Самюэль Бьорк
Белая как снег
Вижу, ты все патрулируешь?
Но он не стал произносить это вслух. Надо быть вежливым и здравомыслящим. Единственная истина, которой его научили дома.
Сноб.
Осло – небольшой город. Фредрик Риис отлично знал, когда и за что его наградили этим прозвищем, ставшим общепринятой шуткой в полиции. Получив место в отделе, Фредрик был весь на нервах и в свой первый рабочий день позвонил дежурному, чтобы спросить про дресскод. Дежурный решил подшутить над неопытным новичком. Костюм и галстук. В отделе по борьбе с уголовными преступлениями с этим строго. Фредрик, конечно, должен был учуять подвох, но он был молод, наивен и страшно волновался. Он явился на работу в своем лучшем костюме и идеально выглаженной рубашке и потратил на подготовку несколько часов, пришлось даже за новым утюгом сходить. Начищенные до блеска итальянские ботинки. Маленький платочек в нагрудном кармане пиджака. Даже булавка на галстуке из настоящего золота, доставшаяся в наследство от деда. С гордо поднятой головой – ведь сегодня его первое совещание на работе – Фредрик вышел из лифта на четвертом этаже, где его встретила группа новых коллег, едва сдерживая смех. Он чувствовал себя клоуном. Ему было крайне неприятно и очень гадко на душе. В помещении тогда воцарилась мертвая тишина, слышен был лишь скрип подошв ботинок Фредрика по линолеуму, словно новичка ментально высекли розгами, пока он шел к столу, где было написано его имя, и только тут все разразились хохотом.
Ну ладно.
Все улеглось.
Коллеги оказались приятными.
А теперь Брюн, в порыве злости, решил воскресить в воспоминаниях Фредрика это прозвище.
А действительно, почему бы и не сноб?
С того дня каждое утро он с прямой спиной приходил на работу красиво одетый. Для Фредрика это было единственным способом заткнуть их. Он и сейчас так же одевался. Конечно, чуть посвободнее, без галстука, но неизменно в костюме.
– Что у нас тут?
– Там колодец, – указал Эрик Брюн. – Работают криминалисты, нам сказали пока не подходить. И где равноправие? Криминалисты, мол, разбираются, а нам надо отойти, чтобы не загрязнять? Да за кого они нас держат?
Брюн засунул большие пальцы под ремень и сплюнул в гравий.
Видимо, за команду дебилов.
– Рад тебя видеть, Эрик.
Фредрик похлопал мощного полицейского по плечу и продолжил путь к стрельбищу по направлению к трем криминалистам в белых защитных костюмах.
Наконец наступила весна. Деревья вдоль гравиевой дороги окрасились в разные оттенки зеленого. С крыши огневой позиции вспорхнули две чайки и с криками исчезли в небе над участками. Фредрик Риис терпеть не мог зиму. В этом они с Мунком были похожи. Наверное, потому, что выросли в центре города. Здесь на окраине зима, конечно, совсем другая, все в белом снегу, можно кататься на санках с горок, даже сделать маленький трамплин. В центре Осло же только темная слякоть и мокрые улицы с дрожащими от холода людьми. Фредрик где-то слышал, что в некоторых школах перестали говорить детям, что снег белый. Ведь все видят, что он серый. Если он вообще выпал. Друзья каждый год звали Фредрика на юг. В Альпы, Санкт-Мориц, Зеефельд. Заниматься слаломом. Или кататься на сноуборде. Но ему это было не по душе. Зимой он предпочитал оставаться дома, у камина. С марками и своим попугаем, в ожидании, пока небо снова посветлеет. Тогда и дышать легче. В кармане пиджака запищал телефон, и Фредрик остановился на полпути, чтобы проверить сообщения.
Черт.
Увидимся вечером?
Фредрик задумался на мгновение, хотя уже знал, что ответит.
Нет.
Подождал несколько секунд, пока придет предсказуемый ответ.
Почему?
Угрюмо покачав головой, он вернул телефон в карман.
– Это вы из отдела?
К нему подошла женщина чуть за тридцать.
– Да, Риис.
– Добрый день, я Янне.
Сняв синюю перчатку, она пожала ему руку.
– Что у нас тут?
– Старый колодец. Один из наших поисковиков нашел его несколько часов назад, и я боюсь, что они тут все затоптали, но мы сделали все возможное, чтобы спасти хоть какие-нибудь остатки следов.
Сняв капюшон, она кивнула в сторону полицейских, с одним из которых он только что виделся.
– Я думала, их нормально учат в академии.
Криминалист знаком показала Фредрику следовать за ней в лес.
– Но сейчас вы закончили? Я могу войти?
Она кивнула.
– Мы сняли отпечатки с замка и со всего остального, где нашли их.
Перед старой красной будкой с колодцем внутри лежал маленький золотого цвета навесной замочек.
– Он был заперт?
– Нет, замок висел на проушине.
– О’кей, – сказал Риис, надевая перчатки.
– Вам он понадобится. – Криминалист протянула ему большой фонарь. – Там кромешная тьма. Странно, такой старый колодец, я думала, что доски пропускают свет, но кто-то изолировал будку изнутри черным кровельным толем. Похоже, ее использовали для…
Криминалист достала из кармана пачку сигарет.
– Для чего?
– Не знаю. Для чего-то. У меня редко бывают мурашки по телу от места преступления. А, кстати…
Она подошла к большому чемодану и достала прозрачный пакетик для улик.
– Трусы?
– Мы не знаем, принадлежали ли они кому-то из мальчиков, но шансы велики, правда?
Она покачала головой и кивнула коллеге – тот подошел с зажигалкой и дал Янне прикурить.
– Ну, я пошел.
– Пожалуйста.
Фредрик Риис включил фонарь, пригнулся и аккуратно пролез через маленькую дверку.
Твою мать.
9
Щелк. И мир вокруг исчезает. Остаются только эти фотографии. Не торопись. Здесь больше никого нет. Только ты и они. Разложи их как нужно: по вертикали и горизонтали так, чтобы образовали на столе квадрат. Не надо брать все сразу – выбери те, что составят наиболее полное впечатление. Не меняй снимки. Сеанс должен пройти непрерывно, без остановок. Отобрала нужные? Составила свое мнение? Учла все необходимые детали? Скажи предложение, звук или просто почувствуй вкус во рту, чтобы избавиться от последних отголосков окружающей реальности. Тот, кто медитирует, поймет тебя. Пусть это кому-то и покажется абсурдным. Главное, чтобы твои тело и голова знали, что важно. Готова? Начинаем.
Вспомни бабушку.
Миа ушла в себя и полностью сосредоточилась на фотографиях, которые определенным образом разложила на столе. На этот раз вышло лучше. Она только что уже побывала в них, оставив страх того, что может обнаружить. Нужно как следует погрузиться. Еще глубже, чем в прошлый раз. Ведь тогда она увидела не все, правда? Дело не в том, что не хватало каких-то снимков. Нет, дело в другом. Есть некая прореха в том, что она увидела на тех фотографиях. Что-то не так. Что-то она упустила. Оно лежало на поверхности, но увидеть не получалось. На мгновение Миа закрыла глаза, пытаясь не злиться на блондинку, которая выключила звук на телефоне по ее просьбе, а вибрацию отключить забыла. Мобильный гудит в кармане пиджака, женского пиджака. Сшитого вручную, уж точно не купленного в каком-нибудь дешевом сетевом магазине. Небесно-голубого цвета нежного приятного тона. Никаких импульсивных решений. Я спокойна. Я все обдумываю. Опять эта вибрация. Шерсть с вискозой. Три пуговицы. Карманы с обеих сторон на бедрах.
– Сорри, вы не могли бы…
Миа повернулась к женщине по имени Анетте и кивнула на ее вибрирующий телефон.
– Конечно, извини.
На узких губах застыла улыбка, и Анетте бросила быстрый взгляд на Мунка, слегка покачав головой.
Что за хрень, Холгер?
Ты в курсе, что скоро настанет конец света?
Ладно, Миа.
Спокойно.
Вспомни бабушку.
На земле двое мальчиков. У одного из них, полностью голого, короткие светлые волосы, он лежит на спине, положив руку на грудь. Вторая покоится на земле и слегка отстранена от тела. Его лицо кажется умиротворенным. На маленьком носике веснушки. На первый взгляд он напоминает ангелочка. Таких раньше рисовали на глянцевых открытках. Ангелочки, опирающиеся на облака. На мальчике нет одежды. У него маленький пенис, над которым едва начали расти волосы. Светлые, как и на голове. На мошонке волос нет. Сейчас ты знаешь его возраст, но, если бы спросили, сказала бы десять. А ему одиннадцать. Высокий, худой, хрупкий. Ему, с его уязвимым телом ребенка, можно было бы дать даже меньше, девять. Его ноги слишком длинные по отношению к телу. Представь, как он бежит. Быстро. Он как ветер, улыбается и тяжело дышит, обгоняя других. Вычеркни это. Ты не знаешь, сможет ли он обогнать других. Но он точно бегает быстро. Вокруг шеи синяя полоска. Его задушили. Сзади. Чем-то тоненьким. Не стальной нитью, она бы оставила другие отпечатки на коже. Может, рыболовной леской? Ты чувствуешь, как ему трудно дышать. Грудь поднимается, пока он ищет воздух. Почему он не поднимает руки, чтобы защититься? Ни на одном из пальцев ни царапины. На руках тоже. Нигде на теле ничего нет. Нет, несколько синяков все же есть. Один на локте, другой на левой коленке. Снимок пальцев. Неплохо было бы посмотреть и поближе, под микроскопом, но и этого достаточно. Потому что первое, на что здесь обращаешь внимание, – убийца долго возился с ним. У мальчиков никогда не бывает таких чистых ногтей. Он постриг их, почистил, аккуратно сложил пальцы красивым веером, как на какой-то картине, портрете с руками в стиле Рембрандта. Или Караваджо. Ты знаешь, что мальчика зовут Рубен. Его рука, сложенная на груди, в белом гипсе. Пальцы едва торчат из отверстия в нем, но и они тщательно обработаны. Рубен сидит в классе. Он повредил руку. Перелом? Как это случилось, Рубен? Упал с велосипеда? Ударил кулаком в стену? Нет, это на тебя непохоже. Твои плечи немного ссутулены. Наверное, ты стесняешься своего роста. А может, и нет. Но что-то тут есть. Тебя унижали? Долгое время? Взрослые? Ты часто испытывал страх? Только у таких детей так ссутулены плечи, это своего рода защита от мира вокруг. Другие дети любят тебя. Они пишут на твоем гипсе разноцветными фломастерами. Тебе нравится одна девочка, ну или как минимум ты нравишься ей. Сильвия. Ее имя обведено красным сердечком на гипсе. Что же случилось с твоей рукой, Рубен? Это как-то связано с сутулыми плечиками? Одно ясно – ты главный герой на сцене. Протагонист. Второй мальчик, в одних трусах, – второстепенный персонаж. Он не так красив, как ты. Не так ухожен. Даже не полностью раздет. На нем старые темно-синие трусы с растянутой резинкой, которые еле держатся на теле – их явно стирали бессчетное количество раз. Его просто бросили рядом с тобой, Рубен. Даже не повернули лицом к небу. Отсылка к тем мальчикам из Швеции. Те же позы. Один голый, другой – нет. Мальчиков убили не здесь. Их зачем-то сюда поместили. Выбор места неслучаен. Все тщательно спланировано. Все, до мельчайших деталей. По центру между телами – животное. Маленький лисенок. Вид у него умиротворенный. Словно спит. Глаза закрыты, лапы вытянуты вперед. Мордочка смотрит на красивого мальчика. Почему те, кто сделали эти снимки, не поняли, как это важно? Видеть всю сцену? Что именно это самое главное?
Вдруг Мии Крюгер стало нехорошо, ее затошнило, и ей пришлось оторваться от фотографий, откинуться на спинку стула, одной рукой прикрыв лицо. Ее дыхание сбилось.
– Все нормально?
Мунк обеспокоенно посмотрел на нее откуда-то из другой реальности. Часы около белого экрана на стене показывали, что прошло всего три минуты. А Мии показалось, что миновала целая вечность.
– Да-да, я в норме, – пробормотала Миа и размеренно задышала носом, пытаясь успокоить стук сердца.
Зачем она согласилась на это?
Цирк какой-то.
Фрикшоу.
Сидеть под наблюдением двух незнакомцев?
Да ну нахрен.
Хватит с нее.
Домой.
К своей обычной жизни.
Спать.
Ходить по темным улицам.
Искать Сигрид.
– И?.. – пробормотала блондинка.
Женщина по фамилии Голи сидела на столе, сложив руки на груди поверх голубого пиджака – поза явно говорила о том, что Анетте считала это пустой тратой времени.
– Вкратце, – сказал Мунк, подойдя к копиям фотографий на стене. – Миа считает, что где-то здесь…
Он показал на один из снимков.
– Должен был стоять стул. Или стремянка. Да, Миа?
Миа кивнула.
– И почему это важно? – вздохнула Голи.
– Мальчиков убили не здесь. Их сюда переместили, верно, Миа?
– Да.
– Убийца действовал очень тщательно, – продолжил Мунк уже более активно. – Обработал пальцы, разположил тела по своему плану. Убил мальчиков, не оставив на телах ни царапин, ни синяков, ни крови. Они чисты настолько, насколько это было возможно, кроме линий вокруг шей. И еще…
Бросив взгляд на Мию, Мунк хотел передать слово ей, отдавая должное ее открытию, но она отмахнулась, почувствовав, что опасность со стороны Голи миновала.
– Преступник создал картину, – с триумфом произнес Мунк. – Как художник. Из двух мертвых мальчиков на земле. И чтобы впечатляться своим творением, ему необходимо было подняться на возвышение.
– Так?.. – вопросительно протянула Голи, отбросив первоначальный скепсис.
Она с любопытством взглянула на Мию, затем снова на снимки.
– А животные? Лиса? А заяц из Швеции?
– Не знаю, – кратко ответила Миа.
– Вы говорите он, – сказала Голи. – Есть уверенность, что это мужчина?
Мунк бросил взгляд на Мию.
– Да, – быстро ответила она и встала. – Мне пора бежать, спасибо и удачи в расследовании.
Она пулей вылетела из комнаты и уже успела пройти полкоридора, когда Мунк догнал ее. Да, физическая форма у него так себе. От одышки его круглый живот колыхался, пока Холгер смотрел на Мию тем же любопытным взглядом, какой у него был в лифте.
– Ты уверена, что не хочешь?..
– Нет, спасибо, – решительно ответила Миа, толкнув дверь.
Он пошел за ней дальше.
– Вот. – Он всучил ей визитку. – Звони. В любое время. Если вдруг передумаешь. Или если еще что-то придет в голову. Хорошо?
– Хорошо, – ответила Миа и засунула визитку в задний карман джинс. В этот момент подоспел лифт, и двери медленно открылись.
Весенний воздух на улице показался ей свежее, чем обычно.
Миа неподвижно постояла, пока биение сердца не успокоилось.
И пошла как можно медленнее к Хаусманнсгате.
Чтобы сесть на автобус до дома на Торшов.
10
Она поставила будильник на половину десятого, но около девяти проснулась сама. У соседей за стеной долбила музыка, и Миа вспомнила, что сегодня понедельник. Второкурсники начинали учебу во вторник вечером, поэтому по понедельникам обычно пили пиво, устраивая вечеринки на Вогтсгате. Размалеванные студентки полицейской академии, человек десять – пятнадцать, кучковались в маленькой общей гостиной. Миа подумала, не пойти ли сказать им, чтобы были потише, но отбросила эту мысль. Они и так на нее косо смотрят. Если хотят напиться до потери пульса, пусть. Только зачем это делать там, где живет она? В общежитии, в котором и так тесно. В их блоке разместились три девушки, и этого было много. Ванная вечно занята. Туалет тоже. Невозможно спокойно приготовить себе еду. Миа жила на Торшов уже почти полтора года и, когда погода позволяла, она проводила на улице столько же времени, сколько и дома. Сидела в парке с книгой или ездила на велосипеде купаться в Маридален. Лучше так, чем в тесной общаге слушать этот гам. Пустую болтовню и разговоры ни о чем. У Мии Крюгер аллергия на такое. Уж лучше быть одной. Побродить по ночным улицам. И сразу одним ударом двух зайцев. И возможность погрузиться в свои мысли, и поиски Сигрид.
Мии очень хотелось в душ, но сегодня он ей, конечно, не светит. Поэтому она натянула темные узкие джинсы, достала черную футболку и тонкий теплый черный свитер. Вытащила большую сумку из потайного места в шкафу и переложила из нее в рюкзак все, что понадобится. Перчатки, фонарь, флайеры. Сколько взять? Пятьдесят? Оставалось мало.
Вы не видели эту девушку?
Сигрид Крюгер.
Пожалуйста, позвоните, если что-нибудь узнаете!
Придется опять зайти в офис академии, выпросить еще копий. Миа пристегнула кобуру к руке, чтобы рукоятка ножа оказалась четко в левой подмышке. Черный EKA Nordic со сквозным монтажом стального лезвия от головки рукоятки до острия клинка, а сама рукоятка прорезиненная – из-за этого нож легкий и хват надежный. Безусловно, ходить по Осло с ножом – незаконно, и если поймают, могут отчислить из академии. Но перемещаться по ночному городу без защиты Миа не собиралась. Люди такие наивные. На трамвае на работу и с работы. Ужин с семьей и друзьями в светлое время суток. Вечером посредственные развлечения по телевизору – да нормально, пойдет. Простодушные и довольные жизнью люди ложатся спать в благополучном Осло. В безопасном. В городе, где все гуляют в анораках с улыбками на лицах. Здравствуйте, здравствуйте. Как мы рады вас видеть.
Пока не наступает темнота.
И не просыпаются тараканы.
Засунув нож в кобуру, Миа завязала шнурки на своих «Доктор Мартинс», натянула черное худи и надела шапку. Выходя из комнаты, она бросила прощальный взгляд в зеркало у шкафа.
Ей это очень нравилось.
Она умышленно так одевалась. Как будто маскировалась ото всех, с кем могла встретиться на улице.
Склонив голову, она прошла мимо шумной компании в гостиной и вскоре уже сидела в трамвае, едущем в сторону центра.
Осло С.
Площадь.
Миа всегда начинала поиски оттуда.
Там обычно собирались наркоманы.
Наркотики?
Миа ушам своим не поверила, когда сестра сболтнула об этом. Не то чтобы та собиралась рассказывать, но Миа загнала ее в угол. Что за херня творится, Сигрид? Мы почти перестали видеться. Разве мы не собирались все делать вместе? Учиться, жить студенческой жизнью? В Осло. Я звонила в твою школу – да, я звонила! Они сказали, что ты давно ушла оттуда. Что почти и не ходила. Ты же хотела стать медсестрой. Что, черт побери, с тобой такое?
Я не колюсь.
Мы просто курим.
Сигрид выглядела изможденной, высохшей, с потухшим взглядом. Ее когда-то красивые длинные светлые волосы безжизненно свисали с плеч.
Колюсь?
Курим?
О чем ты вообще говоришь?
Сигрид.
Самая добрая, самая умная и правильная девчонка во всем Осгорстранне.
Она играла в гандбол, ездила верхом, хорошо училась в школе и работала волонтером в доме престарелых.
Нет.
Это какая-то шутка.
Сейчас сюда зайдут с фотоаппаратом, смоют растекшийся макияж с лица сестры, с потолка посыпятся конфетти, раздадутся аплодисменты и смех, и все это окажется простым розыгрышем.
Я хочу бросить.
Черт, Сигрид…
Конечно я брошу, но не прямо сейчас. Я должна кое-кому денег. Не очень много, всего пару тысяч. Одолжишь мне? Всего на пару дней? Пли-и-из.
Они вместе пошли в банкомат.
Миа сняла почти все, что у нее было.
Десять тысяч.
С тех пор прошло три месяца.
С тех пор она не видела сестру.
Где ты, Сигрид?
Миа Крюгер достала несколько флайеров из рюкзака и подошла к группе людей на площади Кристиана Фредерика, что между железнодорожной станцией и Биржей Осло. Свое название площадь получила в честь датского короля, который когда-то правил Норвегией, любивший попивать чай в ухоженном саду королевского замка. Площадь избрали местом встреч городские торчки, и от атмосферы королевской жизни тут мало что осталось. Район наводнили отбросы общества. Лузеры. Туристы жалуются, ведь именно сюда прибывает аэроэкспресс, и они, выходя из него, чтобы посетить прекрасный город Осло, вынуждены видеть первым вот это зрелище – тощие грязные пальцы трясущихся рук, дырявые спортивные штаны и старые потертые куртки. Когда Миа впервые учуяла этот странный резкий запах, ее чуть не стошнило. Кто-то прикурил прямо около нее. Молодые девушка с парнем. Не больше пятнадцати-шестнадцати лет. Господи. Мие стало так плохо, словно все хорошее, что было в этом мире, перестало существовать. Все доброе и прекрасное улетучилось в одно мгновенье, как только она увидела этих детей на улице. Они в шаге от смерти. Это настоящее самоуничтожение. И вдруг на их лицах появились улыбки – их торкнуло и на короткое время заставило забыть все ужасы этого мира.
– Привет, Полли, как дела?
Миа уже много раз тут бывала. Сначала ее обходили стороной. Срабатывал инстинкт наркоманов. Они читали по ее глазам – она пришла не за дозой. Она – чужая. Но постепенно к ней привыкли и подпустили ее к себе. Да это та чувиха, которая ищет сестру. Слушайте, кто-нибудь видел ее сестру? Как ее там звали? Никто ничего не слышал? У тебя не найдется пару десятков крон, а? На автобус или на кофе? Всего пару монет? Сигрид, вы знаете Сигрид? Новенькая из Хортена.
Изможденная девушка перед Мией медленно кивнула, она с трудом держала глаза открытыми, но на ногах еще как-то стояла. Эти торчки просто мастера спорта по выносливости. Без еды. Без сна. Без какой-либо подпитки организма. Но они держатся день за днем, как самоходные моторчики, не заряжаясь ничем, кроме укола время от времени.
Увидев Мию, девушка чуть шире раскрыла глаза.
– О, привет, это ты! Что здесь делаешь?
Наркоманка по имени Полли украдкой огляделась, плотнее укутываясь в вязаный кардиган. Еле слышный заторможенный голос донесся изо рта с потрескавшимися губами.
– Мы же с тобой договорились, – осторожно произнесла Миа. – Что я приду, принесу тебе подарочек. Помнишь?
В голове под грязной шапкой, видимо, медленно зашевелились извилины.
– А, точно. Черт.
Девушка вдруг расплылась в улыбке.
– Ты его принесла, да?
– Да, – сказала Миа, кивнув на рюкзак. – Ты обещала мне помочь, помнишь? Говорила, что, возможно, знаешь, где Сигрид.
Полли нахмурилась, снова оглядываясь вокруг.
– Пойдем. Не здесь, – кивнула она и поковыляла перед Мией к углу Эстбанехаллен.
Снова огляделась.
Паранойя.
Да, тут уж точно не самое безопасное место на свете.
– Можно мне посмотреть на подарок? – с любопытством улыбнулась Полли, почесав лицо.
– Конечно, – сказала Миа, снимая рюкзак. – Но ты ведь поможешь мне, правда?
– Конечно-конечно, – нервно закивала девушка. – Какого она цвета?
– Ты вроде бы хотела розовую? – Миа достала маленькую куклу из рюкзака.
Полли из Бергена. Она была первой, кто подошла к Мии, держащей флаеры в руках.
Я знаю ее.
Сигрид.
Я ее видела.
С того дня прошло три недели, Миа приходила сюда каждый вечер, но безуспешно. Наркоманка с всклокоченными волосами как сквозь землю провалилась. И вот она наконец появилась.
Я помогу тебе.
Верь мне.
Но я хочу себе одну вещь.
Подарочек.
Сможешь купить?
Счет Мии был снова почти пуст. Она вела себя наивно и глупо, раздавая им деньги, чтобы получить наводку. Да, я ее знаю. Дай мне триста крон, и я позвоню кое-кому. Эти наркоманы уж точно не добрые самаритяне, им надо выживать, и им все равно, кого обманывать. Поняв это, Миа завязала с пожертвованиями, повзрослела. Но у Полли был какой-то особенный взгляд, и Миа не смогла ей отказать.
Кукла Cabbage Patch.
У меня была такая в детстве.
Она за мной присматривала.
Как думаешь, сможешь мне такую принести?
Миа Крюгер плакала редко, почти никогда, но тем утром по пути домой не смогла сдержать слез. Как же она устала. Как мало спала. Сигрид нигде не было. Весь этот ужас. А эта бедная девочка хотела себе куклу.
Господи.
Ну конечно.
Конечно, я куплю тебе куклу.
Только проснувшись, Миа сразу пошла в магазин игрушек, даже не поела, и потратила последние деньги. Теперь ей не хватит на оплату общежития, ну и черт с ним, подождут.
Полли взяла в руки куклу, прижала к щеке, и словно кто-то зажег яркий свет в ее усталых глазах. Две секунды, и потухший взгляд вернулся. Девушка быстро задрала кардиган и засунула куклу под него.
– Большое спасибо.
– Пожалуйста. Ты сказала, что что-то знаешь.
Осторожно кивнув, девушка снова нервно огляделась.
– Если что, я тебе ничего не говорила.
– Само собой.
Полли заговорила почти шепотом, так что Миа ее еле расслышала.
– Говорят, что она одна из новеньких. Кто путешествует.
– Путешествует? Что это значит?
Полли вдруг вздрогнула: на площади начались какие-то беспорядки, оттуда доносились громкие споры и стук подошв по асфальту, там что-то мигало.
Стало явно небезопасно.
Наркоманы на площади посмотрели на Полли с Мией.
Эй, Полли, ты что там делаешь?
– Маркус Скуг, – пробормотала девушка и, склонив голову, еще плотнее завернулась в кардиган, после чего побежала в темноту и исчезла.
Что?
Миа почувствовала, как закипает от ярости. Пришлось отвернуться от вопросительных взглядов, чтобы наркоманы поняли, что она их не тронет.
Маркус Скуг.
Маркус мать его Скуг.
У Мии выступила пена вокруг рта, когда она ушла с площади и, тяжело дыша, остановилась у входа в торговый центр «Бюпортен», пытаясь успокоиться.
Спокойно, Миа.
Не злись.
Пусть тебе и хочется его убить.
Пусть он и заслуживает сгореть в аду.
Сигрид этим не поможешь, верно?
Сняв капюшон, Миа сделала глубокий вдох.
Вдруг на нее навалилась такая усталость.
Она почувствовала упадок сил.
Хотя только недавно проснулась.
Мимо нее проехала машина с открытыми окнами, в которой молодежь, размахивающая бутылками, подвывала музыке из динамиков. Деревенские приехали в Осло потусить вечером. Услышав, что играет у них в машине, Миа вдруг словила флешбек.
Weezer.
Музыкальная гик-группа из Калифорнии. Сигрид тогда так настаивала, чтобы Миа послушала их.
Тогда она впервые задумалась: тут что-то не так.
Милая Сигрид.
Которая слушает Селин Дион и Уитни Хьюстон.
У которой на стене постеры Backstreet Boys и NSYNC.
– Послушай, Миа, классная музыка, да?
Это было летним вечером в саду в Осгорстранне. Тогда они еще были вместе. Мама с папой уехали, и весь дом был предоставлен девочкам. Вечеринка сестер. Шампанское, клубника и розовый рыбный суп, который любила готовить Сигрид. На вкус – не лучший в мире, но он всегда был на столе.
Машина с вопящими людьми исчезла на Фред Ульсенсгате, а музыка так и осталась звучать в ушах Мии.
Weezer.
В саду под светом фонарей.
Тогда Сигрид впервые рассказала о нем.
О Маркусе Скуге.
Что она влюбилась.
В музыканта из Хортена.
И Миа должна пообещать ничего не рассказывать маме с папой, потому что он им не понравится.
Потому что он другой.
Потому что у него трудная жизнь.
Но скоро все наладится.
Потому что Сигрид обещала помочь ему.
Он столько всего знает.
Он такой глубокий человек.
Вот, например, эта музыка.
Разве не крутая?
Смотри, это их логотип…
Сигрид в белом платье босиком танцевала на теплой траве, улыбаясь так, как Миа никогда раньше не видела, словно мыслями она была не здесь, такая счастливая, скрестив пальцы в форме буквы «W».
Weezer.
Чертов Маркус Скуг.
Сукин сын.
Торчок сраный.
Все это из-за него.
Накинув капюшон на голову, Миа тяжелым шагом пошла к светофору и уже собиралась нажать на кнопку, как вдруг ее осенило.
Твою мать…
Дрожа, она достала визитку с телефоном из заднего кармана джинсов и дрожащими пальцами набрала номер.
– Мунк слушает.
– Кажется, я знаю.
– Кто это?
– Миа. Миа Крюгер. Мне кажется, я поняла, что пропустила.
– Так-так?
– Гипс. Его гипс. Он же сломал руку, да?
– Ну да…
– Он подписался на нем.
– Кто?
– Преступник. Он его подписал.
– Как?..
– Все остальные надписи – имена целиком, – продолжила Миа. – Но не его имя. Только одна буква. Сами посмотрите. Какая же я дура, что сразу не поняла.
– Давай обсудим это завтра? – У Мунка был сонный голос. – У нас общий бриф в девять. Ты придешь?
– Я подумаю.
– О’кей, хорошо.
Улыбнувшись про себя, Миа убрала телефон в рюкзак, и тут на светофоре загорелся зеленый свет.
