Сарг Коврань
Повелитель Сущего
Глава 1
Я лежал, обнимая прекраснейшую, но в прошлом страшную во многих смыслах девушку. После всего, что произошло, вспоминал свою жизнь. Но по порядку.
Раннее детство я почти не помнил. Вроде бы, родился и первые пять лет жил в лесном посёлке. Потом был развод родителей и переезд мамы с моей сестрой Светку в город Богданович. В лесном же посёлке остались мамины брат и сестра (тётя Нина и дядя Володя), а также мать всех троих и моя бабушка, баба Тоня. Почти каждый год мы навещали их. Бабушка умерла, когда мне было семь лет, и я пошёл в школу. Меня и Светку на похороны не взяли, так как нам надо было идти в школу. Светка тогда пошла в последний десятый класс, а я – в первый. Пожалуй, это всё, что я помню из детства. Ну, разве что ещё занятия в спортивной секции, которая примерно в 88-ом переродилась в секцию каратэ.
Каратэ меня увлекло. Я не только хорошо показывал себя на показательных смотрах (зачастую бред, где показываются основные движения), но и в спаррингах. Лет в тринадцать-четырнадцать у меня начал портиться характер, и я стал хулиганом. Надо сказать, удачливым хулиганом – удавалось какой-то чуйкой избежать внимания милиции. Если и участвовал в драках, то бил так, чтобы не было заметно видимых травм, а на откровенные провокации если и реагировал, то вёл себя так, что со стороны эта драка выглядела как неуклюжесть моих противников. Хоть наши инструкторы и пытались нас натренировать на выносливость, но я всё делал по-своему. Зачем принимать мощные удары на блоки, если можно уйти от них и сделать так, что противник потеряет равновесие и сам нанесёт себе вред? В итоге меня даже в той секции не стали терпеть – после девятого класса выгнали. Как понимаю, хулиганство было следствием того, что у меня не было отца, а мама всегда ограничивалась чтением морали. Те её лекции были неприятнее порки. Как-то в девятом классе я даже дал ей ремень и подставил ей задницу, чтоб она отхлестала меня им, но это сломало её – больше тех лекций не было. Было лишь замечание о том, что я уже достаточно взрослый. Кажется, та лекция стала ключевой в моей жизни – я стал осмотрительнее по части хулиганства. Так как с начальной школы добился славы достаточно умного, то даже девятый класс закончил с тремя четвёрками (остальные – пятёрки). Не смог вытянуть русский язык, литературу и… музыку. Никак не смог усвоить все правила русского языка; моя точка зрения по поводу произведений школьной программы зачастую не совпадала с официально принятой (и упёртой в коммунистические идеалы учительницы литературы), а со слухом было всё настолько плохо, что я там не получил трояк лишь потому, что в остальном у меня всё было прекрасно. Пение и в самом было у меня нелюбимым занятием. Я даже сам осознавал, что мне медведь не на ухо наступил, а хорошо так поплясал!
Десятый класс для меня начался бурно – любовь-морковь с одноклассницей и всё такое. С Катенькой Котовой мы даже с лета 91-го трахались, наплевав на всякую безопасность. Катенька была скромненькой девочкой. Признаться, из-за Котовых мы и попали в Богданович (другими вариантами были Кунгур и Пермь, где были родственники по маме): мама поехала туда вслед за подругами. Правда из-за этой Катеньки я опять начал вспоминать былое и едва не ушёл в бандитизм. На все наши с Катенькой хотелки нужны были деньги. К чести Катеньки, та и не особо настаивала на том, чтоб я выполнял все её хотелки, но из-за того, как она благодарила меня (безумным сексом), меня несло всё больше и больше: я начинал с мелкого разбоя, а к февралю 92-го вступил в банду, крышевавшему рынок. Ну, и под прикрытием банды деньги полились ко мне рекой. Но и риск словить перо в бок и маслину в лоб увеличились невероятно!
Дядя, пока мы жили в Богдановиче, женился на молдаванке, они завели двоих детей (девочек), а потом поехали на родину жены «Вовки» (именно под таким именем я запомнил его из своего раннего детства и почти ежегодных поездок). И там «Вовку» и тётю Марицу грохнули какие-то националисты. Дети тогда были на моей сестре, которая после школы закончила пединститут и работала в том посёлке учителем литературы и русского языка. Там же она вышла замуж и к февралю 92-го года у неё самой было две дочери того же возраста, что у «Вовки» – Алёнка и Ксюшка. Она пожаловалась, что им не вытянуть Анютку и Настю – дочек «Вовки». Алёнка – с 87-го года, Анютка – с 86-го, Ксюшка и Настя – с 90-го. Мама уже была на пенсии (из-за льготного стажа вышла на пенсию в как в первых числах февраля). Ну, она и сорвалась туда. Её не было недели две или три. Квартира была полностью на мне. Вот мы с Катенькой оторвались в те дни! Уже начали строить планы совместной жизни, хотя Катенька говорила об этом как-то снисходительно – явно не верила, что я смогу обеспечить её скромные запросы. Вся любовь (и с ней преступная карьера) закончились с приездом мамы.
За неделю мама продала квартиру, и мы сорвались в лесной посёлок. Нет, я ничего не имел против него. Там спокойно и добродушные жители, неиспорченные ужасами, накрывшими Россию при перестройке и развале СССР. Я лишь скрипел зубами – после жизни без мамы (но с Катенькой) мне совершенно не хотелось куда-либо ехать. С другой стороны, моя бандитская карьера обещала перейти на иной уровень – буквально за пару дней до её возвращения я, кажется, засветился перед ментами. По уму мне бы залечь на дно. Так что, взвесив всё, я простился с Катенькой (пообещав вернуться через год с небольшим), и уехал с мамой.
Жизнь в посёлке меня не особо порадовала. Во-первых, квартира оказалась двухкомнатной. Мелкие двоюродные сестрички (а теперь ещё и приёмные сестрички) занимали отдельную комнату. Сестричкам было два годика и шесть лет. В принципе, я уже привык жить в одной комнате с мамой – в Богдановиче у нас была однокомнатная квартира. Во-вторых, нарисовался мой родной папа, который тоже обитал в «большой» комнате. Никакого личного пространства! Лишь одно успокаивало: никто не знает о моей былой бандитской жизни, и ментам я был не интересен. Но с папой почти сразу же была установлена дистанция – он особо не лезет в мою жизнь, я не создаю ему проблем как отцу. Потом, уже весной, даже помогал перебирать пилу «Урал», трактор и мотоцикл. В мае фактически отжал мотоцикл у него – в Богдановиче умудрился получить права на него.
Весной жизнь немного поправилась. Во-первых, я нашёл новых друзей и подруг. Правда на деревенских дискотеках не обошлось без наездов со стороны местных парней. Зачастую старших. Меня там прикрыл Серёга – муж Светки, который объявил меня своим родственником. Как я понял, у него тоже слава былого хулигана, и эта крыша стала мне весьма кстати. Во-вторых, у меня появилась девушка – одноклассница Танька Мякинина. Я её трахнул буквально через месяц после переезда. Как и Катенька, Танька досталась мне девственницей. В-третьих, на тёплое время года у меня появилось личное пространство – веранда! Была мысль сделать жилым чердак дома, но ленивый папа не поддержал меня.
Накануне моего дня рождения из Богдановича прилетел неожиданный привет, который взбесил меня: Катенька написала, что нашла другого парня, и мне лучше забыть о ней. Сейчас бы (будь я тогда лет на десять старше), я бы непременно выяснил всё, но тогда махнул на Катеньку рукой, окончательно увлёкшись Танькой. Ещё про себя посмеялся: мол, баба с возу, кобыле легче! Может быть, и стоило съездить к Катеньке, но летом был новый виток отношений с Танькой и сенокос. Мы с Танькой даже взаимно съездили друг к другу на покосы – родители Таньки держали корову и поросят, а моим родителям это досталось от «Вовки». Плюс ещё и корова у бабушки, которой хоть и восемьдесят лет, но она была ещё достаточно крепкой. Впрочем, зима 92-93-го была последней, когда у неё была корова – потом она переключилась на коз, которых держала ещё лет пять, пока не начала слепнуть, и её не забрал папин брат.
Одиннадцатый класс я закончил вообще замечательно – с серебряной медалью. Учитель литературы оказалась более лояльной к моей точке зрения на произведения классиков, стихи я неизменно рассказывал так, словно они у меня перед глазами к слову, у меня фотографическая память – одного взгляда хватает чтобы запомнить на пару недель несколько страниц мелкого шрифта). С правилами русского языка, увы, мне так и не удалось подружиться. В частности, так и не понял, как расставлять запятые – ставил так, как считал нужным. Пытался проговаривать про себя предложения со всеми паузами. Ну, и при возможных паузах ставил запятые. И всё равно промахивался. Совершенно не понимал эти причастные, деепричастные обороты и вводные слова! Ещё одним плюсом этой школы было то, что в ней было обучение на категорию «С». Я с детства зависал в гаражах по соседству с домом, где мы жили в Богдановиче, а потом, будучи начинающим бандитом, немало поколесил по городу и окрестностям. Ещё и экзамен по вождению выпал таким, что просто вызвал у меня улыбку и дикий хохот в душе: в день экзамена выпал снег и экзамен вылился в покатушки по посёлку, который по своей сути был той же деревней. Почему так? Так автодром был на окраине, куда мы на «газике» с лысыми шинами едва бы попали. Самым «сложным» на экзамене было заехать задом в чурки по зеркалам. Я не только сдал на грузовой автомобиль, но и на легковушки – получил категории «В» и «С». Правда с отсрочкой действия прав до восемнадцатилетия.
Танька оказалась такой же временной девушкой, как и Катенька – с окончанием школы наши дорожки разошлись. Под конец одиннадцатого класса у меня вообще пришло осознание того, что Танька просто использовала меня. Сперва в качестве крутого парня, а потом и выгодного для сдачи выпускных экзаменов. Ну, и ещё потрахушки, как источник наслаждения. Выпускной вечер в школе был нашим вечером расставания (и последним сексом в кустиках). Расстались очень хорошими друзьями. Танька, вроде бы, намекала на дальнейшие встречи, но я к тому времени уже был не особо рад ей – впереди меня ждёт студенческая жизнь, где, я уверен, будут другие девушки. К тому же, изначально мы выбрали совершенно разные сферы деятельности. Танька метнулась сперва институт культуры и искусства, а потом, провалившись там, пошла в культпросветучилище на какого-то массовика-затейника. Я же сразу же поступил в пермский же универ на экономический факультет. Выбрал направление «Государственное и местное управление» – решил стать чиновником. Даже была мечта стать Президентом России и обустроить её по своим идеалам. Почему в Пермь, а не в Екатеринбург? Так опять же из-за наличия родственников, у которых я мог первое время пожить. В общем, с Танькой мы расстались.
К выпускному я уже был на подготовительных курсах при универе, где приметил несколько интересных девчонок. Одна вообще чуть ли не вызвала любовь с первого взгляда. Судя по прикиду, из бедной семьи. Я тоже был одет не в «фирму». Опять взыграла моя гордость, и я начал искать возможности для быстрого обогащения. Благо, что мама с папой протолкнули меня к дальнему родственнику, имевшему уголовное прошлое. Он по молодости лет сел за хулиганство, но не сломался на зоне и заработал среди уголовников кое-какой авторитет. После отсидки дядя Саша, вроде бы, какое-то время продолжил карьеру, но, встретив девушку, успешно завязал. У него был сын, который в тот момент отбывал срок примерно за то, на чём я едва не попал в Богдановиче – за рэкет. Ну, дядя Саша связался с нужными людьми и сдал меня им. Перед ними пришлось быть искренним, как на исповеди – я рассказал о кое-каком прошлом в Богдановиче. Те связались с моими былыми шишками, и те подтвердили мою квалификацию. За моё вынужденное бегство из Богдановича не стали требовать, но характеристику, кажется, дали очень хорошую – я после курсов и экзаменов почти не возвращался к родителям, и почти всё лето провёл в Перми, где отметился бандитскими разборками. Даже удалось подобрать вполне эффективную боевую группу. Сам отметился рэкетом и даже убийством.
Убийство было скорее с целью самообороны – пара придурков решили перебежать к конкурентам. Я с ними пересекался едва ли не при вступлении в эту бандитскую группу. И они, твари, узнали меня. Если б не мои инстинкты и навыки боевого каратэ, нас бы всех положили. А так – я их всех положил и в порыве гнева отнятые у них пистолеты засунул им в задницы. Ну, ещё и выстрелил при этом. После этого меня вызвал к себе сам главарь той банды – Кот или Николай Александрович Царапов. Он понял, что я не полный псих (как меня описали те, кто присутствовали во время моего неконтролируемого гнева), а расчётливая и страшная сволочь. Кажется, я его самого впечатлил, используя свои навыки НЛП (нейролингвистическое программирование), которым заинтересовался ещё после девятого класса.
Кстати, про НЛП. Именно оно помогло мне соблазнить Катеньку и Таньку, а потом без особых проблем расстаться с ними. Вот и в этот раз я убедил его, что я – достаточно серьёзен.
С использованием НЛП в адрес Кота я несколько перестарался – буквально за десять дней я из рядовых бойцов стал его замом и аналитиком. Если б не начало учёбы, я вполне мог пролезть не только в криминальные авторитеты, но и чиновники. Кот даже познакомил меня со своей семьёй и сделал особый намёк в адрес своей старшей дочери Светки. Только Светка из-за характера не особо впечатлила меня. Одного вечера мне хватило, чтобы понять, что она – зашуганная отцом лохушка. Её мечта: «Маленький домик, русская печка, пол деревянный, лавка и свечка, котик-мурлыка, муж работящий – вот оно счастье! Нет его слаще…» Меня это однозначно не устраивает! Мне нужен был адреналин и развитие. Да и не вызвал я у неё особого интереса – она смотрела на меня, как на кусок дерьма. Кажется, по её мнению, все друзья и подчинённые её отца – отпетые уголовники без каких-либо принципов. Она ж мнила себя какой-то принцессой. С другой стороны, мной явно заинтересовалась его вторая дочь Маринка. Все его дочери, даже мелкая четырёхлетняя Оксанка, настоящие красавицы. Только одна – лохушка, вторая – ещё малолетка (тогда Маринке было лишь пятнадцать лет), а третья вообще мелочь пузатая! В общем, у Кота не получилось сделать меня своим родственником.
Мне не составило труда убедить Кота в необходимости моего обучения в универе, куда я поступил без каких-либо проблем. В суматохе сенокоса и бандитскими делами зачисление не вызвало у меня вообще никаких чувств – я даже сочинение написал там на отлично! И началась моя учёба в Универе. Кот пообещал мне место в мэрии Перми, куда сам уже начал проникать. Только с началом учёбы мне стало ни до него, ни до его семьи, ни до уголовников. За свои дела я получил от Кота столько, что сразу же снял однокомнатную квартиру на год вперёд. Пусть цены будут расти, но я выложил всю сумму с условием, что не будет повышения платы за аренду квартиры. В ответ получил стандартные условия: обеспечить порядок в ней и оплата коммуналки.
С первых же дней я начал ухлёстывать за Анюткой Волковой. Той самой девушкой, в которую, можно сказать, влюбился с первого дня подготовительных курсов. Даже откровенная деревенщина, которая время от времени лезла из неё, не отпугнули меня. Двадцать пятого сентября я даже согласился на посиделки в общаге, где она жила. При этом обеспечил умеренное количество спиртного: выяснил состав посиделок и закупился вином с водкой. Мои средства вполне позволяли это – я всё ещё оставался успешным аналитиком Кота. Немного перестарался – вышло по бутылке вина на девушку и по бутылке водки на парней. Парням досталось даже больше, так как я почти не пил. Мне удалось завалить Анютку в койку. И опять была девственница. Буквально через пару дней после тех посиделок я пригласил её в свою съёмную квартиру, где она и осталась.
С Котом и его дочками ничего не вышло – с осени 93-го я окончательно определился со своей семейной жизнью: моей невестой, а потом, летом 94-го, и женой стала Анютка. Правда, летом 94-го мне пришлось изрядно покрутиться, чтобы найти денег на уже свою квартиру. Я интенсивно поработал на Кота. Хозяева прежней квартиры хоть и оказались порядочными, но ежемесячно проверяли нас. При этом их рожи были настолько кислыми, что я едва держал себя, чтобы не высказать им всё, что думаю о их визитах. Они явно жалели, что согласились принять сразу всю сумму за год вперёд, а не разнесли её на периоды. В противном случае у них был шанс повышения платы. Они тогда решили быстро срубить бабок… которые тут же плюхнули в какую-то финансовую пирамиду, которая благополучно скончалась. Да и я тоже лоханулся, не прописав в договоре аренды отсутствие контроля их с их стороны. В общем, весной и в первой половине лета 94-го я перешёл в иную преступную деятельность – в мошенничество.
Я помогал Коту, и он помог мне, дав наводку на залётных жуликов, которых я успешно облапошил. Настолько успешно, что хватило на трёхкомнатную квартиру с обстановкой. Ещё и на машину хватило. Права, кстати, я купил через того же Кота. Квартира была немного не в том районе и не на том этаже, на каком бы я хотел: в Рабочем посёлке на последнем этаже одной из свечек. С другой стороны, можно было бы купить и однокомнатную квартиру где-нибудь в центре или даже ближе к универу, но прицел был на комнату для детей. Я и Анюта выросли без отдельной комнаты, чего не хотели хотя бы для своего первого ребёнка. Я тогда решил, что если будут ещё дети, то я что-нибудь придумаю. В августе 94-го мы сыграли свадьбу. Ну, как бы не совсем свадьбу – ни я, ни Анютка не хотели особого размаха (хотя мои средства вполне позволяли это). Почти все мои друзья были в армии, а те, кто уклонился от армии, отмазались от моей свадьбы какими-то мелкими делами. Даже моим свидетелем был малознакомый сокурсник, который той же осенью загремел в армию, а потом погиб в Чечне. От меня на свадьбе были лишь мои родители и сестра со своим мужем, а от Анютки – три подружки по школе и пара сокурсниц, но из иной группы (Анютка сдружилась с ними ещё на подготовительных курсах).
В декабре 95-го Кот прошёл в Госдуму по списку от партии ЛДПР, и вместе со всем своим семейством отбыл в Москву. Меня же он передал тем своим знакомым (и уголовным подчинённым), кто оставался в Перми. Те его друзья пролезли в мэрию. Через них я и влип в секту, которая поклонялась миру Нави и, в частности, Чернобогу. И спокойная жизнь аналитика при бандитах закончилась. Я опять стал «бугром» для отряда бойцов бандитского формирования.
Глава 2
К Чернобогу у меня до сих пор какое-то странное отношение. Я точно не считаю его богом уровня Сатаны или демонов. Как учили не только в той секте, но и во всех направлениях славянского язычества, Бог Род отправил Чернобога в мир Яви, дав ему сложную задачу разрушать созданное людьми. С тех пор повелось, что Белобог, Бог Созидания, помогает людям создавать новое, а Чернобог, Бог Разрушения, забирает из мира Яви то, что должно умереть, чтобы люди продолжали развиваться и стремились к созиданию. О замысле Рода известно только братьям Чернобогу и Белобогу, Богу Сварогу и Велесу – Богу Трёх Миров. Только в секте, в которую я попал, пошли дальше: посчитали, что Чернобог должен явиться в наши мир (в мир Яви) более явно и очистить его практически от всего, что создали люди. Явь от этого не преобразится в мир Нави, так как прочие верховные боги не допустят этого. Да и сам Чернобог не допустит этого – разрушив всё, что создали люди, он вернётся в мир Нави. Немногие выжившие люди (те, кто поклонялись ему) начнут создавать новый мир Яви и будут новыми хозяевами мира на грани новых богов.
Около года после отъезда Кота было относительно спокойно. Благо, что закончились «посиделки» с Котом в банях и саунах, где мне приходилось изменять моей Анюте с первыми попавшимися проститутками – иначе бы меня тогда не поняли. Бойцы, которые подчинялись мне, особо не борзели и ограничивались относительно мелким рэкетом, однако в случае наездов на наших «дойных коров» давали достойную защиту. В принципе, это была частная охрана. В конце 96-го секта начала активную деятельность. Из-за этого меня, ставшего подающим большие надежды управленца, форсировано начали вводить в руководство пермской группы секты Чернобога. Вообще-то, пермская группа была одной из самых мощных (если не самой мощной) среди всех групп нашей секты. В декабре 96-го мне пришлось подтвердить свою лояльность этой секте. Первое задание по убийству было лёгким: я со своими подчинёнными, и за время нашей общей деятельности ставшими мне почти друзьями, на их глазах убил какого-то урода. Почему урода? Ну, задание было таково, что я должен убить первого встречного. «Первый встречный» вызвал у меня не только омерзение, но и какой-то непонятный неоправданный гнев.
Позже выяснилось, что тот урод оказался реальным уродом: он был маньяком, который до встречи с нами убил и изнасиловал не меньше двадцати девчонок от двенадцати до пятнадцати лет. Это мы узнали из милицейских сводок. Руководство сектой озадаченно почесало репы, но мне это убийство пошло в зачёт.
Следующим заданием для меня было разбойное нападение. Опять на первого же встречного. Теперь уже под присмотром кое-кого из руководителей нашей группы. И опять получилась накладка: я ограбил заезжего карманника. Тот придурок перед встречей со мной чистил карманы в автобусах, трамваях и троллейбусах. На меня пытались наехать уголовники, которые были под моими руководителями, но эти же руководители прикрыли меня.
Следующим испытанием для меня было изнасилование малолетки. В тот раз свидетелей было несколько меньше, но то, что получилось у меня со школьницей, вызвало у меня странные чувства. Это не было изнасилованием в полном смысле слова. Я и та девчонка, едва увидев друг друга, потянулись друг к другу. Я иной раз жену Анютку трахал грубее, чем тогда насиловал ту малолетку. Она лишь охнула, лишившись девственности, а я, вопреки своим планам, забыл о презервативе и выплеснул сперму в неё. Она после лишения девственности в позе раком каким-то быстрым движением соскользнула с меня, развернулась и сама же запрыгнула, обхватив меня ногами за талию. Ещё и полезла целоваться. Из-за того, что нам было хорошо, и моя сперма попала в неё, я не стал убивать её, как планировал до того, а лишь усыпил, нажав на шею. По планам от руководства мне и не обязательно было убивать её. Я просто не хотел, чтобы она увязалась за мной – я был под колпаком у контролёров от секты.
А потом явился мой двойник из иной вселенной. До сих пор не знаю всех подробностей его прошлой жизни, но он не только сам обладает способности настоящего Бога, но и его первые четыре жены, числившиеся до него достаточно серьёзными противниками, стали для нас настоящей карой божьей. Он не только уничтожил секту, поклонявшуюся Чернобогу, но спас, какой она стала после развала СССР в 91-ом. Ещё и расширил, присоединив в марте-апреле 97-го те территории былого СССР, где русских было больше двадцати процентов. Плюс присоединил Прибалтику, Молдавию, Грузию, Армению и Азербайджан. Из былого СССР вне России остались Таджикистан, Узбекистан, Туркмения, половина Киргизии и крохотная часть Казахстана. В начале 97-го года уже на полном серьёзе стоял вопрос о разделе России. Даже Дальний Восток и Сибирь хотели продать японцам и американцам.
Мой двойник в первые же дни уничтожил всех иерархов нашей секты. Ещё и примкнул к древним течениям не только славянского язычества, но и иных народов. В частности, на его стороне была даже Хозяйка Медной Горы, которая к моменту его появления стала Хозяйкой всего Урала и Великой Богиней. Ох и побил же он меня молниями! Он каким-то невероятным образом мог бить настоящими молниями. Эти молнии по его желанию формировались буквально в любой точке России и, кажется, мира! Несколько раз наказывал одновременно всех, кто поклонялся Чернобогу. Мне же доставалось от него ещё и в индивидуальном порядке. После каждого его удара молнией у меня болели все мышцы. Несколько раз прилетало даже до потери сознания. Впрочем, я сам виноват – по заданию чернобожцев пытался похитить его невесту, Анну Романову, которая была дочкой губернатора Пермской области, а потом и Президента России – Владимира Романова. Один раз вообще вырубил теми молниями в учебном корпусе. Да, тогда я хотел похитить Анну Романову. Увы, не сложилось: был удар током до потери сознания. Очнулся я уже в медкабинете, откуда выбрался уже затемно. Микроавтобус, на котором мы планировали вывести Анну Романову, стоял пустым на стоянке около Универа. Сама же Анна безусловно уже давно слиняла из университетского городка. Я с трудом уехал домой.
Потом, уже при жизни моего двойника в Перми, было похищение малолеток, но после Аси (так звали изнасилованную малолетку) те малолетки были для меня какими-то безликими. Хоть они и выглядели невинно, но иной раз в их взгляде проскакивало нечто отталкивающее: у кого-то – лицемерие, у кого-то – гордыня, у кого-то – склонность к обжорству, у кого-то – желание трахаться (хотя последним было меньше четырнадцати лет). Тогда для меня было страшнее не само похищение малолеток, а то, что руководство потребовало для грядущего сатанинского ритуала моего ребёнка. Я похищал тех девочек словно в тумане. Даже не говорил о том, что те девочки и девушки не так и невинны. Одну при мне принесли в жертву деревянному истукану в ближайшем капище: раздели и под её крики ужаса выцедили практически всю кровь. Бунтовать уже не имело смысла – я был замаран в уголовщине по самые уши! Ещё и соучастие в этом ритуале подсадило меня на крючок: я похитил её и был свидетелем её казни. Даже крови её попил! Правда, после того жертвоприношения за эти похищения взялся мой двойник, и мне больше не удалось кого-либо похитить. Мне тогда вообще всё перестало удаваться. Хорошо, что перепадать на́чало не только мне – мой двойник взялся за всю нашу секту.
Двадцатого февраля 97-го года пропала моя беременная жена, и я едва не сошёл с ума: посчитал, что это дело рук руководителей секты. Я буквально за три дня до этого отправил её к своим родственникам в Подмосковье. Я посчитал, что её похитили из поезда. Меня вызвали на «беседу» – о том, что я отправил Анюту вон из Перми, они ещё не знали. Слово за слово, и я окончательно тронулся умом. То, что было после той беседы, я вспоминаю, как какой-то невероятный кошмар и откровенный бред. Вспоминаются подземелья капища на Первой Вышке. Я иду по ним, и с невероятной силой раскидываю и буквально размазываю по стенкам всех, кто там есть. Всех жрецов и прислужников Чернобога. В меня пытаются стрелять, но ни одна пуля не попадает в меня. Я тогда перебил всех жрецов и прислужников – ни один не ушёл. Хотел выпустить будущих жертв Чернобогу, но камера оказалась пуста. Я пошёл к капищу, повалил всех истуканов и насрал на них. И отрубился.
Очнулся в дикой депрессии в какой-то крестьянской избе начала XX-го века. Со мной была счастливая и плачущая Анюта. Я был настолько опустошён, что никак не реагировал на неё. Больше двух недель жил в её компании и компании соседей. Соседями оказались, как я понял, потомки каких-то крестьян, спасённых Богиней Урала. Казалось, что мы попали лет на сто назад: такие же постройки, как тогда, одежда людей и говор. И никакой техники – даже машин и тракторов не было, не говоря о телевидении и сотовой связи. Только это не было прошлым – нас с Анютой забрала к себе Хозяйка Урала, и мы были где-то очень глубоко под землёй. Не отпускала из-за того, что из-за депрессии я стал тряпкой, а Анюта волновалась и из-за этого могла родить в любой момент. Так и жили там больше двух недель, до шестого марта.
Шестого марта явились демиурги. Ими оказался мой двойник, Анна Романова, двойник знакомого мне Вовика Бутова и ещё три девушки, которые оказались тогда ещё невестами моего двойника. Мы вместе с ними и аборигенами нагишом купались в каком озере. Среди прочих я заметил несколько девочек, которых похитил, но особого вида не показал, что знаю их. Потом демиурги преобразились в Богов и Богинь. Они вернули нас по домам.
Меня вернули домой не только вместе с моей Анютой, но и доставили к нам Асю, которую, как я считал, изнасиловал. Хоть её частенько называли Настей и Настенькой, но она полюбила то, как я называю её Асей. Меня и Анюту ещё в пещере обработал Вова Бутов (не тот, которого я знал в родном посёлке, а из иного мира), оказавшийся демиургом, и мы приняли Асю, которая, как оказалось, залетела от того изнасилования. Сперва, конечно, был скандал от Анюты в пещере, а потом уже в нашей с Анютой квартире упрёки от Аси.
«Почему ты сбежал тогда? Нам же обоим было хорошо!» – выговаривала она с обидой, но не со злостью, как я ожидал. Мало того, я всю ночь трахался с этой Асей, а моя жена Анюта ушла спать в другую комнату.
На следующий день, седьмого марта 97-го года, мы все трое были на свадьбах демиургов – моего двойника и двойника Вовика Бутова. Ну, как на свадьбах? На регистрации в ЗАГСе. Правда, мой двойник женился на четверых, организовав с каждой из них отдельную церемонию. После этого меня, мою Анюту и Асю вернули в мою квартиру в Рабочем посёлке, микрорайоне Мотовилихи. И опять я трахал Асю. Теперь ещё и в компании с Анютой. Анюта была уже на последних днях беременности, и мы с ней лишь ласкались (и на пару с Асей ласкали её).
Восьмого марта я, счастливый и благодарный двоим своим девчонкам, сбегал до цветочного магазинчика, и мы весь тот праздник провели в спальне, почти не вылезая из кровати. Вечером Катя, жена Вовы Бутова, забрала Анюту в роддом, оставив нас с Асей одних. Хоть мне и полагалось волноваться, но я был счастлив от близости Аси, которой, к слову, тогда не было семнадцати лет, но она выглядела старше этого возраста. Уже тогда Ася выглядела вполне сформировавшейся девушкой почти моего роста, а потом, ещё за пару лет, подросла ещё и даже немного перегнала меня. Теперь она девушка ростом метр восемьдесят с мощными мышцами, но очень мягким и добродушным характером.
Утром девятого марта Анюта обрадовала нас тем, что родила девочку, которую мы назвали в честь Богини – Еленой-Алёной. Мы с Асей навестили Анюту, а потом вернулись в мою квартиру, где продолжили трахаться. Богиня Урала снабдила нас кое-какими продуктами и деликатесами, но напомнила, что не стоит забывать о реальности. И предупредила, что все «молодожёны» будут неустанно следить за мной. Чтоб я не обижал своих жён!
Следующие два дня, до вечера одиннадцатого марта, были самыми счастливыми для нас с Асей, хотя и не лишены рутины: мне надо было продолжать учёбу в Универе, а ей – в школе. Почему два, а не всю неделю, что Анюта была роддоме? Так потому, как случилась неприятность. И звали её Наташа. Наташа, которая старшая сестра Аси.