Сара Дж. Маас
Империя бурь
Глава 10
Перед Элидой Лошэн стояло существо, порожденное кошмарами кого-то из темных богов.
Чуть ли не втрое выше ее. Когти лап глубоко вонзались в лесную подстилку.
– Вот ты где, – прошипела тварь, обнажая острые зубы. – Идем со мной, девонька, и я дарую тебе быструю смерть.
Вранье. Элида видела, как тварь пожирала ее глазами, словно предвкушая, как вопьется в ее нежный живот. Это исчадие появилось перед нею внезапно. Элиде казалось, что тварь выскочила из черного облака. Испуганный крик Элиды вызвал у чудовища смех. Она подняла дрожащую руку с кинжалом.
Тварь с острыми зубами стояла, как стоят люди, и говорила вполне человеческим языком. А глаза… Совершенно пустые, бездушные, но… по внешнему виду – человеческие. Чей чудовищный ум мог породить такую жуть?
Она знала ответ.
Элида отчаянно нуждалась в помощи. Но воин, встретившийся ей у ручья, возможно, был уже мертв. Сородичи этой твари растерзали его своими страшными когтями. Он пытался отбиться магией, но магия его явно не спасла.
Чудовище направилось к Элиде. У него были сильные мускулистые ноги. Элида попятилась, хотя и понимала: от него за деревьями не спрячешься.
– А кровь у тебя, девонька, такая же сладкая, как твое личико? – спросило чудовище, высовывая сероватый язык.
«Думай, думай, думай».
Что бы сделала Манона, столкнувшись с такой тварью?
У Маноны есть железные ногти и железные зубы.
«И у тебя тоже, – прошептал ей на ухо тихий голосок. – Воспользуйся тем, чем располагаешь».
Оружие не обязательно должно быть железным или стальным.
У Элиды дрожали колени, но она вскинула голову, встретившись с черными человеческими глазами чудовища.
– Советую быть осторожным, – произнесла она, подражая интонациям Маноны.
Элида хорошо помнила мягкий, мурлычущий голос ведьмы, способный до смерти напугать любого. Элида полезла в карман доспехов, вытащила обломок камня, зажала в кулаке и пожелала, чтобы эта поляна и окружающий мир наполнились сверхъестественной силой. Только бы чудовище не взглянуло на ее руку и не спросило, чтó она там прячет.
– Думаешь, темный король обрадуется, если ты причинишь мне вред?
Она не могла смотреть сверху вниз на тварь, бывшую значительно выше ростом. Но она могла придать лицу дерзкое, рассерженное выражение.
– Меня отправили на поиски опасной преступницы. Не смей мешать моим поискам.
Чудовище, кажется, узнало кожаные доспехи. И вроде бы учуяло странный, нездешний запах, окружающий камень.
Слова Элиды привели тварь в некоторое замешательство.
– Убирайся с глаз моих долой, – потребовала она, сохраняя на лице маску холодного недовольства.
Элида боялась, что ее сейчас вытошнит, но пошла навстречу чудовищу. Навстречу верной смерти. Она старалась подражать походке Маноны, двигаясь неслышно, крадучись. Все это время Элида безотрывно смотрела на отвратительную морду чудовища, чем-то напоминавшую морду летучей мыши.
– И собратьям своим скажи: если еще раз посмеете вмешаться, я лично буду руководить удовольствиями, которые вы получаете в подземелье Мората, когда вас раскладывают на столах.
В глазах чудовища все еще мелькало сомнение, но теперь там появился и неподдельный страх. Эти выражения Элида почерпнула из подслушанных разговоров. Ей даже не хотелось задумываться об ужасах подземелий Мората, но ее слова попали в цель. Чудовище, превосходившее ее размерами и силой, при упоминании о подземельях задрожало.
Элида остановилась в пяти шагах от чудовища. Она прекрасно понимала, насколько беззащитна перед его когтями и зубами.
– А почему наше появление обратило тебя в бегство?
Элида нарочно повернулась к нему спиной, ответив холодным, властным голосом Маноны Черноклювой:
– Терпеть не могу, когда разные мелкие сошки задают мне вопросы. Достаточно того, что вы уже задержали меня. Из-за вашего идиотского нападения я повредила ногу. Моли богов, чтобы по возвращении в крепость я не вспомнила твою морду.
Элида сразу поняла свою ошибку. Нельзя было говорить про ногу. Но теперь уже поздно. Элида пошла прочь, стараясь не слишком хромать. Чудовище за спиной что-то шипело. Элида шла не останавливаясь.
– Какое совпадение, – услышала она. – Цель наших поисков тоже хромая.
«Аннеит, спаси меня». Быть может, эта тварь вообще не видела ее хромоты, пока она сама не проболталась. Какая же она дура!
Бежать ей сейчас ни в коем случае нельзя. Это сразу ее выдаст с головой, и тогда чудовище поймет, кто она на самом деле. Элида остановилась, всем видом показывая, что у нее лопнуло терпение:
– Что ты шипишь у меня за спиной?
Полная уверенность в себе. Гнев, прорвавшийся наружу. Ни капли растерянности.
И снова чудовище замерло в нерешительности. Это был единственный шанс. Вскоре тварь обнаружит обман.
Элида выдержала его взгляд. Ей казалось, она смотрит в глаза мертвой змеи. Она вспомнила убийственное спокойствие, с каким говорили ведьмы.
– Не заставляй меня выпускать наружу то, что его темное величество вложил в меня на столе.
Будто в ответ на ее слова, камень у нее в руке задрожал. В глазах мелькнула темнота.
Чудовище вздрогнуло и попятилось.
Элида в последний раз наградила противника сердитым взглядом и удалилась.
Она прошла около четверти лиги, прежде чем лес снова наполнился жизнью. Тогда Элида повалилась на колени, и ее начало тошнить. Пустой желудок мог исторгать лишь желчь и воду. Очищая свои внутренности, Элида избавлялась и от недавнего страха. Она чувствовала облегчение и на время забыла о бдительности.
Об этом ей напомнила чья-то широкая рука, надавившая на плечо.
Элида выхватила кинжал. Былой страх вернулся, сковав ее движения. Давящая рука исчезла. Кинжал упал в траву. На Элиду смотрело густо запачканное лицо воина, которого она встретила у ручья. Но перепачкался он не в земле. Это была зловонная черная кровь.
– Как тебе…
Она попятилась, не договорив.
– Ты первая! – прорычал воин и резко повернул голову назад, всматриваясь в лес.
Элида тоже всмотрелась, но не увидела ничего пугающего. Она снова повернулась к воину и вдруг увидела меч, застывший возле ее горла. Элида попыталась вывернуться, однако воин схватил ее за руку. Острие меча впивалось ей в кожу.
– Почему ты пахнешь, как они? – допытывался ее свирепый спутник. – Почему они тебя преследуют?
Жаль, что она уже спрятала камень, а то можно было бы ему показать. Может, достать? А вдруг он не так поймет ее движение и ударит мечом? Следом тихий голос прошептал Элиде: камень лучше не показывать.
Она решила открыть незнакомцу часть правды:
– Я несколько месяцев жила в Морате. Ко мне пристал их запах. А ищут меня они потому, что я сумела оттуда убежать. Я бегу на север, где безопасно.
Воин убрал меч, но Элида не успела и глазом моргнуть, как лезвие царапнуло ее по руке. Боли она почти не ощутила.
Они оба смотрели на выступившую кровь. Красные капельки падали в траву.
Кажется, этого ему было достаточно.
– Можешь звать меня Лорканом, – представился воин, хотя она не спрашивала его имени.
Произнеся эти слова, он взвалил Элиду на плечо, точно мешок, и побежал. А Элида за считаные мгновения поняла следующее.
Первое: оставшиеся чудовища, сколько бы их ни было, поняли ее обман и снова пустились в погоню.
И второе: этот человек, несшийся со скоростью ветра, был полуфэйцем.
Глотая жаркий, душный воздух, Лоркан бежал без остановки. За все лиги пути девчонка у него на плече даже не пикнула. По сравнению с тяжелыми мешками, которые он носил через горные перевалы, она была почти невесомой.
Через какое-то время он почувствовал, что начинает уставать, и снизил скорость. Изрядную часть своей магической силы он растратил на тех трех чудовищ. Тот, кто их создавал, наделил их устойчивостью к нападениям извне, но Лоркан оказался проворнее. Он убил двух, а третьего пригвоздил к земле, лишив возможности броситься в погоню.
Лоркан считал, что ему повезло. А девчонка оказалась смышленой.
Он бежал все медленнее, пока не остановился, довольно бесцеремонно сбросив свой живой груз. Девчонка поморщилась, прыгая на увечной ноге. Итак, кровь у нее настоящая, красная. Значит, никто из валгских демонов ею не управляет. Но тогда как ей удалось утихомирить здоровенного илка?
– Куда мы? – спросила девчонка.
Она развязала мешок, достала фляжку. Он ждал слез, ждал, что она начнет воздевать руки к нему и о чем-нибудь просить. Но она лишь отвинтила колпачок фляжки, обтянутой кожей, сделала несколько больших глотков. Потом, к удивлению Лоркана, протянула фляжку ему.
Он отказался. Тогда девчонка снова приложилась к воде.
– Я держу путь к выходу из леса – к реке Акант.
– А где мы сейчас?
Ее замешательство многое сказало Лоркану. Видно, девчонка соображала, насколько выдает себя этим вопросом. И в то же время ей отчаянно хотелось получить ответ.
– Как тебя звать?
– Маурина.
Она умела выдерживать пристальные взгляды. Странная девчонка. Что ж, ответ за ответ.
– Мы сейчас в самой середине Адарлана. А ты была в одном дне пути от реки Авери.
Маурина растерянно заморгала. Может, она уже видела эту реку или слышала, насколько та широкая? Теперь, поди, думает, как станет переправляться.
– Ты собираешься бежать дальше или я могу немного посидеть? – спросила она.
Лоркан прислушался к звукам леса. Вроде никакой опасности.
– Можешь отдохнуть.
Маурина во вздохом уселась на мох.
– Я думала, все фэйцы вымерли. И полукровки тоже.
– Я не отсюда. С Вендалина. А ты, значит, из Мората?
– Нет. Я оттуда сбежала.
– Почему? Как тебе удалось?
Девчонка прищурилась. Видно, поняла, что даже ее красная кровь не до конца убедила Лоркана. Он ждал ответа, но Маурина зачем-то стала развязывать шнуровку сапога. У нее слегка дрожали пальцы, но она справилась со шнуровкой, стянула сапог, затем носок и завернула кожаную штанину.
Лоркан поморщился. За свою жизнь он пересмотрел достаточно покалеченных тел и немало покалечил сам. Но ему редко приходилось видеть раны, которые даже не пытались лечить. Нога Маурины была сплошь в рубцах, покрывающих вывернутые кости. Поверх изуродованной лодыжки виднелись раны, не успевшие до конца затянуться. Он сразу понял, откуда они. Это были следы кандалов.
– Те, кто в Морате, – они здоровые и сильные, – тихо сказала Маурина. – Их темная магия может исцелить любое увечье. Да у них и увечий не бывает.
Вот почему хромота не слишком ей досаждала. Судя по цвету рубцов, несчастье случилось с нею давно, и за годы она научилась жить с покалеченной ногой.
Маурина опустила штанину, но сапог обувать не стала, а принялась растирать ногу.
Лоркан уселся на бревно, предварительно сняв мешок.
– Расскажи мне про Морат, – попросил он, протягивая девчонке жестянку с мазью, привезенную из далекой Доранеллы.
Маурина разглядывала жестянку, вспоминая, кто он и откуда, а также прикидывая содержимое баночки. Затем понюхала мазь и молча кивнула. Это было сделкой: сведения в обмен на избавление от боли. Маурина открыла крышку и вдохнула терпкий запах трав. Лоркану казалось, что она вот-вот лизнет мазь, как лакомство.
Она втирала мазь в свои давние увечья. По ее лицу пробегала то гримаса боли, то довольная улыбка. Потом она заговорила.
Рассказала про воздушную армию Железнозубых ведьм, про главнокомандующую и отряд Тринадцати. Про военные лагеря вокруг горной крепости, про места, откуда постоянно слышались жуткие крики, про сотни кузниц, где кузнецы без устали ковали оружие и доспехи. Покончив с описанием Мората, перешла к обстоятельствам своего побега. В крепости вдруг произошел взрыв. О причинах взрыва она, конечно же, ничего не знала, но сразу подумала, что судьба дает ей возможность убежать. Она переоделась в доспехи какой-то ведьмы, схватила заплечный мешок и выскользнула из крепостных ворот. Паника тогда была такая, что ее исчезновения не заметили.
– Я в пути почти месяц, – сообщила Маурина. – А получается, едва прошла половину.
– А куда ты направляешься?
– В Террасен. – Девчонка кивком указала туда, где, по ее мнению, находился север.
Лоркан удержался, чтобы не хмыкнуть:
– Ты немного потеряла.
– Ты что-то знаешь про Террасен? – с тревогой спросила она.
– Нет, – пожал плечами Лоркан.
Маурина закончила возиться с ногой.
– А зачем тебе в Террасен? У тебя там родня?
Лоркан не спросил, почему она очутилась в Морате. Не очень-то и хотелось слушать ее печальную историю. У всех свои горести.
Лицо девчонки стало серьезным.
– Я в долгу перед подругой. Она помогла мне выбраться из Мората. Она меня очень просила разыскать Селену Сардотин. Это моя первая задача: узнать, кто такая Селена и где находится. А потом я отправлюсь в Террасен. Он кажется мне более подходящим местом, чем Адарлан.
Чувствовалось, Маурина не врет и не лукавит. Судьба по чистой случайности свела Лоркана с этой девчонкой.
– А после… – глаза Маурины вспыхнули, – мне нужно найти Аэлину Галатинию, королеву Террасена.
Лоркан едва удержался, чтобы не схватиться за меч:
– Зачем?
Маурина встрепенулась. Казалось, она забыла о его присутствии.
– Я слышала, она собирает армию, чтобы противостоять самому главному в Морате. Хочу предложить ей свои услуги.
– Зачем? – повторил вопрос Лоркан.
В уме этой девчонке не откажешь. Ведь сумела же она не угодить илку в лапы. Но какие услуги она может оказать своей суке-королеве?
Маурина поджала пухлые губы, решая, говорить или нет.
– Потому что я родом из Террасена. Я много лет считала мою королеву погибшей. Но оказалось, она жива и готовится к войне. Буду сражаться вместе с нею, чтобы больше никого не забирали из дому и не увозили в Морат, обрекая на забвение.
Лоркан подумывал, не сказать ли ей, что ее задача вдвое легче, поскольку достаточно найти одну Аэлину. Но тогда на него обрушится шквал вопросов, а он не был настроен отвечать.
– А тебе зачем нужно в Морат? – спросила Маурина. – Оттуда все бегут.
– Меня туда послала моя госпожа – остановить угрозу. Эта угроза тебе хорошо знакома.
– Но ты всего один, хотя и мужчина.
Она не хотела задеть Лоркана, и тем не менее он поморщился.
– У тебя свои способности, у меня – свои, – сухо ответил Лоркан.
Маурина взглянула на его руки, покрытые коркой запекшейся черной крови. Догадывалась ли она, какая магическая сила способна бурлить в этих руках?
Лоркан ждал новых вопросов, но Маурина надела носок и сунула ногу в сапог.
– Нам нельзя долго отдыхать, – сказала она.
Лоркан был того же мнения.
Маурина поднялась, сделала пару шагов и довольно улыбнулась. Потом нагнулась за баночкой. Растрепавшаяся коса почти закрывала ей лицо.
– А когда мы доберемся до Аканта, что дальше? – спросила она, возвращая Лоркану мазь.
– По равнинам ездят торговые караваны, – начал он, пряча мазь в карман плаща. – И разных странствующих лицедеев полно. Мне их по пути сюда попалось достаточно. Кому-то нужно переправляться через реку. Мы незаметно примкнем к одному из таких и переправимся на другой берег. А потом, среди равнин, наши пути разойдутся: ты отправишься дальше на север, я – на юг.
Маурина прищурилась и задала вполне резонный вопрос:
– Зачем тебе вообще идти со мной? Потом обратно возвращаться.
– Я почти ничего не знаю про Морат, а ты знаешь очень много. Я хочу узнать все подробности. Пока мы странствуем вдвоем, я буду оберегать тебя от опасностей. За это ты расскажешь мне все, что знаешь. Каждую мелочь.
Солнце клонилось к закату, окрашивая лес в золотистые тона. Услышав предложение Лоркана, Маурина чуть наморщила лоб:
– Ты клянешься? Клянешься меня оберегать?
– Я же не отдал тебя сегодня на растерзание илкам?
Маурина смотрела на него с ошеломляющей искренностью. Лоркану даже стало не по себе.
– Поклянись, – сказала она.
– Обещаю, – проговорил Лоркан.
Девчонка и понятия не имела, что вот уже пять веков обещания были его единственным средством расчетов.
– Пока мы вместе, я тебя не брошу, – добавил он.
Похоже, этого девчонке было достаточно.
– Тогда я расскажу тебе, что знаю.
Лоркан закинул мешок за плечи и повернулся к востоку.
– Нам нельзя туда идти, – вдруг сказала Маурина. – Они будут караулить нас на каждом перекрестке. Обыскивать все повозки. Уж если они нашли меня здесь, на большой дороге и подавно найдут.
Лоркан подумал, что опасность грозит и ему, если ведьмы не прекратили охоты за ним.
– И ты можешь что-то предложить?
Девчонка слегка улыбнулась. Невзирая на сегодняшние события и все тяготы ее скитаний по лесу, она не разучилась улыбаться.
– Попробую, – сказала Маурина.
Глава 11
Манона Черноклювая приземлилась в Морате, обуреваемая желанием резать глотки.
Дела пошли хуже некуда.
Все без исключения.
Манона прикончила ту Желтоногую суку вместе с ее драконом, спасла короля с сапфировыми глазами, затем стала невольной свидетельницей того, как фэйский принц убил еще четырех Желтоногих ведьм.
Итого пять. Пять Желтоногих погибли. Одна – от руки Маноны, остальные – из-за ее бездействия. Все пять были из шабаша Искары.
Манона почти не участвовала в разрушении Рафтхола, оставив это занятие другим. Но она снова надела свой шлем, похожий на корону, затем велела Аброхасу подняться на самую высокую башню каменного замка, чтобы возвестить оттуда о победе и окончании боевых действий.
И везде, где бы ни находились драконы, они подчинились приказу Аброхаса. Бойня прекратилась. Ни один шабаш не посмел перечить главнокомандующей.
Вскоре вокруг нее собрались ведьмы отряда Тринадцати. Манона и словом не обмолвилась о происшедшем, однако Соррель и Астерина очень внимательно глядели на нее. Первая – из-за необходимости проверить, не пострадала ли Манона во время «нападения», о котором она вскользь сообщила ведьмам. Вторая – из-за того, что не так уж давно они с Маноной летали в Рафтхол и оставили для королевы Террасена послание, написанное валгской кровью.
Ведьмы расположились на башнях замка, разлегшись там, словно кошки или змеи. Манона ждала появления Искары Желтоногой.
В сопровождении Астерины и Соррели, со шлемом в руке шагая по сумрачным, зловонным коридорам Мората, Манона снова вспоминала разговор с наследницей Желтоногих.
Искара опустилась на участок крыши под башней Маноны – единственное свободное место. Конечно же, она сразу поняла, что оно оставлено ей намеренно.
Обычно Искара заплетала свои каштановые волосы в тугую косу, но сейчас они превратились в копну. Ее надменное лицо было забрызгано человеческой кровью.
– Это была моя победа, – прошипела Искара.
Манона, чье лицо скрывалось в тени шлема, спокойно возразила:
– Этот город – мой.
– Брать Рафтхол было приказано мне. Тебе предписывалось только наблюдать.
Блеснули железные зубы. Астерина справа от Маноны предостерегающе зарычала. Темные глаза Искары метнули в нее ненавидящий взгляд.
– Убирай своих сук из моего города, – потребовала Искара.
Манона смерила взглядом Фендира – дракона Искары.
– Ты здесь и так достаточно наследила. Твоя работа будет отмечена.
Искару трясло от ярости, однако ярость была вызвана отнюдь не словами Маноны.
Переменившийся ветер донес до ноздрей Искары запах Маноны.
– Кого? – взвилась Искара. – Кого из моих ты убила?
Манона не дрогнула. Ни капли сожаления. Ни следа беспокойства.
– С чего это я должна помнить имена твоих ведьм? Она напала на меня, когда я собиралась захватить адарланского короля. Я приказала ей отступить, а она словно забыла, что перед нею – наследница клана Черноклювых и главнокомандующая. Она заслуживала наказания. Пока я препиралась с нею, самой главной добыче удалось сбежать.
Это было вранье. Наглое, бесстыжее вранье.
Манона оскалила железные зубы, помня, что из-под шлема виден только ее рот.
– В замке лежат тела еще четырех твоих. Их убил фэйский принц, явившийся спасать короля. А я разбиралась с твоей нечестивой сукой и даже не знала, чтó творится внизу. Считай, Искара Желтоногая, что тебе повезло. Я бы могла заставить тебя отвечать за эти потери.
Смуглое лицо Искары побледнело. Она посмотрела на Манону, затем на всех ведьм отряда Тринадцати.
– Можете делать с этим городом что угодно, – сказала Искара. – Он ваш.
Потом, зловеще улыбнувшись, подняла руку и указала на Манону. Ведьмы отряда Тринадцати напряглись. Каждая молча вложила стрелу в свой лук и направила на наследницу Желтоногих.
– А ты, главнокомандующая… – Искара взялась за поводья, собираясь взлететь. – Ты – лгунья. Истребительница Ведьм – вот ты кто на самом деле.
Искара стремительно поднималась в воздух. Истерзанный Рафтхол ее больше не занимал. Набрав высоту, она повернула на запад. К Морату. Туда, где находилась бабушка Маноны.
Манона остановилась. Это был последний поворот на пути к комнате, где Эраван устраивал собрания. Астерина и Соррель тоже замерли. Манона знала: бабушка, Искара и предводительницы двух других кланов уже там, ждут ее. Несколько кланов выставили своих вторых и третьих заместительниц в караул. Ведьмы подозрительно косились друг на друга. Такие же подозрительные лица были у людей, застывших возле двойных дверей.
– Дерьмо там польется, только успевай поворачиваться, – сказала своим Манона.
– Нам не привыкать, – тихо ответила Соррель. – Разберемся.
Пальцы Маноны стиснули шлем.
– Если запахнет жареным, берите отряд и улетайте отсюда.
– Манона, ты не можешь войти туда и признать свое поражение, – прошептала Астерина. – До последнего вздоха все отрицай.
Если Соррель и знала, что Манона убила Желтоногую ведьму ради спасения их врага, она не показывала виду.
– Куда мы полетим без тебя? – спросила Астерина.
– Не знаю и знать не хочу, – довольно резко ответила Манона. – Знаю только, что после моей гибели отряд Тринадцати станет желанной мишенью для очень и очень многих.
Список желающих свести с ними счеты окажется невероятно длинным.
– Ты уведешь наших отсюда, – продолжала Манона, выдерживая взгляд своей первой заместительницы. – Любой ценой.
– Мы сделаем так, как ты приказываешь, главнокомандующая, – сказала Соррель.
Манона ждала, что Астерина и сейчас станет возражать. Но темные глаза Астерины вспыхнули. Склонив голову, она пробормотала что-то в знак согласия.
Камень в груди Маноны стал полегче. Она расправила плечи.
– Будь осторожна, – шепнула ей Астерина, стискивая руку.
Манона хотела огрызнуться, сказать, что она не какая-нибудь бесхребетная дура, но… она видела, на какие зверства способна ее бабушка. Свидетельство было рядом – на теле Астерины.
Манона твердо решила: она не войдет в комнату совещаний с виноватыми глазами или с глазами лгуньи. Нет, она повернет все так, что к концу Искара будет ползать и просить у нее прощения.
Вдохнув поглубже, Манона стремительным шагом двинулась к дверям. Полы красного плаща развевались на ходу.
За их приближением следило множество глаз. Иначе и быть не могло.
Манона не удостоила вниманием заместительниц низших рангов, хотя краем глаза отмечала их присутствие. Здесь были две молодые ведьмы из шабаша Искары. Шесть старых из шабашей предводительниц, чьи зубы успела тронуть ржавчина. И…
Еще две молодые караульные с синими плетеными кожаными обручами на лбу.
Значит, Петара Синекровная тоже здесь.
Если предводительницы кланов пришли с наследницами… она тем более не допустит, чтобы в ее сердце шевельнулся страх.
Манона стремительно распахнула двери. Астерина вошла следом за нею. Соррель осталась нести караул в коридоре.
Десять ведьм повернулись к вошедшей. Эравана не было.
В самом центре стояла ее бабушка, но Манона сейчас смотрела не на предводительницу клана Железнозубых. Боковым зрением она видела, как Астерина встала к стене, к четырем другим заместительницам этого ранга. Внимание Маноны сосредоточилось на золотоволосой наследнице Синекровных.
На Петаре.
Эту ведьму Манона не видела с памятного дня военных игр, когда спасла Петару от неминуемого падения в пропасть. Вот только спасти жизнь голубой драконихе Петары не удалось – дракон Искары впился ей в горло, что и вызвало падение.
Наследница Синекровных стояла рядом со своей матерью Крессэдой; обе высокие и худощавые. Бледный лоб Крессэды украшала корона из железных звезд. Ее лицо было непроницаемым.
Иным было выражение лица Петары. В ее синих глазах светилось предостережение. Петара была в кожаных доспехах и темно-синем плаще, скрепленном бронзовыми застежками. На груди подрагивала золотистая коса. Петара всегда была странной, витающей в облаках. Но этим отличались все Синекровные. Каких только прозвищ им не давали! Их называли «фанатичками», «неистовыми», «чокнутыми». Были прозвища и похлеще. И все – из-за трепетного, самозабвенного поклонения Трехликой богине.
Маноне сразу бросились в глаза впалые щеки Петары. Она помнила наследницу Синекровных совсем другой. Ходили слухи, что гибель драконихи надломила Петару и та неделями не вылезала из постели.
Ведьмам было несвойственно скорбеть, ибо они не позволяли себе полюбить настолько, чтобы потери ранили их. Даже если жизнь Астерины, вставшей рядом с заместительницей Крессэды, доказывала обратное.
Петара чуть наклонила подбородок. Это было нечто большее, чем формальное приветствие между наследницами. Жест могли заметить, и Манона поспешила повернуться к бабушке.
Бабушка, как всегда, стояла в своих пышных черных одеждах. Темные волосы были уложены венцом. Примерно так будут выглядеть короны, которые однажды появятся у нее и Маноны, когда они станут… Верховными королевами Западного края. Манона помнила это обещание. Помнила и бабушка, явно готовая ради его исполнения продать всех ведьм, что собрались здесь.
Манона поклонилась бабушке, затем двум другим предводительницам.
Что-то прорычала Искара, стоявшая рядом с Матерью Желтоногих. Та была древней, согбенной старухой. В ее зубах застряли остатки недавней трапезы. Манона холодно взглянула на Искару и снова повернулась к бабушке.
– Три встали вместе, – начала бабушка. Манона одеревенела. – Три предводительницы возносят почести трем ликам нашей Матери.
Три лика: Дева, Мать, Старуха. Потому предводительницы Желтоногих всегда выглядели древними старухами, предводительница Черноклювых всегда оставалась женщиной в расцвете лет, а Крессэда – предводительница Синекровных – внешне ничем не отличалась от своей дочери.
Но Манону сейчас заботило не это. Ритуал, начатый бабушкой, служил для особых случаев.
– Серп Старухи висит над нами, – подхватила Крессэда. – Да станет он мечом справедливости нашей Матери.
Манону позвали не на собрание. Это было началом суда над нею.
Искара заулыбалась.
Манона чувствовала, как напряглась Астерина. Ее заместительница готовилась к худшему.
– Кровь взывает к крови, – скрипучим голосом произнесла предводительница Желтоногих. – И нам надлежит решить, сколько крови должно пролиться.
Манона стояла, не шелохнувшись, не позволяя себе выказать ни проблеска страха и трепета.
Суды ведьм были жестокими и короткими. Обычно виновные получали три удара по лицу, под ребра и в живот. Суд с участием трех предводительниц был явлением редким и совершался лишь в случае особо тяжких преступлений.
– Манона Черноклювая, ты обвиняешься в убийстве ведьмы из шабаша Желтоногих, которое было вызвано исключительно твоей взыгравшей гордостью и больше ничем, – сказала бабушка.
Глаза Искары вспыхнули в предвкушении расправы.
– Поскольку убитая ведьма была из шабаша наследницы Желтоногих, это убийство является также и преступлением против Искары.
Лицо бабушки напряглось от гнева. Ее возмущало не само убийство, а то, что Манона не сумела его скрыть.
– По твоему недосмотру или из-за скверного управления оборвались жизни четырех ведьм из другого шабаша Желтоногих. Ты замарала руки и их кровью.
Железные зубы бабушки сверкали, отражая пламя свечей.
– Отрицаешь ли ты эти обвинения?
Манона стояла прямая как стрела, глядя в глаза всем трем предводительницам кланов:
– Я не отрицаю убийство ведьмы из шабаша Искары. Я сделала это, когда та попыталась отнять у меня мою законную добычу. Я не отрицаю, что четыре ведьмы из другого шабаша Желтоногих были убиты фэйским принцем. Но я отвергаю обвинение в неправомерных действиях.
– Вы же чуете кровь Зелты на ней, – зашипела Искара. – Чуете запах страха и боли.
Манона позволила себе усмехнуться:
– Ты чуешь ее запах, Желтоногая, потому что твоя подчиненная имела трусливое сердце и посмела напасть не только на соратницу. Она замахнулась на главнокомандующую. Когда же поняла, что ей не выйти победительницей, было слишком поздно.
– Ложь! – выкрикнула Искара, лицо которой превратилось в сплошную гримасу ярости.
– Расскажи нам, наследница Черноклювых, что произошло в Рафтхоле три дня назад, – спокойно предложила Маноне Крессэда.
И Манона стала рассказывать.
Впервые за сто лет ее далеко не счастливой жизни она намеренно лгала своим старейшинам. Она ткала из своей лжи искусную словесную паутину, веря в то, о чем говорит. Закончив, она указала на Искару:
– Все знают, что наследница Желтоногих давно мечтает занять мою должность. Она поспешила сюда с обвинениями в мой адрес, рассчитывая отобрать у меня звание главнокомандующей. Точно так же ее ведьма пыталась отобрать мою законную добычу.
Искара вспыхнула, но смолчала. Неожиданно вперед вышла Петара:
– У меня есть вопросы к наследнице Черноклювых, и я хочу их задать, если вы не сочтете это нарушением правил.
Глядя на бабушку, Манона подумала, что та охотнее бы лишилась своих железных ногтей, чем согласилась на просьбу Петары. Но остальные предводительницы кивнули.
Манона внутренне напряглась, приготовившись к столь неожиданному повороту.
Синие глаза Петары были спокойны.
– Кто я тебе: враг или соперница?
– В нашей общей войне я считаю тебя союзницей, что одновременно не мешает считать тебя и соперницей, – ответила Манона, впервые за время суда сказав правду.
– Однако во время военных игр ты спасла меня от верной смерти. Почему?
Предводительницы молча переглянулись. Лица всех трех были непроницаемы.
– Я сделала это, потому что Килия сражалась за тебя и погибла. Я не могла допустить, чтобы гибель твоей драконихи оказалась напрасной. Моя соратница попала в беду, и я сочла себя обязанной ей помочь.
При имени погибшей драконихи на лице Петары мелькнула боль.
– Ты даже запомнила ее имя?
Манона понимала: этот вопрос Петара задала спонтанно, но она все равно ответила кивком.
Петара повернулась к предводительницам:
– В тот день Искара Желтоногая едва не погубила меня, намеренно натравив своего дракона на мою Килию.
– Кажется, мы с этим уже разбирались, – сверкнула зубами Искара. – И если помнишь, происшествие сочли несчастным случаем.
– Подожди, Искара Желтоногая, – подняла руку Петара. – Я еще не все сказала.
Каждое слово Петары было подобно острому кинжалу. Манона даже ощущала холодность их лезвий и радовалась, что эти кинжалы направлены не на нее.
Искара сообразила, что препирательства сейчас ей только повредят, и замолчала.
