Сандра Бушар
Право первой ночи
– Продолжай… Начало мне уже нравится, дорогая…
Адалин выбросила странный подтекст из головы, выдохнув:
– Пусть дуэль будет честной. Не используйте свои способности, молю.
Фон Миллер долго молчал, хитро сверкая алыми глазами. Чем больше проходило времени, тем более дерзкой становилась улыбка на лице мужчины и отчаяннее выражение лица Адалин. Она знала: окажись правдой все то, что говорят про феодала, он может в секунду вырвать сердце из груди библиотекаря, даже не моргнув.
– Хорошо, – внезапно выдал фон Миллер, чем не на шутку удивил всех вокруг. Адалин широко распахнула глаза, но не успела ответить спасибо, как феодал продолжил: – За твой поцелуй, Адалин.
Сердце в груди Адалин забилось невыносимо быстро, грозя вырваться из-под узкого корсета. Она по инерции отшатнулась назад, сжимая побелевшими пальцами покрывшиеся густой краснотой щеки.
– Что?! – ужаснулась девушка, пытаясь найти хотя бы намек на шутку в лице сидящего рядом феодала. Но тот был серьезен как никогда. Глаза фон Миллера жадно разглядывали пухлые губы девушки. Мужчина едва сдерживал желание наброситься на нее здесь и сейчас, и плевать… Плевать на чужое негодование и несогласие Адалин. – Это недопустимо!
– Почему, дорогая? – бархатно пропел он, качнувшись в сторону девушки и накрывая ее своим громоздким телом. Они все еще соблюдали едва заметную другим дистанцию, но мир вокруг словно замер. Адалин четко ощущала запах мяты, исходящий от шеи землевладельца, но тут же потеряла обоняние, когда пальцы фон Миллера намотали длинный вьющийся локон на палец и потянули на себя. Когда он шептал, горячее, словно лава, дыхание обжигало лицо девушки, заставляя дрожать: – Мы ведь почти женаты. Это всего лишь формальность.
Девушка бросила краткий мимолетный взгляд на молчаливого Самсона Фолка и поняла, что не бросит старика на произвол судьбы. Фон Миллер недовольно зарычал сквозь стиснутые зубы, надавив второй рукой на подбородок девушки, заставляя смотреть лишь в его ало-красные мужские глаза. Дыхание феодала участилось, на губах растянулся раздраженный оскал:
– Каким будет твое решение? Я принимаю либо «да», либо «нет», Адалин, – настойчивый, твердый повелительный тон четко давал понять девушке, что дискуссия окончена.
Адалин нервно прикусила губу, фон Миллер буквально задохнулся от этого простого движения. Кожа его стала горячее, буквально источая тепло, словно камин.
– Могу я поцеловать вашу руку, господин? – наивно протянула девушка, но землевладелец сразу же отмахнулся. – Щеку? Вы, верно, имели в виду именно ее…
– Я имел в виду губы, Адалин, – начиная закипать, рявкнул мужчина, заставляя всех вокруг не в первый раз за беседу содрогнуться. – Губы, никак иначе. Ты согласна? Пора заканчивать эту бессмысленную дискуссию и приступать к…
Фон Миллер был настолько рассержен поведением своей невесты, что совершенно не заметил зарождающееся сомнение в ее глазах. Девушка давно для себя решила, что если чем-то сможет помочь другому, то обязательно сделает. И пусть это был ее первый поцелуй. Пусть ее губы никогда не касались других, в особенности мужских. Разве сей факт должен был стать проблемой, если речь идет о будущем человека?
Страшась усомниться в правильности происходящего, она лишь слегка качнулась телом вперед, крепко зажмуривая глаза… Все произошло само.
Когда губы обожгла стальная лава, а фон Миллер перестал говорить, Адалин снова ощутила себя падающей на самое дно бескрайней бездны. Она не знала ничего о поцелуях, мужском внимании и о том, что происходит, когда супруги остаются наедине. Где-то отдаленно в ее сознании всплывала крайне странная мысль: «А правильно ли я все сделала? Не опозорилась ли?» Адалин тут же отбрасывала ее. Ведь целует она не любимого человека, к которому хочет приглянуться, а почти что незнакомца. Замкнутого, холодного, чопорного и крайне неприятного.
– О, Адалин! – яростно сжав руками ее хрупкую талию, сбивчиво, невнятно, будто пьяно взмолился фон Миллер. Словно о самом разрушительном дьявольском проклятии или самой пленительной божьей благодати.
Адалин и пискнуть не успела, как язык феодала протолкнулся сквозь стиснутые зубы, увлекая девушку на какой-то новый, совершенно неизведанный уровень удовольствия. Да, Адалин крайне понравилось то, что она ощутила от прикосновений мужчины, его умелых поглаживаний и опыта… Но даже под страшными, убийственными пытками девушка ни за что не признала бы в этом никому в мире, не показала бы фон Миллеру. Ведь ее отношение к нему так и не поменялось!
Он чертовски крепко сжимал ее тело, словно отпусти он его… И Адалин растворится, растает, провалится сквозь землю. В мгновение ока все вокруг перестало существовать: правила, устои, нормы морали. Но лишь на мгновение…
– Хватит! – завизжала девушка, морщась и просовывая ладони между двумя телами, пытаясь отстраниться. – Вы получили, что хотели, переходя все мыслимые и немыслимые грани!
Краем глаза Адалин увидела, как Самсон и ее отец отвернулись, храня смиренное молчание. Они покорились нраву Людвига фон Миллера, но совершенно не одобряли произошедшего. Адалин почувствовала себя изгоем, грязной и мерзкой потаскухой. Годной только для дома развлечений, где моряки проводили время вдали от жен. От этого ненависть к фон Миллеру лишь укрепилась.
– Ты действительно выполнила мою просьбу, – многозначительно протянул хозяин замка и положения. – Но грани я не переходил… Пока не переходил, дорогая.
Сглотнув вязкую слюну, онемевшая Адалин смотрела на поднявшегося на ноги феодала. Слова его звучали словно намек, что сегодня он таки вернется в спальню к девушке и закончит начатое… Такого допустить она просто не могла!
– Выбирайте! – распахнув створки встроенного в стену шкафа, фон Миллер открыл взгляду Самсона Фолка выбор оружия. Лучше, чем в любой дорогой лавке. – Пусть это будет ваше решение.
Библиотекарь придирчиво осмотрел каждую пару кинжалов, дотошно опробовав острие на прочность.
– Эти! – указал пальцем на самые изысканные, те, что с золотой ручкой и громоздким драгоценным камнем, Фолк схватил в руки шпагу и тут же кинулся на противника. На совершенно безоружного, собирающегося сражаться честно!
Фон Миллер успел прогнуться, когда кончик оружия пролетел всего в паре миллиметров от его лица, срезав прядь волос. Умелыми точными движениями феодал отвел противника в сторону, выхватывая и свое оружие с подставки.
Наконец, оба были вооружены.
Дуэли, казни, смерти от болезней были чем-то естественным, неотъемлемым в жизни Адалин. Она видела это каждый день, чувства постепенно притуплялись. И вот уже новые казненные на центральной площади не вызывали слез, как в детстве, а лишь досадную печаль и дикое нежелание повторения их судьбы.
Сейчас же все было иначе. Девушка как никогда хотела благоприятного исхода для обоих мужчин, хоть библиотекарь и повел себя совершенно не по-мужски. Напади он на безоружного среди других мужчин – его бы сразу осудили и при случае победы считали бы поединок нечестным.
Фон Миллер сражался, словно прошел не одну войну, его техника была совершенной, а движения точными и отлаженными. А Самсон Фолк едва удерживал шпагу, почти не двигаясь с места и лишь защищаясь, а не нападая.
– Последнее предупреждение, – холодно отчеканил землевладелец. – Откажись от Адалин, и я отпущу тебя с миром. Никто не узнает о происходящем в моем замке.
Адалин удивилась, нахмурившись. Откуда в фон Миллере столько благосклонности! Все мужчины округи мечтали похвастаться поверженным противником. Сдайся кто-то добровольно – поднимут на смех. Феодал предлагал старику достойный выход из ситуации: жизнь и остатки чести. Но Фолк был слишком глуп и напыщен, чтобы это признать.
– Ни за что! – задыхаясь и хватаясь за бок, закричал библиотекарь, после чего не удержал шпагу, и та скатилась к его ногам. Фон Миллер бросился к нему, но старик просто поднял с постамента старинную антикварную вазу с нарисованными на ней лилиями и кинул в голову мужчине. За ней полетели и горный хрусталь небывалой красоты, а также столовые приборы.
Как бы странно это ни выглядело, фон Миллер умело отражал выпады. Секунды не прошло, как шпага его коснулась груди Фолка, но замлевладелец не спешил ее пронзать, зачем-то замерев:
– Последний шанс, – сквозь зубы прорычал феодал. – Несмотря на то, что ты разбил то единственное, что осталось мне от матери.
– Ну уж нет! – саркастично рассмеялся Фолк, нагибаясь за своей шпагой. – У вас кишка тонка, господин…
Но не успел фон Миллер коснуться рукоятки, как все было кончено. Глаза библиотекаря Самсона Фолка в последний раз широко распахнулись, а на губах застыла улыбка.
Вскочив на ноги, Адалин подбежала к мужчинам, не глядя на осколки под ногами. И снова знакомый вкус желчи во рту предшествовал внезапному головокружению. Девушка оперлась руками на стеклянный столик, стараясь удержаться на ногах.
Ведь виной всему не упёртый старик, а она сама… Именно она стала причиной смерти.
– Адалин! – только и услышала девушка встревоженный голос фон Миллера, прежде чем окончательно потеряла власть над своим телом и сознанием.
Глава 3
Очнувшись, Адалин, еще не открывая глаз, почувствовала сильный резкий аромат роз. Будто те заполнили собой все пространство вокруг, вытесняя из легких кислород. Кроме того, вдохнув полной грудью, девушка узнала четкий запах мяты. Она без сомнений понимала, кому он принадлежит, и этот кто-то непосредственно сидит рядом, у ее постели.
– Я знаю, что ты очнулась. Твое дыхание изменилось… – мужская массивная ладонь властно, но бережно скользнула по щеке Адалин, заставляя ее предательски вздрогнуть. Больше не было смысла играть роль спящей. Адалин тяжело вздохнула, открыла глаза и тут же замерла… Фон Миллер был ближе, чем она предполагала. Всего лишь в паре сантиметров от ее лица. – Как ты себя чувствуешь?
Комната и вправду оказалась заполнена алыми цветами… Но разглядеть их было крайне сложно за фон Миллером, который словно нарочно заполнял собой все пространство, заставляя девушку смотреть лишь на него.
– Нравится? – продолжил феодал, проследив за тем, с каким интересом его невеста рассматривает цветы. Знал бы он, что дело не столько в их безумной красоте и умопомрачительном аромате, как в ее желании хотя бы взглядом сбежать от преследований землевладельца. – Они из моей теплицы. Я прикажу горничную каждый день приносить их в нашу спальню.
«Нашу» больно резануло слух, и девушка встревожено взглянула на фон Миллера. В памяти всплыла недавняя смерть Самсона Фолка. А ведь именно с ним она обязана была провести остаток жизни! Теперь он «украшает» мраморный пол столовой феодала.
– Ты в порядке, дорогая? – Адалин сама не заметила, как тело ее покрылось мурашками, стало зябко. Глаза наполнились слезами, а дыхание участилось. – Тебе снова нехорошо?
– Вы убили его, господин, – дрожащим голосом прошептала Адалин очевидный факт, но, озвучив его, почувствовала себя еще хуже. – Убили…
– Называй меня по имени. Я – твой будущий муж! – резко приказал фон Миллер, но тут же сбавил тон и с тяжелым вздохом ударился лбом о лоб Адалин. Его ладони крепко сжали щеки девушки, стирая струйки солоноватой жидкости. Адалин оробела и замерла, чувствуя себя не в своей тарелке. – Ты винишь меня в его смерти? Я хочу знать.
– Да… Нет. Не знаю! – мысли в голове стали походить на растопленную тягучую карамель.
Адалин с трудом соображала. Обморок сыграл свою роль, но по большей части влияла близость фон Миллера. Стоило ей вымолвить хоть слово, как его губы «случайно» невесомо касались ее губ, будто желая повторить тот злосчастный поцелуй в столовой. Одно лишь воспоминание вгоняло девушку в краску! Адалин решила говорить без умолку, ведь молчание наедине с феодалом пугало ее намного больше.
– Понимаете… Я видела смерть. Виселицы не оставят никого равнодушным! Но, дьявол! Никогда не видела, как именно несчастные становятся такими. Как дух покидает их тело, последний вздох, последний взгляд… – прикусив губу и взяв краткую паузу, чтобы отдышаться, девушка почувствовала тяжелое рычащее дыхание фон Миллера, которое тот едва сдерживал. Адалин старалась не смотреть на господина, но знала: его глаза вновь ало-красные. – Никто не заслужил такой участи. Никто и никогда.
– Ты ведь знаешь, – хрипло прошептал феодал, внезапно зарываясь носом в рыжую копну волос Адалин. Его глубокий вдох заставил девушки вздрогнуть. – Я сделал все, чтобы сохранить ему жизнь.
– Ведь… – Адалин набралась мужества, чтобы продолжить, снова неосознанно облизав губы. Фон Миллер поймал это движение взглядом, проведя по влажным губам девушки указательным пальцем. – Все это произошло из-за меня! Почему? Почему, господин, именно я? Уверена, любая другая почтет за честь быть вашей супругой.
– Но не ты, Адалин, – сквозь зубы прорычал фон Миллер, озвучивая то, что Адалин решила оставить при себе. Каким-то чудом он угадал ее мысли. Мужчина навис сверху и, удерживая невесту за подбородок, заставил смотреть в его рассерженные суженные глаза, а не куда бы то ни было еще. – Неужели я такой страшный?
Адалин не хотела лгать, и на тему внешности девушка решила не разглагольствовать, дабы не делать комплимент и без того высокомерному феодалу. Людвиг фон Миллер был по-мужски красив. Его грубые, резкие черты лица соединялись с выразительными глазами и аристократическим носом. Острые скулы, густые, сведенные на переносице брови, светло-розовые губы – все это добавляло какого-то бунтарского мужества и величия.
– Вы запрещаете мне видеться с родителями! – припомнила она весомый аргумент. Ведь, несмотря на то, что отец с такой легкостью отпустил дочь в неизвестность, девушке понадобится помощь, поддержка и внимание хоть от кого-то.
– Ты! Обращайся ко мне на «ты», – на последней капле терпения рявкнул фон Миллер, которого до скрежета зубов раздражала непокорность девушки. Ее дикое желание построить между ними непреодолимый барьер. Мужчина сходил с ума от желания обладать ею здесь и сейчас, запах тела Адалин был более пьянящим, чем любой алкоголь.
Желая проучить ее, фон Миллер буквально распластал тело девушки, удерживаясь на локтях, дабы вовсе не раздавить ее хрупкое тело. И все же мужчина исхитрился властно и жадно сжать сочную, выпирающую из корсета грудь Адалин, будто клеймя свое. Девушка встрепенулась, и глаза ее широко распахнулись. Адалин четко ощущала, как что-то внушительное и объёмное выпирает из брюк феодала, касаясь ее бедра. И пусть их разделяло множество тканей, девушке казалось, словно она абсолютно обнажена.
– Ты моя будущая жена! Пойми и прими это, наконец! Ты моя, Адалин! – яростно внушал ей фон Миллер, скользя кончиком носа сперва по щеке девушки, а после по ее шее.
Кожа в этом месте будто горела, искрила! Он ритмично толкался бедрами вверх-вниз, заставляя дыхание ускоряться. В какой-то момент Адалин почти решила, что не так уж и омерзительны ей эти прикосновения. Феодал явно был опытным любовником и умел соблазнять дам, но последние слова поставили точку в отношении девушки к этому типу:
– Ты должна быть очень счастлива обрести власть, деньги, статус и достойного мужа. Благодарить судьбу, что я выбрал именно тебя, дорогая.
– Вы правы, я вас не выбирала, – холодно отрезала Адалин, безразлично глядя в потолок и отчаянно избегая фон Миллера. Он мог целовать ее, обнимать, даже что-то большее, если захочет… Но это никак не коснется сердца девушки, оно останется пустым. Эта решимость не могла не придавать ей сил и непоколебимости. – Но если бы мне кто-то дал выбор… Ни за что бы не выбрала вас. Кто угодно на этой земле! Только не вы, господин.
Фон Миллер замер, после чего выпрямился на руках, глядя на равнодушную Адалин, считающую секунды до ухода мужчины. Феодал тяжело выдохнул, в комнате повеяло холодом, пробирающим до костей. Поднявшись на ноги, он буквально в три шага пересек огромное помещение и оказался у массивных дверей с золотистой лепкой. Но когда рука фон Миллера коснулась ручки, он резко обернулся и рявкнул:
– Завтра на рассвете нас обвенчают в церкви. Не упрямься, будет только хуже.
Дверь хлопнула, сердце девушки предательски пропустило удар. Она точно знала, сегодня феодал даст ей время прийти в себя, не потревожит в покоях ночью. Но завтра все случится, хочет она того или нет…
И что дальше? Жить с мужчиной, который в грош тебя не ставит? Всю жизнь заставит благодарить за благородную фамилию и крышу над головой? Без родных, друзей, знакомых… Словно изгои или отверженцы. Нет… Адалин сойдет с ума!
Вскочив на ноги, девушка со всех ног побежала к окну, но, распахнув широкие деревянные створки, замерла на месте, теряя всякую надежду. У подножья ее покоев бушевал океан.
* * *
Адалин Семирсильд считала себя неприхотливой молодой девушкой. Она не искала мужа молодого и красивого, не высчитывала своей выгоды. Не оценивала претендентов на свою руку, как объект вожделения. Имелись лишь два основных пункта, которые решали ее расположение: способность обеспечить родителям старость, а также уважение в отношении самой Адалин.
Самсон Фолк был стар, лучшие годы библиотекаря давно прошли. Его внешность без труда затерялась бы в толпе мужчин, но… Что-то в нем цепляло молодую невесту. Фолк уважал Адалин, воспринимал ее как равную себе и достойную мать будущих детей. Если Адалин проявляла отсутствие образования, Самсон не насмехался над ней. Напротив, с успокаивающей и добродушной улыбкой обещал научить всему в будущем…
Людвиг фон Миллер казался Адалин кардинально другим. Молодое и поджарое натренированное тело соседствовало с высокомерием, гордыней и неоправданной жестокостью. Порой Адалин больше пугали вспышки ярости, чем неестественно алые глаза.
Вымеряя шагами отведенные ей покои, Адалин нервно кусала ногти и отчетливо видела картину их с Людвигом будущего: феодал станет развлекаться с ней, будто с купленной в таверне дешевой шлюхой. А после того, как Адалин забеременеет, найдет себе новую доступную любовницу для содержания. Как только официальный наследник появится на свет, молодая жена отправится в ссылку, без дитя, средств к существованию и светлого будущего.
Таких пар было великое множество!
– Он не любит меня, это очевидно, – нервно тараторила себе под нос доведенная до отчаянья девушка, нагнетая страх все больше. Возможно, сядь она, выпей ромашковый чай и успокойся – по-новому оценила бы ситуацию. Но рядом не было человека, способного обнять, дать верный совет и направить на путь истинный. Слишком много произошло всего за одни краткие сутки! – Невозможно влюбиться лишь за день… Зачем тогда я ему?
Не желая больше оставаться в четырех стенах, Адалин отворила дверь и самостоятельно вышла в длинный пустой коридор, не дожидаясь Агату. Девушка не помнила, как фон Миллер принес ее бесчувственное тело в спальню, поэтому руководствовалась инстинктами в выборе направления.
Шли минуты, словно долгие часы, а коридоры все не кончались. Половицы скрипели под ногами девушки, а большая часть свечи давно сгорела. Адалин ускорила шаг, страшась остаться одной напротив оленьих рогов или охотничьего ружья.
Когда в конце туннеля замаячил свет, Адалин не сдержала радостного смеха и спустя мгновение уже стояла напротив широкой винтовой лестницы. Непривычно узкой для такого большого замка и непривычно простой. Видимо, решила Адалин, она забрела в часть, предназначенную для горничных…
Стоило ноге девушки коснуться первой ступеньки, как раздраженный крик всего этажом ниже заставил ее замереть:
– Нет, прошу тебя… – Адалин сразу узнала в нем фон Миллера, спокойного, расслабленного, но словно немного выбитого из колеи и обескураженного. – Приди в чувство и дай мне пройти!
– Прошу вас, господин… – взмолилась знакомая Адалин, горничная Агата. Неудивительно, что Адалин так и не получила свой перекус, а ведь служанка отправилась за ним довольно-таки давно. – Подумайте о моем предложении. Я всегда готова, только скажите!
– Не заставляй меня отсылать тебя прочь, – рявкнул феодал, и, судя по сдавленному писку Агаты, он просто отодвинул женщину в сторону, дабы пройти мимо.
Адалин уже было кинулась к массивной красной бархатной занавеске, за которой без труда можно было бы спрятать целого слона, но громкий, отчаянный рев горничной выбил девушку из колеи, заставляя снова замереть и прислушаться.
– На все ваша воля, господин! Только не отправляйте меня прислуживать ей… Это невыносимо! – по сдавленному, едва различаемому голосу Адалин догадалась, что девушка упала на колени и буквально зарылась носом в пол. Или, что еще хуже, в обувь фон Миллера! Последняя гипотеза, совершенно невероятная и до ужаса странная, подтвердилась, когда по небольшому пространству эхом разлетелись чмоки, чем-то напоминающие те, что производятся, когда кто-то в церкви слишком рьяно целует Библию.
«Дьявол! Она целует его обувь!» – догадалась Адалин, все еще совершенно не воспринимая происходящее. И все же руки предательски задрожали, а кровь хлынула от лица…
Девушка чувствовала себя так, будто подглядывает в дверную скважину чьей-то спальни, но странное внутреннее упрямство не давало ей уйти, она желала узнать всю правду.
– Агата, приди в чувство! – раздраженно протянул землевладелец, и снова Агата издала странный, сдавленный вопль, а после хрустнуло дерево, и застучал сервиз. Мужчина поднял ее и усадил на стол, никак иначе. – Куда мне еще, по-твоему, деть тебя? На меня работает много людей, все при работе. Личной помощницей ко мне ты не пойдешь, сама понимаешь почему…
– Но, Людвиг… – взмолилась заплаканная Агата, обращаясь к своему хозяину по имени, чего не могла себе позволить даже Адалин. И дело не только в приличиях, а в нормах морали – звучало это уж слишком лично и интимно.
– Тс-с! – заткнул он ее, не проявляя ни капли понимая и снисхождения. Фон Миллер был непоколебим в своем решении, озвучив его резко и холодно: – Не заставляй меня передумать на этот счет! Стоит моей будущей жене хоть раз пожаловаться, и я больше не буду добрым. Ты меня знаешь…
Адалин и глазом моргнуть не успела, как каблуки обуви фон Миллера застучали по деревянной лестнице. Каким-то немыслимым чудом девушке удалось за считанные мгновения забежать за ширму. Благо извечная темнота коридоров способствовала уединению.
Адалин подождала, пока фон Миллер пройдет как можно дальше, а Агата закончит плакать и спустится вниз. Только после этого девушка продолжила свою экскурсию, не желая догонять феодала и объясняться.
– Хм… – упершись в высокую резную дверь, чем-то напоминающую по стилю и лепке ту, из столовой, Адалин долго не решалась войти внутри. Она ощущала странную, непреодолимую тягу оказаться внутри, будто там ее место. Словно там что-то важное…
И все же, набравшись смелости, девушка таки вошла внутрь, замерев от нахлынувших эмоций и странных, граничащих с экстазом ощущений. Бесчисленные стеллажи книг метра четыре в высоту увлекли Адалин на добрые часы. Она жадно изучала корешки, радуясь тому, что тайно от семьи мало-мальски обучилась грамоте. Но среди крестьян было радостью достать хотя бы одну книгу, здесь же их были миллионы!
– «Изысканные десерты», – именно на кулинарии Адалин остановилась и без разрешения достала розовую книгу с золотистой надписью.
Зона для чтения располагалась около широкого панорамного окна с видом на лес и крестьянскую деревню. Устроившись поудобнее на ковре с высоким ворсом, Адалин, словно ребенок, бережно и трепетно открывала каждую страницу, узнавая все новые и новые сладости, о которых и мечтать не могла: мороженое, рахат-лукум, желе… Девушка подолгу изучала рисунки, после чего представляла, какими они могли быть на вкус.
Ноги затекли, и Адалин позволила себе откинуться назад, разглядывая зелено-белый орнамент на форзаце. Как вдруг что-то болезненно впилось ей в шею и плечи, словно острое лезвие или осколок… Девушка вскрикнула и подпрыгнула на ноги, но вместо холодного оружия нашла в ковре крупные затерявшиеся золотые чешуйки.
Покрутив их между пальцами на солнце, Адалин с интересом подметила, как сверкают они и нагреваются. Девушка слишком мало знала об этом мире и населяющих его животных, поэтому спокойно положила находку в платочек, а после убрала в карман, решив забрать с собой.
Адалин продолжила читать, незаметно для себя задремав. Ей снились бескрайние зеленые луга, ароматное ромашковое поле… И, конечно, мороженое… В своих мечтах Адалин могла есть его круглосуточно, в любых количествах…
– Где ты?! – из сладкой, приятной реальности ее вырвал надрывный рык. – Где ты, Адалин?!
Девушка не понимала, что происходит, но услышала, как сошла с петель внушительных размеров дверь, полетели в стороны книги и стеллажи. Она была уверена, что феодал пришел, чтобы убить ее, не меньше… Потому что выглядело все именно так!
Адалин забилась в угол около окна и спрятала лицо в ладоши, отчаянно повторяю заученную в детстве молитву. Ужас, который сеял вокруг фон Миллер, пугал так же сильно, как и его горящие во тьме глаза.
Когда землевладелец оказался рядом, то с его губ вырвался рваный стон, похожий на вздох облегчения. Феодал поднял Адалин за талию, встряхнул до легкого головокружения и холодно отчеканил каждое слово:
– Зачем ты пыталась сбежать? Я найду тебя, слышишь?! Где бы ты ни была, найду и верну! Ты моя! Моя, Адалин, слышишь?
Понимая, что это глупо и бессмысленно, Адалин все же утерла слезы и хрипло прошептала:
– Но я и не пыталась бежать… Лишь читала книгу, а после заснула. Простите, господин.
Бросив краткий цепкий взгляд на примятый ковер и раскрытую розовую книжонку, фон Миллер вернул внимание к Адалин и, изучив ее мокрые глаза и трясущиеся губы, прижал к себе хрупкое тельце. Так сильно и крепко, что захрустели кости, а бедная девушка жадно принялась хватать ртом воздух.
– Я думал, что потерял тебя, Адалин, – надрывно прошептал он ей на ухо. Впервые девушка услышала в его голосе странные отголоски человеческих чувств, что не сходилось с обликом мужчины. Губы его коснулись ее лба, дыхание участилось… Адалин слышала безумное биение сердца и изнывала от жара мужского тела. – Думал, что потерял…
