Прощальный вздох мавра – Салман Рушди

Это было… таким карнавальным шествием, когда ты попадаешь в самую гущу. Как говорится в фильме «Отель „Мэриголд“ Лучший из экзотических»: «Индия – обрушивается на тебя – шумом, красками, звуками, запахами». Но – я не могла оторваться…

Итак – в это огромное путешествие длиной в 4 поколения эксцентричной семьи да Гама-Зогойби своего изысканного читателя (мне понравилось это определение)) приглашает Мораиш Зогойби по прозвищу Мавр. Постепенно мы поймем, как он дошел до жизни такой – но начнется все с Эпифании – сурового матриарха семьи, и противостояния с невесткой Беллой. Не просто противостояния – все выливается буквально в войну кланов да Гама и Лобу. Потом уже внучка Эпифании блистательная юная Аурора без памяти влюбляется в Авраама (средних лет мало примечательного еврея). И, спустя 3 сестры, рождается Мавр – через 4 месяца, выглядящий в 2 раза старше, с деформированной рукой.

Все настолько плотно, насыщенно и фантасмагорично – что просто кружилась голова. Поначалу – можно было насладиться семейной сагой с индийским колоритом и привкусом – немного «Зиты и Гиты» или чего-то подобного. Средняя часть, когда Аурора и Авраам стали вместе жить – наверно, моя любимая. Потому что Аурора – художница – такая, с налетом сюрреализма и полетом Фриды Кало или Сальвадора Дали. И, читая описание ее картин – например, той, которая и вынесена в название книги – с огромным мавром-арлекином – будто попадаешь в этот сюрреалистический мир – или в Страну Чудес, где всем странностям и эксцентрике – никто не удивляется. Эпатажные художники – и окружают себя флёром эпатажа, и главный герой – вынужден взрослеть в этой атмосфере богемной эксцентрики. При этом… Мне сразу вспомнился эпизод, когда мы ездили в музей Дали, а потом в замок Пуболь. Мы все помним Дали с торчащими усами (в книге даже есть похожий образ – Васко Миранды) – но в замке висела фотография его лет в 16-17. И я посмотрела в его глаза – такого открытого и растерянного подростка, который лишился семьи ради дела своей жизни… Такое ощущение возникает и от книги – под всем этим карнавалом, какофонией и эпатажем – скрываются люди, уставшие, живые. Очень пронзительный эпизод был – когда Мавр сетует, что из-за того, что он взрослеет быстрее – у него буквально не было детства. Сокровенного, хрустального, безопасного – он совсем не побыл ребенком.

Понравилась мне – в книжном плане, не в человеческом – самая яркая любовь Мавра Ума. Личность это такая… Хотя – у него уже в семье есть мамочка и три старшие сестры одна другой диковеннее – и еще подобная театральная дамочка. Поэтому – я не осуждаю, что после всего пережитого герой подался в банду к «главному криминальному авторитету» Бомбея.

Конечно, вся семейная сага – проходит на фоне истории страны: мамы-Индии. Начинается все с окончательной сдачи позиций англичанами (сцена с группой фальшивых Ленинов – просто феерическая). Борьба пандита (забыла имя) с кланом Ганди, правление Индиры Ганди с сыном, большой взрыв в Бомбее. Многие вставки за политику, которые вклинивались в повествование – немного сбивали. Но – понравилось мне здесь описание Бомбея – как города контрастов, которые не снились ни Нью-Йорку, ни Стамбулу. В любом другом месте за другой язык или цвет кожу – уже бросились бы эту кожу снимать, но бомбейцы умудрялись балансировать на тонкой грани.

Не очень мне понравился только конец. Чувствуется – что рассказчик очень устал, и его путешествие в Испанию – последняя попытка… чего? Не прожив и половину отведенных человеку лет – он уже выглядит глубоким стариком. Ну а события от чудесно-сюрреалистических – становятся скорее пугающе-тарантиновскими.

С этой книгой я себя почувствовала – словно погрузилась в одну из картин Дали или Фриды Что-то похожее на эту картину творится в середине книги. Она очень- плотная и насыщенная, даже – какая-то обрушивающаяся и давящая. То это семейная сага, то – индийский праздник, то – торжество сюрреализма, то – гангстерский фильм. Но правила тут, как в Стране Чудес – ничему не удивляйся, пристраивайся к активностям, верь, но не доверяй… Мама Индия такая – яркая, крикливая, даже – китчевая – но найдет местечко для всех. Я не специалист по творчеству Рушди и не буду выделять его троппы – но мне понравилось. Приятно и интересно было слушать исповедь неглупого человека, который прожил жизнь-калейдоскоп.

Люблю Салмана Рушди: у него чудный язык и занятные сюжеты, приправленные магическим реализмом, а то и чистейшим фэнтези. Но «Прощальный вздох мавра», признаться, меня несколько разочаровал – как раз тем, что в нем есть все то, что делает Рушди славу. Занятно, правда?«Прощальный вздох мавра» – это семейная сага, рассказывающая о довольно-таки сумасшедшей семье, шкафы которой трещат от конфликтов, войн, всяческих причуд и даже детективных загадок. Мавр – последний отпрыск известной художницы Ауроры и ее лихо подхваченного возлюбленного Авраама, роман – его исповедь, попытка разобраться в безумии под названием жизнь семьи Гама-Зогойби. Дело, прямо скажем, непростое. Как мутили предки, так и даже хлеще продолжили мутить потомки.История горячая, страстная и, понятно, щедро одарена подробностями новейшей индийской истории. Прибавим к этому отчаянный поиск связи проблем главного героя с грехами и забавами предков, узнаваемый стиль, некоторые невероятные особенности и события, и вроде как получим классическую вещь Рушди. Парадокс, но именно это все и подпортило.Обычно каждый роман Рушди радует чем-то ярким и новым. Здесь же меня все шестьсот страниц не покидало ощущение, что все это я уже читала. Какой-то синтез, если не сказать коллаж, других работ автора. Причем если в «Детях полуночи» индийская историка-полития всасывалась на ура, как важная и неотъемлемая часть романа, то здесь это вышло как-то сухо; если в «Сатанинских стихах» попадались алмазики начитанности Рушди, то здесь отчаянное выпячивание иудео-христианских моментов выглядит скорее попыткой распушить перья; если в «Стыде» связь поколений кажется пугающе реальной, то здесь все с силой притянуто за уши. В последнем впечатлении, быть может, сыграл свою роль главный герой-рассказчик, не очень-то приятный тип. Судьба у него выдалась тяжелой, но слабохарактерность и трусость это не больно оправдывает, особенно имея в виду его не смиренное, а равнодушное признание: ну вот такой я, что сделаешь. Его копание в семейных историях и обвинение родных кажутся нелепой попыткой самооправдания.Я немало удивилась тому, что и эту книгу отметили премиями и внесли в список 1001 книги, которые надо непременно прочитать. На мой взгляд, это далеко не лучший роман Рушди. Но, может, дело как раз в том, что в нем есть все то, чем успел запомниться автор. Возможно, если читать его «набело», первой книгой писателя или хотя бы второй-третьей, впечатление будет совсем иное. А так вещь показалась самой что ни на есть проходной.

Ветер ли старое имя развеял?Нет мне дороги в мой брошенный край.Если увидеть пытаешься издали, Не разглядишь меня, друг мой, прощай.Рабиндранат Тагор «Последняя поэма» В заглавии фрагмент разговора между малышкой Маргарет и полковником Брэндоном из «Разума и чувств» Джейн Остен. Не уверена. что в книге был этот диалог, там младшая из сестер Дэшвуд скорее создает фон. Но он есть в фильме: девочка, мечтающая о путешествиях пристает к пожилому человеку аж тридцати пяти лет, служившему в Индии, с вопросами об этой стране. И слышит в ответ самую банальную сентенцию про жару и пряности. Салман Рушди в каждой своей книге рассказывает об Индии, той же фразой, предельно развернутой в пространстве и времени.Его романы, которые отчасти краткий курс новейшей истории Индии, частью сказки Тысячи и одной ночи – это всегда плач по навек утраченной родине (такой индийский аналог России_которую_мы_потеряли). Можно любить у Рушди что-то одно и быть равнодушной к другому: читатели и критики присудили «Детям полуночи» Букер Букеров, Галина Юзефович высоко ценит «Землю под ее ногами», а Игорь Князев «Клоуна Шалимара». Я ко всем трем со сдержанной приязнью, но без восторга, а влюблена в «Кишота», у которого, блин, на целом Либе всего одна рецензия висит третий месяц. Уже и аудиокнига вышла совершенно волшебная, и я по второму разу послушала, и не написала о ней только потому, что неловко постить второй отзыв, когда первый и единственный твой. Так вот, это все к тому, что сказок у Рушди много, на любой вкус, а сторителлер он отменный."Прощальный вздох Мавра" все о том же «о, проснулся, болезный»: семейная сага в экзотических декорациях; судьба семьи, где всякий являет собой образец колоритности, в судьбе страны, для которой определение «земля контрастов» будто специально создано. У всякого писателя есть приметы, по которым он безошибочно опознается. У Рушди это: стилистически – цветистый слог со множеством аллюзий к культурному наследию Запада и Востока; тематически – обеспеченная патриархальная индийская семья чьи талантливые образованные отпрыски переживают крушение прежнего мироустройства, к которому могли бы приспособиться гораздо успешнее, когда бы не порочные наклонности некоторых ее членов. Часто присутствует детская психотравма, связанная с сексуальным насилием со стороны кого-то из старших родственников (если об этом не говорится напрямую, то уж намекнут непременно); есть некто невероятно богатый (как вариант – успешный или облеченный властью; есть обязательная femme fatal, перед ее чарами не может устоять никто.Что-то я тоже пока не бобовлял, щас подумою, а вот – и наконец, непременное магреалистическое допущение, некая особенность героя отделяющая его от остального человечества. Причем чаще всего этот род superpower в плане утилитарном бесполезен. Много ли могут извлечь из своей телепатии Дети полуночи? Что за радость садовнику из «Два года, десять месяцев и двадцать восемь ночей» от хождения по воздуху? Кишоту из одноименного романа создание Санчо буквально из ничего – из сильного желания и падучей звезды, счастья не приносит. Так и здешний юноша, прихотью материнской фантазии названный Мавром, рожден с особенностью, железным занавесом отделяющей его от остальных. Растет вдвое быстрее.Родился четырехмесячным, но для новорожденного ненормально крупным, и за каждый год своей жизни взрослел на два. В «Сказке о Царе Салтане» когда «и растет ребенок там, не по дням, а по часам», это прикольно: законопатили в бочку с бессмысленным младенцем, а через пару дней мотания по волнам имеем добра молодца, который мать защитит, на трон воссядет, на волшебнице женится, это уж не говоря о ништяках вроде поющей белки с запасом изумрудных орехов. А теперь представьте человека, который в реальности растет быстрее. Разумом младенец, а выглядит ребенком, кроха, а окружающие принимают за подростка, начало пубертата, а кажешься всем молодым человеком. Дальше – больше. Сорокалетний к двадцати, а в тридцать шесть как за семьдесят – это ли не катастрофа?Личная трагедия разворачивается на фоне обретения Индией независимости, которая, как вы помните, сопровождалась экономическим и властным коллапсом, многими беспорядками, рядом военных конфликтов с соседним Пакистаном, балансированием на грани гражданской войны. И Рушди не был бы самим собой, если бы не начал историю семей да Гама-Зогойби (торговцев специями – евреев-изгнанников) задолго до рождения Героя и четырех его сестер. Даже до рождения матушки их Авроры – гениальной художницы и потрясающей женщины, первой из двух роковых в этой книге. Второй будет Ума, единственная его любовь, прекрасное чудовище.Не исключаю. что образ Мавра – это развернутая метафора для страны, которую форсированные обстоятельства заставили прыгнуть из пеленок в деловой костюм плюс отсутствие достаточного опыта самостоятельного управления, ввергли в хаос некомпетентной коррумпированной власти. Впрочем, взгляд Рушди на положение вещей – это взгляд эмигранта, а со стороны видится не совсем то или совсем не то, что изнутри. В любом случае, это высказывание имеет право на жизнь, тем более, что оно мастерски вплетено в захватывающую историю.А подарком русскоязычному читателю стал перевод Леонида Мотылева, который эталонно хорош со всем, за что берется, вспомните «Бога мелочей» Арундати Рой (здесь, кстати, тоже появляется индийский Ленин, даже целых семь, и это уморительно смешной эпизод). Резюмируя: Салман Рушди крут, и он из тех, кто с годами даже лучше.Знаю, когда-нибудь с дальнего берега. с давнего прошлогоВетер весенний ночной принесет тебе вздох от меня.