не сказал, что мы с ним были друзьями. – Прежде чем покинуть магазин, Малкольм вновь обращается к Джо: – Думаю, я был бы совсем не прочь стать его другом.

Он ненадолго умолкает и потом продолжает, гораздо медленнее, с некоторой ноткой растерянного недоумения в голосе:

– Видите ли, было время, когда я ни с кем, кроме него, больше не разговаривал в течение многих недель.

Они глядят друг другу прямо в глаза, и между ними пробегает какая-то искорка.

Джо понимает, что в ее сочувствии Малкольм нисколько не нуждается. Как, впрочем, и она не нуждается в сочувствии с его стороны. И все же ей очень хочется сказать этому милому человеку что-нибудь доброе.

– А вот мне кажется, – говорит она, – что дядя Уилбур считает вас своим другом.

Малкольм медленно кивает в ответ, а затем вновь поворачивается к двери.

Джо обращает внимание на его лицо: несмотря на хмурые брови, оно несколько просветлело, а в глазах засиял лучик надежды.

4Угги – теплая обувь на меху, просто ассоциирующаяся со Скандинавскими странами, хотя появилась, предположительно, в Австралии или Новой Зеландии.
5«Мария Целеста» – название парусного судна (бригантины), покинутого экипажем по неизвестной причине и найденного 4 декабря 1872 года в 400 милях от Гибралтара. Считается хрестоматийным примером корабля-призрака.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24 
Рейтинг@Mail.ru