СанаА Бова
Песнь нартов. Тени Золотого древа
Когда она вышла, солнце уже поднялось над горизонтом, заливая деревню светом. Хамида ждала её у тропы, её посох стучал по земле, как метроном судьбы.
– Ты решила, – сказала старуха, и это не было вопросом.
– Да, – ответила Амира. – Восток, к Шхафиту. Ты пойдёшь со мной?
Хамида покачала головой.
– Мой путь здесь, девочка. Но я дам тебе совет: найди Казбека, одинокого волка, что бродит в горах. Он знает тропы, что ведут к Шхафиту, и тайны, что старше меня. И берегись – тьма уже чует тебя.
Амира кивнула, её взгляд устремился к горам, что высились на востоке, тёмные и молчаливые. Она сделала первый шаг, и ветер подхватил её, как крылья, унося вперёд, к судьбе, что ждала её за горизонтом.
Глава 2: "Тень в ночи"
Солнце клонилось к закату, когда Амира покинула Тхач, оставив позади дым очагов и шёпот деревни, провожавшей её, словно прощальную песнь. Горы вставали перед ней стеной, их вершины, увенчанные снегом, сияли в последних лучах дня, словно короны древних царей. Тропа, ведущая на восток, к пику Шхафит, была узкой и извилистой, усыпанной камнями, которые скользили под ногами, словно предатели, готовые сбросить её в пропасть. Ветер, её спутник, дул ей в спину, подгоняя, но теперь в его голосе слышалась тревога, которая заставляла Амиру сжимать рукоять клинка Хабиба сильнее, чем нужно.
Она шла уже несколько часов, когда тьма начала сгущаться, словно чернила, пролитые на небеса. Звёзды загорались медленно, их свет был слабым, почти робким, словно они боялись смотреть на землю. Амира остановилась у ручья, журчавшего между камнями, его воды были холодны, как дыхание зимы. Она опустилась на колени, наполнила флягу и плеснула водой в лицо, смывая пыль и усталость. Её отражение в струях было размытым, но золотисто-карие глаза, в которых отражался свет, вспыхнувший в ней утром, смотрели на неё как чужие.
– К Шхафиту, – прошептала она, повторяя слова Сосруко из видения. – Но где ты, Казбек, одинокий волк? – Она вспомнила совет Хамиды, но горы молчали, и только ветер отвечал ей, шелестя в ветвях одиноких сосен, цеплявшихся за скалы.
Амира поднялась, её ноги ныли, но она не позволяла себе отдыхать. Видение у священного камня горело в её памяти: Золотое Древо, тени с багровыми глазами, полный тоски голос Сосруко. Она не понимала, что это значит, но чувствовала, что каждая минута промедления приближает что-то страшное. Тлисы были лишь началом, мелкой угрозой по сравнению с тем, что шептала Хамида. Тьма шевелится. Амира стиснула зубы и шагнула вперёд, её тень, длинная и тонкая, тянулась за ней, как призрак.
Ночь опустилась внезапно, как удар молота. Луна, которая ещё недавно освещала ей путь, скрылась за тучами, и мир погрузился во мрак. Амира достала из узелочка кусок лепёшки, отломила краюшку и съела, запивая водой из фляги. Её желудок урчал от голода, но она не замечала этого – её мысли были заняты другим. Она думала о Хабибе, об Аслане, о деревне, которая осталась позади. Успеет ли она вернуться? Сможет ли она найти Древо, о котором пели сказки? И что, если Хамида ошиблась и она – не та, кого зовёт судьба?
Внезапно ветер стих. Тишина опустилась на горы, тяжёлая и зловещая, как саван. Амира замерла, её рука легла на клинок. Она прислушалась, но не услышала ничего – ни шороха листвы, ни крика ночной птицы. Даже ручей, журчавший неподалёку, казалось, замолчал, его воды застыли в неподвижности. Её сердце забилось, и в этот миг она почувствовала холод – не тот, что приносит ночь, а другой, липкий и глубокий, поднимающийся из земли, словно тень, скользящая по воде перед бурей.
А потом она услышала его – звук, который не принадлежал этому миру. Низкий, скрежещущий, как когти, царапающие камень. Он доносился из темноты, с той стороны тропы, которая вела обратно к Тхачу. Амира обернулась, напряжённо вглядываясь в темноту. Тени скользили там, где не должно было быть места для мрака, – чёрные, бесформенные, с багровыми искрами вместо глаз. Они были такими же, как в её видении, но теперь они были реальны, и их вой, разорвавший тишину, заставил её кровь застыть в жилах.
– Тхач, – прошептала она, и ужас сдавил ей горло. Эти твари шли не за ней – они направлялись в деревню. К её дому, к её семье. Амира бросилась назад, её ноги несли её быстрее, чем она могла себе представить. Клинок Хабиба был в её руке, его лезвие сверкало в слабом свете звёзд, пробивавшемся сквозь тучи. Она не знала, что это за создания, но знала одно – она не позволит им добраться до тех, кого она любила.
Тропа казалась бесконечной, каждый шаг отдавался болью в её теле, но она бежала, пока не увидела вдалеке огни Тхача. Деревня спала, её дома были тёмными, лишь несколько очагов ещё тлели, выпуская тонкие струйки дыма в небо. Но царившая здесь тишина была неестественной, и Амира поняла, что опоздала.
Первая тварь вынырнула из темноты на краю деревни, её тело было соткано из мрака, а когти оставляли глубокие борозды на земле. Она была выше человека, её морда – если это можно было назвать мордой – изгибалась в оскале, полном острых, как иглы, зубов. Багровые глаза горели, как угли, и смотрели прямо на Амиру. За ней появились другие – десяток, может, больше, их вой слился в хор, разбудивший деревню.
Крики людей разорвали ночь. Мужчины выбегали из домов, сжимая топоры и копья, женщины хватали детей, пытаясь укрыться. Амира видела, как Хабиб, опираясь на посох, вышел во двор, его старый клинок дрожал в руке. Аслан стоял рядом, сжимая палку, которая едва ли могла служить оружием. А затем твари бросились вперёд.
Первая ударила по дому Хадижат, её когти разорвали соломенную крышу, как бумагу. Старуха закричала, но не от страха – её голос был полон ярости, и она ударила тварь корзиной, которую плела утром. Тварь взревела, отшатнувшись, но тут же бросилась снова. Амира не стала ждать. Она вступила в схватку, её клинок рассек воздух и вонзился в бок твари, напавшей на Хадижат. Лезвие прошло сквозь тьму, как сквозь дым, но тварь завизжала, её тело дрогнуло, и она рассыпалась в чёрный прах, осевший на землю.
– Амира! – крик Хабиба донёсся сквозь шум. Она обернулась и увидела, как две твари окружили его и Аслана. Отец отбивался, его посох ломался под ударами когтей, а Аслан кричал, размахивая палкой. Амира бросилась к ним, её клинок сверкнул, и одна из тварей рухнула, рассыпавшись, как и первая. Но вторая ударила её лапой, и Амира отлетела назад, врезавшись в стену дома. Боль пронзила её плечо, но она стиснула зубы и поднялась.
– Уходите! – крикнула она Хабибу, но он не послушал. Он бросился к Аслану, закрывая его собой, и когти твари полоснули его по спине. Хабиб упал, его крик оборвался, и Амира почувствовала, как мир вокруг неё сжался до точки.
– Нет! – закричала она, и в этот миг свет, живший в ней, вспыхнул снова. Он был ярче, чем утром, ярче, чем в видении, – золотой, как само Древо, он вырвался из её груди, озаряя ночь. Твари замерли, их вой сменился визгом, и те, что были ближе, начали растворяться, их тела таяли, как воск под огнём. Амира шагнула вперёд, вытянув руку, и свет устремился к ним, как река, смывая тьму.
Когда всё стихло, деревня лежала в руинах. Дома горели, люди кричали, но твари исчезли, оставив лишь чёрный прах, покрывавший землю, как пепел. Амира упала на колени рядом с Хабибом, её руки дрожали, когда она перевернула его. Его глаза были открыты, но взгляд был пустым, а кровь текла из ран на спине, пропитывая землю.
– Отец, – прошептала она, но он не ответил. Аслан подполз к ней, его лицо было мокрым от слёз, и обнял её, цепляясь за неё худыми руками, как за последнюю опору в мире.
– Амира, – голос Хамиды раздался у неё за спиной. Старуха подошла, её платок был разорван, но глаза горели яростью и скорбью. – Ты видела их. Дети Саусрыка. Они пришли за тобой, но нашли нас.
Амира подняла взгляд, её голос был хриплым.
– Почему? Почему они здесь?
– Потому что ты проснулась, – ответила Хамида. – Твой свет разбудил их, и теперь они будут искать тебя, пока не найдут. Или пока ты не найдёшь Древо.
Амира сжала кулаки, её слёзы падали на землю, смешиваясь с кровью Хабиба.
– Я не хотела этого, – сказала она. – Я хотела спасти нас.
– Ты ещё можешь, – сказала Хамида, положив руку на плечо Амиры. – Но теперь ты знаешь, что тьма реальна. И она не остановится.
Амира кивнула, её взгляд упал на восток, где её ждали горы. Она знала, что должна идти – не только ради Древа, но и ради мести.
Рассвет медленно наступал на Тхач, словно боясь нарушить скорбную тишину, повисшую над деревней после ночного кошмара. Солнце выглянуло из-за гор, разливая бледный свет по руинам: дома, которые ещё вчера стояли крепко, теперь были изранены, их стены обуглились, а крыши провалились под ударами когтей. Чёрный прах, оставшийся от тварей, покрывал землю, как пепел давно погасшего костра, и ветер, вернувшийся с первыми лучами солнца, разносил его по тропам, словно напоминание о том, что тьма не ушла навсегда. Люди Тхача, те, кто выжил, бродили среди обломков, их голоса были приглушёнными, полными боли и страха. Кто-то оплакивал погибших, кто-то пытался собрать остатки жизни под обугленными балками.
Амира стояла на коленях рядом с телом Хабиба, её руки всё ещё сжимали его холодные пальцы, словно она могла вернуть тепло в его тело. Аслан прижимался к ней, его худое тело дрожало от рыданий, а лицо было перепачкано грязью и слезами. Она не плакала – слёзы высохли в её глазах, оставив лишь пустоту, которая была тяжелее любого горя. Клинок Хабиба лежал рядом, его лезвие было испачкано чёрным, и Амира смотрела на него как на немого свидетеля её вины. Она ушла, чтобы найти ответы, чтобы спасти Схауа, но вместо этого принесла смерть.
– Это моя вина, – прошептала она, её голос был едва слышен, заглушённый стонами раненых и треском догорающих очагов. Аслан поднял голову, его глаза, красные от слёз, смотрели на неё с отчаянием.
– Нет, – сказал он, и его голос дрогнул. – Ты спасла нас. Ты прогнала их.
– Я не спасла его, – ответила Амира, её взгляд упал на Хабиба. Даже в смерти его лицо сохраняло суровую гордость, которая была его сутью. Она вспомнила его слова у порога: «Если ты уйдёшь, кто защитит Аслана? Кто защитит меня?» Теперь он лежал мёртвый, и Аслан остался один, а она – с грузом, который давил на её плечи сильнее, чем камни гор.
Шаги за спиной заставили её обернуться. Хамида приближалась, её сгорбленная фигура двигалась медленно, но уверенно, и даже ночь не могла сломить её. Посох стучал по земле, и каждый удар был как метроном, отмеряющий время, которое неумолимо шло вперёд. Её платок был разорван, лицо покрыто сажей, но глаза горели, как звёзды в ночи, полные знаний и силы, которые пугали Амиру.
– Вставай, девочка, – сказала Хамида хриплым, но твёрдым голосом. – Скорбь не вернёт мёртвых, а время не ждёт.
Амира подняла взгляд, её губы сжались в тонкую линию.
– Я не хотела этого, Хамида. Я ушла, чтобы найти Древо, а они… они пришли сюда из-за меня.
– Они пришли бы и без этого, – отрезала старуха, вонзив посох в землю с такой силой, что чёрный прах взметнулся в воздух. – Саусрык не спит, Амира. Его дети чуют свет, который пробудился в тебе. Думаешь, это случайность, что они напали именно сейчас? Нет, девочка. Ты разбудила их, но ты и единственная, кто может их остановить.
Амира покачала головой, сжав руки в кулаки.
– Я не знаю, как. Я не знаю, кто я, Хамида. Я не Сосруко, не Шатана. Я дочь Схауа, и всё, что я сделала, – это потеряла отца.
Хамида шагнула ближе, её глаза сузились, и в них мелькнула искра, которая могла быть как гневом, так и жалостью.
– Ты думаешь, нарты родились героями? Они стали ими, потому что не отвернулись от судьбы. Ты видела Древо, слышала его зов. Ты остановила клинок Казима и сожгла этих тварей светом, который течёт в твоей крови. Это не слабость, Амира. Это сила, которой боится даже тьма.
Аслан всхлипнул, его пальцы вцепились в рукав Амиры.
– Ты была как в сказках, – тихо сказал он. – Как нарт, сражавшийся с демонами. Отец гордился бы тобой.
Амира посмотрела на брата, и что-то в его словах пробило брешь в её отчаянии. Она вспомнила Хабиба – не таким, каким он был в последние годы, согбенным и усталым, а молодым воином, чьи рассказы о славе Схауа зажигали её детские мечты. Он умер, защищая Аслана, защищая её, и она не могла позволить его смерти быть напрасной.
– Что мне делать? – спросила она, поднимаясь. Её голос был слаб, но в нём начинала звучать сталь.
Хамида кивнула, растянув губы в беззубой улыбке.
– Ты пойдёшь к Шхафиту, как сказал Сосруко. Но не одна. Я иду с тобой, и Аслан тоже. Ему здесь не место – Тхач ослаб, и твари вернутся, когда наберутся сил.
Амира нахмурилась.
– Аслан слишком мал. Это опасно.
– Везде опасно, – отрезала Хамида. – А мальчик сильнее, чем ты думаешь. К тому же он видел тьму – он не забудет её. Лучше держать его рядом, чем оставить здесь ждать конца.
Аслан выпрямился, вытирая слёзы рукавом.
– Я хочу пойти с тобой, Амира. Я не буду обузой. Я научусь сражаться, как мой отец.
Амира посмотрела на него, и в его глазах она увидела не только страх, но и решимость – ту же, что горела в Хабибе, когда он бросился на тварь. Она кивнула, положив руку ему на плечо.
– Хорошо. Но ты будешь слушаться меня и Хамиду. Без споров.
Он кивнул, и в его взгляде мелькнула тень улыбки. Амира повернулась к старухе.
– Когда мы уходим?
– Сейчас, – ответила Хамида. – Солнце встаёт, и тьма отдыхает в его свете. Нужно успеть уйти подальше, пока она не вернулась.
Амира не стала спорить. Она подняла клинок Хабиба, вложила его в ножны и помогла Аслану встать. Они с Хамидой собрали то немногое, что осталось: флягу, узелок с хлебом, уцелевший в доме Хадижат, и старый плащ, который Амира накинула на плечи Аслана. Люди Тхача смотрели на них, некоторые перешёптывались, другие отводили взгляд, но никто их не остановил. Смерть Хабиба и свет Амиры оставили след в их душах, и деревня, которая когда-то была их домом, теперь казалась чужой.
Они покинули Тхач, когда солнце поднялось над горами, заливая ущелье золотом. Тропа вела на восток, к Шхафиту, и Амира шла впереди, её клинок висел на поясе, а сердце билось в ритме шагов. Аслан шёл рядом, его палка, которую он подобрал во дворе, стучала по камням, а Хамида следовала за ними, её посох отбивал ритм, который был старше времени.
День был ясным, но холодным, ветер дул с вершин, принося запах снега и сосен. Они шли молча, каждый погружённый в свои мысли. Амира думала о Хабибе, о его последнем крике, о том, как его кровь пропитала землю. Она думала о Древе, о его свете, который звал её, и о тьме, которая теперь знала её имя. Аслан смотрел на горы, его глаза были полны любопытства и страха, а Хамида шептала что-то себе под нос – заклинания или молитвы, которые звучали как древние песни.
К полудню они достигли перевала, где тропа раздваивалась. Одна вела вниз, к реке Пшиш, чьи воды блестели вдалеке, другая поднималась выше, к скалам, которые возвышались, как зубы дракона. Хамида остановилась, воткнув посох в землю.
– Здесь мы отдохнём, – сказала она. – Но ненадолго. Горы чувствуют нас, и не все их взгляды дружелюбны.
Амира кивнула, опускаясь на камень у тропы. Аслан сел рядом, положив палку на колени, и посмотрел на неё, словно ожидая слов. Она заставила себя улыбнуться, хотя улыбка вышла кривой.
– Ты в порядке? – спросила она.
Он кивнул, но голос его дрогнул. – Я скучаю по отцу.
– Я тоже, – тихо сказала она. – Но он хотел бы, чтобы мы были сильными. Чтобы мы шли вперёд.
Аслан снова кивнул, его пальцы сжали палку. Хамида посмотрела на них, её взгляд смягчился, но она ничего не сказала. Она достала из своего узелка кусок сыра, отломила по кусочку для каждого и протянула им.
– Ешьте, – сказала она. – Вам понадобятся силы. Шхафит далеко, а тропы к нему непростые.
Амира взяла сыр, и его солёный вкус вернул её к реальности. Она ела молча, глядя на горы, которые ждали их впереди. Ветер теперь дул мягче, но в его шёпоте она слышала отголоски той мелодии, что пела ей у камня. Он звал её, и она знала, что не сможет повернуть назад.
Когда они закончили, Хамида поднялась, и её посох стукнул по камню.
– Пора, – сказала она. – Восток зовёт, и мы ответим.
Амира встала, её рука легла на клинок Хабиба. Аслан последовал за ней, его шаги были неуверенными, но решительными. Они двинулись вверх, к скалам, и горы сомкнулись над ними, словно стражи, хранящие тайны прошлого и будущего.
Солнце скрылось за горами, оставив лишь слабый багровый отблеск на вершинах, который быстро угасал, уступая место ночи. Тропа, ведущая вверх от перевала, становилась всё круче, камни скользили под ногами, а ветер, дувший с востока, нёс с собой холод, острый, как лезвие кинжала. Амира шла впереди, клинок Хабиба висел на поясе, а глаза напряжённо вглядывались в тени, сгущавшиеся между скалами. Аслан шёл рядом, его палка стучала по камням, а дыхание вырывалось клубами пара в морозном воздухе. Хамида следовала за ними, её посох отбивал ритм, который был единственным звуком в этой глуши, кроме воя ветра, который становился всё тише, словно затаившись перед чем-то большим.
Они поднялись на небольшое плато, окружённое скалами, которые возвышались, словно стражи, их острые края чернели на фоне звёздного неба. Здесь, в тени утёса, защищавшего от ветра, Хамида остановилась, и её посох глухо стукнул о землю.
– Здесь мы переночуем, – сказала она. Её голос был хриплым от усталости, но твёрдым. – Нельзя разводить огонь – в этих горах слишком много глаз, и не все они принадлежат зверям.
Амира кивнула, хотя её тело протестовало против ещё одной ночи без тепла. Она сбросила узелок с плеча и опустилась на землю, прислонившись спиной к холодному камню. Аслан сел рядом, его худые ноги были поджаты под плащ, который она дала ему утром. Он казался меньше, чем был, его лицо осунулось от горя и усталости, но глаза всё ещё горели любопытством, когда он смотрел на звёзды.
– Они такие яркие здесь, – тихо сказал он. – Как будто ближе, чем в Тхаче.
Амира посмотрела вверх, и правда – звёзды сияли, как россыпь искр, которые кузнец высекает из раскалённого железа. Ей вспомнились сказки Хабиба о том, как Тхагаледж выковал небо из звёздного металла, а Псатха украсила его каплями своих слёз. Она не знала, верить ли этим историям теперь, когда она видела свет Древа и тени Саусрыка, но в эту ночь звёзды казались ей не просто светом – они были глазами, которые следили за ней, чего-то ожидая.
Хамида опустилась рядом, положила свой узелок на землю и достала остатки хлеба и сыра.
– Ешьте, – сказала она, протягивая им куски. – Ночь будет долгой, и нам понадобятся силы.
Амира взяла хлеб, его корочка была твёрдой, но внутри он был мягким, с привкусом дома, который теперь был лишь воспоминанием. Она ела молча, её мысли крутились вокруг того, что ждало их впереди. Шхафит был ещё далеко, а горы, хоть и молчали, не казались дружелюбными. Она вспомнила слова Хамиды о Казбеке – одиноком волке, который знал тропы и тайны. Где он? И почему старуха была так уверена, что он поможет?
– Хамида, – начала Амира, проглотив кусок хлеба. – Ты сказала, что Казбек знает путь к Шхафиту. Кто он? Почему ты думаешь, что он согласится пойти с нами?
Старуха посмотрела на неё, и её глаза блеснули в темноте, как у кошки.
– Казбек – изгнанник, – тихо сказала она. – Когда-то он был воином Хатукая, одним из лучших. Но он совершил нечто, что запятнало его честь, и теперь он бродит по горам, избегая людей. Говорят, он видел тьму – настоящую тьму, а не просто врагов с клинками. Если кто и знает, как добраться до Шхафита, так это он.
– А если он откажется? – спросила Амира, и её голос дрогнул.
– Тогда ты заставишь его, – ответила Хамида с лёгкой улыбкой. – У тебя есть свет, девочка. Он либо привлечёт его, либо напугает. В любом случае, он не сможет остаться в стороне.
Аслан зевнул, его голова опустилась на плечо Амиры.
– Он как нарт? – пробормотал он, засыпая. – Как Сосруко?
– Может быть, – сказала Хамида, и её голос смягчился. – А может, просто человек, который сбился с пути. Спи, мальчик. Завтра будет новый день.
Амира обняла Аслана, чувствуя тепло его тела сквозь плащ. Она хотела спать, но глаза не закрывались – тени между скалами казались живыми, и каждый шорох заставлял её напрягаться. Хамида сидела неподвижно, её посох лежал на коленях, а губы шевелились, шепча что-то, чего Амира не могла разобрать. Может, заклинание, может, молитву – старуха была загадкой, которая пугала и успокаивала одновременно.
Ночь сгустилась, и тишина стала почти осязаемой. Амира задремала, опустив голову на грудь, но сон был тревожным, полным багровых глаз и воя тварей. Она проснулась от звука – низкого, скрежещущего, доносившегося откуда-то из темноты. Её рука тут же легла на клинок, и она поднялась, сердце заколотилось.
– Хамида, – прошептала она, толкая старуху. – Ты слышишь?
Хамида открыла глаза, её взгляд был острым, как лезвие.
– Слышу, – тихо ответила она. – Это не ветер.
Аслан проснулся, его тело напряглось.
– Они вернулись? – спросил он, его голос дрожал.
– Тише, – шикнула Хамида, поднимаясь. Она сжала посох, её пальцы побелели от напряжения. Амира встала рядом, её клинок сверкнул в слабом свете звёзд. Звук приближался – шаги, тяжёлые и уверенные, эхом отдавались от скал. Но это были не когти тварей, а что-то другое, человеческое.
Из тени выступила фигура – высокая, широкоплечая, закутанная в тёмный плащ, сливающийся с ночью. Лицо её было скрыто капюшоном, но в руках она держала клинок, длинный и прямой, с рунами, слабо светящимися голубым. Она остановилась в нескольких шагах, и её взгляд, скрытый тенью, пробежался по ним.
– Кто вы? – голос был низким, хриплым, как у человека, который давно не разговаривал. – И что вы делаете в моих горах?
Амира шагнула вперёд, опустив клинок, но не до конца.
– Я Амира из Схауа. Это мой брат Аслан и Хамида, ведунья Тхача. Мы идём к Шхафиту.
Мужчина наклонил голову, и свет звёзд упал на его лицо – суровое, с резкими чертами, изрезанное шрамами, пересекавшими щёку и лоб. Его тёмные, как ночь, глаза смотрели на неё с подозрением, но в них мелькнула искра интереса.
– Шхафит? – переспросил он. – Зачем вам туда? Там только камни и смерть.
– Не твоё дело, Казбек, – сказала Хамида, и её голос был твёрд, как удар молота. – Но если хочешь знать, тьма шевелится, и эта девочка – единственная, кто может её остановить.
Мужчина замер, его взгляд переместился на Хамиду.
– Ты знаешь моё имя, старуха. Откуда?
– Я многое знаю, – ответила она с лёгкой усмешкой. – И знаю, что ты видел то же, что и мы. Тени с багровыми глазами. Они пришли в Тхач прошлой ночью.
Казбек сжал клинок, его лицо потемнело.
– Я видел их, – тихо сказал он. – Два дня назад, у старого перевала. Они не тронули меня, но я чувствовал их голод. Чего они хотят?
– Её, – сказала Хамида, кивнув на Амиру. – И свет, который она несёт.
Казбек посмотрел на Амиру, и его взгляд стал острым, как лезвие.
– Ты? Что в тебе такого, девочка?
Амира не ответила сразу. Она чувствовала его сомнение, его насмешку, но в его глазах было что-то ещё – тень боли, которая отозвалась в её собственной душе.
– Я не знаю, – сказала она наконец. – Но я видела Золотое Древо. Оно зовёт меня. И если я не найду его, тьма уничтожит всё.
Он долго молчал, опустив клинок, но пальцы всё ещё сжимали рукоять.
– Древо – это сказка, – наконец сказал он. – Но тени реальны. Я видел их следы, слышал их вой. Если ты идёшь к Шхафиту, ты идёшь на смерть.
– Тогда пойдём с нами, – сказала Амира, её голос был твёрдым, несмотря на дрожь в груди. – Хамида говорит, ты знаешь тропы. Помоги нам, и, может быть, ты найдёшь свой путь.
Казбек рассмеялся, но смех его был горьким, как зимний ветер.
– Мой путь давно потерян, девочка. Но я не хочу видеть, как эти твари пожирают ещё одну деревню. Я пойду с вами до Шхафита. Дальше – сами.
Амира кивнула, её сердце сжалось от облегчения и тревоги. Она не знала, стоит ли ему доверять, но выбора не было. Хамида улыбнулась, её глаза блеснули, как у кошки, поймавшей добычу.
Но их разговор прервал звук – тот же скрежет, который разбудил Амиру. Он доносился из-за скал, низкий и зловещий, и теперь к нему добавился вой, от которого волосы на затылке Амиры встали дыбом. Казбек развернулся, его клинок поднялся, а руны на нём вспыхнули ярче.
– Они нашли вас, – сказал он, и его голос стал холодным, как сталь. – Приготовьтесь.
Из темноты вынырнули несколько тварей, больше, чем в Тхаче, их тела были выше и шире, а когти сверкали, как обсидиан. Их багровые глаза горели, устремлённые на Амиру, и вой их был полон голода. Аслан вскрикнул, прижимаясь к ней, а Хамида подняла посох, и её губы зашептали заклинание.
Амира шагнула вперёд, её клинок сверкнул, но она знала, что стали будет недостаточно. Свет в её груди вспыхнул снова, золотой и яростный, и она выпустила его, как стрелу, в самую большую тварь. Та взревела, её тело начало таять, но другие набросились на неё, их когти рвали воздух.
Казбек ударил первым, его клинок вонзился в бок одной из тварей, и руны вспыхнули, сжигая мрак. Хамида взмахнула посохом, и ветер, который до этого спал, взвыл, отбрасывая тварей назад. Амира сжала клинок Хабиба и бросилась в бой, её свет и сталь слились в единое оружие. Ночь озарилась криками и сиянием, и горы стали свидетелями новой битвы.
